сено. Среди цветных
стекол окна было даже три красных -- Греттир не  мог  позволить
себе подобной роскоши и потому по-детски позавидовал.
     Гай  вышел  ему  навстречу.  Он  был  уже  изрядно пьян, и
молодой человек заметил это по чересчур твердой походке  Гая  и
по  тому,  как  решительно  тот  кивнул  ему на кресло с прямой
спинкой.
     -- Располагайтесь,  сэр,  --  сказал  Гисборн  и,  повысив
голос, крикнул: -- Дианора! Воды гостю!
     Греттир  уселся,  вытянул  ноги. Юному датскому рыцарю уже
случалось напиваться в обществе Гая Гисборна, однако в гостях у
него юноша был впервые.
     Вошла девушка, неся в обеих руках  чашу  для  умывания.  В
воде плавали засушенные лепестки роз. Она протянула чашу сперва
Греттиру,  потом  хозяину  дома.  Гай  отстранил  ее  небрежным
движением и, не обращая больше никакого внимания  на  служанку,
равнодушно спросил Греттира:
     -- Как вам живется вдали от родины, сэр Греттир?
     -- Мне здесь нравится, -- ответил юноша. -- Не говоря уж о
том, что вы удостоили меня своей дружбой, сэр.
     -- Настоящий зверинец, а? -- так же равнодушно сказал Гай,
подавая Греттиру кубок с вином и взяв себе другой.
     -- Да,  --  согласился  Греттир,  -- например, этот жуткий
разбойник из леса и его подручные...
     -- Локсли? --  Светлые  глаза  Гая  вдруг  засияли,  и  он
рассмеялся.  --  Да это единственный нормальный человек во всем
Шервуде,..
     -- За что же, в таком случае, вы ненавидите его, сэр Гай?
     -- Честно говоря, я предпочел  бы  или  повесить  его  без
проволочек,  --  ответил Гай, -- или заручиться его дружбой. Он
умен и очень отважен. Моя бы воля, я бы взял его на службу.
     Он потянулся и осушил кубок до дна одним махом. Заглянул в
опустевший кувшин и снова рявкнул:
     -- Дианора!
     Девушка показалась в тот  же  миг,  так  бесшумно,  словно
выступила  из  стены.  Не обращая внимания на ее грустное лицо,
Гай распорядился:
     -- Еще вина, и поживее. Не заставляй нас  ждать.  И  снова
Греттир  проводил  ее  глазами. Девушка была слишком хороша для
служанки. Гай заметил его взгляд и усмехнулся.
     -- Что, получше, чем эта корова леди Марион? -- сказал  он
и  неожиданно  рыгнул. -- Черт, напился как свинья, покуда ждал
вас.
     -- Да, -- сказал Греттир, думая о своем.
     -- Вы о чем, сэр?
     -- О девушке. Она действительно получше, чем леди  Марион.
И чем леди Джен. И даже чем леди Ровэна.
     -- Тсс,  --  прошипел  Гай.  --  Как  вам  не совестно так
говорить, сэр? Она же простая...
     -- Какие волосы,  --  перебил  Греттир,  хмелея  с  каждой
секундой. -- Какие глаза...
     -- Она  еще  и на лютне играет, -- хвастливо заметил Гай и
снова возвысил голос: -- Дианора!
     Когда Дианора послушно села с лютней у окна,  на  ее  щеке
появилось красное треугольное пятнышко от драгоценного красного
стекла.  И это пятно тихо скользило по ее лицу и волосам, когда
она склонялась над струнами. Голос у  нее  был  тихий,  немного
хрипловатый,  как  будто  треснувший,  и  в  то  же время очень
ласковый.

     Пусть а кубках пенится вино,
     забудьте о былом.
     Пусть будет то, что суждено
     нам на пути, земном.
     Забудьте кров, забудьте дом
     и тот зеленый холм,
     Где навсегда уже вдвоем
     уснули мать с отцом.
     Забудьте мир, забудьте сон
     без страха и тревог.
     Забудьте колокольный звон
     и из трубы дымок...

     -- Что  это  за  песня?  --  спросил  Греттир,  спьяну  не
соображая, что говорит слишком громко.
     Неожиданно  он  увидел,  что  девушка  смотрит ему прямо в
глаза, и смутился.
     -- Это народная баллада, сэр, -- ответила  она,  отставляя
лютню.  --  Я  подумала,  что  благородного  лорда, быть может,
развлечет музыка, которой благородный лорд никогда не слышал.
     -- Разумеется, -- сказал Греттир. -- Чудесная музыка. И вы
сами, миледи, чудесная.
     -- Дианора, ступай вон, -- приказал Гай, и она вышла.
     Греттир проводил ее жадным взором,  не  замечая,  что  Гай
хмурит брови и покусывает губу.
     Наконец,  вздохнув, юноша опрокинул в рот еще один кубок и
взял с блюда сушеную яблочную дольку.
     -- Что, как не общество друзей, скрашивает наши дни,  сэр?
-- проговорил  он.--И я счастлив был обрести в Ноттингаме вас и
своего старого друга сэра Хелота из Ордена Храма.
     -- Кстати, -- сказал Гисборн. -- Орден  Храма.  Скажу  вам
откровенно,  сэр,  темная  личность  этот  ваш  Хелот. Никто не
знает, откуда он взялся.
     -- Из Лангедока, -- пояснил Греттир.
     -- Это меня и настораживает. Он еретик,  сэр,  он  еретик.
Весь  Лангедок  пропитан  вонючей проказой Юга. Мне не хотелось
бы, чтобы вы...
     Неожиданно внизу послышался осторожный шорох. Как  ни  был
пьян  Гай,  он  уловил этот звук и поднял палец, прислушиваясь.
Шорох повторился. Гай поднялся с кресла, держась одной рукой за
стену, чтобы не потерять  равновесия,  а  другой  нащупывая  на
поясе  кинжал.  Греттир  попытался было сделать то же самое, но
покачнулся и чуть было не рухнул на пол,  подняв  невообразимый
грохот.
     Тотчас  же,  яростно  выругавшись,  Гай с топотом бросился
вниз по лестнице и на бегу крикнул в темноту:
     -- Дианора!
     Кто-то мягко, как кошка, скользнул мимо Гая в темный угол,
и снова воцарилась тишина. Однако теперь для Гая она была полна
угрозы.
     -- Гай, -- донесся тихий голос девушки.
     -- Стой где стоишь, не двигайся, детка, --  хрипло  сказал
Гай.  Опершись  рукой о перила, он спрыгнул вниз. Снизу донесся
его голос:
     -- Факелы! Греттир, черт бы вас побрал! Скорее!
     Греттир  неверной  рукой  ухватил  факел  и  скатился   по
лестнице.  Гай выкручивал руки человеку, который проник в дом и
таился у стены.
     -- Держите факел! -- крикнул Гисборн,  задыхаясь.  Он  был
сильнее  незнакомца и уже одолевал его. Дианора жалась у стены,
держась обеими руками за горло, как будто  ее  терзало  удушье.
Глаза  ее  потемнели  и  были  полны ужаса. Наконец Гай повалил
преступника на пол и  последним  ударом  по  голове  лишил  его
чувств.
     -- Посветите,  --  велел Гай, казавшийся теперь совершенно
трезвым.
     Греттир сунул факел, едва не опалив поверженному волосы. В
багровом свете показалось смуглое лицо с горбатым носом.
     -- Проклятый сарацин, -- пробормотал Греттир. --  Я  узнал
тебя,  клянусь  распятием.  Ты  сгниешь  заживо...  Я отомщу. Я
отомщу.
     -- Дианора... ты здесь? -- Гай поднял голову и увидел, что
девушка стоит рядом. -- Возьми факел у сэра Греттира.
     Свет запрыгал по стенам, как  будто  у  Дианоры  задрожали
руки,  когда  Гай  ударом  ноги  перевернул  своего пленника на
спину. Несколько минут он вглядывался в него, а  потом  перевел
цепкий взор на Греттира, бледного как смерть.
     -- Так вы знаете этого человека, сэр?
     -- Да, -- выпалил Греттир. -- Это Алькасар, беглый раб. Он
принадлежал  сэру  Гарсерану. Сообщник этого Локсли. Он чуть не
убил меня там, в Гнилухе.
     В темной прихожей пахло сеном, (факельной смолой и кровью.
     -- Да,  забавно,  --  задумчиво  сказал  Гай  и   принялся
связывать пленнику руки. -- Придется вызвать стражу и доставить
его в Голубую Башню. Вы не зайдете в казарму, сэр? Я был бы вам
очень признателен.
     -- Конечно,  --  пробормотал  Греттир, которому страшно не
хотелось куда-то идти. -- Если дойду, сэр...
     Гай закончил связывать пленнику руки и, выпрямившись, взял
факел из рук Дианоры.
     -- Девочка, ступай спать, -- сказал он ей. Она  поцеловала
его  руку  и медленно пошла вверх по лестнице. Несколько секунд
Гай смотрел ей вслед,  потом  перевел  взгляд  на  Алькасара  и
сказал, вздрогнув:
     -- Как  подумаю  о  том,  что любой бандит может убить ее,
оскорбить, похитить... Нужно бы отдать ее в хороший  монастырь,
да никак не могу расстаться.
     -- Вы ее любите? -- решился наконец Греттир.
     Гай улыбнулся.
     -- Конечно, -- сказал он. -- Ведь она моя сестра.
     Бьенпенсанта  развалилась  в  кресле,  поигрывая кубком, в
котором оставалось еще вино.
     -- Почему призраки могут напиваться? -- спросила  она,  --
Если   бы   призраки  могли  еще  и  обжираться,  и  заниматься
любовью... Увы, эти радости нам почему-то недоступны...
     Хелот улыбнулся.  Вечер  у  камина  вдвоем  с  привидением
оказался  гораздо  приятнее, чем он мог себе представить. Санта
поставила кубок на стол и  подалась  вперед,  упираясь  острыми
локтями в колени.
     -- Вы   имеете  большое  влияние  на  моего  правнука,  --
проговорила она. -- Будучи его проклятием, я,  естественно,  не
могу  не беспокоиться за его судьбу. Мне хотелось бы видеть его
серьезным,  женатым  человеком,  богатым,   с   многочисленными
наследниками,  чтобы  было,  кого  мучить  впоследствии.  А он,
вместо того чтобы оправдать мои надежды, предается  пьянству  и
совершенно отбился от рук.
     -- По-вашему,  моя  дорогая, здесь есть девушка, достойная
стать женой сэра Греттира? -- спросил Хелот.
     -- Если поискать, мой друг, то девушка найдется, -- твердо
сказала Санта. -- Нужно  только  хорошенько  поискать.  Девушки
всегда находятся. В чем-чем, а в этом я совершенно уверена.
     Тихо  скрипнула дверь. Снизу послышались голоса: у входа с
кем-то  негромко   переговаривался   заспанный   слуга.   Хелот
шевельнулся в кресле.
     -- Кажется, ваш правнук вернулся. Санта покачала головой:
     -- Нет,   это   не   он.   Уж   его-то  приближение  я  бы
почувствовала загодя. Нет,  мальчишка  продолжает  губить  свое
здоровье  в  компании  Гисборна.  Надеюсь, там нет Гарсерана --
этот вообще настоящая пивная бочка. Терпеть его не могу,
     Поздний посетитель, похоже, настаивал на  том,  чтобы  его
впустили.  Слуга отнекивался и бранился, доносилось нечто вроде
"не требуется" и "не звали".
     -- Похоже, кто-то из  простых  домогается,  --  определила
Санта и вдруг хищно шевельнула ноздрями.
     -- Ба!  Да  это  девица!  --  И, повысив голос, крикнула в
темноту, да так пронзительно, что у  Хелота  заложило  уши:  --
Впустить!
     Через  несколько  минут  по  лестнице,  задыхаясь, вбежала
Дианора.  Капюшон  темного  плаща  упал  на   спину,   открывая
золотистые  волосы  и  совсем  юное  лицо с распухшими от плача
веками. Слезы, не таясь, дрожали в глазах.
     Хелот вскочил и бросился к ней навстречу:
     -- Бог мой, Дианора!
     Дианора прижалась к нему, схватила за руки. Она дрожала  с
головы  до  ног,  и  Хелот  осторожно  поцеловал  ее в макушку,
чувствуя губами теплые, влажные от снега волосы.
     -- Хелот... -- пробормотала она. -- Господи!  Неужели  это
ты?  Я  думала  застать  здесь Греттира и просить его... Но это
похоже на чудо! Как ты здесь оказался?
     -- Мы с Греттиром приятели, -- пояснил Хелот.
     Теперь она отстранилась и взглянула на него с  неожиданным
подозрением. Хелот вздохнул:
     -- Это долго объяснять, Дианора.
     -- Вы...  сэр,  вы  --  тамплиер?  --  Теперь  на  ее лице
показался  страх.  Она  опустила  голову  и   поклонилась.   --
Простите, господин, я не знала.
     Хелот покраснел:
     -- Пожалуйста,  Дианора,  не  бойся.  Я  просто  Хелот  из
Лангедока, один из лесных  стрелков.  Не  нужно  называть  меня
"сэр". О чем ты хотела просить Греттира?
     Призрак лениво поднялся с кресла и, сделав несколько шагов
по направлению к девушке, повис в воздухе, не касаясь пола.
     -- Я  же  говорила, что в девицах недостатка не бывает, --
заметила Санта и, усмехаясь, чтобы скрыть  досаду,  поплыла  по
воздуху к двери.
     Дианора  потянулась  было  рукой  к  маленькому  костяному
распятню, висевшему у нее на шее, но Хелот  осторожно  взял  ее
руку в свою и остановил.
     -- В  этом  нет  необходимости.  Эта леди не причинит тебе
вреда. Посторонись, пропусти ее.
     Призрак  скрылся.   Хелот   усадил   Дианору   в   кресло,
оставленное  прабабушкой  Греттира,  и налил ей вина. Она стала
пить, едва не расплескав себе па платье. Потом отставила  кубок
и  снова заплакала, прижимаясь лицом к рукам Хелота. Согнувшись
перед ней, как в поклоне, Хелот  не  решался  отнимать  руки  и
чувствовал себя полным дураком.
     -- Что  с  тобой?  --  спросил он наконец. -- У тебя беда,
детка?
     -- И у тебя, если только Алькасар остался твоим другом, --
сказала она и с трудом перевела дыхание. Хелот уселся на пол  у
ее ног.
     -- Только  что  Греттир, твой приятель, и Гай Гисборн, еще
один твой приятель, схватили моего Алькасара,  --  безжизненным
голосом сказала она.
     Повисла мрачная пауза. Наконец Хелот спросил:
     - Где?
     -- У нас в доме.
     -- Какого  дьявола Алькасара понесло в город? -- взорвался
Хелот.
     Вместо ответа Дианора зарыдала так отчаянно, что  он  даже
растерялся.
     -- Он  приходил  ко мне, -- выговорила она в конце концов.
-- Ко мне. Я  не  пришла  в  назначенный  день.  Мы  условились
встретиться  у  отшельника,  но  я не смогла уйти. Гай напился,
весь вечер то и дело звал меня прислуживать. Когда он  пьян,  с
ним лучше не спорить.
     Хелот  поднялся  на ноги, Она смотрела на него так, словно
он мог ей помочь.  Пометавшись  по  комнате  несколько  секунд,
Хелот сказал:
     -- Лучше  всего  было  бы  обратиться за помощью к святому
Сульпицию. Он, я думаю, даст дельный совет. Как только  найдешь
минутку,  сходи  к  нему.  Сам  я  нескоро  выберусь. А просить
Греттира не имеет ни малейшего смысла. Греттир  очень  молод  и
очень  горд.  Он  никогда  не  простит  Алькасара.  Сарацин его
унизил, показал, что такое боль и страх  смерти.  Не  надо  ему
ничего знать. Не плачь, Дианора.
     Она встала, опустила капюшон на лицо.
     -- Хорошо, -- сказала она совсем тихо. -- Ты не забудешь?
     -- Дианора, -- ответил Хелот. -- Из-за тебя мы поссорились
с Алькасаром.  Он  был мне другом, а стал соперником. Отшельник
сказал: "Пусть девушка выберет сама". И ты выбрала  его,  а  не
меня.  Что  мне  было  делать?  Я не хотел терять вас обоих. Ты
возлюбленная моего друга, и  я  помогу  тебе  в  твоем  желании
соединиться с ним. Клянусь!
     Едва  он  выговорил эти слова, едва вытер слезы с ее щеки,
как совсем рядом ослепительно сверкнула молния и в тот  же  миг
пророкотал  гром.  В  дверях  показалась Бьенпенсанта. Она сама
была подобна молнии: серебряно-белое  одеяние  струилось  с  ее
плеч,  как  поток  живого  огня,  длинные  волосы разметались и
стояли дыбом, глаза  загорелись,  с  пальцев  струилось  пламя.
Такой  Хелот никогда ее не видел -- даже в те дни, когда войска
Рауля  де  Камбрэ  стояли  под  стенами  замка.  И  когда   она
заговорила, от одного звука ее голоса мороз прошел по коже.
     -- Ты  поклялся, Хелот из Лангедока, -- загремел ее голос.
-- Ты сказал: "Я клянусь". Ты  произнес  клятву  в  присутствии
Сил.  Я  слышала  ее, я отдаю ее Силам. Пусть они ведут тебя за
руку, пусть следят за тем, чтобы ты  не  сбился  с  пути  своей
клятвы.  Плохой  ты  выбрал  час,  если думал успокоить Дианору
пустым обещанием! Сегодня открылись врата, о которых  я  прежде
не ведала, и твоя клятва услышана.
     -- О  чем  ты говоришь, Санта? -- закричал Хелот. -- Какие
врата? Кем услышана?
     Но лицо призрака исказила гримаса  страдания,  губы  Санты
задрожали, бледное мерцание окутало ее саваном.
     -- Не  знаю, -- простонала Бьенпенсанта. -- Силы сотрясают
меня... Мне больно...
     Она подняла руку,  изливая  потоки  холодного  пламени,  и
хрипло  закричала.  Дианора,  дрожа,  прижалась  к  Хелоту.  Он
прикрыл ее лицо рукой и сам отвернулся.
     -- Не бойся, -- прошептал он ей на ухо. --  Она  не  хочет
зла... Она сама страдает и боится...
     Спустя  мгновение  голубоватый  свет,  заливавший комнату,
погас, и Бьенпенсанта с тихим вздохом опустилась на пол.  Хелот
смотрел  на  нее,  не  решаясь  подойти.  Привидение напоминало
теперь просто бесформенную кучу шелковых  одеяний.  Прошло  еще
несколько  секунд, и оно рассеялось, оставив после себя сильный
запах озона.
     -- Вот и все, -- сказал Хелот. -- Теперь иди домой, детка.
     Она отошла на несколько шагов  и  взглянула  на  Хелота  с
суеверным страхом.
     -- Вы  колдун,  сударь? -- спросила она. -- Кого вы только
что призывали? Я не выдам вас.
     -- Никого  я   не   призывал.   Это   старое   привидение,
безобидное, хотя и довольно надоедливое. Я вовсе не колдун. Что
с тобой, Дианора?
     -- Не  знаю,  --  медленно произнесла она. -- Мне страшно.
Мне хочется вам верить, господин. Простите.
     Она спустилась по лестнице и вышла в темноту зимней ночи.
     О том, что Алькасар захвачен в плен, и о своей роли в этой
истории Греттир не обмолвился ни словом,  а  Хелот  делал  вид,
будто ничего не знает, и вообще не заговаривал об этом.
     Спустя   день,   когда   Греттир  оправился  от  похмелья,
лангедокский рыцарь предложил провести приятный  вечер  у  сэра
Гарсерана,  куда,  по  слухам,  приглашены  самые красивые леди
Ноттингама.
     -- Леди Ровэна, говорят, превосходно играет на  лютне,  --
добавил Хелот.
     "Я  знаю,  КТО  превосходно  играет  на лютне", -- подумал
Греттир, однако промолчал. Он не подозревал о  том,  что  Хелот
сейчас просто читает его мысли.
     Странным было также отсутствие Бьенпенсанты. Прабабушка не
являлась  уже  второй  день. Но у привидения случались приступы
меланхолии, и потому Греттир ничуть не удивлялся этому.
     Вечер у  сэра  Гарсерана  удался  на  славу.  Леди  Ровэна
действительно  щипала  струны  и  выводила  слабеньким голоском
томную балладу о рыцаре, который неузнанным вернулся  в  родные
края и узнал, что его возлюбленная вышла замуж за другого. Леди
Марион  вздыхала  и вытирала рукавом проступившие слезы, заодно
избавляясь от жирных пятен соуса, в изобилии оставшихся  на  ее
щеках  и губах. Благородные лорды вели свои беседы, а леди Джен
не сводила с  Гарсерана  влюбленных  глаз  и  была,  по  мнению
последнего, решительно смешна, хотя и трогательна.
     -- Влюбленная  женщина  производит  жалкое впечатление, --
доверительпо говорил  Гарсеран,  склоняясь  к  уху  Хелота.  --
Впрочем,   вас,   сэр,  это  не  должно  затрагивать.  Говорят,
тамплиеры не только дают обет безбрачия, но и соблюдают его.
     -- В том, что касается  меня,  это,  несомненно,  так,  --
согласился  Хелот и пристально посмотрел на своего собеседника.
Гарсеран ему не нравился: когда Локсли потрошил его, он трусил,
врал, заикался -- от  страха  не  смог  проглотить  ни  кусочка
браконьерски  убитого  оленя,  хотя  трапеза  полагалась ему по
священному праву ограбленного. В то же  время,  если  послушать
высокого  лорда,  ему  случалось  в  одиночку  расправляться  с
неисчислимыми  ордами  неверных.  Многие,  с   великой   охотой
объяснял  Гарсеран, обращались в бегство при одном только звуке
его имени.
     -- Наварра! Наварра! Вот оплот истинно христианского духа!
-- восклицал  он  при   этом.   --   Наварра   стала   надеждой
христианства  в  великой  борьбе  с  неверными. А что сказать о
Лангедоке? Не тенью ли  позора  ложится  на  весь  католический
мир...
     --Я бы не стал употреблять такие слова, -- холодно перебил
его Хелот.
     -- Ха!  Но  ведь  вы  не  станете  возражать,  сэр,  что в
Тулузское графство проникли не только иудеи --  там  процветает
даже ислам! Что же касается Римской церкви, то она почему-то не
пользуется там большим уважением. Что скажете?
     -- Скажу,   что   мы  с  вами  не  уполномочены  обсуждать
проблемы,  которые  находятся  в   ведении   высших   церковных
иерархов.  И  вы,  и я, сэр Гарсеран, -- мы всего лишь воины. И
пока наши руки держат оружие, мы будем защищать...
     -- Выпьем! -- предложил Гай Гисборн.
     -- Отличная идея! -- заметила леди Марион, которая  только
сейчас  начала  проявлять  интерес  к разговору. Она подставила
кубок виночерпию и сладко улыбнулась Хелоту. Тамплиер  нравился
ей, и пышущая здоровьем красавица этого не скрывала.
     -- Удивительно  и  другое,  сэр  Хелот, -- проговорила она
впол