в, ернических Аристофанов... Святые братья
рыдали, как малые дети, у них книги чуть  ли  не  с  отрубанием
пальцев  из  рук  вырывали..  За  что и были ослушники суровому
наказанию  преданы:  одних  сослали  в  отдаленные  обители  на
границе с дикими валлийцами, на других такие эпитимии наложили,
что  лучше  бы сразу на костер.- Да что я тебе, дубку молодому,
перечисляю! Разве ваш брат рыцарь хоть  раз  об  Аристотеле,  к
примеру, слыхал?
     -- Да, -- сказал Хелот.
     -- Что   "да"?   --   разозлился  отшельник.  --  Ты  хоть
понимаешь, о чем я глаголю, отрок?
     -- Понимаю, -- сказал Хелот, приподнимаясь на кровати.  --
Я   читал   Сенеку  однажды...  Когда  помогал  святым  братьям
оборонять обитель святого Криспина от крестьян, впавших в  грех
противоборства властям.
     -- Где это было? -- жадно спросил святой Сульпиций.
     -- На  юге,  в  Лангедоке... -- Хелот неопределенно махнул
рукой.
     -- Интересно, интересно, -- пробормотал святой. -- Ну и  о
чем были сии произведения?
     -- О чародейке Медее.-
     -- Медея?   Никогда   не   слышал,   хоть   Сенеку   читал
преизряднейше. Расскажи-ка мне,  отрок,  в  чем  там  суть.  --
Отшельник  уселся  рядом  поудобнее  и  впился  глазами  в лицо
Хелота.
     -- Медея... -- Хелот произнес это имя и вдруг увидел,  как
наяву,  обитель  святого  Криспина,  высокие крепостные стены и
башни, монахов  в  развевающихся  одеждах,  солдат,  многие  из
которых  были в кольчугах и почти все в металлических шлемах. А
внизу бушевало людское море, и волны слепой ярости захлестывали
старые  стены  монастыря.  Хелот,  тринадцатилетний   нерадивый
оруженосец,   сидит,  пользуясь  всеобщей  суматохой,  в  келье
старого  монаха  и  бегает  глазами  по  страницам,  исписанным
неровным  почерком, -- видать, переписчик спешил. От этой осады
Хелоту остался на память шрам через бровь. Он до сих пор иногда
видел во сне, как падает под ударом крестьянской дубины и кровь
заливает ему глаза...
     Из потока воспоминаний его  вывел  энергичный  тумак  отца
Сульпиция. У Хелота зазвенело в ушах.
     -- Рассказывай, -- потребовал святой.
     -- Она,  то есть Медея, была чародейкой, -- послушно начал
Хелот, -- и попала в страну, где ее никто не знал, кроме одного
человека по имени Язон. Ему она  родила  детей,  а  он  задумал
жениться на царевне. Тогда она погубила царевну, зарезала своих
сыновей и улетела на небо...
     Святой Сульпиций содрогнулся.
     -- Чудовищно! -- сказал он.
     -- Сенека  ее  жалеет, -- сказал Хелот. -- Я, когда читал,
чуть не заревел. -- Он хмыкнул. -- Стрелы летят, обитель горит,
а я в огне вижу Медею на солнечной колеснице. Потом  оказалось,
что это мятежники отца настоятеля живьем спалили...
     -- А   ты,  братец,  мечтатель,  --  усмехнулся  и  святой
Сульпиций. -- Да, удивительно мне встретить грамотного  рыцаря.
Ну  хорошо,  тогда  расскажу  тебе о своей книге. Я был тогда в
монастыре святого Антония, это на востоке Ноттингамшира. Мы все
там грешили понемногу, в основном баловались книжками,  которые
переписывали  ночами,  таясь от отца настоятеля. Когда начались
гонения на книги, мне пришлось уйти из монастыря.
     -- Почему?
     Отец Сульпиций прищурился:
     -- Отказался поджечь  костер  под  нашими  рукописями.  Но
главное  было  в  другом  -- я прятал под рясой труды Бонифация
Отступника, а за ними-то и велась главная охота.
     -- А что он сотворил, этот Бонифаций?
     -- Написал обширный трактат о  траволеченнии,  о  ядах,  о
причинах  болезней  и  повальных хворей. У нас ведь тут думают,
что все в руках Божьих. А я так считаю, что Господь не  против,
если  ему  немного  помогают,  а  не  вешаются на шею с криками
"Господи, воля твоя!". Эдак никакая шея не выдержит...
     Хелот вдруг испугался. В какое-то мгновение ему  казалось,
что  сейчас  молния  поразит и избушку, и богохульника, и того,
кто не противясь внимает еретическим речениям.  Святой  заметил
это и расхохотался.
     -- Господу  делать  нечего, как только подслушивать, что о
нем болтают в каждой избе, -- сказал он. -- Не бойся ты. Я ведь
ничего плохого не делал. Я по этой книге стал исцелять хворых и
убогих. Многим помогло. Вот и ты скоро на ноги встанешь...
     Кряхтя, отшельник поднялся и принялся наводить порядок  на
рабочем столе.
     Святой Сульпиций оказался прав: через несколько дней Хелот
уже встал  на  ноги  и  довольно  бодро  управлялся с несложным
домашним хозяйством отшельника. Святой сказал, что смирение  --
лучшая  школа,  и  заставил своего гостя перечистить все котлы,
миски и тигли, загаженные отшельником и не отмытые за нехваткой
времени.
     Когда последний котел засверкал первозданной медью, святой
объявил, что лечение завершено успешно  и  выставил  Хелота  из
своей избы.
     -- Пойдешь по гати до проселочной дороги, -- наставлял он,
держа  Хелота  за  плечо  и указывая свободной рукой на болото,
имевшее  довольно  гиблый  вид.  --  Смотри,  с  дороги-то   не
сворачивай, иначе сгинешь, и костей не найдут. Дальшинская топь
не  шутит...  и  святой  Сульпиций  тоже.  По  дороге забирай к
северу. Ступай, отрок. Некогда мне."
     Хелот  поцеловал  отшельнику   руку,   получил   небрежное
благословение и затопал по болоту.
     Был уже вечер, когда он выбрался на дорогу. Идти ночью ему
не очень-то  нравилось:  нож не защита от волков, если нападут.
Впрочем, он уповал на то, что летом волки не так голодны, чтобы
бросаться на человека.
     Луна светила ярко, дорога под ногами сама бежала навстречу
-- чистая,  усыпанная  прошлогодней   хвоей.   Хелот   надеялся
миновать обиталище разбойников и к утру выйти в город. На ногах
у  него  были хорошие сапоги, и он с удовольствием думал о них.
Новую одежду он нашел в обители отшельника возле своей  кровати
и ни секунды не сомневался в том, что ее доставил туда вместе с
убогим  сам  Локсли.  Однако  он  не  чувствовал себя обязанным
вернуться к разбойникам.  Ему  хотелось  одиночества.  По  лесу
гулко прокатилось:
     -- Ро-о-о-обин...
     И   тут  же  возле  дерева,  совсем  неподалеку,  тихонько
свистнули. Из листвы донеслось:
     -- Рыцарь.  Один,  без   оруженосца.   Пропустить?   Хелот
остановился, потом сделал несколько осторожных шагов и вышел на
яркий  свет.  Он  думал, что речь идет о нем, однако разбойники
ограничились лишь тем, что схватили его за  руки  и  утащили  в
тень.
     -- Вечно  ты не вовремя, -- проворчал Малютка Джон. -- Так
что с рыцарем делать будем, Робин?
     -- Я так думаю, это подкрепление сэру Гаю, --  предположил
Робин.  --  Давайте-ка его остановим, братцы. Не люблю я ихнего
брата.
     Малютка Джон хмыкнул так, что листья зашелестели.
     Робин натянул лук.  Из-за  поворота  на  дороге  показался
всадник,  и  яркий  лунный  свет  залил его. Стрела вонзилась в
землю  перед  самым  конем.  Всадник  натянул  поводья  и  стал
озираться.
     -- Я  здесь,  --  сказал  Робин,  появляясь  перед  ним на
дороге.
     Всадник  повернулся  к  темной  фигуре  в  плаще  с  низко
опущенным  капюшоном,  сощурил  глаза. И в этот миг Хелот узнал
его.
     -- Мое  имя  Греттир  Датчанин,  --  высокомерно  произнес
всадник.  --  Меня  ждут  в Ноттингаме. Кто ты такой и что тебе
нужно?
     -- Фи, как грубо, -- ухмыльнулся Робин  и  взял  коня  под
уздцы.  -- Давай поговорим куртуазно. Почему ты ездишь по моему
лесу без дозволения, благородный рыцарь?
     -- Я спешу, -- был  ответ.  --  Немедленно  отпусти  меня.
Греттир Датчанин не нуждается в твоих позволениях.
     -- Ох как ты ошибаешься, благородный лорд, как ошибаешься!
Тебе придется повременить. Слезай.
     Греттир  схватился  за  меч, но Робин успел опередить его.
Спустя секунду юный рыцарь уже лежал  на  дороге,  а  разбойник
возвышался над ним и чертил мечом в пыли узоры.
     -- Вставай,  --  сказал  он.  -- Дай честное слово, что не
пустишь оружия в ход, и оставь его при себе.
     Греттир молчал, бледный от унижения.
     -- От имени лесных стрелков  предлагаю  тебе  разделить  с
нами  ужин,  --  продолжал  Робин.  --  Мы  как раз подстрелили
замечательного жирного  оленя,  который  теперь  не  достанется
шерифу.  Зато насытит нас, вольных людей! Неужели ты откажешься
от ужина?
     -- Мне нечем заплатить, -- сказал Греттир.
     -- Пустяки, у нас не постоялый двор. Мы  сами  разберемся,
чем  и  как  ты заплатишь. Эй ты, из Лангедока, забыл твое имя,
помоги благородному рыцарю встать. И забери у него меч, раз  он
не хочет дать клятву.
     Хелот   подошел  к  Греттиру,  протягивая  ему  руку.  Тот
поднялся, снял пояс. Робин в этот момент созерцал полную луну и
был весьма далек от земных забот.
     -- Мое имя Хелот, -- сказал бывший  рыцарь  раздельно.  --
Потрудись запомнить его, Локсли.
     Греттир смотрел на него, широко раскрыв глаза.
     -- Вы, -- шепнул он.
     Робин резко оторвал взор от луны и уставился на датчанина.
     -- Значит,  я  не  ошибся,  --  сказал  он.  --  Вы, двое,
знакомы?
     -- Да, -- сказал Хелот. Локсли нахмурился:
     -- Кто он такой, а, Хелот?
     -- Датский рыцарь.
     -- Я с удовольствием повешу его  на  первом  же  суку,  --
сообщил Робин. -- Терпеть не могу северян.
     -- Сначала повесь меня, -- заявил Хелот.
     -- Я  дал  слово  и сдержу его, -- мрачно сказал Робин. --
Тебя никто пальцем не тронет. Но он--он другое дело. Он рыцарь,
едет на службу к шерифу. Он враг.
     -- Локсли, -- сказал Хелот.  --  Отпусти  его.  За  это  я
обещаю тебе целый год верной службы.
     Робин задумался. Хелот тронул его за плечо:
     -- Я  умею  читать  и писать, кроме того -- слагать стихи,
играть на роте, знаю язык норманнов и язык куртуазной поэзии...
     -- А это-то ты откуда знаешь?
     -- Это мой родной язык, -- сказал Хелот. -- Можешь меня за
это повесить. Лангедок -- это на юге Франции. -- Он улыбнулся.
     -- Час от часу не легче. -- Робин выглядел растерянным.
     -- И  я  могу  быть  тебе  полезен,   --   продолжал   его
уговаривать  Хелот.  --  Локсли, ведь я когда-то умел держать в
руках оружие.
     -- Слабо верится, господин  трус,  --  недоверчиво  сказал
Робин. Хелот рассмеялся:
     -- Я  постараюсь исправиться. Решайся, Локсли. Берешь меня
на год в обмен на жизнь и свободу для этого рыцаря?
     -- А с какой стати ты так печешься  об  этом  мальчишке  с
петушиным  гонором?  Надеешься,  что  при случае он замолвит за
тебя словечко? Кто он тебе?
     -- В какой-то степени он мой  крестник,  --  неопределенно
произнес Хелот.
     -- Темнишь. -- Робин покачал головой. -- Ох, темнишь... Но
ты прав,  ты  действительно  мне  нужен. Жизнь сопляка не стоит
твоих познаний. С ним я всегда успею разделаться,  если  он  не
покинет  Ноттингамшира...--  Он  критически осмотрел худенького
невысокого мальчика с льняными волосами. -- Иди,  ты  свободен,
-- проговорил  разбойник.  --  И  помни, кто и какой ценой тебя
спас.
     Греттир молча поцеловал Хелоту руку  и  вскочил  в  седло.
Робин  вытаращил  глаза.  Даже  в  знак  благодарности  потомок
знатного рода не  сделал  бы  этого,  будь  перед  ним  человек
низкого  происхождения...  разве  что Хелот был духовным лицом.
Конь перешагнул через  стрелу,  косо  вонзившуюся  в  землю,  и
вскоре  всадник исчез за поворотом. Робин проводил его глазами,
покосился на Хелота.
     -- Вот какие почести оказывают у  нас  норманнские  рыцари
разным проходимцам... Хелот пожал плечами.
     -- Мальчик хорошо воспитан, -- сказал он,--и я им доволен.
     -- Хорошо  воспитан?  --  переспросил  Робин.  --  Ты что,
священнослужитель, Хелот из Лангедока? Хелот не ответил.

     ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     -- Не реви, мать, --  гудел  Малютка  Джон,  положив  свою
огромную лапищу на плечо хрупкой женщины, закутанной в шаль. На
вид  ей  было  не то тридцать лет, не то пятьдесят, не поймешь.
Женщины в этих краях рано старели, но поздно  умирали.  --  Вот
придет  Робин, он рассудит. И все будет хорошо, так хорошо, что
сама удивишься. -- И поскольку она не переставала захлебываться
слезами, прикрикнул: -- Да прекрати плакать, ты!
     Она съежилась и послушно перестала всхлипывать,  но  Хелот
заметил,  что  она  дрожит  всем  телом. Однако верзила Джон не
обращал на это ни малейшего внимания.
     -- Успокоилась? Вот и хорошо, -- удовлетворенно заметил он
и перевел самодовольный взгляд на Хелота. -- Эй, Хелот, накорми
почетную гостью. Поднеси эля и все, как положено.
     Хелот  еле  заметно  улыбнулся,  входя   в   лесной   дом,
оплетенный  кустарниками  так,  что  и  днем  было  трудно  его
отыскать. Гостеприимство было одной  из  разбойничьих  традиций
лесных  стрелков.  Прежде  чем  ограбить, жертву полагалось как
следует попотчевать. Во время трапезы уточнялись размеры мзды и
определялся моральный облик будущей жертвы.  После  чего  гостя
грабили  и  отпускали  с Богом. Бывало и наоборот: сотрапезника
щедро оделяли. Таких гостей было  принято  встречать  с  особым
почетом.  А сейчас к стрелкам пришла за помощью простая женщина
из близлежащей деревни -- ее надлежало встретить, как королеву.
     Хелот нарезал мясо на куски, положил сверху краюху  хлеба,
в  одну  руку взял кружку эля, в другую -- блюдо с едой и вышел
из дома. Женщина молча сидела в  кресле,  грубо  вытесанном  из
большого  пня. Согласно легенде, при изготовлении этого трона в
качестве мерки  использовали  седалище  отца  Тука  как  самого
объемного  из  всех  разбойников  -- дабы пользоваться "троном"
могли  бы  все  без  изъятия   и   не   чинилось   бы   никакой
несправедливости, ни в малом, ни в большом.
     Женщина.  откинула капюшон. Открылись растрепанные волосы,
кое-как заплетенные в косы, наполовину рыжие, наполовину седые.
По оттенкам рыжего цвета можно было  бы  установить,  из  какой
деревни она родом. Хелот подал ей обед.
     -- Поешьте,  сударыня,  --  произнес  он.  -- А вот и эль,
чтобы запивать трапезу.
     При виде этого великолепия женщина шарахнулаась.
     -- Матерь Божья! -- вскричала она. -- Да ведь  блюдо-то  с
гербами!
     -- Из  чистого  серебра, сударыня, -- заверил ее Хелот. --
Могу подать и на золотом. Она поежилась.
     -- А Бог меня не покарает? -- недоверчиво спросила она.
     -- Думаю, что Бог прекрасно  разберется  в  таком  простом
деле,  --  очень  серьезно ответил Хелот и вспомнил рассуждения
святого Сульпиция. -- Скорее, блюдо недостойно  вас,  сударыня,
чем вы -- блюда.
     Она  ничего  не поняла и снова задрожала, со страхом глядя
на темноглазого разбойника, так не похожего на местных жителей.
Джон с видимым неудовольствием отстранил его.
     -- Да ешь ты, мать,  --  досадливо  сказал  он.  --  Вечно
парень ляпнет невпопад.
     Хелот  ушел  в  дом  подальше  от испуганных глаз женщины.
"Может быть, перекрасить волосы в желтый цвет?" --  подумал  он
мрачно.  Когда он предлагал им деньги, пусть даже древнеримские
(но ведь не фальшивые же!), за еду и ночлег, они разве что ноги
об него не вытирали. Теперь у него на боку меч,  и  они  готовы
ползать на животе от ужаса.
     Эти размышления прервал донесшийся снаружи возмущенный рык
Малютки Джона:
     -- Свинство!!! Негодяи!!! Удавить их собственными кишками!
     Хелот выскочил из дома:
     -- Что случилось?
     Увидев его, женщина вздрогнула.
     --Да  ты  не  бойся  его, мать, -- сказал Джон, -- это наш
стрелок, который не умеет стрелять из лука, но  для  устрашения
носит меч.
     Хелот повольготнее встал в дверном проеме.
     -- Вот,  только  один  сын  у  меня  и  есть, -- причитала
женщина,  --  больше  никого,  все  померли.  И  завтра   моего
последнего ребенка повесят в Ноттингаме.-
     -- Возмутительно!  --  громыхал  Малютка Джон, нависая над
"троном" угрожающей  громадой.  --  Только  у  нас  так  могут!
Повесить  человека  из-за  какого-то  паршивого  подстреленного
зайца!
     -- Он  встретил  лесничего,  когда  шел  с  охоты   домой.
Конечно,  он нарушил закон, -- торопилась вдова, -- но ведь это
все  из-за  неурожая.  Работать  некому,  оспа   всех   скосила
подчистую...
     -- В  общем,  Хелот,  мы  с  ней сейчас идем в деревню, --
сказал Джон как отрезал. -- Найдешь Робина, расскажешь ему все.
     Он обнял женщину за плечи и, утешая как мог, повел назад к
деревне. Хелот проводил их глазами и  в  глубокой  задумчивости
принялся  кидать  нож  в  дерево,  стараясь  попасть в середину
ствола.
     Робин, как всегда, появился неожиданно и бесшумно.
     -- Хелот, -- позвал он.
     -- Привет, Локсли, -- откликнулся Хелот,  выдергивая  свой
нож.  --  Только  что здесь была вдова из Гнилухи. Сказала, что
завтра  ее  единственного  сына   повесят   в   Ноттингаме   за
браконьерство. Парня застукал лесничий.
     -- Где она?
     -- В деревне. С ней ушел Малютка Джон.
     -- Та-ак, -- сказал Робин. -- В деревню, значит, пошли?
     Хелот кивнул.
     -- Не нравится мне это, -- заявил Робин. -- Джон может там
наломать дров. Он хороший парень, но увлекающаяся натура.
     -- Я знаю, -- напомнил Хелот.
     Робин  пропустил  это замечание мимо ушей. Он сел прямо на
землю и задумался. Хелот стоял рядом и  ждал.  Когда  появлялся
Робин, на душе сразу становилось спокойно.
     -- А Джон, конечно, рвал и метал? -- уточнил Робин, подняв
голову. -- Разумеется.
     -- Думаю, нам с тобой нужно пойти за ними.
     -- Нам? -- переспросил Хелот.
     -- Что тебя удивляет?
     -- Ты никогда прежде не брал меня с собой. Робин фыркнул:
     -- Все  происходит  когда-нибудь в первый раз, как говорил
отец Тук одной девственнице, задирая  ей  подол.  Ты,  конечно,
стрелок  никудышный, доверия не внушаешь никому, кроме меня. Но
ты нужен мне для представительства.  Будешь  молчать  и  делать
свирепое лицо.
     Они  двинулись через лес. Робин легко находил еле заметные
тропки, выводящие к человеческому жилью.
     -- Вот она, Гнилуха, -- сказал Робин,  откинул  капюшон  и
прищурился.  --  Похоже,  мы  с тобой вовремя. Иди за мной и не
отставай.
     Они спустились с холма и по  единственной  улице  вышли  к
деревенскому  колодцу.  Против  колодца,  возле  большого дома,
царило оживление. Местные жители деловито обкладывали хворостом
стены дома, суетились и  давали  друг  друту  полезные  советы.
Чисто  одетый  человек  лет  тридцати  пяти стоял возле колодца
связанный, с тупой безнадежностью наблюдая за происходящим.
     -- Что здесь происходит? -- громко спросил Локсли.
     К нему сразу  же  угодливо  подбежали  несколько  человек,
гордых  своим  участием  в  правом  деле. Один из них энергично
сказал:
     -- Да вот, Робин, собираемся сжечь дом этого предателя.
     Локсли метнул взгляд в сторону связанного.
     -- А с ним что хотите сделать?
     -- Повесить, как по его доносу завтра повесят сына вдовы.
     -- Развяжите его, -- устало приказал Робин. -- А Джон где?
     -- На крыше. Командует.
     Робин задрал голову и громко крикнул:
     -- Джон! А Джон! Слезай!
     -- А, это ты,  Робин!  --  донеслось  откуда-то  с  небес.
Произошло  маленькое  землетрясение.  Улыбаясь  и  стряхивая со
штанов землю, Джон подошел поближе:
     -- А вот и я.
     Хелот между тем осторожно разрезал веревки,  которыми  был
связан  преступник.  Джон  схватил  лангедокца за руку так, что
едва не сломал ему запястье.
     -- Ты что делаешь, ублюдок!
     Хелот молча высвободился. Тогда Джон набросился на  своего
командира.
     -- Робин,  что  он  делает, этот убогий? Кого освобождает?
Этот человек выдал сына вдовы!
     Робин посмотрел на него в упор:
     -- А ты уверен, Джон?
     -- Что сомневаться-то? Люди сразу на  него  показали.  Том
Бушби,  самый  богатый  человек в деревне. Кто, кроме него, мог
это сделать?
     -- Но  ведь  лесничий  встретил  браконьера  в  лесу,   --
напомнил Робин. -- Нам не к лицу творить несправедливый суд.
     Джон  замолчал,  раскрыв  рот. Бушби повалился на колени и
зарыдал. Ни Джон, ни Робин не заметили этого, увлекши