целого воинства вызвало у
людей Рауля де Камбрэ недоумение,  но  отнюдь  не  панику.  Сам
Рауль,  огромный детина в длинной, едва ли не до пят, кольчуге,
заревел, как бык, и храбро повел своих  в  атаку.  Однако  даже
пьяного и неукротимого графа де Камбрэ смутило жуткое чудовище,
внезапно  выросшее  перед  ним  из  ночного  мрака.  Завывая  и
показывая оскаленные клыки, чудище неслось  впереди  защитников
замка.  Верхом  на  страшном  звере  восседала  молодая девица,
идеально сложенная, но маленькая,  как  новорожденный  ребенок.
Заглушая вой зверюги, она пронзительно верещала:
     -- Конец  света! Конец света! Я -- Вавилонская Блудница на
звере! Покайтесь!
     "Выглядит вполне убедительно", -- подумал Хелот, однако от
крестного  знамения  удержался  --  не  потому,  что   не   был
благочестив,  но  по той лишь причине, что жизнь научила его не
размахивать попусту руками, если в руках обнаженный меч.
     Враг  дрогнул  и  побежал.  Те  немногие,   что   пытались
сопротивляться,  были  смяты  и  уничтожены.  Сам Рауль упал на
землю с рассеченным черепом.
     Наутро  победители  возвращались  в   замок   на   лодках,
захваченных у врага. Хелоту очень хотелось спать. Греттир сидел
в  лодке мрачный как туча и не отрываясь смотрел на воду. Когда
лодка ткнулась в берег, он  первым  выскочил  на  песок  и,  не
оглядываясь, пошел в замок.
     До  самого вечера Хелот спал. Болело все тело, отвыкшее от
нагрузок. Под окнами радостно галдели солдаты.
     Проснувшись, он взял свое  оружие  и  спустился  во  двор.
Греттир стоял у внешнего рва, глядя на восход багровой луны.
     Хелот  помялся немного, а потом сказал, глядя ему в спину:
-- Прощайте, сэр. Греттир не обернулся. -- Вы уходите?
     -- Да, --  ответил  Хелот.  --  Странствующему  рыцарю  не
пристало долго задерживаться в гостях.
     Греттир уныло бросил в воду камешек и сам отвязал рыбацкую
лодку.
     -- Наверное,  вы правы, -- сказал он. -- Тяжело жить рядом
с такими неприятными воспоминаниями. Мне жаль, что мы были  так
мало знакомы.
     Хелот  уселся  и  взял весла, ужаснувшись при мысли о том,
что не умеет грести.  Однако  он  довольно  храбро  оттолкнулся
веслом от берега и сказал:
     -- Быть может, еще увидимся, сэр.
     Греттир не ответил.

     ГЛАВА ВТОРАЯ

     До города оставалось еще часов пять пути. Ночь наступала в
этих краях   поздно,   однако   Хелот  предпочел  заночевать  в
придорожном трактире, что возле урочища Зеленый Куст.
     Хозяева, оба небольшого роста, рыжеволосые и  веснушчатые,
не   то  брат  и  сестра,  не  то  муж  и  жена,  подозрительно
осматривали пришельца. Был он худ  и  одет  в  сущие  лохмотья.
Темные  глаза  незнакомца  также  не внушали им доверия. Они не
любили  иметь  дела  с  чужими.  Он  видел  это  по   их   тупо
сосредоточенным минам.
     Хелот снял с шеи мешочек и вынул оттуда римский динарий (в
одной  из  деревень,  подрядившись копать могилу для умерших от
оспы, он случайно нашел клад монет,  оставшийся  здесь  еще  от
легионеров  Цезаря).  Простодушные  селяне вцепились в монетку,
однако к самому Хелоту отнеслись без всякого интереса.  Хозяйка
слегка   посторонилась,   и,   не   дожидаясь  более  любезного
приглашения, Хелот просочился в узкую щелку  между  ее  круглым
бочком и дверным косяком.
     Трактир  представлял  собою  грязную комнату с деревянными
скамьями вдоль стен и  массивным  столом,  на  котором  неплохо
смотрелась  бы  пара-другая  гробов.  В очаге еле-еле шевелился
огонь.
     Хелот снял  дырявые  башмаки,  пошевелил  пальцами  ног  и
босиком  подошел  поближе  к  теплу.  Он  уселся  прямо на пол,
осторожно  поджав  под  себя  ноги,  и  принялся   наслаждаться
свободой.  Греттир  Датчанин освободил пленников своего папаши,
томившихся  в  подземельях  и  чердаках  захудалого  замка,   и
отпустил  их  на все четыре стороны, дабы без помех предаваться
размышлениям. Хелот  оставил  лодку  на  берегу  озера  и  ушел
пешком,  отягощенный  лишь  мечом  и  ножом.  Меч  ему пришлось
продать, а нож он прятал в лохмотьях.
     За несколько месяцев путешествия  он  забрался  далеко  на
север  и  сейчас  был  неподалеку  от города Ноттингама. Бывший
рыцарь из Лангедока успел превратиться в отменного бродягу.
     Хозяйка швырнула ему на колени миску с бобами. "Могла бы и
повежливее", -- подумал Хелот, грязными пальцами вылавливая  из
жидкого соуса бобы.
     Он  ел  руками, не замечая, что бобы недоварены. На манеры
свои Хелот давно уже плюнул. Это раньше, в  баронской  темнице,
он  каждое  появление тюремщика встречал требованием подать ему
столовый прибор. Впрочем, на это требование тюремщик  регулярно
отвечал  зуботычиной  и  удалялся.  Хелот  плевался  кровью ему
вслед, ругал на чем свет стоит и  облизывал  миску  языком.  Он
постоянно был голоден.
     Обсасывая  пальцы,  Хелот подумал, что ему явно не хватает
сейчас красных лап  тюремщика,  поросших  черной  шерстью.  Ах,
какое   упоительное   воспоминание:  вот  они  держат  миску  с
отвратительной на вид (и вкус) баландой, затем  складываются  в
метательный  снаряд,  после чего пленник видит их уже под своей
челюстью. Хрясь! И толстая спина  в  лопнувшей  кожаной  куртке
неторопливо исчезает за дверью.
     В  глубочайшей  задумчивости  Хелот  оглядел трактир. Ночь
обещала быть прохладной и, возможно, дождливой. А уж  под  утро
точно  выпадет  роса.  Если  дать  хозяйке  еще  динарий,  она,
возможно, разрешит переночевать где-нибудь в  углу.  Только  бы
добраться  до  города,  а  уж там человек с образованием найдет
себе занятие.  Все-таки,  на  дворе  просвещенный  ХШ  век,  не
дикость какая-нибудь и варварство.
     Бывший  рыцарь  из Лангедока умел читать и писать. Он рано
остался сиротой, и доблестные родители не  успели  привить  ему
отвращения  к книгам. Этим и воспользовался изнывающий от скуки
местный капеллан. Хелот полагал, что грамотность при надлежащем
ее использовании -- большая сила. К моменту  своего  неудачного
поединка  с  покойным  бароном  Хелот  успел прочесть несколько
римских авторов, в том  числе  Сенеку.  Впрочем,  последнее  он
старался не выставлять напоказ.
     Хелот  смотрел  в  огонь и грыз ногти, когда почувствовал,
что кто-то толкает его в  спину  коленом.  Он  ощутил  знакомую
тягомотную  тоску  и  молча  поднялся  на ноги, даже не пытаясь
оглянуться.
     Кто-то стоял прямо у него за спиной. Еще двое -- справа  и
слева.  Справа  --  монах, немытый и пьяный, от которого разило
чесноком; слева  --  стройный  светловолосый  юноша  в  зеленом
плаще.  Хелот  поежился, угадывая за спиной человека громадного
роста и силы. Все трое молчали. Хелот ждал.
     Неожиданно монах грубо расхохотался, шлепнулся на скамью и
нетвердым голосом потребовал пива. Пиво возникло  откуда-то  из
мрака  само  собой,  и  кто подал его столь стремительно, так и
осталось  сокрытым   во   тьме   неведения.   При   виде   этой
услужливости,   на   которую   неожиданно   оказались  способны
неотесанные содержатели  трактира,  Хелот  утвердился  в  своей
первоначальной догадке: грабители.
     -- Садись, -- предложил ему светловолосый.
     Хелот послушно опустился на скамью, покосился на человека,
стоящего   возле   огня,   который   действительно   производил
устрашающее впечатление. Однако заправлял здесь юноша в зеленом
плаще (Хелот заметил серые глаза и веснушки).
     Монах хлестал пиво и фыркал в кружку гулко, как в  погреб.
Руки  у  служителя Господня были точь-в-точь как у незабвенного
тюремщика. Хелот даже взгрустнул на мгновение.
     Веснушчатый   парень,   с   минуту   поизучав   остроносую
физиономию  Хелота,  вытащил  из-за  пояса широкий нож, с силой
воткнул острие в доски стола и спросил довольно властно:
     -- Кто ты такой?
     Хелот растерялся и просто  назвал  свое  имя.  Он  тут  же
пожалел   об   этом,  лопатками  ощутив,  что  гигант  у  очага
неодобрительно шевельнулся.
     Серые глаза парня потемнели.
     -- И что ты делаешь в наших краях, Хелот?
     -- Иду в город, -- ответил Хелот и снова почувствовал, что
сказал невпопад.
     -- Зачем?
     -- Хочу найти себе занятие по душе...
     -- Интересно... И  какое  же  занятие  тебе  по  душе?  --
издевательски спросил монах и фыркнул на Хелота пивом.
     Хелот обтер с лица пену.
     -- Слушайте,  что  вам  нужно?  Я брожу по дорогам, у меня
всего несколько монет, да и те фальшивые, --  сказал  он  почти
умоляюще. -- Не знаю, чем еще я могу вас заинтересовать.
     Вся   компания,   как   по   команде,  пришла  в  страшное
возбуждение. Сероглазый вцепился в свой нож.
     -- Ты что? -- холодно спросил он. -- Ты принимаешь нас  за
грабителей?
     Хелот  промолчал. Нож оказался у него под подбородком. Над
ножом сверкали серые глаза.
     -- Да или нет? -- настойчиво повторил парень.
     -- Да, -- сказал Хелот, моргнув.  --  Я  принимаю  вас  за
грабителей.
     К его величайшему удивлению, парень убрал свой нож.
     -- Ты  прав, -- согласился он совершенно спокойно. -- Если
бы ты солгал, я перерезал бы тебе горло.  Однако  честные  люди
могут  нас не бояться. Мы грабим только богатых, которые жиреют
на человеческой нужде. И шпионов...
     --Но я не шпион, -- сказал Хелот.  --  Я  вообще  чужой  в
ваших краях. -- Выпей, -- предложил монах. Хелот отказался.
     Гигант  уселся  на  скамью  рядом с ним и несколько секунд
изучающе разглядывал  птичий  профиль  и  всклокоченные  черные
волосы  Хелота.  На  его  широком  простодушном  лице  большими
буквами было написано недоверие.
     -- Знаешь что, -- сказал он,  обращаясь  к  светловолосому
парню, -- давай его прикончим, и хватит дурацких разговоров.
     Хелот покосился на всклокоченную бороду верзилы, в которой
застряла солома. Парень в зеленом рассмеялся:
     -- Тебе  лишь  бы  кого-нибудь  прикончить, Джон. Ну, идет
себе человек в  город,  так  что  в  этом  подозрительного?  --
Обращаясь к Хелоту, он бросил повелительно: -- Ну-ка, встань!
     Хелот  послушно  поднялся  со  скамьи. Сероглазый, сняв со
стены  коптящий  факел,  принялся   бесцеремонно   разглядывать
лангедокца, попутно комментируя увиденное.
     -- Полюбуйтесь  на  него,  ребята,  -- говорил он, опустив
пламя факела вниз, и на Хелота с одинаковым детским  выражением
любопытства   уставились   две  физиономии.  --  Ничто  так  не
расскажет вам о человеке,  как  его  ноги.  Ноги,  как  говорит
святой  Сульпиций, -- великий предатель. (Хелот невольно поджал
пальцы: он был бос). Эти колени протерты не на молитвах. А  как
они дрожат!..
     Хелот подумал немного и решил возмутиться.
     -- Врешь, -- сипло сказал он.
     Факел мгновенно оказался на уровне его лица.
     -- Повтори-ка, -- посоветовал сероглазый из темноты.
     -- Врешь  ты все, -- с тоской повторил Хелот. -- Не дрожат
у меня колени.
     -- А почему? -- поинтересовался парень. -- Ведь я  могу  в
любую  минуту  тебя  зарезать, приятель. Рожа твоя мне очень не
нравится. Не водится в наших краях пиковой масти,  спроси  хоть
Милли... Ты что, не боишься?
     -- Боюсь, -- сказал Хелот. -- Но колени не дрожат.
     -- Ладно, -- великодушно произнес парень, убирая факел. --
Можешь тут переночевать. Я скажу хозяйке, чтоб тебя не трогала.
И не плати ей, она свое уже получила.
     Вся  троица  принялась  дружно поглощать пиво в чудовищных
количествах, а Хелот молча стоял у очага и с завистью смотрел в
их широкие спины и красные затылки.
     Внезапно сероглазый, точно вспомнив, повернулся к нему.
     -- Что стоишь? -- резко сказал он. -- Сказано же тебе: иди
спать.
     Хелот осмотрел темную комнату, потом забрался под лестницу
и мгновенно уснул, подложив под голову свои башмаки.

     Проснулся  он  от  пинка.  Пинал  его   бородатый.   Хелот
уважительно  отметил  добротность  обуви,  занесенной  над  его
головой.
     -- Вставай, ты, рвань, -- сказал бородатый, которого;  как
вспомнил Хелот, звали Джоном. -- Живо вставай, слышишь?
     Хелот  вылез  из-под лестницы и с трудом поднялся на ноги.
Его  макушка  приходилась  как  раз  вровень  со  всклокоченной
бородой.  И вдруг Хелот разозлился настолько, что у него пропал
даже инстинкт самосохранения.  Если  этот  бандит  сейчас  меня
убьет,  подумал  он,  изнемогая  от ненависти к самому себе, то
одним дураком будет меньше, вот  и  все.  Он  задрал  голову  и
заорал, брызнув слюной на бороду Джона:
     -- Ты  зачем меня разбудил, оглобля деревенская? Разбойник
неожиданно расхохотался, гулко хлопнув Хелота по плечу:
     -- Вот это по-нашему! Ха! А то мне вчера  показалось,  что
ты обыкновенная бледная сопля, из таких, что строчит доносы.
     -- Я  и  есть  сопля,  -- пробормотал Хелот себе под нос и
отвернулся.
     Зеленый плащ легко сбежал по лестнице. Лицо раскраснелось,
глаза  сияют,  светлые  волосы  торчат  дыбом   --   забыл   их
пригладить, вскочил и сразу помчался куда-то.
     -- Отлично,   все   в  сборе,  --  сказал  он.  --  Просто
замечательно. Отец Тук уже возле Двойной Березы,  а  мы  сейчас
идем к повороту возле Старого Дуба. Ребята, не задерживайтесь.
     -- Идем, что стоишь, -- сказал бородач.
     Хелот вытаращил глаза:
     - Я?
     -- Ну, ты. Конечно, кто же еще.
     -- Вы  с  ума  сошли!  --  закричал Хелот. -- В вас демоны
вселились! Бегемот и этот... Бафо... не помню, в общем они!
     -- Что-что? -- угрожающе спросил бородатый детина. --  Кто
вселился? Богохульствуешь?
     -- Наоборот!  --  отрезал  Хелот.  --  Взываю  к  Господу!
Оставьте меня в покое! Я не имею никакого желания ввязываться в
ваши проклятые грабежи и бегать по вашему проклятому лесу...
     Он не успел договорить, потому что  гигант  несколько  раз
ударил его и отшвырнул к стене.
     -- В  таком случае, тебя нужно хорошенько изувечить, чтобы
ты не успел на нас донести.
     Хелот потрогал стремительно оплывающий глаз. -- Делайте со
мной, что хотите, --  сказал  он,  отплевываясь,  --  и  будьте
прокляты.
     Сероглазый посмотрел на него с откровенным отвращением.
     -- Да  ты настоящий холуй, -- сказал он убежденно, -- но я
сделаю из тебя свободного человека.
     -- Никого еще не удавалось загнать к свободе  палками,  --
сказал  Хелот,  припомнив  одного  из  античных авторов. И, как
всегда, цитата пришлась некстати.
     Хелот подобрался. Он подтянул колени к животу --  и  очень
вовремя.  "Этот  кретин  сделает  меня хромым на всю жизнь", --
подумал он. -- Оставь его, Джон, --  брезгливо  сказал  парень.
Хелот  осторожно встал и посмотрел в широко расставленные серые
глаза упрямым и грустным взглядом.  Видно,  при  дневном  свете
парень  усмотрел  в  его лице что-то новое, потому что внезапно
изменил тон.
     -- Послушай, -- сказал он,--я бы оставил тебя в покое, как
ты просишь, но кто тебя знает? Ты видел нас здесь, слушал  наши
разговоры.  Это ставит под угрозу жизнь многих честных людей. Я
должен взять тебя с  собой,  чтобы  ты  ненароком  не  оказался
соглядатаем, понимаешь?
     -- Да  не  соглядатай  я,  -- взмолился Хелот, -- и никому
ничего не скажу. Робкая искорка надежды была грубо прихлопнута.
     -- Ты можешь не выдержать пыток, --  предположил  Джон  со
свойственным ему черным юмором. Хелот покачал головой.
     -- Я  не  знаю,  кто ты, -- сказал он сероглазому, -- хотя
слышал, конечно, что здешние леса кишат  разбойниками.  Похоже,
ты  их главарь. Ты мне не нравишься. Я свободный человек и буду
жить так, как мне нравится.
     -- Кто. свободный? Ты? -- поинтересовался парень. --  Чего
стоит твоя свобода? Ты идешь с нами, или я тебя убью.
     Хелот угрюмо пожал плечами.
     Они  вошли  в  лес,  обступивший  урочище Зеленый Куст, --
огромный,  враждебный  городским  людям,  населенный  недобрыми
духами,   старыми   богами   и  разбойниками.  Ветки,  которые,
казалось, сами расступаются перед лесными  жителями,  изо  всех
сил  хлестали Хелота по лицу. Исцарапанный, он мысленно посылал
проклятия двум зеленым спинам.
     Внезапно они вышли на обочину дороги.  Это  была  широкая,
хорошо   утоптанная   дорога,   и  видно  было,  что  ею  часто
пользуются.
     Парень  вскарабкался  на  старый   дуб,   ветви   которого
простирались  над  самой  дорогой, и спрятался в густой листве.
Хелот и Джон встали у ствола.
     Напротив, возле березы, давней грозой  расколотой  надвое,
маячил развеселый монах. Он не особенно таился.
     Вскоре  показались  и всадники, которых поджидали. Впереди
ехали два солдата в кожаных куртках с неудобными,  похожими  на
тазы,  шлемами.  За  ними следовал рослый мужчина с окладистой,
хорошо ухоженной бородкой, в модном тюрбане с красными перьями.
Его оружие везли два оруженосца.
     -- Вырядился наш Гарсеран, --  пренебрежительно  проворчал
скрытый в листьях парень.
     Свистнули  две  стрелы,  пущенные  Джоном и монахом, и два
солдата, раненные в плечо, одновременно покачнулись  в  седлах,
кривясь от боли. Кавалькада остановилась. Парень легко спрыгнул
на землю и улыбнулся во весь рот.
     Господин  в  тюрбане  выехал  вперед, намеренно наезжая на
разбойника лошадью в узорной сбруе.
     -- Это опять ты, Робин из Локсли, -- сказал он сердито. --
Ну что ж, привет.
     -- И тебе привет, сэр Гарсеран из Наварры, если  я  ничего
не  перепутал,  --  ответил  Локсли.  -- Что, опять шляешься по
моему лесу без разрешения?
     Из-за березы донесся гогот  отца  Тука.  Гарсеран  толкнул
лошадь вперед, вынудив Локсли отступить на пару шагов. Впрочем,
на  большее  рыцарь  не  отваживался,  поскольку  дорожил своей
шкурой. Он ограничился тем, что пожал плечами.
     -- Грубиян, -- процедил он сквозь зубы.
     -- А ты плохо воспитан, Гарсеран,  --  сказал  Локсли.  --
Плати  за  проезд.  Или  ты  хочешь, чтобы мы пригласили тебя к
ужину?
     От одного воспоминания об этом Гарсерана  передернуло.  Он
выругался,  снял с шеи массивную золотую цепь, отвязал от пояса
два  кожаных  кошелька,  туго  набитых,  прибавил  перстень   с
указательного  пальца  и  бросил все это в дорожную пыль. Робин
пошевелил добычу носком башмака.
     -- Маловато, -- заметил он и потрогал нож на поясе.  --  А
я-то был о тебе куда лучшего мнения, Гарсеран.
     Рыцарь  залез  под шелковую рубашку, снял с шеи мешочек, в
котором вез драгоценные  камни,  и  в  сердцах  швырнул  его  в
Робина.
     -- Будь ты проклят, грабитель! -- воскликнул он.
     Локсли  наклонился,  посмотрел  на  разбросанные по дороге
драгоценности и деньги, затем выпрямился.
     -- Проезжайте, -- разрешил  он  и  махнул  рукой  солдатам
наваррского  рыцаря,  чтобы не боялись. -- В Зеленом Кусте, где
трактир, вам помогут. Не забудь накормить  людей.  Если  узнаю,
что ты сам все сожрал -- смотри, я тебя и в Ноттингаме найду.
     -- Прощай, грабитель, -- сказал Гарсеран, трогая коня.
     Локсли,  усмехаясь,  уселся  на  краю дороги и рассыпал по
траве самоцветы, любуясь игрой камней. Монах, огромный  Джон  и
Хелот  подошли  поближе.  Хелот  взял  в  руки красный окатыш и
посмотрел сквозь него на солнце. Ему показалось, что пальцы его
запылали. Джон ударил его по  кисти  руки,  и  камень  упал  на
дорогу.
     -- Подними,  -- вдруг сказал Джону Локсли. Джон захохотал,
но сероглазый был настроен серьезно. -- Я сказал, а ты  слышал,
-- напомнил он.
     Джон повел пудовыми плечами, желая скрыть смущение, однако
драгоценность поднял. Локсли подставил ладонь, принимая камень.
     -- Славный рубин, -- сказал он, щурясь от удовольствия.
     -- Это  не рубин, -- внезапно сказал Хелот. -- Этот камень
называется альмандин.
     -- А ты что,  понимаешь  толк  в  драгоценных  камнях?  --
спросил Локсли. -- Странный же ты бродяга. Хелот прикусил губу.
     -- Мало  ли  чему  научишься,  пока  бродишь, -- сказал он
уклончиво.  --  Тут  разговор,  там  беседа".  За  его   спиной
разбойники  переглянулись.  --  А ну,-- распорядился Локсли, --
расскажи нам, невеждам,  что  за  яички  снес  сегодня  храбрый
рыцар