росы. Алькасар
затих.
     -- От Гарсерана, говоришь, сбежал? -- ухмыльнулся  Локсли.
-- Как тебе это удалось?
     -- Когда вошли в лес, выломал доску из повозки, -- ответил
Алькасар,  осторожно  поглядывая на Хелота. -- Все были заняты.
Дорогу  осматривали.  Боялись  какого-то  Робина   из   Локсли.
Гарсеран  все  время  повторял:  "Этот  чертов бандит опять нас
подкарауливает. Знает, собака, что я золото везу. И  откуда  он
все знает?" А другие говорили, что этот Локсли водится со злыми
духами леса. Нарочно друг друга пугали.
     -- Почему он не пустился тебя ловить?
     -- Очень  просто.  Я  умирал, он знал это. Зачем рисковать
из-за умирающего?
     Робин хмыкнул. Хелот видел, что он доволен.
     -- А  ты,  значит,  не  боялся  ни  злых  духов  леса,  ни
бандитов?
     -- Когда умираешь, никого не боишься.
     -- Очень  трогательно,  -- заметил Робин. -- Теперь скажи:
ты умеешь владеть оружием?
     -- Ножом и копьем, -- поведал Алькасар застенчиво.
     -- Копье тебе вряд ли пригодится, -- вставил Хелот.
     -- Стрелять из лука не умеешь? Меча в руках не держал?  --
приставал Робин.
     -- Нет.
     Локсли   поморщился.   Его   симпатий   к   новичку  сразу
поубавилось.
     -- Ладно,  научишься.  Скажи-ка,  приятель,  этот   чертов
норманн тебе не объяснил, к кому ты попал?
     Алькасар покачал головой.
     -- Это  неважно,  --  сказал он. -- Всем хозяевам я служил
одинаково плохо.
     -- Хозяев в лесу нет, -- сообщил Робин. -- А я  тот  самый
Робин   из  Локсли.  Этот  лес  мой.  И  здесь  все  совершенно
свободны... время от времени приходится объяснять это шерифу  и
другим непонятливым господам. Тебе все ясно?
     Алькасар засветился как осенний лист.
     -- Вы разбойники? Это вас боялся Гарсеран?
     -- Нас. -- Робин самодовольно улыбнулся.
     -- Вы ограбили его?
     -- Ну разумеется.
     Хелот  невольно  залюбовался  снисходительным  выражениям,
появившимся на лице Локсли.
     -- Я хочу видеть его голову  на  шесте!  --  жадно  сказал
Алькасар.
     "Все-таки  людоед,  --  подумал  Хелот. -- А жаль, казался
таким симпатичным".
     -- Ограбить-то мы его ограбили, -- сказал  Локсли,  --  но
никаких голов на шесте ты не увидишь. Во-первых, мы христиане..
гм.. добрые люди. И напрасных злодейств не творим. Лишнее это и
мешает  спасению  души.  А  во-вторых, если мы прикончим твоего
Гарсерана, то будем последними дураками,  потому  что  потеряем
хороший  доход  Мы  с  ним  не  впервые  встречаемся на большой
дороге, и всякий раз эта встреча приносила нам удачу.
     -- А  разве  христиане  не  едят  людей?  --   с   детским
любопытством спросил Алькасар, и Хелот покраснел.
     Робин расхохотался, но сарацин продолжал настаивать:
     -- Я  и  раньше  слышал,  что  они  питаются  человеческой
плотью. Когда меня продали Гарсерану, я в это поверил.
     -- Он что, слопал кого-нибудь у тебя на глазах? -- хохотал
Робин. Но Алькасар даже не улыбнулся.
     -- Он зверь, -- ответил он. -- Вы плохо его знаете.
     Робин хлопнул его по плечу.
     -- Скорее вставай на ноги, -- сказал он.  --  А  Гарсерана
забудь. Когда-нибудь ты убьешь его в честном бою.
     И Локсли ушел.
     Теперь  черные  глаза сарацина блуждали по логову. Он явно
что-то обдумывал.
     -- Значит, теперь я свободен? -- поинтересовался он.
     -- Законный  вопрос,  --  отозвался  Хелот.   --   Конечно
свободен.
     -- А меня заставят переменить веру?
     -- Вот уж о чем тебя никто даже не спросит.
     -- Вчера мне показалось, что я видел здесь вашего монаха.
     -- Ты видел отца Тука, он язычник.
     Он   помолчал   еще  немного,  а  потом,  смущаясь,  снова
заговорил:
     -- Прости,  я  забыл  спросить  твое  имя.  --  Хелот   из
Лангедока.
     -- Скажи, почему ты не убил меня, Хелот из Лангедока?
     -- Будешь  задавать дурацкие вопросы, -- разозлился Хелот,
-- я продам тебя в базарный день  в  городе  Ноттингаме,  а  на
вырученные деньги устрою пьяный дебош.
     -- Я  невыгодный,  --  радостно сообщил Алькасар. -- Когда
Гарсеран меня покупал, он  не  знал,  как  выбирать.  Ему  меня
всучили.
     -- А как выбирать? -- заинтересовался Хелот, разом позабыв
свой гнев.
     Алькасар задрал рубашку.
     -- Смотри  здесь,  между  лопатками.  --  Значок  какой-то
синий. Вроде звездочки или снежинки... Ну и что?
     Алькасар  опустил  рубаху  и  торжествующе  посмотрел   на
Хелота.
     -- Это  значит,  что  я  строптивый.  Попытка  к бегству и
дерзкое поведение, понял?
     Хелот ощутил слабый укол зависти. Полагая  себя  человеком
трусливым  и  образованным,  он  легко мог предположить, что за
него вполне закономерно потребовали бы кругленькую  сумму:  еще
бы,  два достоинства сразу! Он даже расстроился. Алькасар сразу
это заметил и коснулся его руки.
     -- Я тебя обидел?
     -- Смотри ты, учтивый, черт бы тебя побрал,  --  проворчал
Хелот.  --  Нет,  не  обидел. С чего бы это? Расскажи лучше про
Гарсерана.
     Алькасар  помрачнел,   пробормотал   несколько   слов   на
непонятном  языке, потом заговорил торопливо и сбивчиво, видимо
стараясь проскочить эту тему как можно скорее.
     -- Когда он заплатил за  меня  серебром,  тут  торговцы  и
стали  потешаться.  Объяснили,  что  он  осел.  Тогда он решил:
полюбуется, как я сдохну, раз другого от меня не добьешься.  Но
я  живучий.  Он  долго  меня  допекал, не давал пить, потом еще
по-всякому. А в лесу я от него ушел. Пусть подавится.
     Хелот вздохнул:
     -- Да, жалко, что ребята отпустили Гарсерана. В  следующий
раз  ты  его получишь. Только до смерти не убивай, здесь это не
принято.
     Алькасар взял руку Хелота и стиснул ему пальцы.  Отец  Тук
потом  ехидничал:  "Рыбак  рыбака  видит издалека", а уж беглый
беглого и подавно".
     -- Да не беглый монах я! -- ругался Хелот,  выведенный  из
себя намеками отца Тука.
     -- А  кто ты, в таком случае? -- сипел духовный наставник,
распространяя густой аромат пива и чеснока. -- Кто ты, о юноша,
проникнутый духом христианских добродетелей?
     Перемогая острое  желание  выдрать  трясущуюся  от  хохота
клочковатую бороду святого отца, Хелот твердо сказал ему:
     -- Я рыцарь.
     И, как всегда, святой отец ему не поверил.

     ГЛАВА ШЕСТАЯ

     По  первому снегу Хелот с Алькасаром отправились к святому
Сульпицию. Это была затея Локсли. Посмотрев, как  Хелот  делает
из  умирающего  сарацина эдакого ноттингамского бодрячка, Робин
решил, что у беглого монаха из Лангедока -- или кто он  там  на
самом деле -- явное призвание к медицине.
     -- Будешь  держать в Норе запасы целебных зелий, -- заявил
Робин. -- У тебя там хорошая обстановка.  Чисто  --  ни  костей
обглоданных,  ни  пьяных удальцов, ни тюков эдесского бархата с
вшами и тараканами...
     --Да ты с ума сошел, Робин, --  отнекивался  Хелот.  --  У
меня нет образования. Я академиев не заканчивал.
     -- Грамотный,  -- значит, разберешься, что к чему. Сходи к
святому Сульпицию, он  тебе  хороших  советов  даст.  Заодно  и
целебными зельями разживешься.
     Словом,   Локсли  был  непреклонен.  Хелот  поломался  еще
немного и вынужден был согласиться.
     Отшельник жил в двух днях езды от Ноттингама. Но поскольку
друзья отправились пешком, прогулка заняла у них почти неделю.
     Алькасар оказался удивительным чистоплюем. Там, где  Хелот
вымазывался грязью с головы до ног, он ухитрялся проходить, как
по  воздуху,  сохраняя  свежесть  белой  рубашки и непорочность
сапог   из   мягкой   кожи.   Алькасар   предпочитал    одежду,
принадлежавшую  до ограбления самому Гарсерану, а тот, как было
известно всем в Ноттингаме,  отдавал  свои  рубахи  и  штаны  в
стирку  лучшим прачкам, владеющим секретами превращать серое от
времени полотно в белоснежное.
     На пути к отшельнику Алькасар ужаснул Хелота,  бросившись,
как  к  желанному  другу,  к прозрачному роднику, бьющему среди
снегов. От одного только вида ледяной воды бросало в дрожь.  Но
сарацин  возликовал. Он подставил ладони под капли, срывающиеся
со скалы, и долго переливал их из руки в руку,  пока  пальцы  у
него не покраснели.
     -- Тук  пьянеет от пива, -- сказал Алькасар, согревая руки
дыханием. --А я от воды.
     Хелот неопределенно пожал плечами и  плотнее  закутался  в
меховой плащ.
     Обиталище святого Сульпиция помещалось недалеко от большой
деревни  под  названием  Владыкина  Гора. Владыкину Гору лесные
стрелки  предусмотрительно  обошли  стороной   и   краем   поля
спустились  к малой речке Голопупице, истоки которой терялись в
болоте Дальшинская Чисть.  На  болото-то  они  и  свернули,  не
слишком  заботясь  о  том,  что две фигуры, одиноко бредущие по
заснеженному болоту,  хорошо  просматриваются  с  холмов  (ибо,
подобно  Древнему  Риму,  Владыкина  Гора  раскинулась  на семи
холмах). Увязая в снегу, путники пошли  по  Дальшинской  Чисти.
Кругом  были  лишь  занесенные  снегом  кочки,  высохшие черные
деревца, чахлые кустики -- зимой  не  поймешь,  живые  или  уже
погибшие.  Вдруг  под ногами заскрипели бревна старой гати. Они
вышли на дорогу. Через несколько минут увидели и  дом  святого.
Хелот сразу признал его, ибо провел здесь не самые приятные дни
своей жизни.
     -- Вот  и  оно,  урочище  Дальшинская  Чисть, -- сказал он
Алькасару.
     По высокой, скрипучей от мороза лестнице они  поднялись  к
двери  и,  пригнув головы, вошли в низенькую комнатку. В первое
мгновение Хелот даже  зажмурился:  ему  показалось,  что  стены
скромного отшельничьего жилища инкрустированы янтарем и что вся
комната  озарена  солнцем. Но потом разглядел: просто по стенам
висели заготовленные на зиму гирлянды лука.
     А на лавке восседал отшельник и щурился на своих нежданных
гостей.
     -- Благословите, святой Сульпиций, -- сказал Хелот.
     Оба  приятеля  дружно  поклонились.  --  Благословляю,  --
отмахнулся отшельник. -- Голодные небось с дороги?
     Хелот  и  Алькасар,  как  по  команде,  принялись мяться и
уверять, что явились к мудрецу отнюдь  не  обжираться.  Слушая,
как  они  разливаются,  святой  Сульпиций  кивал  и между делом
выставлял на стол деревянные миски и плошку  с  луковым  супом.
Гости  набросились  на  суп  как  звери,  даже  не заметив, что
каждому предлагалось вкушать из отдельной посуды.  Они  сопели,
сталкиваясь  ложками  в  гигантской плошке, а отшельник сидел в
сторонке и откровенно любовался.
     -- Люблю молодежь, -- сказал он так  внезапно,  что  Хелот
подавился.  --  Есть  в  ней  что-то...  первозданное  - еще от
древних кельтов. От язычников.
     -- Я мусульманин, -- некстати брякнул Алькасар.
     Святой Сульпиций строго заметил:
     -- А это очень нехорошо, сын мой.
     Алькасар густо покраснел и решил, что,  когда  доест  суп,
непременно скажет святому какую-нибудь гадость.
     Хелот заметил это и, в свою очередь, постарался переменить
тему разговора. Но не нашел ничего лучшего, как спросить:
     -- А это правда, святой отец, что вы посрамили дьявола?
     -- Когда? -- живо заинтересовался святой Сульпиций. -- Ибо
я делал это неоднократно.
     -- Ну... когда он прикинулся женщиной.
     Святой Сульпиций нахмурился:
     -- Эти  грязные сплетни распускает обо мне отец Тук, когда
напьется. Он  считает,  что  это  остроумно.  Сын  мой,  дьявол
действительно  являлся  ко  мне в образе женщины, но я посрамил
его совершенно иным способом.  --  Он  поскреб  лысинку.  --  И
хватит об этом. Вы, вероятно, явились ко мне за травами?
     -- Сами  понимаете,  ваше преподобие, -- ответил Алькасар,
проявляя вежливость.
     -- Это Локсли затеял, -- добавил Хелот, поспешно  сваливая
ответственность  на  другого.  --  У  нас же в лесу как? Как на
войне! То грабеж, то облава. И все время стреляют!
     -- Из арбалетов стреляют,  собаки!  --  добавил  Алькасар,
сверкнув глазами.
     -- Собаки  стреляют  из арбалетов? -- живо заинтересовался
святой Сульпиций, но сарацин даже не заметил иронии и  с  жаром
ответил:
     -- Они  хуже!  Хуже  собак!  Их  оружие,  этот арбалет, --
оружие трусов. Слабый может без всякой опасности для себя подло
убить сильного и смелого. Когда стреляешь из лука -- тут  нужно
искусство  и  верная  рука.  А  с арбалетом -- что нужно? Крути
коловорот, за тебя все сделают болт и пружина...
     Хелот  уловил  в  речах  своего  друга  заметное   влияние
рассуждений Малютки Джона.
     -- Говорят,  папа  римский  собирается отлучить арбалет от
церкви, -- задумчиво проговорил отшельник.
     -- Вот   это   правильно!   --   одобрил   папу   римского
мусульманин.
     -- Да  нет,  прогресс не остановишь, -- невнятно отозвался
святой Сульпиций. -- К сожалению...
     Кряхтя, он поднялся и ушел в глубь дома,  чтобы  вернуться
через  несколько  минут  с  толстой  книгой,  спасенной, по его
словам, от расправы Матери Нашей Святой Церкви.  Книга  была  в
деревянном   окладе,   засаленном   и   лоснящемся   от  частых
прикосновений, и застегивалась на ремни, такие же потрепанные и
замусоленные.
     -- Вот это травник, дети мои, -- объявил отшельник,  роняя
книгу  на  стол,  крякнувший  под  ее  тяжестью.  -- Называется
"Прохладный вертоград". Хелот, убери-ка посуду на лавку,  а  то
неровен час замараем сие сокровище.
     Пока  гости  поспешно  очищали  стол  (Хелот  даже  протер
рукавом пятно супа, оставленное им в порыве жадности на  крышке
стола),   отшельник   неторопливо   расстегивал   ремни.  Хелот
встретился с отшельником глазами, и тот улыбнулся.
     -- Сейчас  на  вас,  дети  мои,   хлынет   поток   знания,
вырвавшийся из плена "Прохладного вертограда", -- сказал он. --
Не чудо ли книга -- огромный мир, зажатый меж двух резных досок
и стянутый застежками?
     -- И  про  мандрагору  здесь  тоже  есть? -- жадно спросил
Хелот.
     -- Покажу, покажу...,  главное  --  нам  с  вами  потребны
травы, способные исцелить рану или изгнать из тела лихорадку...
Мандрагора  же  --  это легенда. У нас, во всяком случае. Может
быть, в иных мирах... Тот, кто владел книгой до  меня,  оставил
на  полях  заметку:  "Сказки  все это". Я проверял, он прав. Но
коли интересно, то почитай.
     Хелот впился глазами в страницу, пытаясь продраться сквозь
полузабытую латынь, и наконец сдался. Еле заметно усмехнувшись,
отшельник отобрал у него драгоценную книгу и прочитал:
     -- "Поиск мандрагоры. Трава сия при срывании гибелью может
для срывающего обернуться, мстя за убиение корня  своего.  Дабы
избегнуть напасти и сохранить свою жизнь, отнюдь не отказываясь
при  том  от  владения колдовским корнем, потребна помощь иного
существа. Лучше всего  для  отведения  глаз  чародейским  силам
прибегнуть  к  черной  собаке.  Привязавши  к  хвосту последней
посредством веревки листья  мандрагоры,  заставить  ее  вырвать
растение  как  бы  своей  волей.  Выходя из дома своего, издаст
мандрагора стон, от  коего  содрогнется  душа  твоя,  но  духом
оставайся  тверд.  Собака же падет безжизненно на землю и более
не послужит уж  тебе  ничем.  Бережно  взявши  корень  в  руки,
попервоначалу  определи,  какого  пола  мандрагора оказалась во
власти твоей. Обмывши же ее, обряди в платье, пристойное полу и
званью. Здесь завершается "Поиск мандрагоры"".
     Алькасар слушал раскрыв рот и, когда  чтение  закончилось,
высказался:
     -- Здорово!
     -- Но    бесполезно,    --   заметил   святой   Сульпиций,
переворачивая страницу.
     До темноты он заставлял своих  гостей  заучивать  наизусть
различные  советы  и  правила,  названия,  время  сбора  трав и
способы их хранения. Истомленные познанием, они заснули на полу
в луковой комнате. Наутро выяснилось, что ни один, ни второй не
в состоянии ничего вспомнить. Терпеливый отшельник снова взялся
за обучение, в который  раз  благословляя  предусмотрительность
составителей  книги за то, что наиболее важные советы облекли в
стихотворную   форму,   пригодную   для   зазубривання   самыми
бестолковыми лекарями, зубодерами и шарлатанами.
     После  трех  дней  непрерывной  зубрежки молодые воины уже
кое-что воспроизводили. Отец Сульпиций, человек воистину святой
и в очередной раз бесспорно  посрамивший  дьявола,  был  весьма
доволен ими. Обычно он пристраивался на ступеньках своего дома,
а Хелот с Алькасаром кололи для него дрова.
     Алькасар ударит и крикнет:
     -- Сию траву разбавь слюной!
     Хелот ударит и ответит:
     -- И заживет сама собой!
     Алькасар бросит половинки полена в поленницу и крикнет:
     -- Любой гнойник, любая язва!
     А Хелот поступит точно так же и отзовется:
     -- А также вас спасет от сглаза!
     Святой  Сульпиций  прихлебнет, сидя на ступеньках, горячую
чагу и заметит вполголоса:
     -- Сглаз -- это от невежества и предрассудков,  ибо  народ
наш темен. А вот насчет язвы -- все в точности.
     Так прошла неделя.

     Однажды  утром  их  разбудил  стук  лошадиных  копыт.  Оба
вскочили,  заподозрив  предательство,  и  спросонок   загремели
оружием.  Затем,  сделав  Хелоту  знак стоять наготове у двери,
Алькасар осторожно приблизился к окну  и  выглянул.  Сперва  он
показал  Хелоту  украдкой  один палец: к отшельнику прибыл один
человек. Это Хелот и так слышал.  Потом  хищное  лицо  сарацина
дрогнуло  в  усмешке,  и  Алькасар опустил меч, а после и вовсе
сунул его в ножны.
     Хелот  не  успел  последовать  его  примеру;   дверь   уже
отворилась и звучно хлопнула молодого рыцаря по лбу. Он выронил
меч и схватился за лоб.
     -- Так  и  знал, -- с удовольствием произнес отшельник. --
Оба юных  героя  уже  сидят  в  засаде.  Идемте  завтракать,  я
познакомлю вас с моей любимой духовной дочерью.
     Чувствуя  себя  полным  дураком,  Хелот  криво улыбнулся и
кое-как оделся. Лишний раз он отметил, что рядом  с  Алькасаром
выглядит  настоящим  чучелом.  И  как  это парню удается носить
одежду с чужого плеча так, словно ее шили  специально  на  него
лучшие портнихи Ноттингамшира ?
     Смывая   с  лица  дорожную  грязь,  над  лоханью  с  водой
склонилась молодая  девушка.  На  ней  было  платье  горожанки,
темно-синее,  с  меховой оторочкой и атласным корсажем. Хелот с
удовольствием увидел темно-русые волосы, рыжеватые на висках  и
надо  лбом, заплетенные в две косы. Вот она выпрямилась, отняла
от лица полотенце -- и на лесных стрелков глянули очень светлые
голубые глаза, золотистая россыпь веснушек, еле заметных зимой,
широкие скулы, веселый рот.
     Отшельник  ласково  обнял  ее  за  плечи  и  подтолкнул  к
обеденному столу, где уже дымилась горячая каша.
     -- Погляди  только,  каких  молодцев  занесло  ко  мне  за
премудростями врачевания, дитя мое, -- сказал он, усмехаясь,  и
кивнул   в  сторону  Хелота.  --  Вот  удивительный  рыцарь  из
Лангедока по имени Хелот, который обучен грамоте. И с  ним  его
друг  из  неверных,  который,  наверное,  был  в  своей  стране
принцем, а в наших болотах стал просто свободным человеком.
     -- Алькасар, -- сказал  сарацин,  без  улыбки  разглядывая
порозовевшую девушку. -- Так меня назвали в память о том месте,
где я родился.
     Хелот перебил его вежливым вопросом, как бы желая показать
собеседнице, каковы воистину хорошие манеры:
     -- Позвольте  также  мне  и  моему  другу узнать ваше имя,
миледи.
     Девушка заметно растерялась.
     -- Но я вовсе не "миледи", --  пролепетала  она,  приседая
перед   лесными  стрелками  в  очень  милом  поклоне.  --  Рада
познакомиться.  --  Ее  глаза  остановились  на  смуглом   лице
Алькасара. -- При крещении мне дали имя Дианора.
     Алькасар шевельнул губами, как будто повторял про себя это
новое слово.
     -- Будешь  сегодня  за  хозяйку, дитя мое, -- распорядился
отшельник. --  Принеси-ка  из  моих  подвалов  доброго  эля,  и
побольше,  и  разлей  этим  господам.  А  заодно потешь славным
напитком и своего духовного наставника. Грешен,  люблю  хороший
эль в хорошей компании.
     Девушка убежала так легко, словно не касалась земли.
     Мужчины  молча  у