Елена Хаецкая.
     Хелот из Лангедока

Меч и Радуга #1. Меделайн Симонс.

      * ЧАСТЬ 1.  Разбойник поневоле *

     ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Хелот  из  Лангедока  был странствующим рыцарем. Во всяком
случае, пытался им быть. Как: явствует из его имени, родился он
в  Лангедоке,  но  о   родине   своей   имел   весьма   смутные
воспоминания,  ибо  с детства странствовал по различным землям,
сначала   в   качестве   слуги,   потом    оруженосца,    потом
самостоятельно,  поскольку в одном из захолустных замков, после
долгого  нытья  и  просьб  со   стороны   подростка,   какой-то
подгулявший  барон ударил-таки его перчаткой по шее и тем самым
посвятил в высокий рыцарский орден. Хелот встал с  колен,  взял
свое оружие и уехал. Ему было тогда четырнадцать лет.
     За  несколько  лет  он успел провести кое-какие поединки и
заработать косой шрам через бровь, дырку в левой ладони и два с
половиной года заточения.
     В тюрьму он попал после того, как  сразился  с  Хрунгниром
Датчанином,  человеком  могучим  и свирепым. Датчанин приставил
меч к горлу своего юного противника и сказал  рокочущим  басом:
"У  меня  есть сынишка твоих лет, но я тебя все равно убью, ибо
дал страшную клятву извести тридцать девять рыцарей в память  о
своей  несчастной  супруге  Лауре,  которую  изрубил в тридцать
девять кусков сексуальный маньяк сэр Брюс Безжалостный".  Видно
было,  что  вызубрить наизусть такую тираду стоило барону много
трудов,  и  только  частая  практика  повторения  помогла   ему
выпалить ее без запинки.
     Видимо,  лицо  Хелота  все  же  растрогало этого великана,
потому что он неожиданно опустил меч и принялся бормотать  себе
под  нос  имена,  загибая  при этом толстые пальцы. При этом он
держал Хелота за волосы, оттягивая его голову назад, чтобы было
удобнее перерезать ему горло. Бормотал же  он  довольно  долго,
потому  что  все  время  сбивался  со счета, и у Хелота затекли
колени.
     Стояла поздняя осень, листья уже опали, небо было серым, и
вдобавок моросил дождь. На душе у юного рыцаря было, как  легко
догадаться, очень и очень тоскливо.
     Наконец Хрунгнир отпустил его волосы, сказав, что не может
припомнить,   всех  он  убил  или  еще  не  всех,  и,  пока  он
припоминает, Хелот будет ждать его решения в подземелье замка.
     Хелот поплелся за бароном по убранному полю, спотыкаясь  и
увязая  в  грязи  по  колено.  Широкая спина Датчанина качалась
перед его глазами. Кожаная куртка была в  потеках  благородного
баронского пота.
     Вокруг  расстилалась  усталая  от урожая земля. Она лежала
плоским блином, окрашенная в безрадостный серый цвет. За жухлой
рощицей, скорее всего, располагалась деревушка,  но  отсюда  ее
было не видать.
     Хелот  пытался  понять, куда они направляются, но не видел
ничего похожего на дорогу  в  замок.  Под  ногами  была  только
раскисшая  земля.  Барон  оступился,  и  из-за  его плеча Хелот
увидел замок, стоящий на островке посреди озера. Он был  сложен
по старинке, из необработанных булыжников, и Хелот сразу понял,
что ядра никогда не разбивали этих стен.
     Они  подошли  к берегу. Пляж был устлан ломаным камышом, и
волны, слабо шурша, набегали на него.  Барон  взял  за  шиворот
какого-то  рыбака  и  велел  ему  переправить  свою  сиятельную
персону на остров. Парень молча отвязал лодку и разобрал весла.
Одним толчком барон швырнул в  лодку  пленника,  уселся  сам  и
величественно  принялся счищать грязь с рукава. Впрочем, он мог
бы этого и не делать: вся куртка барона  была  заляпана  сверху
донизу,  да  и  сам  барон  не производил впечатления человека,
уделяющего излишнее внимание чистоте бренной плоти.
     Так Хелот и попал в плен, продолжавшийся два  с  половиной
года.
     По   прошествии   этого  времени,  бедного  событиями,  но
богатого размышлениями, по большей  части  горькими,  в  темную
камеру  вошел  стражник  с  факелом,  а  следом за ним появился
молодой человек в богатых черных одеждах.
     -- А здесь кто содержится? -- спросил он скучающим  тоном.
Видно было, что обход тюрьмы ему не в радость.
     Стражник  сунул факел прямо под нос Хелоту. Тот едва успел
отпрянуть,   загремев   цепями.   Молодой   человек    предался
созерцанию.  Хелот ждал, пока стражник уберет свой факел. Яркий
свет ударил по глазам хуже бича.
     -- Сними с него цепи, -- распорядился  молодой  человек  в
черном  и  протянул руку за факелом. Дюжий стражник передал ему
факел и принялся  с  готовностью  лупить  молотком  по  железу.
Маленькая  тесная камера наполнилась звоном. Звуки точно висели
в воздухе и подпрыгивали  при  каждом  ударе  молота,  так  что
Хелоту  в  конце  концов  начало  казаться, будто он оказался в
мешке с монетами, который трясут и подбрасывают.
     Наконец  ему  удалось  рассмотреть   того,   кто   отдавал
приказания.  Он увидел задумчивое, довольно приятное юное лицо.
Мальчику в черном было  не  больше  четырнадцати  лет.  Он  был
бледен, беловолос, с острыми и мелкими чертами лица.
     Величественным  жестом подросток приказал Хелоту следовать
за ним. Хелот пошел, стараясь не упасть, поскольку ноги у  него
подкашивались от слабости. Они поднялись по винтовой лестнице и
вышли во двор. Свежий воздух подействовал на Хелота как хороший
удар  кулака.  Он  задыхался.  Почти  сразу  же заломило виски.
Молодой человек подождал, пока его пленник придет  в  себя,  не
выказывая,  впрочем,  нетерпения или досады, и спустя несколько
минут они пошли дальше, направляясь в жилые помещения замка.
     Хелота усадили за большой  деревянный  стол,  дали  нож  и
принесли несколько кусков мяса и кувшин с неразбавленным вином.
Хелот  ел  долго,  жадно  и безобразно, хотя мысленно все время
уговаривал себя соблюдать приличия. Потом он разом так  опьянел
от вина и сытости, что пробормотал: "Извините, сэр", растянулся
на жесткой лавке и блаженно уснул, засунув под голову кулак.
     Когда   он   проснулся,  было  утро.  Его  разбудил  свет,
проникший через пять узких окон, между которыми  висели  старые
гобелены,  кое-где  заштопанные,  в  грязных  потеках от вечной
сырости. На одном Хелот разглядел поклонение волхвов; остальные
сохранились гораздо  хуже.  В  центре  комнаты  стоял  стол;  у
противоположной   стены  находился  большой  камин,  украшенный
стрельчатыми арками -- по  новой  остроугольной  моде,  которую
Хелот в душе не одобрял.
     Было  очень  тихо.  Хелот  встал  и подошел к окну, сквозь
стены и крыши башен  посмотрел  на  озерцо.  Вода  была  синей,
кое-где  еще  проплывали  льдины. Еще дальше, за желтой полосой
прошлогодней  осоки,  начиналось  поле,  памятное   Хелоту   по
бесславному  поединку с бароном. Посреди поля стояла виселица с
четырьмя повешенными. Вороны  уже  утратили  всякий  интерес  к
полуистлевшим  телам в лохмотьях. Деревья в рощице были окутаны
нежной  зеленоватой  дымкой,  возвещая  приближение   чаровницы
весны.
     Откуда-то  из-за  рощицы  в небо вздымались клочья черного
дыма. Поразмыслив, Хелот предположил, что горит деревушка.
     Он постоял немного у окна, потом решил пройтись по  замку,
но   тут   вошел   вчерашний   юноша  и  весьма  учтиво  с  ним
поздоровался.  Хелот  ответил  ему  тем  же.  Молодой   человек
предложил  разделить  с  ним  утреннюю  трапезу,  на что Хелот,
разумеется, ответил благодарным согласием. Слуги принесли  воду
с  розовыми  лепестками, дабы благородные господа освежили свои
руки; после подали первую перемену блюд.
     Молодой человек в черном сидел за  одним  концом  длинного
стола,  Хелот -- за другим. Сперва они молчали, отдавая должное
заячьему  жаркому,  потом  принялись  развлекать   друг   друга
беседой.
     -- Кого же мне благодарить за гостеприимство и спасение от
томительного  плена?  --  осведомился  Хелот,  энергично двигая
челюстями.
     -- Мое имя Греттир Датчанин,  --  ответил  юноша,  опуская
белые ресницы, -- я хозяин этого замка.
     -- Не может быть! -- вырвалось у Хелота по неосторожности.
-- То есть... простите, сэр. Я хотел спросить: а где же барон?
     -- Отец  уехал  отвоевывать  наши земли в Камбрэ и погиб в
неравном бою с пятью доблестными противниками, -- сдержанно и с
достоинством произнес юноша.
     Подавив вполне закономерное "слава Богу!", Хелот  нашел  в
себе силы пробормотать:
     -- Это  великой  жалости  достойно. Они помолчали немного,
соблюдая краткий траур по  барону.  Потом  разговор  сам  собой
зашел о поединках, турнирах, служении дамам и прочей дребедени,
и  Хелот  довольно  правдиво  рассказал парнишке почти всю свою
скудную биографию. У Греттира, во  время  рассказа  было  очень
счастливое  лицо,  и  всякий  раз, когда Хелот произносил слова
"копье", "меч", "сразил насмерть", оно озарялось таким  светом,
что Хелот невольно проникся к нему искренним участием.
     Молодой человек принялся расспрашивать гостя о его шрамах,
а также  об  известных  славных  бойцах,  и Хелот добросовестно
излагал ему все, что знал.
     Греттир Датчанин слушал, опустив подбородок на  сплетенные
пальцы рук.
     -- Как  ваше  имя? -- спросил он внезапно. -- Простите мою
неучтивость, я должен был задать этот вопрос еще вчера...
     -- Неважно, сэр. Вы сделали для  меня  куда  больше.  Меня
зовут  Хелот  из  Лангедока, -- добавил Хелот, боясь показаться
невежливым. Греттир задумался.
     -- Я никогда не слышал о таком имени, -- признался он.
     -- Потому что оно ничем не знаменито, господин мой.
     -- Но, может быть, я слышал о ком-то из ваших друзей?
     Тут пришел черед задуматься Хелоту. Когда-то  у  него  был
приятель,  но  это  было очень давно. Еще до встречи с покойным
отцом Греттира.
     -- Петипас из Винчелси, --  сказал  Хелот,  сам  удивляясь
тому,  что еле вспомнил, как его звали. А ведь клялись когда-то
в вечной дружбе!
     Греттир грустно покачал головой.
     -- Нет, -- сказал он, -- не слышал...
     -- Нас обоих как-то победил сэр Тор,  который  преследовал
рыцаря с белой сукой, -- выдавил из своей памяти Хелот.
     -- А кто это -- сэр Тор?
     -- Внебрачный сын короля Пеллинора...
     -- Я не знаю короля Пеллинора, -- сказал Греттир.
     Так  они беседовали до темноты. Когда-то Хелоту доводилось
ночевать  в  замке,  где  в  свое  время  останавливался   Гури
Длинноволосый,   знаменитейшая   в   рыцарском  мире  личность,
известная своими  подвигами  и  чудачествами.  О  нем  говорят,
рассказывают  и  повествуют  Бог  весть что, и всему приходится
верить, ибо доподлинно известно, что  многие  его  деяния  даже
приписывают  другим  рыцарям.  Содеянное  неукротимым валлийцем
буквально растащили по клочкам. Ведь -- подумать только! -- его
похождений хватило на то,  чтобы  разукрасить  биографии  сэров
Ивэйна,  Гавэйна,  Агравэйна и Гахериса, и еще осталось на долю
сэра Гарета, но  тот  поскромнее  других,  хотя  тоже  любитель
приврать.
     Хелот  не стал разочаровывать мальчика и говорить ему, что
покамест Гури восседал на  почетном  месте  во  главе  стола  и
разглагольствовал,  брызгая соусом на платье хозяйки замка, он,
Хелот, пытался заснуть в углу на охапке свежего сена, коим  для
благоухания  устилали полы. Над ухом у него раскормленный рыжий
пес с хрустом грыз сахарную косточку, и все это, в совокупности
с визгливым голосом Гури и бархатистым смехом  хозяйки,  ужасно
мешало ему спать.
     Когда в комнату вошли сумерки, вместе с ними ворвался лязг
оружия. Затопали стражники, прерывая изысканный разговор. Дверь
распахнулась. Вошли слуги с факелами, и по узкому проходу между
ними пробежал  человек  в  растерзанной  одежде. Он домчался до
Греттира,  лицо  которого  мгновенно  стало  строгим,  и  упал,
упираясь  ладонями  в пол. Греттир молча взирал на его лохматую
макушку.
     Гонец оторвал лицо от пола и, задыхаясь, проговорил:
     -- Рауль де Камбрэ идет сюда, Он уже на берегу...
     Греттир резко встал и подошел к окну.
     -- Деревня горит, -- сказал он.
     "Я  знал  это  еще  утром",  --  подумал  Хелот,   но   из
благоразумия промолчал.
     Гонец выпрямился.
     -- Рауль уже на берегу, -- повторил он.
     -- Я   вижу   его   костры,   --   ответил  Греттир,  чуть
повернувшись вправо. Он  пошевелил  губами,  видимо  считая,  а
потом спросил: -- Сколько рыцарей с ним?
     -- Двенадцать.
     "Двенадцать  рыцарей,  --  подумал  Хелот,  --  и с каждым
человек по  десять-двадцать  пехотинцев...  Какого  черта  этот
щенок  терял  время  на дурацкие куртуазные беседы?" Он подавил
желание надрать своему освободителю уши.
     -- Трубите тревогу, -- устало распорядился Греттир.
     Стражники затопали прочь. Гонец жадно выпил вина из кубка,
который протянул ему Хелот. Бывший пленник молча смотрел в  его
истомленное лицо, покрытое копотью. Борода у солдата обгорела и
торчала черно-желтыми клочьями.
     -- Это   все   папашка  твой,  да  упокоится  в  мире  его
беспокойная  душа,  --  обвиняюще  произнес  за  спиной  Хелота
женский голос. Дама обращалась, видимо, к Греттиру.
     Хелот  обернулся  как  ужаленный.  В комнате только что не
было никакой женщины. И вот...  на  лавке,  подобрав  под  себя
ноги,  сидела  девица  совсем  юных  лет.  Ее  карие глаза были
опущены   у   висков   книзу,   что   придавало    ее    узкому
аристократическому личику капризное выражение.
     -- Отстань,  Санта, -- отозвался Греттир. -- Видишь, не до
тебя.
     -- Позарился на Раулевы земли, теперь барона-то кокнули, а
тебе отдуваться, --  склочно  проговорила  девица  и  зашуршала
платьем, устраиваясь поудобнее.
     -- Чем ворчать, скажи лучше, что мне теперь делать?
     -- Откуда  мне  знать?  --  огрызнулась она. -- Это раньше
надо было думать.
     -- Вредина, -- сказал Греттир. -- Я тебя в цепи посажу под
крест.
     Она сощурилась и посмотрела прямо в глаза Хелоту. От этого
холодного взгляда ему стало не по себе.
     -- А ну, представь меня гостю, -- потребовала девица.
     -- Хелот из Лангедока, странствующий рыцарь, --  отрывисто
бросил  Греттир.  --  Бьенпенсанта Злоязычная, называемая также
Добронравной. Моя прабабушка.
     Хелот  поклонился.  Бьенпенсанта  усмехнулась,   покачивая
туфелькой.
     -- Сознайтесь, рыцарь, ведь вы удивлены?
     -- Да   не   особо...   --  сказал  Хелот,  однако  девица
проигнорировала его замечание.
     -- Да-а... -- протянула она. -- Я призра-а-ак... Меня убил
из ревности прадедушка этого молодого человека". -- Она указала
на Греттира острым подбородком. -- И с тех пор я затаила  лютую
злобу. Я -- проклятие его рода...
     Со  двора  донесся гнусавый звук трубы, который сорвался и
бесславно  заглох.  Греттир  двинулся  к  выходу  и  на  пороге
обернулся, сделав Хелоту знак следовать за ним.
     Воинство  уже построилось у стен замка. Вооружены все были
кое-как,  но  сердца  горели  решимостью.  Расчет   врага   был
примитивен:  он  хотел  задушить замок голодом. Греттир страшно
рисковал, выступая против Рауля де Камбрэ в  открытом  бою,  но
иного выхода у него не было.
     Хелот  стоял  в стороне, глядя на хрупкую фигурку молодого
барона, окруженного дюжими стражниками, и  понимал,  что  видит
его  в  последний  раз, поскольку в предстоящем бою юноша будет
убит первым.
     Греттир нашел его  глазами.  Датчанин  был  очень  бледен.
Хелот  знал,  что  молодой человек отчаянно трусит, но ничем не
мог ему помочь. Греттир помолчал немного, а потом опустился  на
одно колено и попросил посвятить его в высокий рыцарский орден.
     -- Я не опозорю вашего имени, -- добавил он тихо.
     Хелот чуть не заплакал.
     И тут во дворе появилась Бьенпенсанта.
     -- Что  здесь  такое?  --  протянула она. -- Сознавайтесь!
Видение хочет быть в курсе!
     На нее никто не обратил внимания. Хелот  торопливо  ударил
Греттира плашмя по плечу и сказал:
     -- Встань, сэр Греттир Датчанин, и иди вперед без страха!
     Греттир  встал.  Правое  колено у него было вымазано сырой
глиной.
     Бьенпенсанта,  надувшись,  уселась  на  бревна,  сваленные
неподалеку от стены.
     -- Сэр,  --  обратился  Хелот к Греттиру, -- позвольте мне
сразиться за вас.
     Он покачал головой  и  надел  шлем.  Другого  Хелот  и  не
ожидал, но все же надеялся уломать своего молодого хозяина.
     -- Вы  ведете  себя  как ребенок, сэр, -- сказал Хелот. --
Поверьте моему опыту. Я старше вас.  В  конце  концов,  возраст
ведь  тоже  кое-что значит. Я прожил на этой земле двадцать два
года и... Бьенпенсанта истерически расхохоталась.
     -- Между прочим, я прожила на двести лет больше вашего, --
вставила она.
     "В жизни не  встречал  более  надоедливого  призрака",  --
подумал Хелот с досадой.
     -- За  двести  с  лишним  лет  ты  могла  бы  научиться не
вмешиваться в мужские дела, -- сказал Греттир.
     Она обиженно передернула остренькими плечиками.
     -- Если бы за Рауля взялась я... -- начала она.
     Не обращая внимания на призрак,  молодые  люди  продолжали
свой спор. Хелот видел, что Греттиру очень хочется, чтобы гость
его уговорил, но из интеллигентского идиотизма продолжал стоять
на  своем. В результате оба молодых человека обменялись оружием
и решили идти в бой рука об руку.
     Между тем солдаты стояли в строю, переминаясь  с  ноги  на
ногу  и  почесываясь  алебардами.  Легкой  походкой, не касаясь
земли, Бьенпенсанта подошла к коню, которого держал  под  уздцы
один  из  стражников,  и вихрем взвилась в седло, обнаружив под
старомодным   синим    блио    длинные    ноги    довольно-таки
соблазнительной  формы. Стражник разинул рот, на что привидение
не обратило ни малейшего внимания.
     -- Солдаты! -- звонко сказала прабабушка сэра Греттира. --
Я поведу вас в бой сама! Вы босы  и  плохо  вооружены!  Гром  и
молния! Сапоги мы снимем с убитых! Вперед!
     Добавить  к  этому пламенному призыву было нечего. Солдаты
воодушевились   и   завопили,   потрясая   оружием.   Их   тени
закривлялись на стенах замка. Бьенпенсанта отобрала у стражника
копье и воинственно взмахнула оружием.
     -- Двести  лет назад из этого замка к берегу вел подземный
ход. -- Она указала копьем на бревна. -- Разобрать поленья!  Мы
нападем на них с тыла, когда они обожрутся и завалятся спать!
     Пятеро     солдат    бросились    исполнять    приказание.
Действительно, вскоре  под  дерном  обнаружилась  черная  дыра,
закрытая  чугунной решеткой. Призрак снял с пояса кошель, вынул
оттуда ключ и бросил  стражникам.  На  юном  личике  привидения
появилось мечтательное выражение.
     -- Здесь-то  он  меня и заморил, -- пробормотала она. -- Я
так боялась умереть. А чего бояться-то? Как только я умерла,  я
тут же освободилась...
     Раздался  адский  скрежет,  и на лицах, озаренных багровым
светом факелов, появилось  радостное  выражение.  Решетка  была
снята. Из отверстия потянуло холодом и сыростью.
     Бьенпенсанта закричала, не давая солдатам поддаться вполне
естественному чувству страха:
     -- Друзья! Враг уверен, что мы заперты в ловушке! Он ждет,
пока мы  решимся  переправляться  водой, чтобы расстрелять наши
лодки из пушек!
     Хелот приблизился к стремени и поднял голову.
     -- Мадам, я восхищен. Санта наклонилась к нему с седла. --
А, пустое, -- небрежно ответила она. --  Я  случайно  вспомнила
про этот ход. Я пользовалась им когда-то, бегала на свидания...
А  потом  прадедушка  моего  любимого потомка спрятал здесь мой
изуродованный труп.
     Она засмеялась.
     Солдаты один за  другим  исчезали  под  землей.  Последним
спустился  Хелот,  и  над  его головой заскрежетала решетка. Он
поднял голову  и  увидел,  что  тонкая  фигурка  девушки  тает,
исходит  белым  дымом  и  медленно просачивается сквозь прутья.
Что-то звякнуло. Хелот наклонился и поднял -- ключ.
     -- Возьмите его себе и смотрите, чтоб  вас  не  убили,  --
прошелестело из темноты.
     Хелот повесил ключ на шею и побежал по низкому, скользкому
ходу, стены которого были укреплены бревнами.
     Внезапное  появление  на  берегу