о том, что тебя послал Тэрл Кэбот, воин Ко-Ро-Ба.
     - Меня, скорее всего, заколют, - сказал Казрак, беря кольцо, - но я пойду.
     С тяжелым сердцем я смотрел на его сборы.
     - Прощай, брат по мечу, - сказал он, повернулся и вышел из палатки так, как если бы шел на очередное дежурство. Горячий комок застрял у меня в горле, и я спросил себя, должен ли был я посылать друга на верную смерть.
     Через несколько минут и я сам собрался и, надев черный шлем убийцы, направился к палаткам Па-Кура. Они располагались напротив главных ворот города, на внешней стороне второго рва. Здесь, на холме, за черной шелковой стеной, томилась Талена. За стеной располагались дюжины палаток его людей и телохранителей, над палатками развивались черные флаги Касты Убийц.
     Я проходил рядом с этой стоянкой сотни раз, но теперь решил войти. С бьющимся сердцем я ускорил шаги - пришло время действовать. Было бы самоубийством прорываться на стоянку, но Па-Кур был в окрестностях Ара, руководя осадой, и я мог, если повезет, пройти как посланник. Кто осмелиться преградить путь тому, на чьем шлеме сверкает золотой знак посланца?
     Без колебаний я поднялся к страже.
     - Послание Па-Кура, - сказал я, - для ушей Талены - его будущей супруги.
     - Я отнесу послание, - сказал один из охранников, здоровяк, подозрительно глядя на меня. Он явно впервые меня видел.
     - Послание для будущей супруги убара и только для нее, - сказал я сердито. - Ты задерживаешь посланника Па-Кура?
     - Я не знаю тебя, - прорычал он.
     - Скажи мне свое имя, чтобы я смог сообщить Па-Куру, кто задерживает его посланника.
     Последовало напряженное молчание и стражи отступили. Я вошел на стоянку, не имея определенного плана, но чувствуя, что должен поговорить с Таленой - может быть, вместе мы сумеем придумать план бегства. На мгновение я растерялся, точно не зная, где находится ее палатка.
     За стеной из черного шелка шла вторая стена из желтых прутьев. Па-Кур был не так беззаботен, как я думал. Вдобавок поверху была натянута проволока. Я пошел вдоль второй стены и повторил свои слова. Здесь меня не стали задерживать, как будто мой шлем сам по себе служил гарантией неприкосновенности. Но зато после ворот меня повела черная рабыня в золотой ливрее, а сзади шли два стражника.
     Мы дошли до большого шатра из желто-красного шелка, сорока футов в диаметре и 20 футов высотой...
     - Подождите здесь, - сказал я, обернувшись к страже. - Мое послание предназначено для ушей той, кто станет женой Па-Кура и лишь для нее.
     Сердце мое билось так громко, что я боялся, что они услышат его удары, но голос был бесстрастен.
     Стражи переглянулись, не ожидая такого варианта. Рабыня посмотрела на меня неприязненно, как будто я должен был сделать какое-то непристойное дело, откладывавшееся много раз.
     - Ждите, - сказал я и шагнул в шатер.
     Внутри стояла клетка. Она представляла собой десятифутовый куб. Толстые прутья были покрыты серебром и украшены драгоценными камнями. У клетки не было двери, она была сооружена вокруг пленницы. Девушка гордо сидела на троне, одетая в полный костюм убара.
     Что-то заставило меня быть осторожным. Не знаю, что это было, но что-то здесь было не так. У меня было желание назвать ее по имени, и я с трудом подавил мысль прыгнуть к решетке, схватить ее и прижать к своим губам. Это, должно быть, Талена, которую я люблю и которой принадлежит вся моя жизнь. Но я шел к клетке медленно, насторожено. Может быть, что-то крылось в ее осанке, или в том, как она держала голову. Девушка была похожа на Талену, но чем-то она отличалась, может быть ее опоили? Почему она не узнает меня? Я встал перед клеткой и снял шлем. Она даже не вздрогнула. В ее зеленых глазах не отразилось ничего.
     И я сказал холодно:
     - Я посланник Па-Кура. Он хочет передать тебе, что город скоро падет и ты воссядешь рядом с ним на троне Ара.
     - Па-Кур добр, - сказала девушка.
     Я был потрясен, но не высказал ни малейшего удивления. Я был ошеломлен хитростью Па-Кура и рад тому, что последовал просьбе Казрака о терпении и осторожности, не раскрыл себя, не попытался добыть ее мечом. Да, это была бы ошибка. Голос девушки не принадлежал моей любимой. Девушка в клетке - это не Талена.

17. ЗОЛОТЫЕ ЦЕПИ

     Я был побежден хитростью Па-Кура. С горечью в сердце я покинул стоянку и вернулся в палатку Казрака. В следующие дни, бродя по кабакам и рынкам, я расспрашивал рабов и задирал тарнсменов и меченосцев, пытаясь узнать что-либо о Талене. Но ответ, купленный с помощью золотого диска или страха, всегда был одинаков - Талена находится в красно-желтом шатре. Я был уверен в том, что они не лгали, верили в свою правоту. Из всех, живущих на стоянке Па-Кура, лишь он один мог знать, где она находится.
     Я в отчаянии понял, что своими расспросами пустил слух, что кто-то слишком интересуется местонахождением девушки, и это заставит Па-Кура удвоить осторожность и, несомненно, он попытается выяснить личность столь любопытного воина. В эти дни я не носил одежды убийцы, а одевался как воин неопределенного происхождения, без символов города. Четырежды я избегал патрулей Па-Кура, которые вели людей, допрошенных мною с помощью меча.
     В палатке Казрака я пришел к выводу, что все мои попытки были тщетны и тарнсмен Марленуса нейтрализован, если можно так выразиться. Я подумал об убийстве Па-Кура, но это было неосуществимо и к тому же не помогло бы спасти Талену, Лишь вид моей любимой мог доставить мне большее удовлетворение, чем смерть убийцы.
     Это были ужасные дни. Вдобавок к своим неудачам, я не получал сведений ни от Казрака, ни о положении Марленуса в Главном Цилиндре. Насколько я мог понять, он и его люди были побеждены, и эта высота перешла в руки Посвященных. Или это могло случиться с минуты на минуту.
     Осада длилась уже 52 дня, и Па-Куру удалось пробить первую стену. Брешь была расчищена, чтобы доставить башни ко второй стене. Кроме того были заготовлены сотни "летающих мостов", по которым во время последнего приступа солдаты Па-Кура полезут на укрепления города. Прошел слух, что около дюжины туннелей удалось незаметно провести за вторую стену, и они могут быть вскрыты за несколько часов. Действия аритов не были ни эффективными, ни компетентными. К несчастью для Ара, в наиболее критический момент его истории им руководила самая никчемная из каст - Посвященные, разбирающиеся лишь в титулах, мифологии и суевериях. Далее, из сообщений перебежчиков следовало, что в городе царит голод и нехватка воды. Некоторые защитники вскрывали вены уцелевших тарнов, чтобы напиться крови. Маленький урт, горийский грызун, на рынке стоил серебряный диск. Начинались эпидемии. По улицам бродили грабители. В лагере Па-Кура ожидали падения города ежедневно, ежечасно, но Ар отказывался сдаться.
     Я сам был уверен в том, что храбрецы Ара будут защищать город до последнего воина в их горячей, хоть и слепой любви к нему, но Посвященные вряд ли таковы. И скоро, хотя это можно было бы предвидеть, на стене города появился высший Посвященный Ара. Он объявил себя Верховным Посвященным всех Посвященных Гора, назначенным самими Царствующими Жрецами. Нечего говорить, что такое заявление не было принято Высшими Посвященными свободных городов, которые считали себя независимыми. Верховный Посвященный, как он себя называл, поднял щит и положил его к своим ногам, затем проделал то же самое со своим мечом и копьем. Этот жест на военном языке означал призыв к переговорам - перемирие, буквально временное оставление оружия. Сдающийся разрывает перевязь щита и ломает древко копья, тем самым обезоруживая себя и отдаваясь на милость победителя.
     Скоро на первой стене, напротив Посвященного, появился Па-Кур и проделал те же самые манипуляции. Этим вечером совершился обмен уполномоченными и были выработаны условия сдачи. К утру основные пункты соглашения стали известны в лагере, и Ар фактически уже пал.
     Сделка, в основном, касалась безопасности самих Посвященных и предотвращения полного разграбления города, насколько это было возможно. Согласно первому условию, Па-Кур полностью амнистирует их и защитит их храмы. Это типично для Посвященных. Они одни на Горе провозгласили себя бессмертными, благодаря особым обрядам, запрещенных для непосвященных, и все же они - самые глупые из горийцев.
     Па-Кур охотно подписал этот пункт. Убийство Посвященного рассматривалось как дурной знак и, кроме того, они могли быть полезны при управлении городом. Убары всегда использовали Посвященных как инструмент, и умнейшие из них утверждали, что социальная функция Посвященных - поддерживать в каждой касте удовлетворение своим жребием. Второй пункт гласил, что в городе может быть оставлен гарнизон не более чем в 10 000 отборных солдат, и основная часть орды войдет в город безоружной. Кроме того, Посвященные выдвинули множество мелких условий, в основном касающихся продовольствия и защиты торговцев и крестьян.
     Па-Кур со своей стороны потребовал обычный выкуп, полагающийся победителю на Горе. Население должно быть полностью разоружено. Ношение оружия является преступлением. Офицеры и их семьи должны быть заколоты, и вообще должен быть казнен каждый десятый горожанин. Тысяча самых красивых женщин Ара будут переданы Па-Куру как рабыни для распределения между его приспешниками. Из остальных свободных женщин, здоровых и привлекательных, каждая третья будет продана на улице Клейм в пользу Па-Кура. Семь тысяч юношей пополнят ряды рабов, поредевшие во время осады. Дети до двенадцати лет будут распределены между свободными городами. Рабы же станут собственностью первого воина, сменившего их ошейник.
     С рассветом, под грохот барабанов, из лагеря через мост в сторону ворот двинулась процессия. Ворота начали медленно открываться. Об этом скорбел лишь я да, может быть, Минтар. Па-Кур был впереди гарнизона из 10 000 солдат, ревущих марш. Наконечники копий блестели. Па-Кур ехал на редкой красоты черном тарларионе. Животное, украшенное драгоценными камнями, двигалось четким церемониальным шагом. Но тут, к моему удивлению, процессия остановилась и восемь убийц вынесли вперед паланкин.
     Он был опущен подле тарлариона Па-Кура. Из него медленно появилась девушка с непокрытой головой. Мое сердце вздрогнуло - это была Талена, но без регалий убара, как девушка в клетке. Она была босиком, одетая только в белую мантию. Руки были почему-то скованы золотыми наручниками. Па-Кур взял в руки золотую цепь и пристегнул ее одним концом к своему седлу, а другой конец золотой цепи к наручникам Талены. Барабаны вновь загремели, и Талена медленно и с достоинством двинулась позади своего хозяина Па-Кура, Владыки Убийц.
     Видимо, изумление было написано на моем лице, так как один из всадников сказал мне:
     - Одним из условий является казнь Талены, дочери Марленуса, убара Ара.
     - Но почему? - спросил я, - ведь она должна была стать супругой Па-Кура?
     - Когда Марленус пал, - ответил воин, - Посвященные решили заколоть всю его семью. Чтобы спасти лицо в глазах жителей Ара, они потребовали, чтобы Па-Кур выполнил их приговор.
     - И он согласился?
     - Конечно. Разве важно, каким ключом открыть ворота Ара?
     У меня закружилась голова и я попятился, продираясь сквозь ряды солдат, наблюдающих за процессией. Я мчался по опустевшим улицам лагеря, пока не очутился на стоянке Минтара, ворвался в палатку Казрака и рухнул, плача, на циновку.
     Но вскоре мне удалось взять себя в руки, и я смог рассуждать. Шок от вида моей любимой, осужденной на гибель, был слишком велик. Воину Гора не подобало так переживать.
     И тот, кто поднялся с циновки и надел шлем и одежды Касты Убийц, был воином Гора. Я вложил меч в ножны, взял в руку щит, захватил копье. Затем уверенно направился ко входу стоянки Минтара и потребовал своего тарна.
     Тарн был выведен. Он излучал энергию и здоровье. Я знал, что после дней, проведенных в клетке, пусть и огромной, как и следует для такого убара небес, как мой тарн, он должен жаждать полета, возможности развернуть свои крылья под яростным небом Гора. Я ласково погладил его, сам удивляясь такому нежному чувству по отношению к горийскому чудовищу.
     Я бросил тарноводу золотой диск. Он заслужил его. Он, заикаясь, протянул мне его обратно. Золотой диск был целым состоянием. На него можно было купить другого тарна или пять рабынь. Я влез на спину птице, пристегнулся и сказал тарноводу, что монета его. Скорее всего это был просто великодушный жест, да, просто жест, но мне так хотелось, и кроме того, я не надеялся дожить до времени, когда он мне понадобится.
     - На счастье, - сказал я и поднял тарна в воздух.

18. В ГЛАВНОМ ЦИЛИНДРЕ

     Сверху я увидел весь лагерь Па-Кура, Рвы, двойные стены Ара, осадные машины, словно блохи присосавшиеся к ним, и линию войск, длинной змеей ползущую к городу под грохот барабанов. Я подумал, что Марленус, если он жив, может видеть все это через амбразуры Главного Цилиндра. Мне было его жаль, ибо это зрелище должно было разорвать его сердце. Его чувства по отношению к Талене я не мог предугадать. Может быть, он не знал, что ее ждет, но догадывался, что я попытаюсь ее спасти. У меня был хороший союзник в его лице и его людей, как бы мало их не было!
     И тут словно части головоломки собрались в единое целое - у меня появился план! Марленус в городе - это очевидно. Я долго думал над тем, как ему удалось, но теперь понял - одежда Страдальца. За городом есть Ямы, и в одной из них находиться подземный ход. Он, несомненно, давно подготовлен прозорливым убаром как тайное убежище. Я должен найти этот тайный ход и прорваться к Марленусу.
     Но сначала я помчался к стенам Ара, оставив далеко позади медленно тянущуюся процессию. Всего минута потребовалась мне, чтобы достичь вершины внутренней стены над воротами. Солдаты в страхе разбежались передо мной, когда я снизился. В городе было тихо. Никто не остановил меня. Наверное, потому, что на мне была одежда убийцы и золотой значок посланника на шлеме.
     Не слезая с тарна, я потребовал вызвать офицера. Это был старый воин с белыми, коротко остриженными волосами. Он не спеша подошел ко мне. Мало удовольствия подчиняться приказам врага Ара, в особенности носящему одежду ненавистной Касты Убийц.
     - Па-Кур подходит, - сказал я. - Ар его.
     Стража молчала. Офицер что-то сказал и на меня направились наконечники сотен копий.
     - Вы сами пригласили его, - презрительно сказал я, - открыв ворота, но вы не убрали проволоку. Почему? Спустите ее, чтобы тарнсмены Па-Кура могли беспрепятственно влететь в город.
     - Это не оговорено в соглашении - сказал офицер.
     - Ар пал, - сказал я. - Подчиняйтесь воле Па-Кура.
     - Хорошо, - сказал офицер и махнул подчиненным. - Опустите проволоку. Его приказ разнесся по всей стене, как печальное эхо, от башни к башне. Огромные лебедки пришли в действие и страшная сеть противотарновой проволоки стала провисать. Достигнув земли, она разделялась и скатывалась. Естественно, что я сделал все это не для облегчения входа вражеских тарнсменов, которые даже не числились в составе гарнизона, но я хотел, чтобы город был открыт с неба для меня и для тех, кто сможет воспользоваться этим путем к свободе.
     Я надменно спросил офицера:
     - Па-Кур хочет знать, жив ли еще Марленус, бывший убар.
     - Да.
     - Где он?
     - В Главном Цилиндре.
     - Пленник?
     - Все равно, что пленник.
     - Смотрите, чтобы он не убежал.
     - Он не уйдет. Его сторожат 50 человек.
     - А крыша цилиндра, ведь провода спущены?
     - Марленус не убежит, разве что он умеет летать.
     - Вам может представиться случай проявить свой юмор на копье, - сказал я. Он с ненавистью посмотрел на меня, зная, какая судьба ждет офицеров.
     - Где будет казнена дочь бывшего убара?
     Офицер показал на один из цилиндров.
     - В Цилиндре Правосудия. Казнь состоится сразу же, как будет получена преступница.
     Цилиндр был белого цвета, который у горийцев часто ассоциируется со справедливостью. Вернее, это означало, что нет правосудия без Посвященных.
     На Горе есть две системы судов - гражданские, подлежащие юрисдикции правителя или убара, и отправляемые Посвященными под руководством Высшего Совета Посвященных города, то есть духовный суд. Области действия этих судов определены не очень четко. Посвященные претендуют на все, ссылаясь на близость к Царствующим Жрецам, но гражданские юристы оспаривают это право. Сейчас в Аре никто, конечно, не посмеет противостоять Посвященным. Я с отвращением заметил, что на крыше цилиндра сверкает копье из полированного серебра, 50 фунтов длины, похожее с такого расстояния на иголку.
     Я взлетел, добившись, чтобы проволока была спущена, узнав, что Марленус еще жив и удерживает часть Главного Цилиндра, а также где будет происходить казнь Талены.
     Я сорвался со стены Ара и увидел, что процессия Па-Кура совсем рядом, я видел Убийцу, который скакал во главе ее и идущую за тарларионом фигурку девушки, которая, даже босиком и прикованная к седлу, держалась очень гордо. Интересно, что думает Па-Кур насчет тарнсмена, пролетевшего над его головой?
     Мне казалось, что прошел целый час, но на самом деле лишь две или три минуты понадобилось мне, чтобы перелететь лагерь Па-Кура и найти Ямы Страдальцев, которые добровольно заключили себя в них в обмен на кормежку, но уже не могли выйти оттуда. Их было несколько, они были хорошо видны сверху - круглые черные колодцы, уходящие глубоко в землю. Я перелетел от одного к другому снижая тарна. Лишь одна яма была пуста. В остальных кишели желтые вши - страдальцы. Я храбро, не боясь заразиться, опустил тарна в пустую яму.
     Он опустился на скалистое дно, и я оглядел искусно отполированные стены ямы, простиравшиеся на тысячу футов надо мной. Несмотря на глубину ямы, на дне ее было холодно, и, взглянув вверх, я испугался, увидев мерцающие огоньки, которые с наступление темноты станут звездами. В центре ямы была вырезана ванна, наполовину заполненная холодной, но гнилой водой. Насколько я мог видеть, из этой ямы можно было выбраться лишь на спине тарна. Я знал, что иногда обитатели ямы, нарушив свое обещание, вырезают ступеньки в стене и убегают, но работа, занимающая несколько лет, влечет за собой, будучи обнаруженной, смертную казнь, да и сам риск восхождения делает такие попытки редкими. Если в этой яме и был секретный ход в город, то я его не видел, а времени у меня практически не оставалось.
     Оглядевшись, я увидел в стене ямы пещеры, служившие убежищем ее обитателям. В спешке я обследовал несколько пещер: они были не глубокими, всего лишь углубления в стене, но некоторые содержали по две-три комнаты. В нескольких пещерах лежали истертые циновки из грубого тростника и изъеденные ржавчиной инструменты - кайла и ломы, но большинство были пустыми.
     Выйдя из одной из пещер, я был удивлен поведением тарна: он, казалось был чем-то озадачен. Тарн наклонил голову набок, вытянул клюв, коснувшись явно глухой стены и отдернул его. Он проделал это несколько раз, потом стал ходить из стороны в сторону, нетерпеливо хлопая крыльями. Я перебежал через яму и принялся изучать стену. Внимательно осмотрев каждый дюйм вертикальной поверхности, я ничего не нашел, но в воздухе пахло чужим тарном. Несколько минут я потратил на изучение этой стены, уверенный, что именно она хранит секрет входа в город. Затем я в отчаянии попятился, ища хоть какой-нибудь намек на рукоять или замок, открывающий ход, но ничего не нашел.
     Казалось, стены были монолитны. Нигде не могло быть ключа. Вдруг, обругав себя за глупость, я бросился к цистерне в центре ямы и упал на живот у ее края. Я шарил по дну, отыскивая ключ. Рука нащупала вентиль, и я повернул его до отказа. В тот же миг раздался протяжный звук, как будто сработало какое-то огромное гидравлическое устройство. В стене появилось гигантское отверстие. Огромная плита, площадью около 50 квадратных футов, скользнула вверх и внутрь, открыв тускло освещенный туннель, достаточно большой для летящего тарна. За дверью находился втор