го глазах светилась решительность и непримиримость. - Надо
называть вещи своими именами: Это бунт! Бунт, который необходимо  жесто-
чайшим образом подавить всеми имеющимися у нас средствами!
   - Да, дожились до такого! - Леонид был потрясен. - И этот враг  ходит
где-то среди нас!
   - И бездельничает, - поддакнул Андрей. Бывший диссидент был явно раз-
горячен проявлением политической активности народа.
   - У нас хотя бы раз на Пусике политические карикатуры на стене  выве-
шивали? - холодно спросил Борис.
   - Не помню такого, надо Ефима спросить. - Леонид задумался.
   - А с приездом Эдика и академика начали! - закончил  мысль  Борис.  -
Это заговор! Эта похабная картинка является политическим актом, и к это-
му надо относиться не с насмешкой, а со всей  серьезностью.  Это  начало
войны с хитрым и злонамеренным противником! Они  почувствовали,  что  их
разоблачили, почва уходит из-под ног, вот и начали мутить народ! - Борис
побледнел от ярости. - Точно как их предшественники в семнадцатом году!
   - Да, - Леонид явно начал прислушиваться к речам Бориса, -  все  схо-
дится. Только этого нам не хватало! Надо срочно поговорить с Ефимом! Это
наверняка Эдик повесил, узнаю его паскудную манеру гадости подстраивать!
   - Это его академик подговорил, - с видом знатока вставил Андрей.
   - Я предлагаю срочно рассказать об этом Ефиму,  -  сердито  отчеканил
Борис, и Команда поднялась со стульев, направившись по направлению к ка-
бинету президента.
 
   Напряжение, казалось, висело  в  воздухе.  Вся  компания  ждала,  что
вот-вот что-то произойдет, и результаты не заставили себя ждать.
   - Пойдем, поговорим. - Ефим с бледным и искаженным лицом  ворвался  в
сборочный цех и направился прямо к Эдику.
   - Хорошо, дядя Ефим. - Эдик радостно вскочил со своего места. - Я уже
закончил изучать второй том учебника электроники, но Леонид меня  больше
не хочет экзаменовать. Хотите, я вам сдам экзамен?
   - Сейчас тебе будет такой экзамен, не открутишься! - с садистской ус-
мешкой отпарировал президент. - Пойдем в мой кабинет!
   Вскоре из кабинета раздались крики. Ефим кричал  басом,  ему  отвечал
фальцет, вначале неуверенно, потом на повышенных тонах, а затем с совер-
шенно скандальными интонациями. Слов из-за стены было, к  сожалению,  не
разобрать, но то, что в кабинете Ефима происходит что-то необычное и  из
ряда вон выходящее, мгновенно стало понятно всем окружающим.
   Эдик появился на своем рабочем месте через час с небольшим. Глаза его
сверкали от возмущения, щеки  были  красными  как  у  рака.  Он  схватил
большую коробку и начал судорожными движениями бросать в нее книги, сто-
явшие в небольшом шкафчике.
   - Эдик, что случилось? - Я с холодком в груди почувствовал, что собы-
тия развиваются в плохую сторону.
   - Да нет, ничего. - Эдик разговаривал почти что спокойно, только дро-
жание его голоса выдавало волнение. - Я уезжаю. Так даже лучше, мне дав-
но надо было это сделать. Меня зовут обратно  на  наш  факультет,  я  же
только из-за мамы с папой держался, не хотел их расстраивать.
   - Что сказал Ефим?
   - Да нет, - Эдик облизал губы, - ничего особенного. Он кричал  конеч-
но, но я на него не сержусь, он больной человек. Я даже не понял, о  чем
он все время говорил, какие-то спиндели... - Эдик посмотрел на меня чис-
тым и наивным взглядом. - В конце концов, дядя Ефим немного успокоился и
даже пообещал оплатить мне три недели работы вперед и  переезд  назад  в
Кембридж, если только я сейчас же исчезну и не буду больше появляться  в
компании.
   - Эдик, - я запнулся и испытал смешанные эмоции: грусть  оттого,  что
немного нелепая фигура Эдика исчезнет из этих стен, радость за неудавше-
гося сборщика, возвращающегося в знаменитый университет, и легкую трево-
гу за будущее.
   - Ну, я не прощаюсь, увидимся перед отъездом. Спасибо за поддержку. -
Эдик пристально посмотрел на меня. - Без тебя и академика здесь бы  было
совсем тоскливо. Я только хочу, чтобы ты знал: эту карикатуру  нарисовал
не я. Нет, я бы конечно мог нарисовать, если бы захотел, я же в  детстве
занимался в кружке рисования, мне руководитель даже несколько раз  гово-
рил, что у меня натюрморты очень хорошо получаются. Ты знаешь,  рисовать
людей гораздо сложнее, но...
   - Эдик, ну что ты..., - я запнулся, и мне стало неловко.
   - Приходи прощаться, - Эдик улыбнулся, сложив кончики губ. - Мы  сло-
жим вещи и вас позовем. Это даже здорово, обратно через Америку я  поеду
другим маршрутом. - В глазах у него загорелся  какой-то  блеск,  который
уже давно в них не появлялся. - Сюда я ехал по северной дороге, а в этот
раз поеду через южные штаты. Техас, Аризона... В  Аризоне  есть  замеча-
тельный кратер от метеорита, я обязательно там остановлюсь. - Он  мечта-
тельно склонил голову на бок. - Будет иногда сниться, что я иду по кори-
дору Пусика. Представляешь, просыпаешься в кошмаре,  лежишь,  понимаешь,
что на самом деле свободен и вытираешь пот со  лба.  -  Эдик  застенчиво
улыбнулся.
   Я вдруг вспомнил, что та же самая мысль приходила  мне  в  голову,  и
загрустил окончательно и бесповоротно.
   Эдик радостно помахал мне рукой, в последний раз сел в свой  хромиро-
ванный динозавр и с мягким рычанием отъехал от здания  компании.  Неожи-
данно он свернул в сторону и, поднимая горы пыли, понесся по проселочной
дороге, идущей через заброшенное поле прямо к автостраде. Сотрудники Пу-
сика этой нелегальной трассой никогда не  пользовались,  предпочитая  не
нарушать закон и подъезжая к компании по гладкой,  асфальтированной  ма-
гистрали. Я смотрел из окна на эту сцену, вспоминая огромный  автопоезд,
чуть не разрушивший здание Пусика. Мне показалось,  что  отъездом  Эдика
заканчивается странная, немного романтичная и наполненная неожиданностя-
ми эпоха.
   - Ну что, убрался мудак? - Из прохода появился Ефим. - Слава Богу,  я
уж нашел, чем его прищучить. - Он отвлеченным взглядом посмотрел на  ме-
ня. - Садист! Он специально сюда приехал надо всеми  издеваться.  Мерза-
вец! Подлец! Провокатор! Что смотришь, не веришь? - Ефим явно  обращался
ко мне.
   - Да какой из него провокатор, Ефим? - в недоумении сказал я.
   - Листен , Листен, Листен, - Ефим начал раздражаться. -  Что  ты  его
покрываешь? Он плохой человек, я тебе говорю! Нечистоплотный, ты знаешь,
что он сделал?
   - Что?
   - Мне рассказали, - Ефим поморщился. - Ты не поверишь, но  это  факт!
Он булку из фургона спер!
   - Какую булку? - я ничего не понимал.
   - Взял и спер, мне все рассказали. Подошел к фургончику, который обед
привозит, погримасничал, огляделся вокруг, убедился, что никто не видит,
и спиздил! Схватил бутерброд и спрятал под майку! Да, мать твою! Не  ве-
ришь? - Ефим затряс руками. - Я тоже не верил, но это  на  него  похоже.
Мне такой человек рассказал, которому я как себе доверяю. Схватил  булку
и за пазуху засунул! Глазки у него вороватые, бегают вокруг, неужели  не
замечал? Спиздил бутерброд, мать его так! Два доллара сэкономил, -  Ефим
передернулся.
   - Ефим, ну что вы, не может такого быть!
 
   Я вспомнил, как Эдик, болезненно боявшийся располнеть и  стеснявшийся
своего возраста, каждое утро пробегал  по  нескольку  километров  вокруг
Литтл-Три. Когда приходило время обеда, маленький  проржавевший  фургон-
чик, управляемый худым китайцем, развозил по окрестным фирмам  обеденные
бутерброды и кока-колу. Эдик, обычно приносивший пластмассовые баночки с
йогуртом из дома, соблазнялся вкусными запахами и,  преодолевая  искуше-
ние, подходил к соблазнительным прозрачным пластиковым дверцам, за кото-
рыми лежали румяные булочки с колбасой, куриными шницелями, майонезом  и
помидорами.
   - Ах, да я же сегодня творог принес, - ворковал он. Рука его сама тя-
нулась к дверцам, но, вспомнив о количестве калорий, спрятанных за румя-
ной поджаристой корочкой соблазнительного бутерброда,  Эдик  отступал  в
сторону. - Впрочем, - начинал он сдавать позиции, - я сегодня восемь ки-
лометров утром пробежал. Обычно я пробегаю пять или шесть, а сегодня во-
семь. - Рука его сама тянулась к стеклянным дверцам, но затем со страхом
дергалась и пряталась за спину. - Нет, я не  могу.  -  Эдик  с  надеждой
смотрел на меня, будто ища поддержки. - Хотя, -  он  явно  искал  спаси-
тельный аргумент, - сегодня  придется  часов  до  одиннадцати  остаться,
программы изучать. Лучше я дома ужинать не буду! -  Он  зажмуривался,  и
его рука сама тянулась к запретным полочкам, открывала дверцы, нащупыва-
ла ближайший бутерброд, спазматическим движением хватала его и  вытаски-
вала на поверхность, как будто спешила перейти запретную черту, за кото-
рой уже нет возврата. -Уф... - вытирал со лба пот Эдик. - Он мучался еще
пару минут, борясь с соблазном положить булочку на место и совершая кру-
ги вокруг фургончика. - Сколько с меня? - робко  спрашивал  он  уставшую
китаянку. - Пожалуйста. - после этого Эдик с обреченным видом  засовывал
булку в рот и в одно мгновение поедал ее,  словно  развратник,  спешащий
взять от жизни все запретные ее плоды и удовольствия.
   "Наверняка кто-нибудь увидел его метания и настучал Ефиму" - понял я.
- Ефим, ну что вы, он не мог ничего украсть! - возразил я еще раз.
   - Листен, Листен, Листен Листен! - Ефим напрягся и покраснел. - Точно
спер, я знаю. Болезнь такая есть, я где-то про нее читал, не могут  люди
остановиться и все прут! И он такой же, нечистоплотный. Ты подумай,  что
он делает? - Ефим скривился. - Борю замучал, Леонида чуть до инфаркта не
довел. Он же ссыт мимо унитаза! Ты себе представь, он приехал  в  компа-
нию, пришел в сортир и гадит прямо на пол! - Ефим передернулся от отвра-
щения. - Вначале булку спер, потом шпинделя! Да, да! -  закричал  он.  -
Спиздил шпинделя, на два миллиона! Он такой, он специально сюда приехал,
есть такие, что любят всюду нагадить! Карикатуру гадкую на  стене  пове-
сил, изобразил нас всех кучей говна! Ну, правда с золотом. - Ефим на се-
кунду задумался и затряс головой. - Спасибо хоть на этом. Наплевать!  Ну
да хрен с ним, спер два миллиона и пусть  гуляет,  купит  себе  домик  в
Кембридже, мне наплевать. Главное, я так счастлив, что он уедет  отсюда,
сил уже нет. Я ему сказал: "Если ни разу в компании  не  появишься,  все
оплачу, и переезд и месяц вперед." Пусть только исчезнет. Я же не  знал,
как от него избавиться! - Ефим фыркнул, как рассерженный кот.
   - Ефим, - Леонид учтиво подбежал к президенту с рулоном перфорирован-
ной бумаги.
   - Ну что еще, опять что-нибудь спиздили, что-ли?
   - Шпиндели нашлись! В ведомости ошибка - они нам  поставили  шестнад-
цать штук, а написали шестьдесят шесть!
   - Ну и хрен с ними, - Ефим зевнул. - Главное, что этот  садист  здесь
больше не появится. Почаще бы они  такие  ошибочки  делали!  Все,  Леня,
вздохни свободно, тебя больше про бином Ньютона ни один мудак  не  спро-
сит!
 
   Эдик уезжал через пару недель. Около дома в  самом  центре  Литтл-Три
снова стоял огромный автопоезд, на прицепе которого взгромоздилось  хро-
мированное чудовище. На проводах Эдик немного выпил лишнего, расчувство-
вался, клялся мне и академику в любви и обещал перетащить  нас  в  Кемб-
ридж, как только представится такая возможность. Он уже находился где-то
далеко, сам не понимая, как его занесло к Пусику, тряс головой и  предв-
кушал полную романтики поездку по южным штатам.
   На следующее утро автопоезд отъехал на восток, в сторону  лысых  выж-
женных гор, покрытых утренней прохладой, навстречу розовому  восходящему
солнцу.
   Мне было грустно. Казалось, даже кусты Литтл-Три помнят о хромирован-
ном мастодонте и его  водителе,  выруливающем  по  утрам  на  автостраду
навстречу сборочному конвейеру.
   Когда я вошел в здание компании, деловой Андрей в  полосатой  рубашке
руководил разбором опустевшего рабочего места, еще недавно  принадлежав-
шего ученому садисту.
   - С компьютера все стереть! - с важным, начальственным видом распоря-
жался он. - Полки отдадим в отдел  снабжения,  там  как  раз  телефонные
справочники некуда класть. Кресло на сборку, Донгу все время не  на  чем
сидеть. Стол к разработчикам для монтажа. Ну, кажется, все, -  он  удов-
летворенно посмотрел по сторонам. Уголок, в котором сидел Эдик, мгновен-
но опустел, казалось, его здесь никогда не было.  Остался  только  кусок
стены, освещенный ярким люминисцентным, чуть подрагивающим светом,  виб-
рирующее пустое пространство, лишенное своего наполнения.
   - Дядя Ефим все-таки неправильно  организовывает  производство,  -  с
ужасом услышал я тоненький голос. Я испуганно обернулся.  Вокруг  никого
не было, опустевший зал светился зелеными огоньками собранных и  готовых
к продаже систем. - У нас в Кембридже, - капризно продолжал  голосок,  -
никто не работает на таких системах.
   - А булку спиздил! - возразил я призраку. - Я уже не говорю про шпин-
дели!
   - Дядя Ефим меня скоро переведет, - вяло, замирая и растворяясь,  от-
парировал призрачный фантом и окончательно исчез в пахнущем канализацией
прохладном воздухе, спускающемся с потолка  через  расчерченные  черными
свастиками вентиляционные решетки.
 
 
   Глава 25. Выставка.
 
 
   В огромном, многоэтажном, сияющем хромированными перилами и перелива-
ющимся разноцветными огнями зале, гремела выставка. По соседству  однов-
ременно проходила какая-то конференция, и я вспомнил о том, что  в  свой
первый приезд в Америку я делал доклад именно в этом здании. С  тех  пор
уже прошло почти два года, и тени ученых мужей в  пиджаках  окончательно
рассеялись.
   В зале, освещенном ярким светом ламп и прожекторов, пульсировала гро-
мадная промышленная феерия. Возле стендов многочисленных  компаний,  ус-
тавленных цветными плакатами, металлическими, пыхтящими клапанами и пах-
нущими горячей смазкой машинами, толклись заинтересованные господа,  все
как один в пиджаках и в белоснежных рубашках с яркими галстуками. Китай-
цы, совершенно неотличимые друг от друга, невысокие, в одинаковых  серых
костюмах, японцы, индусы в чалмах, немцы с шипящими интонациями,  амери-
канцы, вся эта бурлящая толпа толкалась, выхватывала со стендов проспек-
ты, задавала иногда глупые, иногда  осмысленные  вопросы,  жевала  жева-
тельную резинку, пила кока-колу и шумела ровным, мерным и одинаковым гу-
лом, в котором смешивалась воедино разноязыкая речь.
   Возле стенда Пусика, абсолютно не отличающегося эстетическим оформле-
нием витрин, происходило что-то невероятное. Стенд сразу же  бросался  в
глаза белыми, несвежими и слегка помятыми занавесочками, неровно, от ру-
ки написанным плакатом и несколькими небрежно подвешенными к  стене  об-
ложками патентов, когда-то выданных Ефиму Пусику. Серые коробки  с  над-
писью "Pusik" выглядели столь же неэстетично и напоминали армейскую  ра-
диостанцию времен Второй мировой войны, которую мне приходилось включать
во время обучения на военной кафедре.
   Огромная толпа, будто в старые времена в Москве, когда  в  опустевший
обувной магазин вдруг забрасывали итальянские  сапоги  на  меху,  ревела
вокруг этой маленькой будочки, жадно вглядываясь в зеленые огоньки, све-
тящиеся внутри одинаковых серых ящиков, и пытаясь выведать хоть  крупицу
новой информации о таинственных системах.
   На стенде стоял Леонид, помаргивающий глазами и суетливо  объясняющий
потенциальным заказчикам свойства удивительных коробок.  Рядом  располо-
жился Борис, в стандартной полосатой рубашке без галстука, с  немигающим
взглядом из-под очков и с громовым голосом, внушающим уважение к  коман-
де, создавшей электронное чудо. Чуть сбоку с важным видом суетился  Анд-
рей, одевший по особому случаю тройку с галстуком.
   Сцена эта вызывала ревность у благообразных господ,  скучающих  возле
просторных стендов своих компаний, оборудованных профессиональными деко-
раторами. С потолка этих стендов на невидимых ниточках свисали и покачи-
вались электронные системы, лазеры подсвечивали  необычными  красными  и
зелеными лучами удивительные изделия, блестящие, отражающие своими поли-
рованными боками огромный зал, совершающие сложные  манипуляции  механи-
ческими конечностями и издающие из своих глубин космические  электронные
звуки. Но все эти атрибуты действовали только на простаков, и толпа про-
должала бушевать возле неприглядного стенда с неровной надписью "Pusik".
   Мне было скучно. Я уже ответил на многочисленные  вопросы  ничего  не
понимающих посетителей,  обменялся  с  ними  визитными  карточками  и  с
грустью смотрел на бурлящее вокруг море людей и на розового от  гордости
и удовольствия Андрея.
   Откуда-то из глубины ярко освещенного зала выплыли академик с Олегом,
усталые, несущие в руках пачки глянцевых  проспектов.  Они  остановились
около стенда, положив проспекты на краешек стола и перевели дух. При  их
появлении Борис недружелюбно сжал губы и  напустил  на  себя  еще  более
грозный вид, а Андрей немедленно покраснел и с недовольным лицом подско-
чил к ним.
   - Я вас очень попрошу не стоять около стенда! Вы  загораживаете  нашу
продукцию от потенциальных заказчиков.
   - Да, да, извините, - академик начал судорожно запихивать проспекты в
портфель.
   - И еще, - Андрей поморщился и перешел на шепот. - Что вы вообще  де-
лаете на этой выставке? Вам необходимо заканчивать  свой  проект,  а  не
глазеть по сторонам. И пожалуйста, прекратите  разговаривать  по-русски,
это неприлично! Вы подрываете наш авторитет. Я уже не говорю о том,  что
у вас вид какой-то непритязательный... - Он с неодобрением посмотрел  на
академика, скользнув глазами по закатанным рукавам его рубашки.
 
   Я с грустью посмотрел вокруг. "Господи, хоть бы увидеть  одну  симпа-
тичную женскую фигурку, на которой мог бы отдохнуть взгляд",  -  подумал
я, бросив взгляд на искривленное лицо Бориса.
   С этим делом в знаменитой долине было напряженно. Изредка в  проходя-
щей мимо меня толпе мелькали женщины. Почему-то глаз совершенно  не  за-
держивался на местных представительницах женского пола. Высокие или низ-
кие, полные или худенькие, они непременно имели  какой-то  неприступный,
независимый и жесткий вид, напоминая ободранных голодных  кошек,  только
что вылезших из лужи с мазутом. У них были одинаково безобразные  муску-
листые ноги и туповатый,  совершенно  непривычный,  подернутый  какой-то
синтетической пленкой и не обладающий ничем женским взгляд. За два года,
проведенных в Америке, я мог по пальцам  пересчитать  те  случаи,  когда
встреченные женские лица обладали мягкостью черт,  внутренним  светом  и
нежностью, и почти во всех случаях обладательницы этих  лиц  оказывались
иностранками.
   Однажды я с удивлением увидел в каком-то магазине прекрасное, одухот-
воренное женское лицо, всмотрелся в него  и  услышал  французскую  речь.
Другой случай произошел в самолете, когда я летел в Нью-Йорк  по  делам.
Передо мной в очереди на посадку стояла красавица,  тонкая,  с  точеными
чертами лица, она наклонялась, чтобы переставить чемодан. Тонкий стан ее
сгибался и выпрямлялся, она поправляла свои заложенные за уши волосы та-
ким грациозным и женственным движением, что от ее облика невольно захва-
тывало дух. Девушка вдруг поймала мой взгляд и улыбнулась, прочитав  мои
мысли. Она обратилась к женщине постарше, возможно, своей матери, стояв-
шей рядом с ней, и сказала что-то по-итальянски, со смехом  показывая  в
мою сторону. "Американо", - услышал я и смутился, улыбнувшись в ответ.
   Я еще раз посмотрел на толпу и вышел в коридор. Вдалеке шумела конфе-
ренция, и из большого зала время от  времени  доносились  рукоплескания,
свидетельствующие об окончании очередного доклада.  Жизнерадостные  люди
сновали взад и вперед, то выскакивая из зала в  холл,  что-то  обсуждая,
обмениваясь публикациями, то снова забегая внутрь, чтобы послушать  оче-
редного выступающего. Я подумал о том, что когда-то и сам принадлежал  к
таким, непривычным к производственному конвейеру и раскрепощенным людям,
достал из кармана мелочь и направился к автомату  с  призывно  манящи