И   тогда,
изогнувшись,  как  радуга, над потоком Боани, прыгнул Ку-Хулайн
со скалы в реку. Семь зрачков в каждом из прекрасных  глаз  его
следили  за  врагами.  И  неотразим был удар ноги его, метавшей
копье из-под воды, и назвали это дакини  „Прыжком  Лосося".  Ибо
прыгнул он, как лосось в Красном Водопаде, источнике мудрости и
силы. И семь пальцев на йоге его крепко сжимали Рогатое Копье".
     Торжествуя,  Лоэгайрэ  поднял  глаза  и уставился на своих
ошеломленных слушателей.
     -- И это все? -- спросил Хелот, все еще не веря.
     -- Ага, -- радостно подтвердил тролль. -- А что еще надо?
     -- Да так... полезный совет, быть может.
     -- Чем богаты, тем  и  рады,  --  скороговоркой  отозвался
Лозгайрэ.  --  Не настаивай, дакини. Мы помогли тебе от чистого
сердца, и теперь  ты  должен  заплатить  за  это  великодушному
Форайрэ,  который  и  так сильно потратился на тебя. Элем поил,
книгу давал посмотреть... Я считаю, что это неоценимые услуги.
     Хелот понял, что спорить бесполезно, и  со  вздохом  начал
перечислять свои богатства.
     -- У  меня  почти  ничего  нет,  -- признался он. -- Пояс,
кисейный шарф -- это вряд ли заинтересует почтеннейшего тролля.
Мой старый  меч  или  арбалет  дамы  Имлах?  Мне  жаль  с  ними
расставаться, но, если ты выберешь их, я сдержу слово. А может,
тебя соблазнят наши кони?
     Тролль  с  сомнением  поглядывал то на незнакомца, который
все еще тянул в углу свой эль, то на Хелота, то на своего друга
Лоэгайрэ, как бы не зная, на что решиться. Наконец  он  сказал,
ткнув пальцем в угол:
     -- Вот этот дакини. Отдай мне его. Лапа тролля вцепилась в
костлявое  плечо  чужого  человека.  Тот посмотрел на Хелота --
скорее вопросительно, чем с просьбой о  помощи.  Вздумай  Хелот
оставить  своего  спутника  во  власти тролля, чужой человек не
стал бы сопротивляться.
     -- Поделись  своим  добром,  --  басом  сказал  тролль   и
облизнулся.  --  Зачем  тебе  двое?  С  тебя  хватит  и  одного
мальчика.
     -- С чего ты  взял,  тролль,  что  этот  человек  мой?  --
возразил  Хелот. -- Он свободен идти, куда ему хочется, и я ему
не указ.
     -- У нас с почтенным  Форайрэ  сложилось  совершенно  иное
мнение,  --  вставил  гном.  -- Мы наблюдали за вами. Вернее, я
наблюдал.
     -- Каким это образом? -- удивился Хелот.
     -- Через глаз Иллуги, --  пояснил  гном.  --  Я  провел  у
источника немало забавных минут. Видел, как ты повстречал этого
дакини.  Кстати,  не  слишком  ли много дакини развелось в лесу
Аррой?
     -- Не больше, чем троллей, -- огрызнулся Хелот.
     -- Напрасно кипятишься, Хелот, --  укоризненно  проговорил
Лоэгайрэ.  -- Напрасно сердишься. Лично я, имеющий колоссальный
жизненный опыт, не думаю, что тебе следует портить отношения со
мной и Форайрэ из-за какого-то жалкого дакини низшей  касты,  с
которым ты даже не знаком.
     -- Не знаком, так познакомлюсь, -- сказал Хелот.
     -- Каким  это  образом?  --  осведомился Лоэгайрэ. -- Ведь
этот страдающий умственным расстройством  раб  не  помнит  даже
своего имени.
     -- Заслужит  другое,  -- упрямо сказал Хелот. -- Он пришел
со мной, и я его не отдам.
     В этот момент дверь скрипнула. На пороге показался Тэм. Он
уставился на Хелота угрюмым взглядом и начал  делать  отчаянные
знаки,  суть  которых сводилась к призыву уносить ноги из этого
проклятого места.
     Но Хелот не обратил на него ни малейшего внимания.
     -- Убери лапы, тролль, -- сказал он  Форайрэ  и  оттолкнул
чудовище в сторону, заслонив собой чужого человека.
     Тролль заскрипел зубами.
     -- Столько   шума  из-за  одного  безмозглого  дакини,  --
выговорил  он.  --  Берегись,  Хелот  из  Лангедока!  Тебе   не
следовало вызывать гнев Форайрэ!
     Тут Тэм Гили покраснел как вареный рак и забубнил под нос,
не сводя с Форайрэ внимательных глаз:
     -- Ивовый  прут  --  опутай  ноги;  лед  вершины  Иг-га --
заморозь тело; мох зеленой Имлах -- залепи губы...
     -- Не надо! -- пискнул Лоэгайрэ. -- Отрок, ты не  ведаешь,
что творишь! Это же заклинание самого...
     Он  не  договорил  и  махнул  рукой, видя, что ужасное уже
свершилось. Тэм же, окончательно смутившись, пролепетал  что-то
насчет "безмолвия могилы", "тьмы безлунной ночи", "нитей судьбы
плачевной"  --  и  затих.  Тролль окаменел и онемел. Тэм закрыл
лицо руками. Потом пальцы раздвинулись, и сквозь них  проглянул
веселый глаз. Рот мальчика расплылся в улыбке, когда он увидел,
что заклинание подействовало.
     -- Да  этому  ребенку  цены  нет,  -- пробормотал Хелот и,
крепко держа за локоть своего растерявшегося спутника из  чужих
миров,  вышел  из  избы.  Тэм бросился бежать за ними следом по
высоким ступеням крыльца.
     Лоэгайрэ,  суетившийся  вокруг  заговоренного   тролля   и
дергавший его за юбку, вдруг плюнул на пол и выскочил следом за
людьми. Они уже садились на коней.
     -- Подождите!  --  пропищал гном. Он торопливо заковылял к
ним, роняя на ходу тапочки.
     -- Что тебе? -- спросил Хелот, наклоняясь с седла.
     -- О Хелот из Лангедока, гном Лоэгайрэ -- твой друг, а вот
тролль  Форайрэ,  между  нами  говоря,   глуп   как   пуп,   --
ответствовал  гном.  --  Одна его юбочка чего стоит! Это он так
изображает из себя истинного кельта. Вот дубина-то...
     -- Да ты никак предатель, а, Лоэгайрэ?
     -- Нет, я просто трезво смотрю на вещи. -- Что тебе  нужно
от меня? -- поинтересовался Хелот.
     -- Хочу  заключить  с  тобой  честную сделку. Арбалет дамы
Имлах в обмен на нечто очень ценное для тебя, воитель.
     -- ЧЕСТНУЮ? -- Хелот выразил откровенное сомнение, и  гном
заторопился:
     -- Да, поверь мне. Честную. У меня есть кое-что, что может
вам пригодиться в беспощадной и кровавой схватке с драконами.
     -- Еще  один Прыжок Лосося? -- съязвил Хелот. -- Или, быть
может, Прыжок Уклейки?
     -- Нет, -- ответил Лоэгайрэ чрезвычайно серьезно.  --  Это
колдовской  меч,  древнее  сокровище  гномов. Я отдам его тебе,
Хелот из Лангедока.
     -- Как ты посмел отдать ему Секач? -- кричала богиня Боанн
на маленького Лоэгайрэ, который беспокойно переминался  с  ноги
на  ногу,  время  от  времени  бросая  на  свою  повелительницу
сердитые взгляды.
     Разумеется, как только арбалет дамы Имлах оказался в руках
гнома, а волшебный меч, извлеченный из наинадежнейшего  тайника
и  заботливо очищенный и заточенный, -- в руках героя, Лоэгайрэ
помчался к потоку Боанн и начал выкликать богиню. Она появилась
через полчаса после начала зова и сделала вид, будто рассержена
и удивлена.
     -- Кто звал меня? --  провозгласила  она  из  глубины  вод
замогильным голосом. -- Кто вызывал по имени Боанн-От-Реки? Кто
нарушил  мой  покой?  Кто  вторгся  в  мои размышления? Кто ты,
дерзкий?
     На самом деле Боанн все эти полчаса сидела, притаившись  у
поверхности  воды  и  с  удовольствием  слушала,  как  Лоэгайрэ
завывает на все лады, произнося ее имя с различными  хвалебными
и  льстивыми  эпитетами.  Маленький  гном был мастером на такие
вещи и всякий раз проделывал обряд  вызывания  с  замечательным
искусством  и  разнообразием.  Наконец  она решила, что пора бы
узнать, зачем, собственно, Лоэгайрэ  примчался  за  пять  миль,
взъерошенный,  полуодетый,  в  одном атласном халате, и вот уже
полчаса горланит, простирая руки к потоку.
     С громким плеском богиня вышла из воды.
     -- О, счастье! -- завопил Лоэгайрэ. -- О,  великая  честь!
О, благословен час моего рождения!
     Так  причитая, гном поведал богине о том, что в лесу Аррой
появился некий дакини.
     -- Дакини? -- Боанн нахмурилась. -- Это презренная раса. Я
слышала о них... -- Она кашлянула, решив не рассказывать о том,
что Морган Мэган  был  рожден  ею  от  колдуна  из  этой  самой
презренной  расы.  Она причисляла этот поступок к ошибкам своей
молодости и не любила вспоминать о нем.  --  И  каков  же  этот
дакини? Должно быть, безобразен, грязен и туп.
     -- Могуч  он,  о  Боанн,  --  возразил  гном. -- Отнюдь не
безобразен, хотя  чья  красота  не  померкнет  в  лучах  твоего
ослепительного сияния, великая богиня?
     Боанн задумчиво отбросила с лица длинную прядь волос.
     -- Возможно,  в  твоих  словах  и  есть  доля  истины,  --
заметила она как бы между прочим.
     -- Не доля, о величайшая!  Каждое  мое  слово  --  истина!
Жалкое подобие истины, ибо нет слов, достойных охарактеризовать
твою красоту! -- Лоэгайрэ откашлялся и снова перешел к делу. --
Этот  дакини,  как  уже  было  упомянуто, не вполне безобразен,
довольно-таки тщательно умыт, а что до тупости, то  по  остроте
ума  он далеко обошел не только тролля Фо-райрэ, но и некоторых
других, и если будет  продолжать  обучение,  то  вскоре  сможет
догнать даже твоего покорнейшего слуту, гнома Лоэгайрэ.
     С  этими  словами  маленький  человечек поклонился. Богиня
задумалась над услышанным.
     -- Стало быть, не глуп, -- заключила  она.  --  Дальше.  Я
внимательно слушаю тебя, Лоэгайрэ.
     -- Могуч,  --  продолжал  гном.  --  Бесстрашен, хотя и не
лишен слабостей. С претензией на благородство, о богиня, и  это
его  слабое место. Мы с Форайрэ пытались отобрать у него одного
из спутников -- куда там, стоит горой. Защищал, словно  родного
брата.
     -- Стало быть, твой дакини появился в лесу Аррой не один?
     -- Нет,  величайшая  из  богинь и полноводнейшая из рек. С
ним еще двое. Один вряд ли заслуживает упоминания. Среди дакини
он принадлежит к низшей касте -- ниже падать уже некуда.  Лицом
смугл  и ряб, как будто плохо умылся, глазом черен и дик, носом
схож с дикой птицей.. Имени и то не имеет. Говорит, что  забыл.
Забыл,  как  же!  Такие  вещи не забывают. Я так полагаю: самое
лучшее применение для него -- еда для Форайрэ. А  что?  Форайрэ
-- преданный   Твоему   Величеству   тролль,   и  его  надо  бы
подкормить.
     -- Возможно, --  задумчиво  согласилась  богиня.  --  Хотя
окончательное решение, разумеется, остается за мной.
     -- Разумеется,   --   подтвердил   гном.   --  Без  твоего
окончательного  решения,  мудрейшее  из  водных  русел,  мы  не
решимся ни на какие действия.
     -- Хорошо,  --  важно  кивнула  Боанн. -- Да будет грязный
дакини съеден.
     -- Увы, о Боанн... Тут-то и начинаются наши  беды.  Второй
спутник  дакини,  странный  ребенок с дикарским именем Тэмгили,
заколдовал несчастного Форайрэ и увез с собой ключ и  замок  от
заклятия.  Тогда-то  я  и  задумался.  Так  ли  уж ничтожны эти
дакини, если им служит дитя Народа!
     -- Что? Это строптивое племя...
     -- Увы, величайшая. Есть основания полагать, что  Тэмгили,
слуга преступного дакини, -- отпрыск Народа.
     -- Народ не служит никому, -- сказала Боанн.
     -- Это  и  странно!  -- вскричал гном. -- Это и непонятно!
Одно из двух:  либо  наш  дакини  --  великий  и  опасный  маг,
сумевший подчинить себе творения Моргана Мэгана, либо же он сам
принадлежит   к   Народу!  И  то  и  другое  одинаково  опасно,
согласись, величайшая.
     -- Да, ты прав, Лоэгайрэ. Как это я раньше не ценила  твою
мудрость?
     -- За  недостатком  времени задуматься о ней, мудрейшая. Я
счастлив, что ты нашла час на это занятие.
     Медовые глаза богини сияли от удовольствия. Нра-вительница
и гном  сидели  на  берегу  неторопливого  потока,   созданного
Мэганом в грустный час, и природа вокруг них казалась печальной
и задумчивой.
     -- Говори дальше, Лоэгайрэ. Твоя богиня довольна тобой.
     -- Боюсь, что на сем довольство моей богини завершится, --
сказал  Лоэгайрэ.  --  Такова  цель  этого  презренного дакини,
вторгшегося  в   лес   Аррой:   он   хочет   переправиться   по
Городищенской   Лаве   и  извести  злобного  и  сладострастного
дракона, который сидит в своей пещере на озере Лох Бел  Драгон,
что  означает  "Озеро  Драконьей  Пасти",  и ждет, когда к нему
приведут на-, гм... съедение молодую и невинную девицу.
     -- Что?! -- Боанн резко повернулась к своему осведомителю.
-- Этот безумец, этот кощунственный преступник  решил  нарушить
мой запрет?
     -- Более  того,  величайшая,  он его нарушит, ибо публично
поклялся при распитии обетной чаши  на  пиру  в  замке  Теленна
Гвада, что уничтожит злобное чудовище.
     -- Дал  обет?  Да  как он посмел!.. -- Боанн задыхалась от
злости. -- Я запретила!  ЗАПРЕТИЛА!  Это  было  мое  повеление,
известное всем!
     -- Да,  но  для  этих дакини божеские законы не писаны, --
сокрушенно сказал Лоэгайрэ и покосился на  Боанн:  лицо  богини
пылало, она сжимала кулаки и раздувала ноздри.
     -- Он  поплатится  за  свою  наглость!  --  твердо сказала
Боанн.
     -- Несомненно, несомненно, --  сказал  Лоэгайрэ.  --  Ведь
дракон сожрет его без всякого сожаления.
     Боанн метнула на гнома гневный взгляд:
     -- Дракон?  Да  этот безумец, твой дакини, даже не попадет
за реку! Неужели ты думаешь, что  мои  верные  слуги  допустят,
чтобы  какой-то грязный бродяга со своими приспешниками нарушал
мои запреты? Неужели ты полагаешь, что Боанн позволит развязать
новую войну с племенем драконов? О мой  бедный  народ!  Сколько
слез  я  пролила  во  время последних битв с драконами, когда в
кровавых боях полег цвет народа троллей!
     Она  воздела  к  нему  свои  прекрасные   руки.   Лоэгайрэ
залюбовался  безукоризненной  позой,  в которой застыла богиня.
Постояв  так  несколько  секунд,  Боанн  вдруг  успокоилась   и
деловито спросила:
     -- Как  на  твой  взгляд,  Лоэгайрэ,  у  него  есть  шансы
перебраться за Городищенскую Лаву?
     -- Очень небольшие, -- сказал Лоэгайрэ. --  Об  этом  я  и
хотел  поговорить  с  тобой,  о  богиня.  Может  быть, отменишь
запрет? Пусть они  попытаются  прикончить  злодея-дракона.  Кто
знает, вдруг им удастся нагнать страху на народ драконов? Ты же
знаешь,  о  Боанн,  что  поедание девиц весьма непохвально, а с
нашего берега еще не поступало никаких акций протеста.
     -- Поедание девиц непохвально, -- согласилась Боанн, -- но
куда менее похвально развязывание  войн.  Нет,  лучше  обойтись
компромиссом.  Лучше одна девица в год, чем тысяча мужей в один
день. Так рассудил мой великий ум. Ты возражаешь ему, Лоэгайрэ?
     -- Помилуй  меня  от  подобной  глупости!  Конечно,  я  не
возражаю.  Просто...  --  Лоэгайрэ  замялся.  -- Не знаю, как и
доложить тебе, мудрейшая. Я... словом, я заключил сделку с этим
дакини. У него есть шанс на успех.
     Боанн грозно нахмурилась:
     -- Шанс  на  успех?  Что  ты  имеешь  в  виду?  На   какую
предательскую   сделку  толкнула  тебя  твоя  гномья  алчность,
Лоэгайрэ?
     -- Я... видишь ли, премудрая и украшенная множеством  иных
добродетелей повелительница... я обменял на один очень ценный и
старинный  арбалет,  произведение древних гномов, одну старую и
ржавую железку... словом, один меч... Тот, легендарный. Который
называют Секач. Он хранился у меня многие годы, пока-
     Вот тут-то Боанн и утратила всю свою величавость. Ее  лицо
пошло  красными  пятнами  от  гнева,  она  вскочила  на  ноги и
завизжала, топая ногами:
     -- Как ты посмел отдать Секач какому-то  грязному  дакини?
Как  у  тебя  поднялась рука передать священное оружие гнусному
чужестранцу? Я сотру тебя в порошок! Я  уничтожу  тебя  и  твое
племя!  Как  у  тебя  повернулся язык признаться мне в подобном
клятвопреступлении?
     Посмотрев на бушующую  богиню  исподлобья,  гном  дождался
паузы в потоке ее угроз и вставил:
     -- Я  хочу  обратить  внимание светлейшей Боанн на то, что
меч дает дакини право  называться  героем,  а  не  безрассудным
самоубийцей.  Любой  скажет  тебе,  что  Лоэгайрэ  --  один  из
вернейших твоих слуг. Поверь мне, досточтимая, я  действовал  в
интересах нашего дела. Драконов надо припугнуть.
     -- Я не хочу больше жертв! -- скорбно произнесла Боанн. --
Я хочу  уничтожить драконье племя так, чтобы с нашей стороны не
было потерь.
     -- Их не будет, -- заверил Лоэгайрэ. -- Все сделает за нас
этот чокнутый дакини с его гордостью и глупой жаждой  подвигов.
Нам нужно только беспрепятственно пропустить его за реку.
     -- Этого  не  будет,  -- твердо сказала Боанн. -- Мои люди
остановят его. Я не собираюсь отменять своих приказов.
     -- Как тебе угодно, -- вздохнул гном.
     -- А тебя, -- величаво добавила  богиня,  --  я,  пожалуй,
закую в кандалы.
     -- Нет!  --  завопил  Лоэгайрэ  и подскочил. -- За что?! Я
вернейший из твоих верноподданных!
     -- Ты посмел отдать священный меч в руки неверного".
     -- Да, но кто знает, какой смысл  вложили  в  руны  Секача
древние гномы? Меня давно терзало желание проверить это. Не мог
же   я  сам  взять  в  руки  такое  тяжелое  оружие  и,  рискуя
собственной жизнью, раскрыть сию тайну на практике?
     -- Почему бы и нет? -- высокомерно поинтересовалась Боанн.
     -- Зачем, когда так кстати подвернулся герой? Он для  того
и странствующий рыцарь, чтобы ставить подобные опыты на себе. И
ему приятно, и окружающим несомненная польза.
     -- Я  не  вполне  понимаю  тебя.  О  каких  тайнах меча ты
говоришь? Меч назван Секачом  потому,  что  обладает  свойством
останавливать  ядовитую кровь дракона после того, как отрублена
одна из голов чудовища.
     -- Я не хочу ни в коей мере умалять достоинств и  познаний
великой  Боанн  в том, что касается древней истории мира Аррой,
-- осторожно заметил гном, -- но легенда говорит немного иначе.
На  мече  написано   рунами:   "Рассекаю   то,   что   подлежит
рассечению".  Там не указано, ЧТО ИМЕННО "подлежит рассечению".
Вполне возможно, что драконьи головы здесь ни при чем..

     ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Много миль сближались два потока,  река  Боанн  и  великая
река  Адунн,  не  спеша соединиться, так что, разделенные узкой
косой всего в полмили шириной, на протяжении четырех  или  пяти
дней пути они текли совсем близко друг от друга. По этой косе и
двигались  путники,  приближаясь  к  своей  цели -- переправе у
Городищенской Лавы. Хелот знал уже, что лава строго  охранялась
и пробраться к месту слияния рек будет нелегко.
     На  последней  ночевке,  перед  тем  как начать переправу,
Хелот завел об этом речь со своими спутниками. Он заранее знал,
что от Тэма Гили ему будет не отделаться, и сейчас  лихорадочно
соображал,  как  бы  сделать  так,  чтобы  мальчишка не слишком
путался под ногами, когда дойдет до сражения. Сейчас он  жалел,
что отдал гному арбалет.
     Незнакомец вывалил на землю охапку хвороста, сложил костер
и начал стучать кресалом.
     --А  ты  не  можешь  вызвать  огонь,  щелкая  пальцами? --
спросил Хелот у Тэма. Мальчик покраснел.
     -- Я же говорил вам уже, сэр, что это Лаймерик научил меня
заклинанию. Сам не понимаю, почему у меня получилось.
     -- И я не понимаю,  --  сказал  Хелот.  --  У  меня-то  не
получается.  А  у  тебя  почему-то получилось. Может быть, ты и
впрямь из Народа?
     -- Сэр, -- со слезами взмолился Тэм, -- ну уж  вы-то  меня
не  терзайте!  Не  знаю я, как это вышло. Я не хочу ни к какому
Народу. Я того же народа, что и вы.
     Хелот  вздохнул.  Он  вдруг  почувствовал,  что   начинает
тосковать  по  простому  и ясному миру Шервудского леса. Что-то
поделывают сейчас его разлюбезные стрелки? Чем занят отец  Тук?
Пьянствует,  поди.  А Робин из Локсли? Тревога кольнула Хелота.
Живы ли они все? Или рыцарская конница уже  растоптала  Дерзких
лесных бродяг?..
     Он  перевел  взгляд  на  второго своего спутника. Еще одна
головная боль. По ночам этот человек кричал от страха, и  Хелот
по  нескольку  раз  за  ночь  поднимался, чтобы дать ему воды и
успокоить. Наутро незнакомец ничего не помнил из тех  кошмаров,
что  терзали  его  во  сне, и погружался в дремотное, тоскливое
состояние, из которого его никак не удавалось вывести. Что-то в
прошлом этого человека оставило страшный  след  в  его  душе  и
никак  не  желало  выйти  наружу  и  заявить о себе при дневном
свете. Если бы удалось хотя бы  вспомнить,  что  это  было!  Но
память упорно не желала выдавать таившийся в ее глубинах ужас.
     Сейчас  он  с