ь.
     Морган Мэган понятия не имел о том, что должно  произойти.
Временами  ему  казалось,  что  две  реки  сливаются в кровавый
поток, уходящий за край земли, туда, где пустота и забвение. Но
потом ему виделось сверкание звезд, отраженных в текущей  воде,
и  он  улыбался.  Иногда его терзали сомнения: можно ли считать
Адунн рекой жизни.
     Но вот река  Адунн  незаметно  подступила  совсем  близко.
Текучие воды ее вот-вот коснутся пяти окровавленных мечей.
     Тем  временем  и другая река оказалась рядом. По ее волнам
поплыли пять расплывающихся темных пятен -- вода смыла кровь.
     И почти  сразу  же  перестала  кровоточить  рана  на  руке
Моргана,  а  у мертвеца исчезло зияющее отверстие на шее пониже
уха.  Морган  хотел  пошевелить  пальцами,  но  не  смог.  Рука
онемела.
     Мертвенная   тишина  захлестнула  его,  и  ему  захотелось
остаться навеки на этом безмолвном берегу, где нет  ни  единого
звука, где никто и ничто не тревожит покой ушедших за горизонт.
Смерть  перестала  казаться  Моргану  страшной. Кто сказал, что
погружение в небытие -- ужасный исход? Не  к  тому  ли  следует
стремиться?
     В  помраченном  сознании Моргана мелькнул образ божества с
флейтой, и вдруг он разглядел, что впереди, там, где  две  реки
слились  в  один  поток,  сгустился туман и в этом тумане можно
разобрать большой лист водного растения и  возлежащего  на  нем
бога  с флейтой. И странный бог, которого Морган Мэган встречал
как-то раз в своих странствиях между мирами, сказал из тумана:
     -- Не существует различий между жизнью и  смертью,  Морган
Мэган.  Жизнь  вливается  в  смерть.  Смерть вливается в жизнь.
Смерти нет, ибо все сущее -- жизнь и круговорот жизни. И  жизни
нет,  ибо  все  сущее -- смерть и круговорот смерти. Нет смысла
жить. Нет смысла умирать.
     Морган блаженно улыбнулся, но тут  воды  Адунн  подступили
совсем  близко  и  плеснули  ему  на  колени. И почти мгновенно
резкая боль пронзила его, и  он  услышал  чей-то  крик,  полный
муки.  Морган  так  и не понял, кто кричал: он сам или человек,
возвращенный им к жизни.
     Бродячий маг бросил взгляд на реку, но божество с  флейтой
уже  исчезло. Осталась лишь могущественная река и дробящиеся на
ее поверхности летучие отражения звезд и луны.
     -- Благословенна боль, -- сказал Морган сипло, --  ибо  ею
жизнь возвещает о своем возвращении...
     Он  шевельнулся  и неожиданно понял, что замерз. На нем не
было сухой нитки. Морган склонился над  сарацином.  Тот  тяжело
дышал и дрожал с головы до ног.
     -- А, тебе тоже холодно, -- обрадовался Морган. -- Значит,
ты жив.
     Он встал, выдернул из глины мечи и побросал их в воду. Они
канули  беззвучно,  словно  растворились  в  темных глубинах, и
Морган тут же забыл о них. У него были другие, более неотложные
дела: он хотел  вернуться  в  лагерь,  согреться,  поужинать  и
толком   расспросить  человека,  которому  вздумалось  посетить
драконьи земли.
     Жизнь в лагере наемников била ключом, несмотря на глубокую
ночь. За укреплениями, наспех сделанными из повозок, в  которых
наемники  возили  свои  нехитрые  пожитки,  а  также  женщин, в
беспорядке были  разбросаны  палатки.  Впрочем,  палатками  эти
сооружения  можно  было  назвать только с большой натяжкой: это
были навесы из веток, каркасом для которых служили поставленные
в пирамиду две или три алебарды.
     Естественным центром лагеря служил гигантский бочонок эля,
возле него и группировалась большая часть  воинства.  Остальные
наемники,  не  занятые  распиванием  горячительных  напитков  и
прочими доступными развлечениями в  лице  податливых  девиц,  к
великому ужасу Моргана играли в карты. Он хотел было поговорить
об  этом  с  полковником,  но все не успевал. По мнению Моргана
Мэгана, прикасаться к колоде карт  можно  было  лишь  в  строго
определенные дни и со строго определенной целью. При виде того,
как   безмозглые   мошенники   мусолят   и   слюнявят   колоду,
сквернословят, бросают листы в грязь  и  проигрывают  последние
штаны, у странствующего волшебника мороз бежал по коже.
     Пока они с Алькасаром пробирались к палатке военачальника,
над которой   развевался   штандарт   с   замысловатым  гербом,
придуманным на ходу  находчивым  полковником  (Морган  проявлял
преступное    равнодушие    к   воинской   символике),   кругом
сквернословили, пили, щупали девиц и предавались порокам.
     Алькасар  краем  глаза   разглядывал   живописные   фигуры
головорезов,  облаченных по большей части в шаровары чудовищных
размеров  и  такого  непристойного  покроя,   что   зеленоватая
бледность  смуглого  сарацина сменилась едва заметным румянцем.
Наиболее  выдающаяся  часть  тела  мужественных   героев   была
помещена  в  специально пришитый к штанам мешочек, украшенный у
кого бантиком, у кого пряжкой, у кого искусственным цветочком.
     К счастью, они вскоре были уже в палатке. Алькасар  тяжело
опустился  на  пол  у  самого  входа.  Морган порылся в простом
походном сундучке и вытащил оттуда  сыр,  несколько  лепешек  и
флягу  с  вином.  Принимая еду из рук хозяина палатки, Алькасар
поблагодарил его и осторожно спросил:
     -- Куда ты привел меня? Морган Мэган вздохнул:
     -- Это солдатский  лагерь,  как  ты  уже  видел.  Я  потом
расскажу  тебе  подробнее, а пока что ешь спокойно. Ты помнишь,
что с тобой случилось?
     Алькасар вздрогнул.
     -- Слишком много, -- сказал он еле слышно. -- Так много...
Боюсь вспомнить. Со мной был друг. Где он?
     -- Не знаю. Но думаю, с ним ничего плохого не стряслось. Я
видел следы его коня на мысу, там, где  река  Боанн  впадает  в
Великую Реку Адунн.
     Алькасар  начал  жевать,  не чувствуя вкуса. Он смертельно
устал. В голове у него мутилось, и он даже не  пытался  понять,
как оказался здесь.
     -- Я  Морган Мэган, которого здесь ненавидят и проклинают,
-- сказал Демиург. -- Тебе лучше узнать, что  я  подобрал  тебя
мертвого  и  провел  через  кровавые ворота. Я побывал вместе с
тобой там, где нет ничего, кроме  Смерти,  и  вернулся.  По  ту
сторону  Реки  нет боли, нет голода и страха. Там ничего нет. Я
чуть было не остался там вместе с тобой. Слишком  много  тревог
здесь,  на  берегах Адунн. Но потом пришла вода и вынесла нас с
тобой к берегам жизни.
     -- Я не понял, -- проговорил Алькасар. -- Ты Морган Мэган?
Ты злой бог этого мира?
     -Да.
     -- И ты спас мне жизнь?
     -- Назови это так.
     -- Зачем ты это сделал?
     Морган  Мэган  задумался,  уставившись  в  потолок   своей
палатки. Наконец он вполголоса спросил:
     -- Ответить правду?
     Алькасар кивнул, и Морган тут же сообщил, усмехаясь:
     -- Из  любопытства.  Мне  хотелось  посмотреть, сумею ли я
вернуть тебя на эти берега.
     -- Спасибо, -- сказал Алькасар.
     Морган протянул ему флягу:
     -- Попробуй, это хорошее  вино.  Я  берег  его  для  себя,
потому что моим головорезам, похоже, безразлично, какое пойло в
них льется, лишь бы с ног валило. Алькасар с сомнением поглядел
на флягу.
     -- Спасибо, -- повторил он.
     --Яне пью вина.
     -- Да?  --  Морган выглядел удивленным. -- А скажи-ка мне,
друг мой, кто ты такой? Откуда ты взялся в лесу Аррой?
     -- Хелот говорит, всему виной  твое  колдовство,  если  ты
действительно  Морган Мэган. -- Я не помню, чтобы мне случалось
встречать тебя. -- И все же это так. Был мир, где  у  меня  был
друг  по  имени Хелот и девушка по имени Дианора... Я ничего не
помню. Хелот говорит, что так было. Там побывал колдун,  Морган
Мэган.  Ты.  Там остались семена твоего колдовства. В неурочный
час они дали ростки.
     -- Дианора... -- пробормотал Морган Мэган.  --  Да,  я  ее
помню.
     --А  я не помню, -- сказал Алькасар. -- Хелот говорит, что
она светлый ангел.
     -- Да, да, так и есть... -- Морган в волнении  забегал  по
палатке,  время  от  времени  прикладываясь к фляге с вином. --
Дианора... Я действительно открыл для нее  ворота.  Ей  грозила
опасность,  и  один  великий  чудотворец, исцеливший мою старую
рану, попросил перенести ее в другой мир,  где  она  обрела  бы
покой. И я сделал это. Я открыл ворота Радуги, и Дианора... Что
с тобой?
     Алькасар    побледнел.    Глаза    его   помутнели,   губы
зашевелились, пытаясь выговорить какое-то слово.
     Морган подскочил к нему, схватил за плечи:
     -- Что случилось?
     -- Радуга... -- вымолвил он с  трудом.  --  Ты...  что  ты
сделал?
     -- Открыл ворота Радуги, -- повторил Морган. -- В этом нет
ничего  страшного. Я изготовил десять чаш и раскрасил их в семь
цветов.,.
     -- Ты оставил чаши у отшельника, -- прошептал Алькасар. --
Они упали с полки в тот миг,  когда  меня  убивали...  Нет,  не
помню.
     Морган сел рядом с ним, задумался.
     -- Мое  волшебство  искалечило тебя, -- сказал он наконец.
-- Оно выжгло в твоей памяти боль и страх. Оно  отняло  у  тебя
воспоминания.  Пожалуй, я здорово виноват перед тобой. Как твое
имя?
     -- Хелот говорит, меня звали Алькасар.
     -- Хорошо, пусть будет так. Останься со мной. Я  попытаюсь
исправить причиненное тебе зло.
     -- Ты злой бог, Морган Мэган.
     -- Во-первых,  я  не бог. Я Демиург, что вовсе не означает
божественности. Во-вторых, я не злой... -- Морган  призадумался
на миг и нехотя сознался: -- Я любопытный.
     -- Зачем ты привел сюда всех этих людей?
     Морган  поежился  под  пристальным  взглядом  черных  глаз
сарацина.  Ему  совсем  не  хотелось   признаваться   в   своем
чудовищном замысле. Но тем не менее он вынужден был ответить:
     -- Это  эсхатологический  легион. Иными словами, я задумал
устроить здесь небольшой конец света.
     Алькасар вздохнул и растянулся на полу, заложив  руки  под
голову.
     -- А  говоришь,  что ты не бог и не злой. -- Не твое дело!
-- вскрикнул Морган, неожиданно потеряв контроль над собой.  --
Это  мои личные войны с моим личным миром! Я его создал! И тебя
не касается, что я сделаю с ним!
     -- Ты бандит и убийца, -- сказал Алькасар спокойно.  --  Я
так и думал. Ты спас меня от смерти. Я буду служить тебе.
     -- И  на  том спасибо, -- проворчал Морган Мэган. -- Может
быть, потом ты поймешь, как заблуждался на мой  счет,  как  был
несправедлив ко мне.
     -- Нет,   --   все  тем  же  равнодушным  тоном  отозвался
Алькасар. -- Я не заблуждаюсь. Спокойной ночи, Морган Мэган.

     ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     -- Ваша милость! -- Полковник всунул голову  в  палатку  и
пробудил  Моргана  от  беспокойного  сна.  --  Ваша  милость! Я
отправил в разведку двух молодцев. Морган приподнялся  и  мутно
посмотрел на своего военачальника:
     -- А? В какую разведку?
     -- Необходимо  захватить  пленников, -- доложил полковник.
-- Если ваша милость помнит, я говорил об этом на  общем  сборе
всех  наемников.  При  помощи  пытки  мы  вырвем у них данные о
расположении  вражеских  войск  и  о  планах  враждебного   нам
командования.
     Морган с трудом сел и протер глаза.
     -- Болван! -- взорвался он. -- Зачем она здесь нужна, ваша
дурацкая  разведка?  Этот  мир  создал  я!  Я!  Чем  отправлять
несколько человек на  верную  смерть,  спросили  бы  меня.  Без
всяких   пленных   я   рассказал   бы  вам  о  расположении  их
боеспособных единиц.
     -- Порядок  есть   порядок,   --   невозмутимо   отозвался
полковник.  --  Положено  допрашивать  пленных  -- допрашиваем,
Положено  допрашивать  под  пыткой   --   пытаем.   Для   чего,
спрашивается, существует палач?
     -- Чтобы  даром жрать мой хлеб, -- огрызнулся Морган. -- Я
высказал свое мнение. Если  вы,  твердолобый  упрямец,  желаете
делать все по-своему, то ради Бога. Только потом не жалуйтесь и
не говорите, что вас не предупреждали.
     -- Военными действиями должны распоряжаться профессионалы,
-- обиделся полковник. -- И я делаю для вас все так, как сделал
бы для родного отца. И даже лучше. С этими словами он скрылся.
     Солдаты,  отправленные  на  поиски пленников, углубились в
лес. Операция, затеянная полоумным Морганом, выглядела  детской
прогулкой.  За  два  дня  они не встретили ни одного поселка, а
обещанные  монстры   казались   им   всего   лишь   бредом   их
военачальника.  Впрочем, жаловаться не на что: платил-то Морган
чистым золотом!
     Лес казался чистым и пустым. Никого здесь не было. Солдаты
беспечно бродили среди  высоких  деревьев  и  больших  валунов.
Мягкий мох ложился под ноги. Птицы щебетали на ветвях. Время от
времени  им  попадался орешник, и они рвали орехи, запивали его
виноы из фляжек и болтали о женщинах и оружии.
     -- Хорошо бы встретить симпатичную аборигеночку, -- сказал
один, укладываясь передохнуть возле  большого  камня.  Поросший
мхом валун казался идеальной спинкой для кресла.
     -- И  сговорчивую,  --  хихикнул второй. -- А потом убить,
раз у нас такое задание.
     -- Этот Моррганн свихнулся, -- заметил  третий.  --  Я  не
понимаю, с кем он не поделил эти земли, но его фантазия "выжечь
здесь  жизнь  огнем  и  мечом", как он выражается, яснее ясного
говорит о том, что у него не все дома.
     -- Моррганн...  --  пронеслось  по  лесу.  Первый   солдат
подскочил от удивления и огляделся по сторонам.
     -- Кто это сказал? -- испуганно спросил он.
     -- Что сказал? Тебе померещилось с перепою. Отдай флягу!
     Солдат  был так растерян, что безропотно позволил отобрать
у себя фляжку, где еще оставалось порядочно вина.
     -- Сейчас кто-то произнес утробным  голосом  "Морган",  --
сказал он.
     И почти мгновенно лес отозвался на разные голоса:
     -- Морган". Морган... Морган...
     -- Это эхо, -- с облегчением предположил второй солдат.
     Но лес не унимался:
     -- Моррганн...
     Совсем  близко  кто-то  забормотал,  с  трудом выговаривая
слова:
     -- Морган  добрый,  Морган  умный,  Морган  не  свихнулся.
Дакини  злые,  дакини  глупые,  дакини  свихнуться.  Уничтожить
бедных дакини. Не мучить. Избавить. Уничтожить.
     -- Господь милосердный, кто  это  говорит?  --  Солдаты  в
ужасе  вскочили  на ноги, позабыв и фляги, и орехи, и сбились в
кучу.
     А лес насмехался:
     -- Дакини глупые, дакини свихнуться.
     -- Братцы, они к нам сползаются! -- завопил в ужасе  самый
младший из всех, указывая дрожащей рукой на валуны.
     Действительно,  камни  за  это время придвинулись к группе
разведчиков  почти  вплотную.  Они  двигались   незаметно,   но
довольно  быстро,  и  теперь со всех сторон смотрели сквозь мох
маленькие горящие глазки. Потом  ближайший  к  солдатам  камень
распахнул  огромную  пасть  и  ухватил одного наемника за штаны
сзади. Тот заверещал  не  своим  голосом  и  начал  извиваться,
размахивая   руками.   Тролль  медленно  сжевал  штаны.  Солдат
откатился в сторону, кутаясь в необъятную рубаху.
     -- Мясо, -- задумчиво прошамкала гигантская пасть над ухом
у другого наемника. -- Мясо. Свежее. Бегает. Вкусное.
     К ужасу людей, из камня высунулся  длинный  клейкий  язык,
который  обвил за талию еще одного солдата и подтащил его прямо
к  разверстой  пасти.  --  Нет!   --   крикнул   тот,   пытаясь
высвободиться.  Язык  с  наслаждением облизал его, царапая лицо
шершавой поверхностью.
     -- Соленый, -- сказал тролль и причмокнул. От этого  звука
с  солдатом  приключилась  неприятность,  и он, к своему стыду,
ощутил сырость в шароварах. Язык неожиданно отпустил его.
     -- Вонять.  Испускать  влагу.  Неприятный.   Фу.   Третий,
грамматикус  из Ирландии, который проделал долгий путь вместе с
солдатами в поисках новых знаний,  уселся,  подтянув  колени  к
подбородку,  и  распахнутыми глазами уставился на троллей. Один
из булыжников подтолкнул его в спину,
     -- Ты, -- сказал тролль. -- Дакини. Встать. Умирать стоя.
     -- Я умирать сидя, -- огрызнулся грамматикус.  --  Кто  вы
такие?
     -- Тролли.  Камни.  Не знаем. Мэган создавать, Мэ-ган быть
пьян. Мэган не вязать лыков. Мэган сам не помнить.  Он  сам  не
знать.
     -- Ка... кой Мэган? -- растерялся грамматикус.
     -- Морган Мэган. Демиург. Морган Мэган. Он создавать. Быть
пьян. Забыть. Наррахх помнить. Нар-рахх ждать.
     -- И  Варрахх  помнить, -- ревниво встрял другой булыжник,
выплевывая розочку из накрахмаленного шелка,  которая  украшала
съеденные чудовищем штаны наемника. -- И Варрахх ждать.
     -- И Харрыы ждать, -- промычал полурассыпавшийся валун, из
которого  росла  тонкая  молодая березка. -- Харрыы тоже ждать,
тоже ждать...
     -- Вы убираться отсюда, убираться, --  продолжал  Наррахх.
-- Иначе  смерть.  Иначе  съесть.  Тяжело  не  съесть.  Хочется
съесть. Свежее мясо --  давно  не  есть.  Вкусное  мясо  --  не
удержаться-.
     -- Братцы,  бежим! -- завопил грамматикус, подскакивая. Он
быстрее  других  уловил  смысл  сбивчивых   речей   окаменевших
троллей. -- Иначе они нас сожрут!
     Все  трое бросились наутек. Тролли стояли дружком и хрипло
хохотали им в спину.
     Полковник бушевал. Он рвал и метал, он бил  перчатками  по
лицу  то  грамматикуса,  то  одного  из его товарищей, он топал
ногами  и  призывал  на  головы  неудачников-разведчиков  самые
страшные кары.
     -- Я говорил, кажется, что трусов буду убивать беспощадно!
-- вопил он, брызгая слюной.
     Грамматикус  утерся,  и этого движения было достаточно для
того, чтобы яростный взор полковника остановился на нем.
     -- Тебя я повешу в назидание остальным, -- зарычал он.  --
А двое других будут наказаны иначе, но не менее сурово.
     -- Да куда уж суровей, -- хмыкнул грамматикус.
     Однако  полковник  не шутил. Вытянув шею и напрягшись так,
что вздулись жилы, он заревел:
     -- Пала-ач!
     Палач, который увлеченно играл в карты с  квартирмейстером
на пригожую молодую девицу, прихорашивавшуюся тут же в ожидании
проигрыша,  вдруг  обеспокоился  и заворочал головой на толстой
шее.
     -- Зовут, кажется. -- Он отложил карты вверх  рубашками  и
потянулся  за  мечом.  --  Вот  и работа поспела. Сейчас быстро
срублю голову кому следует и вернусь. Не доигрывайте без меня.
     С этими словами он встал  и,  кряхтя,  побежал  в  сторону
полковничьей  палатки.  Он так спешил, что с размаху налетел на
Моргана, который, мрачнее грозовой тучи, бродил  по  лагерю.  С
ним  был  какой-то  незнакомец, но его разглядывать у палача не
было времени.
     -- Ты куда? -- спросил придурочный Морган.
     -- Да господин  полковник  звали,  --  пояснил  палач.  --
Видать,  разведчики-то  труса спраздновали. Теперь точно головы
полетят.
     -- За что головы полетят? -- не понял Морган Мэган.
     -- Да за то, что пленных  не  взяли,  --  сказал  палач  и
досадливо  прищурился. Вот ведь недогадливый! А время идет. Ему
не терпелось вернуться к игре.
     Морган Мэган пошел вместе с палачом в палатку  полковника.
Там  действительно  стояли трое с горящими щеками, -- видно, им
уже досталось от полководца. Один держался как бы в стороне,  и
на него-то и указал полковник.
     -- Этого  я  приговорил  к смерти за трусость и малодушное
поведение, а также за препирательства с начальством, -- объявил
полковник. Он был раздосадован появлением Моргана.  --  Сегодня
же вывесим его голову на моей палатке, для потения остальных. В
следующий раз пусть думают, прежде чем возвращаться из разведки
с пустыми руками!
     -- Подожди,  --  сказал  Морган, отстраняя палача, который
уже вцепился в плечо несчастного грамматикуса.  --  За  что  ты
приговорил его к смерти?
     -- За   трусость!  --  рявкнул  полковник.  Морган  Мэган,
ей-богу, начинал его раздражать. -- Вы опять вмешиваетесь не  в
свое дело, ваша милость. Я должен выиграть для вас эту войну, и
я это сделаю, если мне не будут мешать.
     -- Ты  пропадешь  и  твои  солдаты  вместе с тобой, пустая
башка, -- холодно отозвался Морган Мэган, -- если вы не  будете
слушаться меня. -- Он обратил на грамматикуса властный взор. --
Говори, почему вернулись без пленных. Кого вы встретили?
     -- Мы...  --  Грамматикус растерялся. Морган Мэган казался
ему ненормальным, н