Ара. От Хула я узнал, что состав дворцовой охраны будет регулярно обновляться, чтобы чести служить убару удостоилось как можно большее число людей, а также, вероятно, для того, чтобы охранники не подпали под влияние какой-нибудь партии болельщиков, давно игравших роль политических партий. Жалование стражников, между прочим, было значительно уменьшено, очевидно, для того, чтобы это лишний раз доказывало всю почетность службы рядом с убаром и не вызывало чувства зависти по отношению к дворцовой охране со стороны остальных воинов.
     Большинство из служащих Центрального Цилиндра принадлежали к низшим кастам, среди которых преобладали писцы. Заметил я и двух медиков. Время от времени в залах встречались девушки-рабыни. В Аре рабыня, принадлежащая государству, носит короткую серую тунику и такой же ошейник. За исключением цвета это одеяние такое же, как и у остальных рабов. На левой лодыжке у них, как правило, серая стальная полоса, к которой прикреплены пять простых колокольчиков из серого металла. Много лет назад в Аре, Ко-Ро-Ба и некоторых других северных городах туника рабыни была белой с диагональными полосами того или иного цвета, но постепенно этот стиль изменился. Современная туника теперь обычно имела разрез до самой талии; как и прежде, она была без рукавов. Эти детали, как и все, что касается покроя туник и накидок, испытали на себе капризы моды. Я усмехнулся. Один из указов Марленуса, объявленный вчера вечером на праздновании в честь его победы под крики всеобщего одобрения, постановлял укоротить подол и без того уже довольно короткой туники государственной рабыни ещё на два с половиной дюйма. Сегодня же утром, подумал я, этот указ будет претворен в жизнь и частными рабовладельцами Ара.
     Судя по туникам девушек-рабынь, встречавшихся мне по пути, он уже начал выполняться.
     - Филемона захватили? - спросил я у Хула, когда мы проходили через залы.
     - Да, - ответил он. - Этот негодяй попытался спрятаться в доме Кернуса.
     - Когда-то Филемон говорил мне, что имеет доступ в самые секретные помещения дома для снятия копии с документов.
     Хул рассмеялся.
     - Очевидно, он не был настолько хорошо знаком с апартаментами Кернуса, как пытался тебя уверить.
     Я непонимающе взглянул на него, и он усмехнулся в ответ.
     - Пытаясь войти в одну из комнат, он случайно привел в действие скрытый механизм и тут же провалился в двадцатифутовый колодец с гладкими стенами. Нам пришлось его оттуда вытаскивать. Теперь он, закованный в цепи, держит путь в Сардар вместе со всем, что было найдено в комнате зверя и перенесено с черных кораблей. На допросе у Царствующих Жрецов он, несомненно, расскажет все, что ему известно. Думаю, они многое извлекут для себя из найденных материалов. Гораздо больше, чем узнают у Филемона.
     - А тот странный арбалет, - спросил я, имея в виду ружье, - тоже отправили в Сардар?
     - Да, - ответил Хул.
     - Что они сделают с Филемоном в Рое, когда узнают от него все, что им нужно? - поинтересовался я.
     - Не знаю, - пожал плечами Хул. - Может, оставят его в качестве раба.
     Теперь мы шли по устланному ковром коридору, который, однако, выглядел скромнее других. Я заметил, что двери здесь опечатаны только завязанными на узел веревками. Вероятно, они вели в жилища рабов, где вся обстановка состояла из соломенной подстилки, кувшина для умывания, ящика для хранения туник и, может быть, кое-какой не менее убогой утвари.
     Вскоре мы оказались в огромном светлом зале со сводчатым потолком. В центре, на ступенчатом каменном помосте возвышался мраморный трон убара города Ар. Когда я вошел, воины приветствовали меня, обнажив мечи. Я поднял руку в ответном приветствии. Зал был заполнен множеством людей, судя по одеяниям, представителей самых различных каст как высших, так и низших. На троне в пурпурной мантии величественно восседал Марленус - убар Ара, убар убаров. По обеим сторонам трона и на ведущих к нему ступенях в простых туниках стояли воины - соратники Марленуса со времен его изгнания в 10110 году, - те, кто бежал вместе с ним в Валтай, разделив его бесчестье, а теперь делил с ним славу возвращения к власти. Я не заметил в зале представители касты посвященных и решил, что их влияние в Аре подходит к концу, по крайней мере, в суде убара.
     Марленус, приветствуя меня, поднял руку.
     - Тал, - сказал он.
     - Тал, Марленус, убар Ара, - ответил я.
     Затем мы с Хулом сели в стороне и стали наблюдать за процедурой суда убара.
     Многими почестями и наградами одарил Марленус своих верных сторонников. Большинство из них получили назначения на важные посты.
     Некоторые моменты в ходе суда мне запомнились лучше остальных. В ходе заседания в зал ввели закованных в цепи Сафроникуса, бывшего капитана таурентинов, и его старших офицеров, а также Серемидиса из Тироса, командира вооруженных сил Ара.
     Преклонив колени у трона своего убара, они не просили о помиловании, да и не получили бы его. Решено было в кандалах отправить их в Порт-Кар и выставить на продажу на невольничьем рынке.
     Затем я увидел, как к трону приблизился Фламиниус и застыл, почтительно склонив голову. Убар дал ему прощение за действия, совершенные им в интересах дома Кернуса, и по его просьбе позволил остаться в городе и продолжать свои исследования.
     Далее под восторженные крики людей убара в зал суда ввели две или три сотни девушек-рабынь. Каждая из них была в серой тунике государственной рабыни Ара с разрезом до подпоясывающего тунику серого шнурка.
     Они были босы и носили на левой лодыжке узкое кольцо с прикрепленными к нему пятью колокольчиками непременным атрибутом государственной рабыни. Волосы у них были коротко острижены и зачесаны назад.
     Запястья каждой были стянуты за спиной наручниками из серого металла. Кроме того, рабыни были прикованы друг к другу за ошейники пятифутовыми цепями и поставлены в длинные колонны.
     - Вот самый большой выбор рабынь дома Кернуса, - произнес Марленус, делая широкий жест в сторону сотен девушек.
     Соратники ответили ему восторженными возгласами.
     - Выбирайте себе рабынь, - сказал он.
     Не тратя времени понапрасну, мужчины тут же бросились к девушкам. Отовсюду понеслись радостные и протестующие крики, смех и плач, взвизгивание рабынь, ощупываемых мужскими руками. Когда мужчина делал свой выбор, девушку освобождали из общей цепи и вручали хозяину ключ от ошейника, наручников и кандалов. Тут же, за ближайшими столами, писцы оформляли юридические свидетельства, и право владения рабыней переходило от государства к отдельному гражданину.
     Внезапно в зале воцарилась тишина. Одну из девушек вывели вперед. Как и другие, она была одета в короткую тунику. Как и у остальных, руки её были скованы за спиной. Звон колокольчиков на лодыжке был единственным звуком в зале, когда она, вся дрожа, шла между двумя воинами. Каждый из них держал в руке цепь, пристегнутую к её ошейнику. Дойдя до каменного постамента, на котором возвышался трон убара, она опустилась на колени, низко склонив голову. Воины, продолжая держать в руках цепи, встали по бокам от нее.
     - Рабыня, - обратился к ней Марленус.
     - Да, господин, - ответила она.
     - Как твое имя?
     - Клаудия Тентиус Хинрабия.
     - Ты последняя из рода Хинрабиусов? - спросил Марленус.
     - Да, господин, - сказала она, не смея поднять голову и встретить наполненный гневом взгляд Марленуса, её убара.
     - Много раз твой отец, будучи главой городской администрации Ара, тайно или открыто добивался моей гибели. Много раз посылал он в Валтай своих наемных убийц и шпионов, чтобы найти и уничтожить меня вместе с моими соратниками.
     Тело девушки сотрясала крупная дрожь. Она не в силах была произнести ни слова.
     - Он был моим врагом, - заключил Марленус.
     - Да, господин.
     - А ты - его дочь.
     - Да, господин, - снова повторила она и не в силах сдержать мучительную дрожь упала на каменные плиты пола.
     - Заслуживаешь ли ты пытки и публичной казни? - спросил Марленус.
     - Все, чего пожелает господин, - прошептала она.
     - Или, может, забавнее будет оставить тебя рабыней для наслаждения в моих Садах?
     Девушка не смела поднять на него глаз.
     - Все, что господину будет угодно.
     - А может, мне следует освободить тебя? - поинтересовался Марленус.
     Девушка ответила ему изумленным взглядом.
     - Держать тебя взаперти в Центральном Цилиндре, но не рабыней, а пленницей, как подобает высокородной женщине, и в будущем подыскать тебе такого мужа, чтобы твой брак послужил в будущем на благо политических интересов Ара?
     В её глазах стояли слезы.
     - Таким образом, - задумчиво продолжал Марленус, - хоть один из Хинрабиусов послужит, наконец, интересам Ара.
     - Тогда я буду большей рабыней, чем самая последняя из них, - едва сдерживая рыдания, пробормотала она.
     - Я освобождаю тебя, - объявил Марленус. - Я дарую тебе свободу, и ты вольна делать, что хочешь, и идти, куда пожелаешь.
     Она смотрела на него расширившимися от изумления глазами.
     - Ты будешь получать от государства пособие, - продолжал Марленус, - достаточное для нужд женщины высшей касты.
     - Убар! - воскликнула Клаудия. - Убар!
     Он обратился к стоящим рядом с ней охранникам:
     - Проследите, чтобы с ней во всем обращались как с дочерью бывшего главы городской администрации.
     Рыдающую Клаудию вывели из зала.
     Вслед за этим потянулась бесконечная цепочка рассмотрения множества других дел. Среди прочего, я помню, встал вопрос о более чем сотне экзотических рабынь из дома Кернуса - девушках в белых туниках, выращенных в неведении о существовании мужчин.
     - Они ничего не знают о настоящем рабстве, - заметил Марленус. - Пусть продолжают оставаться в неведении.
     Марленус распорядился, чтобы с девушками обращались мягко и посвятили в жизнь Ара со всей возможной в этом суровом мире заботой. После освобождения их должны будут направить в горианские семьи, в хозяйстве которых нет рабов.
     Я получил тысячу двойных золотых монет за победу в скачках на приз убара. Встретив в зале суда Фламиниуса, я отдал восемьсот монет ему, чтобы он смог возобновить свои исследования.
     - Твои сражения ещё не окончены, медик, - сказал я ему.
     - Спасибо, воин, - поблагодарил он.
     - Много ли найдется желающих работать с тобой? - спросил я, вспоминая об опасностях, связанных с его исследованиями, и враждебное к ним отношение посвященных.
     - Кое-кто уже есть, - ответил Фламиниус. - Уже восемь очень хороших человек вызвались помогать мне. И первой из них, показавшей пример и подбодрившей остальных, была женщина из касты медиков, жившая некогда в Треве.
     - Не Вика случайно её имя? - поинтересовался я.
     - Да. Ты её знаешь?
     - Когда-то знал, - сказал я.
     - Она занимает видное место среди медиков города, - заметил он.
     - Думаю, она окажется для тебя отличным сотрудником, - сказал я.
     Мы обменялись рукопожатием.
     Из двухсот оставшихся у меня золотых монет все, кроме одной, я отдал, чтобы освободить Мелани, служившую на кухнях Кернуса, и дать ей кое-какие средства на жизнь. Этих денег, оставшихся после её покупки, обошедшейся мне в смехотворно малую сумму, ей, некогда бывшей ткачихе, вполне должно было хватить, чтобы открыть в Аре собственную мастерскую, закупить материалы и нанять рабочих из своей касты.
     Последнюю золотую монету двойного веса я вложил в ладонь Квалиуса, слепого игрока, также находившегося сейчас в зале суда убара и, как и Хул, принадлежавшего к партии Марленуса.
     - Ты - Тэрл Кэбот? - спросил он.
     - Да, - ответил я, - тот, кто некогда был Куурусом. А этот двойной тарн я даю тебе за ту давнишнюю победу над виноделом у главных ворот. В тот раз ты не принял от меня золота, считая его грязным.
     Квалиус улыбнулся и взял золотой кружочек.
     - Я знаю, что золото Тэрла Кэбота не может быть грязным, - сказал он, - и принять его от тебя считаю за честь.
     - Ты заслужил его, - заверил я слепого игрока.
     В зале суда мне на глаза попалась Нела, стоявшая в окружении ещё нескольких девушек из бань. Она вся светилась радостью вновь обретенной свободы. Я не удержался и поцеловал её. Была здесь и Таис, освобожденная, как и остальные сторонники убара, вместе с другими девушками с Горшечной улицы. Позднее по их просьбе им во владение передали нескольких бывших охранников дома Кернуса, включая и Вансиуса. Теперь судьба стражников едва ли могла вызвать чью-то зависть: после того как они надоедят девушкам, те вполне могут продать этих рабов по своему усмотрению.
     Я уже был готов покинуть зал суда.
     - Останься, - попросил Хул.
     - Мне здесь больше нечего делать, мой маленький друг, - ответил я.
     Выйдя из зала, я направился в свою комнату. Через час, а может, и раньше на черном тарне я покину стены Ара. Моя работа в этом городе закончена.
     С тяжелым сердцем брел я в одиночестве по залам Центрального Цилиндра Ара.
     В конечном счете во многом я потерпел поражение.
     Я оставлял за спиной один коридор за другим, проделывая обратный путь из зала суда к своей комнате.
     Мимо меня тянулись многочисленные маленькие двери с тяжелыми замысловатыми замками, чередующиеся с дверьми, запертыми только затянутыми на узел веревками.
     Через час я покину этот город.
     Внезапно я остановился, не в силах отвести взгляд от одной из маленьких узких деревянных дверей, ведущей, несомненно, в жилище раба. Меня словно громом поразило. Мои глаза впились в узел на веревке. Я присел рядом с дверью и непослушными, дрожащими руками прикоснулся к узлу.
     Это был замысловатый, сложный, сделанный слишком по-женски узел со множеством хитроумных переплетений и петелек. У меня перехватило дыхание. На мгновение мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног. Узел был удивительно красив.
     Я дотронулся до него и, едва дыша от волнения, принялся осторожно распутывать изящное переплетение веревок. Я уже почти развязал его, как внезапно меня словно что-то подбросило на ноги, и я, вскочив как безумный, бросился назад в зал суда. Рабыни, попадавшиеся мне на пути, в страхе жались к стенам. Мужчины уступали мне дорогу. Вслед мне неслись какие-то крики, но я не замечал ничего вокруг. Я бежал, не останавливаясь, пока снова не ворвался в зал суда.
     Здесь, перед троном убара, стояли в коротких туниках государственных рабынь две девушки.
     Я остановился как вкопанный.
     Хул схватил меня за руку, удерживая на месте.
     С девушек снимали оковы, чтобы отдать их воинам.
     Обе они были очень красивы, в серых туниках, с волосами, зачесанными назад, в серых ошейниках и в тон им серых ножных браслетах на щиколотках, с привязанными к ним пятью колокольчиками.
     Одна из них была стройной и хрупкой, с большими серыми глазами. Волосы и глаза другой девушки были темными, а сама она, казалось, была рождена для страсти и любви.
     Воинами, претендовавшими на получение девушек, оказались Ремиус и Хо-Сорл.
     Я ошеломленно посмотрел на Хула. Тот ответил мне улыбкой.
     - Царствующие Жрецы и их люди вовсе не так глупы, как некоторые могут подумать, - заметил он.
     - Но ведь девушек приобрел Самос из Порт-Кара, удивился я.
     - Естественно, - ответил Хул. - Ведь он агент Царствующих Жрецов, их представитель в Порт-Каре.
     Я лишился дара речи.
     - Уже несколько месяцев назад стало ясно, что Кернус попытается среди прочих варварок выставить на продажу и этих девушек на Празднике Любви в Курумане. - Хул усмехнулся. - Поэтому, чтобы Велла и другие вместе с ней не попали в плохие руки, было решено приобрести их.
     - Но Филемон утверждал, что Велла должна быть куплена агентом Царствующих Жрецов, - сказал я.
     - Он сам не знал, насколько это соответствует истине, - ответил Хул.
     - Где Элизабет? - спросил я.
     - Элизабет? - непонимающе переспросил Хул.
     - Велла, - сказал я.
     - Ее здесь нет, - ответил он.
     Я хотел узнать у него побольше, но в этот момент я увидел стоящего перед Вирджинией Ремиуса: протянув руку, он поднял опущенную голову девушки. Ее глаза, глубокие и прекрасные, встретились с его взглядом, губы едва заметно приоткрылись.
     Ремиус нагнулся и нежно поцеловал её. Вирджиния тихо склонила голову ему на плечо.
     Он расстегнул надетый на неё ошейник.
     - Нет, пожалуйста, не надо! - сказала она, глядя на него испуганными глазами. - Оставь меня! Оставь меня у себя!
     - Согласна ли ты, - спросил её Ремиус, - стать вольной спутницей воина?
     - Спутницей? - изумленно пробормотала она.
     Ремиус кивнул; его руки нежно покоились у девушки на плечах. Она недоумевающе смотрела на него, не в силах вникнуть в смысл его слов.
     - Ремиус надеется, - сказал он, - что свободная женщина Вирджиния не откажется обратить внимание на простого воина, который очень любит её и просит взять его в качестве своего вольного спутника.
     Она не могла вымолвить ни слова; в её глазах стояли слезы, она смеялась и плакала одновременно.
     - Выпей со мной Общую чашу, - предложил ей Ремиус.
     - Да, хозяин! - воскликнула она. - Да!
     - Я для тебя просто Ремиус.
     - Я люблю тебя! - задыхаясь от счастья, воскликнула она. - Люблю, Ремиус!
     - Принесите вино! - потребовал Марленус.
     Вино принесли, и Ремиус с Вирджинией, не сводя друг с друга глаз, осушили чашу.
     Ремиус на руках вынес из зала суда рыдающую от радости Вирджинию. Вслед им неслись возгласы всеобщего одобрения.
     У Филлис от радости за Вирджинию слезы навернулись на глаза. Она повернулась спиной к Хо-Сорлу, чтобы тот также мог снять с неё ошейник, этот позорный символ рабства.
     - Я люблю тебя, Хо-Сорл, - быстро проговорила она, - и принимаю тебя своим вольным спутником.
     Лицо её светилось радостью; она с нетерпением ожидала, когда Хо-Сорл снимет с неё ошейник.
     - Вольного спутника? - удивленно переспросил Хо-Сорл.
     - Конечно, спутника, ты чудовище! - воскликнула Филлис.
     Хо-Сорл выглядел озадаченным.
     - Ты ведь не собираешься оставить меня рабыней?
     - Именно так я и собирался поступить, - признался Хо-Сорл.
     - Ах ты животное! - вне себя закричала Филлис. - Животное!
     - Ты желаешь эту рабыню? - обратился к нему с трона Марленус.
     - Нет, - покачал головой Хо-Сорл. - Пусть она принадлежит тому, кого сама выберет, - лениво добавил он.
     - Хорошо, - сказал Марленус. - А ты, - обратился он к Филлис, - выбери себе хозяина...
     - Убар! - вскрикнула Филлис.
     - ...или оставайся рабыней. Выбирай!
     Филлис огляделась, окинув окружающих взглядом, полным ярости. Затем, едва сдерживаясь от бешенства, она опустилась на колени перед Хо-Сорлом и, низко склонив голову, протянула к нему скрещенные руки, словно предлагая ему связать их!
     Мне редко приходилось видеть женщину в подобном гневе.
     - Ну? - спросил Хо-Сорл.
     - Рабыня Филлис покоряется воину Хо-Сорлу.
     - Из Ара, - невозмутимо добавил Хо-Сорл.
     - Рабыня Филлис покоряется воину Хо-Сорлу из Ара! - выделяя каждое слово, прокричала она.
     Хо-Сорл не ответил.
     Филлис подняла голову и окинула его гневным взглядом.
     - Ты просишь, чтобы я взял тебя рабыней? - спросил Хо-Сорл.
     Глаза Филлис блестели от слез.
     - Да, - ответила она. - Я прошу тебя взять меня рабыней.
     - Я долго ждал этого момента, - сказал Хо-Сорл.
     Филлис улыбнулась ему сквозь слезы.
     - Я тоже, - сказала она. - С тех пор, как я впервые увидела тебя, я только и мечтаю встать перед тобой на колени и молить тебя взять меня своей рабыней.
     В зале суда раздались одобрительные возгласы.
     Сияющая Филлис протянула руки к Хо-Сорлу, чтобы он мог поднять её на ноги и объявить свободной женщиной, своей спутницей и возлюбленной.
     - Я люблю тебя, Хо-Сорл, - сказала она.
     - Разумеется, - ответил Хо-Сорл.
     - Что?! - воскликнула Филлис.
     Он похлопал рукой по её цепям.
     Филлис отдернула руки и посмотрела на них, словно не веря, что её запястья все ещё остают