олувековой войне. Все по-новому. Все не так, как раньше. 
По  телесети  говорят, что  наступила  новая эра  --  эра мира и братства  с 
другими  мирами.  Зачем же  нам  теперь тревожиться  о Йеове?  Разве  мы  не 
побратались с Гатаи,  Бамбуром и Сорока государствами? Зачем нам тревожиться 
о своих  рабах( Но я их не  понимаю. Я  не знаю, чего  они хотят. Я даже  не 
знаю, как мне жить дальше. 
     Его голос тоже был тихим и ровным. 
     --  Ты не должен оставаться здесь, -- сказала мать. -- Во всяком случае 
сейчас. 
     -- Я думал, что дети( -- произнес Тейео. 
     -- Конечно.  Когда  придет время,  --  с  улыбкой ответила  она. --  Ты 
никогда не мог сидеть спокойно больше получаса.  Подожди( Подожди,  и ты все 
поймешь. 
     Конечно, она была права, но то, что  он  видел по телесети  и в городе, 
подтачивало его терпение и гордость. Казалось, что солдатское ремесло  стало 
теперь позорным. В отчетах  правительства,  в новостях и  сводках событий об 
армии   говорилось   с   язвительным  презрением.   Касту  веотов   называли 
доисторическим  ископаемым.  Их  считали  дорогой  и  бесполезной  роскошью, 
которая мешала Вое  Део вступить  в союз Экумены.  Тейео  почувствовал  себя 
абсолютно никому ненужным, когда в  ответ на прошение о новом назначении ему 
предложили отставку с пенсией в пол-оклада. Да,  так ему  и  сказали, что он 
может идти на пенсию -- это в его-то тридцать два года! 
     Тейео  хотел  смириться,  принять  ситуацию и, поселившись в  поместье, 
найти себе  жену. Но  мать  посоветовала ему поговорить  с отцом.  Он так  и 
сделал. 
     -- Конечно, сын,  -- сказал отец. -- Помощь нам не помешает. Однако я и 
сам бы справился с хозяйством. Твоя  мать считает, что ты должен отправиться 
в столицу, в штаб армии. Они не посмеют отвергнуть тебя, когда ты посмотришь 
им в глаза. Семь лет боевой выслуги( С твоими наградами( 
     Тейео знал, чего они теперь стоили. Но он действительно чувствовал себя 
дома ненужным.  Отца  сердили  его  идеи относительно обновления поместья, и 
старикам не  хотелось менять уклад, к которому они привыкли в течение жизни. 
Родители были правы: ему следовало поехать в столицу и узнать, на какую роль 
он мог претендовать в этом новом мире без войн и воинской чести. 
     Первые полгода принесли  ему одни лишь огорчения.  Он никого не  знал в 
Главном штабе и столичном  гарнизоне.  Его фронтовые  друзья погибли в боях, 
стали инвалидами или  сидели по домам на половинном окладе. Молодые офицеры, 
которые слышали о Йеове только по телесети, казались ему холодными и скупыми 
на слова, а уж если и говорили, то только о деньгах  и политике. Про себя он 
называл  их мелкими  бизнесменами.  Тейео догадывался, что они  боялись  его 
заслуг  и репутации. Сам того не желая, он напоминал им о проигранной войне, 
о гражданском  противостоянии,  где класс шел  на  класс, где свои сражались 
против своих. Эти молодые парни хотели забыть его войну, которая не  имела к 
ним никакого  отношения. Они считали  ее  бессмысленной  ссорой  с  каким-то 
далеким-далеким миром. 
     Тейео бродил по улицам столицы, наблюдал за толпами рабов, спешивших по 
делам своих хозяев, и удивлялся: чего они ждут? 
     -- Союз Экумены не вмешивается в социальные, культурные и экономические 
дела   каких-либо   народов,   --   повторяли   в   теленовостях   послы   и 
правительственные   чиновники.   --  Любая   нация  и   народ   могут  стать 
полноправными членами союза, если  подпишут  конвенцию, которая предполагает 
отказ от жестоких методов ведения войны и средств массового уничтожения. 
     За этими словами обычно следовал список запрещенного оружия, состоявший 
на девяносто процентов из незнакомых названий. Однако в нем были и биобомбы, 
изобретенные в Вое Део. Пришельцы называли их невролазерами. 
     Тейео соглашался с позицией  Экумены по поводу таких устройств и уважал 
терпение чужаков, с которым те уговаривали Вое Део и остальной Уэрел принять 
конвенцию  и  правила союза.  Но  его возмущала  их  снисходительность.  Они 
говорили  с людьми его мира так, словно смотрели  на них свысока. Чем меньше 
чужаки  упоминали о  рабстве  и делении  общества  на классы, тем отчетливее 
проступало их неодобрение. 
     "Рабство является очень редким  явлением в мирах Экумены, -- писалось в 
их книгах, -- и полностью исчезает при равноправном  участии в экономической 
политике союза". 
     Не этого ли добивались послы Экумены, прилетавшие в Вое Део? 
     --  Клянусь  Святой   Туал!  --  сказал  как-то  раз  один  из  молодых 
офицеров-туалитов.  --  Пришельцы скорее признают этих смердов с Йеове,  чем 
нас! 
     От  возмущения  и  ярости  он  брызгал  слюной,  словно  старый   рега, 
отчитывавший наглого раба-солдата. 
     -- Подумать только! Йеове -- эта проклятая планета рабов,  язычников  и 
варваров -- будет принята в союз раньше нас! 
     --  Эти  варвары  показали себя  хорошими  воинами,  -- ответил  Тейео, 
прекрасно понимая, что ему не следовало говорить подобных слов. 
     Однако ему не нравилось, когда мужчин и женщин, с которыми он сражался, 
называли смердами. Рабами, мятежниками и врагами -- да, но не смердами! 
     Молодой человек взглянул на него с усмешкой и язвительно спросил: 
     -- Неужели они вам нравятся, рега? Неужели вам нравятся эти смерды? 
     --  Я  убивал  их  столько,  сколько  мог, -- вежливо ответил  Тейео  и 
тактично перевел разговор на другую тему. 
     Молодой человек, хотя и служил при штабе, имел ранг оги, самый нижний у 
веотов,  поэтому  любое пренебрежение  к  нему  со стороны старшего  офицера 
считалось бы признаком дурного тона. 
     Чванливость  молодых  военных  раздражала.  Веселые   дни   солдатского 
братства  остались в  далеком  прошлом.  Начальники штабных отделов,  зевая, 
читали прошения  Тейео о новом  назначении и отсылали  его в кабинеты других 
департаментов.  Для него не нашлось  даже  койки  в бараках, и ему  пришлось 
снимать квартиру, словно какому-то  штатскому.  Огромный  город  по-прежнему 
предлагал  обилие  удовольствий, но половинного  жалованья хватало только на 
еду и кров. 
     Дожидаясь  встреч, которые ему назначали те  или иные должностные лица, 
Тейео проводил свободные дни в  библиотеке офицерской  академии. Он понимал, 
что  недостаточно  образован,  и  хотел  наверстать  упущенное.  Его  страна 
готовилась  к  вступлению  в союз Экумены. Чтобы снова стать полезным ей, он 
должен был  узнать  о пришельцах  все, что только  можно, включая  их  новые 
технологии и образ мыслей. Стараясь  выбрать какую-то конкретную тему, Тейео 
блуждал в компьютерной  сети,  смущался от обилия доступной информации и все 
сильнее осознавал, что не так умен, не  так обучен  и, возможно, никогда  не 
поймет  изворотливого  разума  чужаков. Тем не менее  он упрямо вырывался из 
оков своего невежества. 
     Один из служащих  посольства предложил  академии  ознакомительный  курс 
лекций по истории Экумены. Тейео  записался в группу и посетил  около восьми 
занятий. Он не принимал участия в  обсуждениях, безмолвно сидел на  скамье с 
прямой спиной и лишь порой делал какие-то пометки в своем конспекте. Лектор, 
уроженец Хайна,  чье длинное имя переводилось как "Старая Музыка", попытался 
вовлечь Тейео  в дискуссию  и,  потерпев неудачу, попросил его задержаться в 
зале после лекции. 
     -- Я очень рад познакомиться с вами, рега, -- сказал он,  когда  другие 
слушатели разошлись. 
     Они немного посидели  в  кафе,  потом  встретились  еще  раз. Тейео  не 
нравились  манеры  чужака, поскольку  казались ему  несдержанными  и слишком 
импульсивными. Он не доверял искрометному  уму инопланетянина и считал,  что 
Старая Музыка  изучает его как веота, солдата и, возможно,  варвара.  Чужак, 
уверенный в  своем  превосходстве, нарочито  не замечал  холодной вежливости 
Тейео. Он предлагал свою помощь в поиске необходимой информации  и бесстыдно 
повторял  вопросы, на которые  его  собеседник не желал  отвечать. Например: 
"Почему вы сидите сложа руки, ничего не делаете и довольствуетесь половинным 
жалованьем?" 
     --  Это не мой выбор, мистер Старая Музыка,  -- ответил Тейео,  услышав 
этот вопрос в третий раз. 
     Он  очень  рассердился  на  наглого  инопланетянина  и  поэтому говорил 
особенно любезно. Тейео отвел взгляд в сторону, стараясь не смотреть в глаза 
чужака -- голубые, с желтоватыми белками, как у  испуганной лошади. Он никак 
не мог привыкнуть к их странному виду. 
     -- Вам не хотят давать новое назначение? 
     Тейео вежливо кивнул. Возможно, пришелец, незнакомый с обычаями Уэрела, 
считал свои унизительные вопросы вполне уместными. 
     -- А вы не хотели бы служить в охране посольства? 
     На  какой-то  миг  Тейео лишился дара  речи,  а  потом совершил ужасную 
грубость, ответив вопросом на вопрос: 
     -- Почему вы спрашиваете меня об этом? 
     -- Мне хотелось  бы иметь в нашей службе  безопасности такого человека, 
как  вы,  --  сказал  Старая  Музыка. И  через  несколько  секунд добавил  с 
потрясающей  прямотой:  -- Многие из охранников --  шпионы или болваны.  Вот 
почему  мы  хотели бы  найти человека,  который не  относится  ни к тем ни к 
другим. Как  вы понимаете, это не  просто караульная служба. Очевидно,  ваше 
правительство потребует, чтобы вы докладывали о своей работе соответствующим 
службам.  Мы вполне допускаем такую возможность.  Тем не менее, учитывая ваш 
опыт  и   храбрость,  я  предлагаю  вам  должность  офицера  связи,  которая 
предполагает работу  не  только здесь, но  и в  других государствах  Уэрела. 
Обещаю, что мы не будем  требовать от вас какой-либо секретной информации. Я 
понятно выражаюсь,  Тейео? Мне хотелось бы устранить  любое недопонимание по 
поводу того, кто  я такой, и убедить  вас,  что мы не собираемся  выведывать 
секреты Вое Део с вашей помощью. 
     -- А вы можете( -- начал осторожно Тейео. 
     --  Да,  --  со  смехом ответил пришелец.  --  У меня есть  ниточки, за 
которые я  могу дергать руководство вашего Главного штаба.  Они  мне кое-чем 
обязаны. Так что вы скажете на все это? 
     Тейео задумался на минуту.  Он находился в  столице почти год и все это 
время в  ответ на свои  прошения  о  назначении получал лишь бюрократические 
отговорки.   А   недавно   ему   даже  намекнули,   что   его  настойчивость 
воспринимается как непокорность. 
     --  Я  принимаю   ваше  предложение,   --   произнес  он   с   холодной 
почтительностью. 
     Хайнец взглянул на веота, и его улыбка исчезла. 
     -- Благодарю вас, --  сказал он. -- Через  несколько дней  вы  получите 
распоряжение Главного штаба. 
     Вот  так Тейео и вернул себе форму. Он переехал  в городские бараки,  а 
затем  семь  лет прослужил на  чужой земле. По  дипломатическому  соглашению 
посольство Экумены  считалось территорией чужаков -- куском планеты, который 
больше не  принадлежал  Уэрелу. Охранники,  предоставленные послам,  служили 
скорее декоративным,  чем защитным  элементом.  Об  этом  говорила  даже  их 
золотисто-белая форма, которой они выделялись  среди сотрудников посольства. 
Но поскольку  в  стране  по-прежнему случались  акты  насилия,  направленные 
против чужаков, каждый из охранников носил при себе оружие. 
     Поначалу  Тейео  командовал небольшим отрядом внутренней охраны. Однако 
вскоре его перевели на другую должность, и он начал сопровождать сотрудников 
посольства в  их поездках  по стране и по планете.  Став  телохранителем, он 
сменил форму на штатский костюм. Посланцы Экумены не хотели использовать для 
охраны своих людей и  оружие. Тем самым они как бы возлагали  обеспечение их 
безопасности на правительство Вое Део. 
     Тейео  часто просили выступить  в роли  гида и переводчика,  а иногда и 
просто  спутника. Ему не  нравилось, когда гости с других  планет,  проявляя 
чрезмерную общительность и самонадеянность, расспрашивали его о личной жизни 
или   приглашали  выпить   в   их  компании.  Скрывая  неприязнь   идеальной 
вежливостью, он раз за разом отказывался  от таких  предложений. Тейео делал 
свою работу и держал пришельцев на почтительной дистанции. Именно за это его 
и  ценили  в  посольстве. Их  уверенность  в  нем  приносила  ему  моральное 
удовлетворение. 
     Офицеры  столичной  контрразведки даже  не  пытались сделать  его своим 
информатором, хотя  он,  конечно,  знал многое  из  того,  что  могло  бы их 
заинтересовать.  По традиции Вое Део ни  один  веот  не согласился  бы стать 
тайным агентом спецслужб.  Тейео было известно, кто из охранников посольства 
шпионил для правительства, и некоторые из них предлагали  ему немалые деньги 
за определенную информацию. Но он не собирался выполнять чужую работу. 
     Однажды  Старая   Музыка,   который   руководил   службой  безопасности 
посольства, отозвал его из  зимнего отпуска.  В  разговоре с веотом пришелец 
старался сдерживать  свои  эмоции. Но  не  мог утаить  симпатии, приветствуя 
Тейео. 
     -- Рад вас  видеть,  рега!  Надеюсь, ваше семейство  пребывает в добром 
здравии?  Прекрасно.  У меня  есть для  вас  серьезное  поручение. Поездка в 
королевство Гатаи.  Вы уже были там с Кемеханом два  года назад, не так  ли? 
Теперь  они просят,  чтобы  мы  отправили им  своего посланника.  Они  хотят 
присоединиться  к  нашему  союзу. Мы понимаем, что  старый  король  является 
марионеткой вашего правительства, но работы  там непочатый  край. К примеру, 
надо разобраться с мощным религиозным движением сепаратистов.  Да и  фракция 
патриотов протестует против инопланетян и иноземцев из Вое Део. Тем не менее 
король  и  Совет  готовы принять  нашего  эмиссара,  а  женщина,  которую мы 
собираемся отправить к ним, прилетела  на Уэрел  всего лишь месяц назад. Она 
еще не  вошла  в  курс  дела  и может  создать для вас  несколько щекотливых 
проблем.  Лично я считаю ее немного упрямой.  Прекрасный сотрудник, подающий 
большие надежды, но( молода. Очень молода. Я отозвал вас из отпуска,  потому 
что  могу  доверить  ее  только такому  опытному  человеку,  как вы.  Будьте 
терпеливы  с  ней, рега. Впрочем, возможно, вы найдете ее  привлекательной и 
милой. 
     Однако надежды мудрого пришельца не оправдались. 
     За семь лет  Тейео привык  к глазам чужаков, к их запаху,  цвету кожи и 
манерам.  Защищаясь безупречной вежливостью и  кодексом чести, он терпел или 
игнорировал  их  странное,  вызывающее  и  порою  шокирующее поведение.  Ему 
доверяли защиту пришельцев,  и  он выполнял свой солдатский долг, не задевая 
чувств   других  людей  и  оставаясь  незатронутым  ими.  Его  подопечные  с 
благодарностью принимали помощь и довольно  быстро прекращали фамильярничать 
с ним. Женщины лучше  понимали и реагировали  на его запрещающие знаки,  чем 
мужчины, и у него  даже были почти дружеские отношения со старой  терранской 
наблюдательницей,   которую   он   сопровождал   в   нескольких   длительных 
путешествиях по планете. 
     --  Вы  мирный и добрый, как кот, -- сказала  она  ему однажды, и он по 
достоинству оценил этот скромный комплимент. 
     Но посланница в  Гатаи  была из  другого теста.  Она  оказалась  весьма 
привлекательной,   с  детской  красновато-коричневой  кожей,  с   блестящими 
волнистыми волосами и легкой походкой -- но слишком уж непосредственной. Она 
гордо и бесстыдно выставляла напоказ свое зрелое стройное тело, разбивая тем 
самым сердца  мужчин,  которые не имели  к нему права  доступа.  Эта женщина 
судила обо всем с вульгарной самоуверенностью. Она не воспринимала намеков и 
отказывалась подчиняться приказам. Несмотря на сексуальную привлекательность 
взрослой женщины, она была по сути  агрессивным избалованным ребенком. И вот 
эту вздорную несдержанную  особу послали дипломатом в опасную и нестабильную 
страну. 
     Едва взглянув  на нее, Тейео понял,  что взялся за непосильное задание. 
Еще через  пару дней он потерял доверие к себе.  Ее сексуальное  бесстыдство 
возбуждало его  и в то же время вызывало отвращение. Он видел в ней шлюху, к 
которой должен  был относиться как к принцессе.  Ему приходилось терпеть  ее 
выходки и сдерживать свое влечение. Теряя самоконтроль и балансируя на грани 
срыва, он начал ненавидеть ее и себя. 
     К тому времени  Тейео  уже  познакомился  с  гневом, однако ненависть к 
женщине  была  для  него  новым  чувством.  Он  никогда  не  отказывался  от 
доверенных  ему  поручений. Но  после того  как  она  повела в свою  спальню 
макила, Тейео  послал в посольство церемонное прошение о замене его на более 
компетентное лицо. Используя дипломатический канал компьютерной сети. Старая 
Музыка ответил ему простым сообщением: "Любовь к Богу и стране подобна огню, 
прекрасному  другу  и  грозному врагу.  Только дети играют с огнем.  Мне  не 
нравится  эта ситуация, но  я  пока не  могу заменить  ни  вас,  ни  ее.  Не 
согласились бы вы потерпеть еще немного?" 
     Тейео не  знал,  как  отказать  начальнику, ибо  для веота отречение от 
долга равносильно несмываемому позору. Он  стыдился собственной  слабости  и 
еще сильнее ненавидел женщину, которая пробудила в нем этот стыд. 
     Первая фраза послания показалась ему загадочной и двусмысленной. Старая 
Музыка  обычно  не  выражался  так витиевато  и уклончиво. Сообщение  больше 
походило  на  закодированное предупреждение.  Тейео не знал  дипломатических 
шифров, которые использовались чужаками и контрразведкой Вое Део,  и поэтому 
его начальнику пришлось прибегнуть  к  намекам. Очевидно, "любовь  к Богу  и 
стране"  означала   староверов  и  патриотов  --  две  подпольные  гатайские 
группировки,  фанатично  ненавидящие  инопланетян  и  иноземцев.  Тогда  под 
ребенком, играющим с огнем, подразумевалась посланница. 
     Неужели  она попала  под  прицел одной из  этих группировок?  Тейео  не 
находил пока  этому никаких подтверждений. А тот человек на улице, с кожаным 
поясом кинжальщика? Вряд  ли он хотел пожелать  им доброй ночи.  Люди  Тейео 
присматривали  за  домом  посланницы   круглые  сутки.  Правительство  Гатаи 
выделило для этой цели  дюжину солдат. Что  можно сказать о Батикаме? Будучи 
рабом  и  макилом,  он  не  стал  бы  участвовать  в  движении  патриотов  и 
староверов.  Но он  мог  оказаться членом Хейма  -- подпольной  организации, 
которая боролась за  свободу рабов  в  Вое  Део.  Впрочем, как таковой он не 
представлял  опасности для посланницы, поскольку союз  Экумены был для рабов 
единственным билетом к Йеове и желанной свободе. 
     Веота  смущала  загадка  из слов.  Он переставлял  их и  так,  и  эдак, 
чувствуя  себя наивной  и  глупой  мухой,  попавшей  в  паутину политических 
интриг. Зевая и потирая глаза,  Тейео  подтвердил  прием сообщения, отключил 
компьютер  и отправился в душ. Чуть позже он лег в кровать, выключил свет  и 
тихо прошептал: 
     -- Великий Камье, придай мне мужества для благого дела. 
     А потом он заснул как убитый. 
     Макил  приходил  в дом посланницы каждый вечер.  Тейео  пытался убедить 
себя, что ничего  плохого не происходит. Он  и  сам развлекался с макилами в 
счастливые дни перед  войной. Их искусство артистического  секса  привлекало 
многих мужчин и женщин. Он часто слышал истории о том, как богатые горожанки 
нанимали макилов, чтобы скрасить свою разлуку с мужьями.  Но  они делали это 
скрытно и  осмотрительно,  а  не в такой  вульгарной  и  бесстыдной  манере. 
Посланница  вела  себя  слишком  беспечно  и  дерзко.  Она  нарушала правила 
приличия и попирала их моральный кодекс, словно имела какое-то право творить 
здесь все, что ей хотелось и когда хотелось. 
     Конечно, у макила были свои причины поддерживать эту связь. Играя на ее 
страсти  и  безрассудном  увлечении, он высмеивал порядки Узрела и Гатаи. Он 
высмеивал Тейео и насмехался  над ней самой,  хотя она  не знала об этом. Но 
какой  раб  отказался бы от возможности  выставить  дуракам