о-Ту нарушил его планы.
     Рядом с нами появился четвертый товарищ, также в шлеме, закрывающем лицо.
     - Ремиус! - воскликнул я.
     - Мне тоже уготован был поединок в слепом шлеме, - ответил тот. - К счастью, я наткнулся на Хо-Ту.
     - И, как я полагаю, - с усмешкой добавил Мурмилиус, не забывая при этом о наседающем неприятеле, на девушек с Горшечной улицы.
     - Ну, если быть совсем точным, - ответил Ремиус, выдергивая свой меч из-под ребер падающего к его ногам противника, - на них тоже.
     Мурмилиус в великолепном выпаде, словно ему надоело драться с одним и тем же противником, уложил сражавшегося с ним таурентина и перешел к следующему.
     - Да, на аукционе за этих девиц покупатель выложил бы кругленькую сумму, - сказал он.
     - Может, стоит отдать этим девчонкам с Горшечной улицы тех таурентинов, что останутся в живых после этой схватки, - высказал предположение Хо-Сорл.
     Я едва успевал отбивать мелькавшие у самой моей груди клинки таурентинов.
     - Отличная идея, - согласился Мурмилиус.
     Еще дюжина таурентинов бросилась на подмогу своим товарищам, ряды которых быстро таяли.
     - Если после этой рубки из них вообще кто-нибудь останется в живых, - закончил тему Ремиус, расправляясь с очередным противником.
     Таурентины, один за другим спускавшиеся с верхних рядов трибуны, все продолжали выбегать на арену.
     Хо-Ту с кривым ножом в руке, с которого текла кровь, тоже словно вырос откуда-то из-под земли и стал рядом с нами.
     В ту же секунду я едва успел отбить направленный ему в грудь вражеский клинок.
     - Думаю, здесь более уместен меч, нежели твой крохотный ножик, - заметил ему Мурмилиус.
     Хо-Ту выхватил меч и словно в оправдание заработал им изо всех сил.
     - Убейте их! - донесся до меня крик Филемона.
     Еще не меньше сотни таурентинов перемахнули через барьер, отгораживающий зрительные трибуны от арены стадиона, и бросились к нам.
     Мы начали пробивать себе дорогу среди уставших, изнуренных схваткой, окровавленных таурентинов к этому новому, полному сил вражескому подкреплению.
     - Я уложил семнадцатого! - крикнул Ремиус Хо-Сорлу.
     - А я уже давно сбился со счета, - ответил ему Хо-Сорл.
     Ремиус сердито рассмеялся и добавил ещё одного к списку своих жертв.
     - Наверное, у меня на счету уже сотни две, не меньше, - тяжело дыша, продолжал подсчет Хо-Сорл.
     По счастью, нападавшие таурентины не могли наброситься на нас все сразу и вынуждены были атаковать небольшими группами, справиться с которыми нам было легче.
     - Слин хвастливый! - крикнул товарищу Ремиус и тут же добавил: - Девятнадцатый!
     Хо-Сорл завалил на землю очередного противника.
     - Двести шестой, - с легкой небрежностью довел он до сведения товарища, тут же переключаясь на очередного противника.
     - Тише! - заорал Мурмилиус, и те послушно замолчали.
     Теперь они дрались молча, и среди яростного звона мечей раздавались только ожесточенные вопли атакующих да стоны смертельно раненных.
     - Их слишком много! - не удержался я.
     Мурмилиус не ответил; он продолжал биться.
     В секундное затишье я повернулся к нему, но, как и прежде, не смог различить хоть каких-нибудь черт лица этого легендарного человека.
     - Кто вы? - спросил я.
     - Я - Мурмилиус, - рассмеялся он.
     - А почему Мурмилиус дерется бок о бок с Тэрлом Кэботом? - поинтересовался я.
     - Точнее говоря, - ответил он, - это Тэрл Кэбот дерется бок о бок с Мурмилиусом.
     - Что-то я не понимаю, - признался я.
     - Мурмилиус, - гордо ответил он, - ведет борьбу. Он сражается.
     - Я тоже сражаюсь, но мое сражение несколько отличается от того, что ведет Мурмилиус.
     - Верно, - ответил он, - и прежде всего тем, что ты ведешь войну, не совсем понимая, за что именно.
     - А какую же войну ведете вы? - допытывался я.
     - Свою собственную, - сказал он, расправляясь с очередным нападающим.
     Тут, к своему изумлению, я заметил сражающегося в наших рядах простого воина, не таурентина, шлем и щит которого не были украшены золотом, а плечи не покрывала алая накидка, свидетельствующая о принадлежности к личной охране убара.
     Я не стал расспрашивать его, только с благодарностью принял его помощь.
     Новый отряд таурентинов численностью человек в двести перебрался за разделительный барьер стадиона и побежал по направлению к нам.
     На трибунах между тем также разгорелась потасовка не только между зрителями и таурентинами, но и между самими болельщиками, превратившимися из сторонних наблюдателей в непосредственных участников. Кое-где происходило настоящее сражение, и в нескольких местах я заметил дерущихся с таурентинами обычных воинов.
     Оставшихся для удержания зрителей на местах таурентинов в конце концов оказалось недостаточно, чтобы справиться с толпой, и тысячи людей, сломив сопротивление охранников, словно гигантская волна, выплеснулись на поле и окружили ложу убара. Где-то в зрительских рядах я заметил Хула, который что-то говорил окружившим его людям, и те, сбрасывая с себя плащи и накидки, обнажали спрятанное под ними оружие и торопились вступить в борьбу против сторонников Кернуса.
     Я увидел, как Филемон с белым как мел, искаженным ужасом лицом торопливо оставил ложу убара и выбрался со стадиона по индивидуальному, предназначенному только для приближенных к убару лиц выходу. За ним последовали семь-восемь таурентинов.
     - Народ поднялся! - воскликнул Хо-Сорл.
     - Ну, - повернувшись ко мне, рассмеялся Мурмилиус, - теперь, я надеюсь, ты не считаешь, что их слишком много?
     Собравшиеся на арене таурентины, которых набралось здесь уже, вероятно, три-четыре сотни, заметались по полю, пытаясь добраться до выходов со стадиона, расположенных в нижней части зрительских трибун.
     Волны народа продолжали перетекать через заградительный барьер и захлестывать песчаное поле. Среди этой многотысячной людской массы я различил несколько десятков человек с шелковыми алыми повязками на левой руке, отдающих приказы и распоряжения.
     Мы с Мурмилиусом, с трудом пробравшись через груду распростертых на земле мертвых тел, подошли к Ремиусу, Хо-Сорлу и Хо-Ту. Я протянул Хо-Ту ключ от своего шлема, отданный мне Таис. Тот открыл замок и снял с меня шлем.
     В лицо мне дохнул свежий воздух, в уши ворвался неистовый гул толпы. Люди приближались к нам, но слов разобрать было невозможно.
     - Могу ли я взглянуть теперь на лицо Мурмилиуса? - спросил я.
     - Еще не время, - ответил этот легендарный человек.
     - И каким будет ваш следующий шаг в этой вашей войне? - поинтересовался я.
     - Следующий шаг в ней будет твоим, Тэрл Кэбот, - ответил Мурмилиус.
     Он указал на верхние ряды зрительских трибун, где на краю стены я увидел человека, удерживающего за уздечку темно-коричневого тарна.
     - Гладиусу с Коса этим вечером, конечно, следует принять участие в состязаниях на Стадионе Тарнов, - сказал Мурмилиус.
     - Вы знаете и об этом? - я был поражен.
     - Поторопись! - скомандовал он. - Стальные должны одержать победу!
     - А как же вы?
     Мурмилиус широким взмахом обвел рукой поле стадиона.
     - Отсюда мы пройдем маршем по улицам города, - ответил он, - и направимся к Стадиону Тарнов.
     Я добрался до разделительной стены и накинул себе на плечи протянутый мне человеком с алой повязкой на руке плащ. Тарн, которого он удерживал за уздечку, был обычной, предназначенной для полетов под седлом птицей. Подтянув стремена, я ещё раз бросил взгляд на кажущихся отсюда, с высоты, такими маленькими Мурмилиуса, Хо-Сорла, Ремиуса и Хо-Ту, на поле, заваленное трупами, и толпу.
     Мурмилиус, глядя в мою сторону, поднял вверх свой меч - приветствие воину, равному себе. Значит, он тоже из касты воинов, понял я. Я ответил ему тем же торжественным салютом.
     - Поторопись, - сказал мне человек, удерживающий тарна за поводья.
     Я дернул поводья, и послушная птица взмыла в небо, проплывая над мостами и цилиндрами Ара и оставляя далеко внизу людей, с которыми мы только что сражались бок о бок, защищая то, названия чему я ещё не мог для себя определить.

Глава 22

СТАДИОН ТАРНОВ

     Я посадил тарна сразу за зрительскими рядами Стадиона Тарнов, на разминочную площадку стальных.
     До моего слуха долетел сигнал гонга, сообщающий о скором начале состязаний.
     Едва птица моя коснулась песчаного покрытия площадки, ко мне подбежали четверо вооруженных арбалетами людей.
     - Постойте! - крикнул я взявшим арбалеты наизготовку людям. - Я тоже принадлежу к стальным.
     У каждого из окруживших меня была серо-голубая нарукавная повязка, свидетельствующая о том, к какой именно группировке они принадлежат.
     - Кто ты? - крикнул один из них, не опуская оружия.
     - Я - Гладиус с Коса, - ответил я.
     - Вполне может быть. Ростом и телосложением ты на него похож, - согласился второй, однако оружие их все так же было нацелено мне в грудь.
     - Пойдемте, тарн должен меня узнать, - сказал я, спрыгивая со спины принесшей меня птицы и бросаясь к насесту черного тарна.
     Внезапно посреди дороги я остановился. Неподалеку от ближайшего насеста лежал небольшой гоночный тарн, мертвый, с перерезанным горлом. Рядом с ним лежал на земле его раненый наездник. Я знал этого человека, его звали Каллиус.
     - Что здесь произошло? - недоуменно воскликнул я.
     - К нам сюда пожаловали желтые, - мрачно ответил один из арбалетчиков. - Они убили этого тарна, смертельно ранили его наездника. Но нам удалось их отбить.
     Второй из сопровождавших меня угрожающе поднял арбалет.
     - Если ты не Гладиус с Коса, - многообещающе произнес он, - ты умрешь.
     - Не беспокойся, - ответил я ему и, насупившись, зашагал к насесту, где, я знал, меня должен дожидаться огромный тарн, изумительный, самый лучший тарн во всем Ко-Ро-Ба, мой Убар Небес.
     Подойдя ближе, мы услышали дикий крик тарна, полный ненависти и жажды битвы. Мы невольно замедлили шаг.
     Перед площадкой у насеста тарна я заметил лежащие на земле тела пятерых человек, точнее, то, что от них осталось.
     - Желтые, - кивнул один из шедших у меня за спиной. - Они пытались его убить.
     - Это настоящая боевая птица, - добавил второй.
     Я ещё издали увидел кровь на клюве тарна и его пылающие дикой яростью черные глаза.
     - Даже если ты Гладиус с Коса, будь осторожен, - предупредили меня мои спутники. - Тарн уже попробовал крови.
     Я увидел, что длинные, прочные как сталь когти птицы тоже в крови. Она с воинственным, хищным видом наблюдала за нами, упершись лапой в распластанное перед ней человеческое тело. Затем, не спуская с нас глаз, она мощными когтями оторвала руку от окровавленных останков и отправила её в клюв.
     - Не приближайся, - остановил меня сопровождающий.
     Я ждал: вмешиваться в пиршество птицы было бы крайне неблагоразумно. До моего слуха донесся третий удар гонга, призывающий участвующих в состязании занять стартовые позиции. На трибунах раздавались оживленные крики зрителей.
     - Какой это заезд? - спросил я, внезапно испугавшись, что могу опоздать.
     - Восьмой, - ответили мне. - Следующим будет заезд на приз убара.
     - В нем должен был выступать Каллиус, - сказал я.
     А Каллиус лежит сейчас смертельно раненный, птица его мертва.
     - Один заезд мы уже пропустили, - с мрачным видом сообщил один из стальных. - Как раз седьмой.
     Каллиус ранен, тарны ещё на насестах... Нет, стальные не смогут принять участия и в этом заезде. Моего собственного тарна, если он и подпустит меня к себе, мне все равно не подготовить к старту раньше начала девятого заезда на приз убара. Таким образом, даже если стальным и удастся одержать победу в девятом решающем круге, командное состязание в целом они проиграли.
     - Хорошо нас отделали, - вырвалось у меня.
     - Но от нас сейчас выступают, - сказал тот самый подозрительный из моих сопровождающих, что все ещё продолжал держать арбалет наготове.
     Я удивленно посмотрел на него.
     - Мип, - сказал он, отвечая на мой невысказанный вопрос.
     - Но он же только подсобный рабочий, - скептически заметил я.
     - Он участвует от нас в этом заезде, - подтвердил человек.
     - На чем он выступает?
     - На своем собственном тарне, - ответил он. - На Зеленом Убаре.
     - Но ведь это старая птица, - сказал я. - Она не участвовала в состязаниях уже несколько лет. Да и Мип... - я замялся, - хотя и знает очень многое о соревнованиях, но ведь он всего лишь подсобный рабочий!
     Один из сопровождавших посмотрел на меня и рассмеялся. Второй, тот самый, подозрительный, направил арбалет мне в грудь.
     - Он может быть и лазутчиком желтых, - сказал он своим товарищам.
     - Может, - согласился, очевидно, старший арбалетчик.
     - А как мы проверим, действительно ли он Гладиус с Коса или нет? - спросил один из стоящих у меня за спиной.
     Я усмехнулся.
     - Тарн меня узнает.
     - Он уже попробовал крови, узнал вкус человеческого мяса, - сказал предводитель четверки. - Он научился убивать. Не приближайся к нему сейчас, это плохо окончится для тебя.
     - У нас мало времени, - сказал я. - Мы не можем терять его понапрасну.
     - Подожди! - крикнул старший.
     Я шагнул по направлению к громадному черному тарну. Он стоял у самого насеста, цепью привязанный к нему за ногу. Длина цепи была футов двадцати пяти, не больше. Я приближался медленно, вытянув вперед открытые ладони. Тарн не сводил с меня глаз.
     - Птица не знает его, - заявил тот, что все время проявлял ко мне недоверие. - Нет, точно не знает.
     - Успокойся, - тихо сказал ему старший группы.
     - Он просто безумец, - прошептал их товарищ.
     - Верно, - согласился старший. - Безумец или Гладиус с Коса.
     Тарн, эта громадная, свирепая птица, приученная горианцами передвигаться под седлом, является существом диким и хищным, не имеющим себе соперников в безбрежном голубом океане поднебесья. При всех усилиях её едва ли удается приручить по-настоящему. Даже тарнсмены редко приближаются к ней без оружия или стрекала, а когда она принимает пищу, подходить к ней вообще считается безумием. Все её инстинкты, как, впрочем, и у большинства хищников, направлены на защиту самой себя и на убийство всего, что её окружает.
     Подсобным рабочим, называемым зачастую тарноводами, несмотря на все их вооружение и безотказно действующие стимуляторы, нередко приходилось рисковать жизнью даже при воспитании и обучении птенцов тарнов, с самых первых дней своего появления на свет достигавших размеров жеребенка.
     - Отойди от него! - предупредил старший.
     Я осторожно продвигался вперед, пока не оказался в пределах досягаемости прикованной за ногу птицы. Тогда я заговорил с ней.
     - Ты мой убар, Убар Небес. Ведь ты узнаешь меня, правда?
     Я подошел ближе, очень медленно, держа открытые ладони вытянутыми вперед, опасаясь сделать какое-нибудь неверное, поспешное движение. Птица неотрывно наблюдала за мной, с её клюва свисали окровавленные остатки тела желтого.
     - Вернись! - крикнул за моей спиной один из арбалетчиков, и я с удовлетворением узнал голос того подозрительного, высказавшего предположение, что я могу оказаться лазутчиком желтых. Даже он отлично понимал, что может сейчас произойти.
     - Нам нужно выступать, Убар Небес, - говорил я, подходя к птице ещё на шаг. - Мы должны участвовать в этих состязаниях.
     Я медленно протянул руку и, вытащив у него из клюва останки человеческого тела, очень осторожно отложил их в сторону, на землю. Птица не сделала попытки ударить меня.
     За спиной я услышал изумленные возгласы арбалетчиков.
     - Ты хорошо сражался, ты молодчина, - продолжал я разговаривать с птицей, поглаживая её забрызганный кровью длинный, крепкий, хищно изогнутый, как ятаган, клюв.
     - Я рад, что ты остался жив.
     Птица нежно уткнулась своим клювом мне в плечо...
     - Готовьте платформу для следующего заезда, - не повышая голоса, проинструктировал я глядевших на меня во все глаза арбалетчиков.
     - Да, Гладиус! - ответил их старший. Трое его товарищей, отложив в сторону оружие, поспешили запрягать телегу.
     Я обернулся и посмотрел на этого человека, а он протянул мне кожаную маску, под которой в каждом заезде на всем протяжении этого фантастического лета Гладиус с Коса неизменно скрывал свое лицо.
     - Мин просил меня отдать это тебе, - сказал человек.
     - Спасибо, - ответил я, надевая маску на лицо.
     Тут я услышал гонг судьи и шум от взмахов мощных крыльев, через мгновение утонувший в диком реве болельщиков.
     - Восьмой заезд начался, - сказал предводитель арбалетчиков.
     Я любовно похлопал по клюву птицы.
     - Я скоро вернусь, мой убар, - пообещал я тарну.
     Затем я оставил его и пошел по разминочной площадке стальных, направляясь к высокому, в рост человека, бордюру, отгораживающему площадки от грунтовой дорожки, по которой тарнов на платформах доставляли к стартовым насестам. По другую сторону дорожки возвышалась стена стадиона, вверх на которую вели узкие крутые лестницы. Я поднялся по ступеням и присоединился ко многим другим уже находившимся здесь подсобным рабочим, забравшимся понаблюдать из-за спин зрителей за ходом состязаний. Старший группы арбалетчиков, охраняющих разминочную площадку стальных, поднялся следом за мной.
     Всюду, где я проходил, за моей спиной раздавались удивленные и восхищенные крики:
     - Это Гладиус с Коса! Это он!
     - Я думал, он побоится появляться здесь!
     - Да нет, глупец, это не Гладиус.
     - Он скрывается от убийц!
     - Беги, наездник, беги отсюда!
     - Беги, Гладиус!
     - Тихо! - повысив голос, распорядился сопровождающий меня человек, положив конец хлынувшим со всех сторон советам и увещеваниям.
     Птицы - девять гоночных тарнов, - широко размахивая громадными, как паруса, крыльями, мчались всего в нескольких футах над головами зрителей. На спине каждой из них, низко пригнувшись к седлу, восседал наездник. Собравшиеся на трибунах перенесли все свое внимание на гонщиков.
     Я глазами отыскал Зеленого Убара. Сидящий в седле низкорослый Мип был совсем незаметен за мощными взмахами крыльев своего тарна.
     С обеих сторон летного поля стадиона на шестах возвышались по шесть деревянных голов тарнов, отмечавших количество оставшихся кругов заезда. В семидесяти-восьмидесяти ярдах от меня я различил ложу убара и восседающего на мраморном кресле в императорской алой мантии самого убара - Кернуса.
     У него в ложе появился парень, которого я только что видел неподалеку от себя. Парень низко склонился над Кернусом и стал что-то быстро ему рассказывать.
     Тут я ощутил на себе хмурый взгляд Кернуса.
     Он раздраженно повернулся к парню и отдал ему какое-то распоряжение.
     Птицы, обогнув летное поле, снова оказались поблизости, сопровождая свое появление мощными потоками воздуха, поднимающего с земли клубы пыли, и подбадриваемые криками наездников, подгоняющих птиц уже не только командами, но и стрекалами.
     На этот раз у висящего на цепях в центральной части летного поля металлического кольца первым появился выступающий за команду желтых Менициус из Порт-Кара. Для пролета в кольцо он использовал свой обычный трюк, сбивающий вплотную летящих за ним гонщиков с направления движения и позволяющий ему преодолеть кольцо без каких-либо помех со стороны соперников: он резко бросил птицу вверх, закрывая таким образом поле зрения следующего за ним тарна, и затем направил свою птицу к кольцу, намереваясь пролететь в него сверху вниз. Сидевший у него буквально на хвосте Мип, казалось, только этого и ожидал, и, едва Менициус набрал высоту, он тут же заставил Зеленого Убара сложить крылья и, словно лезвие ножа, проскользнуть в освободившееся узкое пространство под брюхом тарна Менициуса. Птица Менициуса, испуганно рванувшись в сторону, не вписалась в выбранную своим наездником траекторию полета и пронеслась мимо кольца, заставив разъяренного Менициуса вновь разворачивать её назад, чтобы сделать обязательный в каждом круге пролет