и ног паука и продолжили путешествие.
     Через час Нар остановился и указал вперед лапой. Там, в двух или трех пасангах, через болотные деревья прорисовывались желтые поля са-тарны Ара. Механический голос произнес:
     - Я не хочу подходить к ним ближе, это опасно.
     Я соскочил с его спины и помог слезть дочери убара. Мы стояли перед огромным насекомым. Я положил руку на его страшную голову и он слегка сжал ее челюстями.
     - Желаю вам удачи, - сказал Нар.
     Я ответил соответственно горийским традициям и пожелал здоровья и безопасности его народу.
     Насекомое положило передние лапы мне на плечи.
     - Я не спрашиваю твое имя, воин, не хочу называть твоего города в присутствии рабыни, но знаю, что ты и твой город будут почитаемы Паучьим Народом.
     - Спасибо, - сказал я. - Я и мой народ сочтут это за честь.
     - Берегись дочери убара, - предупредил Нар.
     - Она подчинилась, - ответил я, зная, что обещание должно быть исполнено.
     Нар сделал жест лапой, который я истолковал как прощальное приветствие, и скрылся в лесу. Я помахал ему вслед.
     - Идем, - сказал я девушке и направился к полям са-тарны. Она последовала за мной.
     Так мы шли около двадцати минут и вдруг девушка вскрикнула. Я резко повернулся: она по пояс погрузилась в болото, попав в полынью. Я попытался подойти к ней, но почва уходила из-под моих ног. Пояс меча оказался слишком коротким, стрекало, пристегнутое к поясу, упало в воду и утонуло.
     Девушка погружалась все глубже, вода уже дошла ей до груди. Она отчаянно кричала, потеряв всякий контроль над собой от ужаса предстоящей гибели.
     - Не шевелись! - крикнул я. Но она уже не владела собой. - Покрывало! Снимите его и бросьте мне! - крикнул я. Она попыталась сорвать покрывало, но не смогла. Ее голова медленно погружалась в зеленую воду, грязь подползла к самым глазам, лишь руки оставались на поверхности.
     Я быстро огляделся и заметил полузатонувшее бревно в нескольких ярдах от себя, высовывавшееся из воды. Несмотря на опасность, я добрался до него и изо всех сил потянул на себя. Мне показалось, что прошли часы, но на самом деле через несколько секунд я вынул его. Я положил его поперек полыньи и, держась за него, доплыл до места, где тонула дочь убара.
     Наконец, я нашарил в грязи ее запястье и вытащил девушку из трясины. Мое сердце забилось от радости, когда я услышал, что ее легкие с хрипом начали втягивать зловонный, но живительный воздух. Я толкнул бревно к берегу и, наконец, выволок тело в насквозь промокшей одежде на сухое место.
     Впереди, в какой-нибудь сотне ярдов, я увидел границу желтого поля са-тарны и желтый кустарник ка-ла-на. Я сел рядом с девушкой, измученный всеми этими приключениями. Я улыбался про себя. Гордая дочь убара, во всех своих имперских регалиях, сильно воняла - из-за грязи, пропитавшей ее одежду.
     - Вы спасли мне жизнь, - сказала она.
     Я кивнул, не желая об этом говорить.
     - Мы выбрались из болота?
     Я снова кивнул.
     Это, кажется, удовлетворило ее. Животным движением, не соответствующим ее одеждам, она перевернулась на спину, глядя в небо, столь же изможденная, как и я. Ведь она была слабой девушкой. Я почувствовал к ней жалость.
     - Я прошу вашей благосклонности, - сказала она.
     - Что вам надо?
     - Я голодна.
     - Я тоже, - рассмеялся я, вспомнив, что ничего не ел с предыдущей ночи. - Там есть ка-ла-на. Подождите меня здесь, я соберу немного фруктов.
     - Нет, я пойду с вами, если позволите, - сказала она.
     Я был удивлен таким превращением, но вспомнил, что она подчинилась.
     - Конечно. Я буду рад такой компании.
     Я взял ее за руку, но она отпрянула:
     - Подчинив себя, я должна следовать за вами.
     - Глупости, - сказал я, - идите рядом.
     - Нет, - покачала она головой, - я не могу.
     - Как вам угодно, - рассмеялся я и пошел к деревьям ка-ла-на. Она следовала за мной.
     Мы были уже около деревьев, когда я услышал легкий шорох одежды. Я повернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть руку, замахивающуюся длинным острым кинжалом. Она рычала от бешенства, когда я вышиб оружие из ее рук.
     - Животное! - воскликнул я в ярости. - Грязное вонючее, неблагодарное животное!
     В бешенстве я схватил кинжал и около секунды боролся с желанием вонзить его в сердце вероломной девушки. Но вместо этого сунул его за пояс.
     Несмотря на то, что я крепко держал ее за запястье, дочь Марленуса выпрямилась и надменно промолвила:
     - Тарларион! Ты думаешь, что дочь убара всего Гора подчиниться такому, как ты?
     Я бросил ее на колени перед собой.
     - Вы подчинились, - сказал я.
     Она прокляла меня, ее зеленоватые глаза горели ненавистью.
     - Так-то вы обращаетесь с дочерью убара? - кричала она.
     - Я покажу вам, как я обращаюсь с самой вероломной женщиной Гора, - воскликнул я, отпустив ее запястье. Сорвав с ее головы покрывало, схватив за волосы, как публичную девку, я поволок дочь убара всего Гора к роще ка-ла-на. Там я бросил ее к своим ногам. Она пыталась прикрыться остатками покрывала, но я не позволил ей сделать это, и она оказалась, как говорят на Горе, с обнаженным лицом. Великолепная копна волос, черных, как оперение моего тарна, освобожденных от ткани, хлынула на землю. Ее оливковая кожа, зеленые глаза и все черты лица были прекрасны. Красивый рот был искажен яростью.
     - Я предпочитаю видеть лицо своего врага, - сказал я.
     В бешенстве она смотрела, как я разглядываю ее лицо, но не надела покрывала.
     - Ты понимаешь, что я не могу больше доверять тебе, - сказал я.
     - Нет, конечно, я - ваш враг.
     - Поэтому я не могу дать тебе еще один шанс.
     - Я не боюсь смерти, - сказала она, но губы ее слегка вздрогнули.
     - Сними одежду, - приказал я.
     - Нет! - крикнула она и встала на колени передо мной, склонив голову. - От всего сердца, воин, - сказала она, - дочь убара на коленях просит вашей милости. Пусть это будет только меч и скорее.
     Я откинул голову назад и рассмеялся. Она боялась, что я попытаюсь насладиться ею - я, обычный солдат. Впрочем, не могу отрицать, такое желание приходило мне в голову, пока я тащил ее за волосы в рощу, и если бы не ее красота, мне, наверное пришлось причинить вред тому, кого Нар называл разумным существом. Я устыдился и решил не причинять вреда этой девушке, хотя она была злобной и вероломной, как тарларион.
     - Я не собираюсь ни насиловать, ни убивать тебя.
     Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня.
     Затем, к моему изумлению, она встала и презрительно произнесла:
     - Если бы ты был настоящим воином, то унес бы меня на спине своего тарна выше облаков, и едва миновав заставы Ара, сбросил бы мои одежды на улицы города, чтобы люди знали, какая судьба постигла дочь убара.
     Очевидно, она считала, что я испугался ее и что она, дочь убара, не имеет отношения к обязанностям обычной рабыни. И теперь она была рассержена тем, что стояла на коленях перед трусом.
     - Ну, воин, - сказала она, - и что же ты хотел от меня?
     - Чтобы ты сняла одежду.
     Ответом был яростный взгляд.
     - Я повторяю, что не могу дать тебе еще один шанс. Значит я должен убедиться, что у тебя нет больше оружия.
     - Мужчина не может смотреть на дочь убара.
     - Либо ты снимешь одежду, либо я сделаю это сам.
     Она стала расстегивать крючки своего тяжелого платья.
     Но едва она сняла первую петлю с крючка, как ее глаза загорелись торжеством, а из уст вырвался крик радости.
     - Не двигайся, - приказал кто-то за моей спиной. - Ты на прицеле.
     - Хорошо сделано, люди Ара, - воскликнула девушка.
     Я медленно повернулся и обнаружил за своей спиной двух арских солдат, офицера и рядового. Последний направил мне в грудь арбалет. На таком расстоянии он не мог промахнуться, и если он выстрелит, то стрела, пробив меня насквозь, улетит в лес. Начальная скорость стрелы около пасанга в секунду.
     Офицер, здоровый детина, со шлемом, хоть и отполированным, но носящим следы боев, с мечом в руке подошел ко мне и обезоружил меня. Взглянув на символ на рукоятке ножа он, казалось, обрадовался. Затем, повесив его себе на пояс, он вынул из сумки пару наручников, застегнул их на мне и обернулся к девушке.
     - Вы - Талена, дочь Марленуса?
     - Вы видите - на мне одежды дочери убара, - сказала девушка, не придавая никакого значения вопросу. Она вообще не слишком много уделяла внимания своим спасителям, ценя их не больше, чем пыль под ногами. Она повернулась ко мне с торжествующим лицом, видя меня в оковах и в своей власти. Она злобно плюнула мне в лицо, но я даже не пошевелился. Затем девушка правой рукой изо всей силы ударила меня по щеке.
     - Так вы Талена? - терпеливо переспросил офицер. - Дочь Марленуса?
     - Конечно, герои Ара, - гордо ответила она. - Я Талена, дочь Марленуса - убара всего Гора.
     - Хорошо, - офицер кивнул своему подчиненному, - раздень ее и одень рабский ошейник.

8. Я ПРИОБРЕТАЮ СПУТНИКА

     Я рванулся вперед, но наткнулся на кончик меча офицера. Солдат, положив арбалет на землю, шагнул к застывшей от изумления дочери убара и начал расстегивать крючки на ее платье. Через несколько секунд она стояла совершенно нагая, а грязная одежда лежала около ее ног. Хотя ее кожа была запачкана болотной жижей, это не могло уменьшить ее красоту.
     - Почему вы это сделали? - спросил я.
     - Марленус бежал, - ответил офицер. - В городе хаос. Посвященные взяли правление в свои руки и приказали публично заколоть Марленуса и членов его семьи на стенах Ара.
     Девушка простонала.
     Офицер между тем продолжал:
     - Марленус утратил Домашний Камень, счастье Ара. Вместе с пятьюдесятью тарнсменами он захватил сколько мог из сокровищницы Ара и скрылся. На улицах идет гражданская война между различными группировками.
     Девушка безвольно протянула свои запястья и рядовой защелкнул на них рабские наручники, сделанные из золота и украшенные голубыми камнями. Они могли бы быть украшением, если бы не их функция. Талена молчала. Ее мир рухнул в одно мгновение. Она стала ничем. Как и другие члены семьи Марленуса. Она станет объектом мести разъяренных горожан, которые некогда под мелодичную музыку Гора маршировали в колоннах убара в дни его славы, неся флаги с изображением ка-ла-на и сумки с зерном са-тарны.
     - Я тот, кто украл Домашний Камень.
     Офицер кольнул меня мечом.
     - Мы так и подумали, найдя тебя в компании марленусского отродья, - хрюкнул он. - Не бойся - хотя многих в Аре восхитил твой подвиг, смерть не будет легкой и приятной.
     - Освободите девушку, - сказал я. - Она ни в чем не виновата, наоборот, она делала все, чтобы спасти Домашний Камень.
     Талена, казалось, испугалась, что я прошу за нее.
     - Посвященные сказали свое слово, - объявил офицер. - Им нужна жертва, чтобы снискать милость Царствующих Жрецов и восстановить Домашний Камень.
     В этот момент я проклял Посвященных Ара, которые, как и вся их каста, жаждали только политической власти, от которой формально отказались, согласно белому цвету своей одежды. Настоящей целью жертвоприношения было устранение всех возможных претендентов на трон Ара и последующее усиление политической власти Посвященных.
     Глаза офицера сузились. Он снова кольнул меня мечом.
     - Где Домашний Камень? - осведомился он.
     - Не знаю, - ответил я.
     Тут, к моему изумлению, дочь убара произнесла:
     - Он говорит правду.
     Офицер холодно посмотрел на нее, и она вспыхнула при мысли, что ее тело более не священно в его глазах и не находится под защитой убара.
     Она подняла голову и спокойно сказала:
     - Домашний Камень в седельной сумке его тарна. Тарн улетел. Домашний Камень исчез.
     Офицер выругался.
     - Ведите меня в Ар, - сказала Талена. - Я готова.
     Она сошла с кучи тряпья и гордо выпрямилась. Ветерок играл ее черными волосами.
     Офицер оглядел ее и его глаза вспыхнули. Не глядя на рядового, он приказал ему связать меня и пристегнуть к горлу цепь, обычно применяющуюся на Горе для рабов и заключенных.
     Затем, не сводя глаз с Талены, он вернул меч в ножны.
     - Эту я свяжу сам, - сказал офицер, вынимая из подсумка цепь и приближаясь к девушке. Она стояла не шевелясь.
     - Путы не нужны, - сказала она.
     - Это я решу сам, - ответил офицер и рассмеялся, набрасывая цепь на горло девушке. Кольцо защелкнулось. Он игриво дернул цепь. - Вот уж не думал вести на своей цепи Талену - дочь Марленуса.
     - Животное! - прошипела она.
     - Мне кажется, что я научу тебя уважать офицера, - сказал он, просунув руку между ее горлом и кольцом, а потом внезапно одним движением притянул ее к себе и опрокинул на траву. Солдат с восторгом смотрел на это, рассчитывая, что придет и его черед. Всем весом наручников я ударил его по затылку, и он рухнул на колени.
     Офицер вскочил на ноги и в ярости схватился за меч. Но я прыгнул на него прежде, чем он вынул его даже наполовину, и схватил руками за горло. Мои пальцы сжались как когти тарна. Он выхватил из-за пояса кинжал Талены, будучи скован я не мог предотвратить удар.
     Внезапно его глаза расширились, а вместо руки остался кровавый обрубок. Талена успела выхватить меч и отрубить руку, державшую кинжал. Я ослабил хватку. Офицер дернулся пару раз на траве и умер. Талена все еще стояла с остекленевшими глазами, в ужасе от того, что совершила.
     - Брось меч, - скомандовал я, боясь, как бы не пришла ей в голову мысль убить меня. Девушка бросила оружие и упала на колени, закрыв лицо руками. Все же ничто человеческое не было ей чуждо.
     Я взял меч и подошел к рядовому, раздумывая, стоит ли убивать его, если он еще жив. Думаю, я оставил бы его в живых, но судьба распорядилась по своему - он неподвижно лежал на траве. Тяжелые наручники проломили ему череп.
     Я пошарил в сумке офицера и нашел ключ к наручникам, но с трудом мог поднести его к нужному отверстию.
     - Дай мне, - сказала Талена и открыла замок. Я сбросил наручники и стал растирать запястья.
     - Прошу вашей милости, - сказала Талена, протягивая мне руки, стянутые рабскими наручниками.
     - Конечно, - сказал я, - извини.
     Я нашел в сумке ключ к ее наручникам и открыл их. Затем я снял ее цепь, а она мою.
     - Что ты собираешься делать? - спросила она.
     - Взять все, что может потребоваться, - ответил я, сортируя вещи. Больше всего меня заинтересовали часы-компас, пища, две фляги с водой, тетива и немного масла для механического арбалета. Я решил взять меч и самострел, в колчане оставалось десять стрел. Ни у одного из солдат не было ни копья, ни щита. Потом я бросил в одну кучу цепи и наручники вместе с рабским ошейником. Трупы я подтащил к болоту и бросил в трясину.
     Когда я вернулся к роще, Талена сидела на траве около одежд, сорванных с нее. Я был удивлен, что она не оделась.
     Увидев меня она спросила:
     - Мне можно одеться?
     - Конечно, - ответил я.
     - Как видишь, у меня нет больше оружия, - улыбнулась она.
     - Ты себя недооцениваешь.
     Она порылась в груде вонючей одежды, которая была ей так же отвратительна, как и мне. Наконец, ей удалось найти сравнительно чистое одеяние, что-то сделанное из голубого шелка, оставляющее плечи обнаженными, и надела его, использовав вместо пояса полосу от покрывала. Это была вся ее одежда. Теперь она не стала скромничать - это выглядело бы глупым после того, как она была полностью обнажена. С другой стороны она была рада избавиться от тяжелых одежд дочери убара. Ее одежда и теперь была слишком длинна, волочилась по земле, так как была предназначена скрывать ноги, одетые в башмаки на платформе. По ее просьбе я подрезал платье до щиколоток.
     - Спасибо, - сказала она.
     Я улыбнулся: это было непохоже на нее.
     Она прошлась по поляне, рассматривая себя, два или три раза повернулась, видимо довольная собой и той свободой движений, которую она получила. Я набрал плодов из ка-ла-на и достал один из сухих пайков. Талена села возле меня на траву, и я разделил с ней трапезу.
     - Мне жаль твоего отца, - сказал я.
     - Он был Убаром Убаров, - ответила она и, поколебавшись мгновение, добавила, - жизнь убара ненадежна. Он должен был знать, что это когда-нибудь случится.
     - Ты говорила ему об этом?
     Она откинула голову и рассмеялась.
     - С Гора вы или нет? Я никогда не видела своего отца, кроме как на всенародных праздниках. Дочери членов Высших Каст растут в сторожевых садах, как цветы, пока какой-нибудь высокородный покупатель, предпочтительно убар или правитель, не заплатит за них цену, установленную отцом.
     - То есть ты даже толком не знаешь своего отца?
     - Разве в твоем городе это не так, воин?
     - Да, - сказал я, вспомнив, что в Ко-Ро-Ба семья почиталась и укреплялась. Не сказалось ли тут влияние моего отца, воспитанного в других традициях, - подумал я.
     - Мне бы, наверное, это понравилось, - сказала она. Затем посмотрела на меня:
     - А как называется твой город?
     - Не Ар.
     - Можно узнать твое имя?
     - Меня зовут Тэрл.
     - Это прозвище?
     - Нет, это мое настоящее имя.
     - Талена - это тоже мое настоящее имя, - сказала она. Вполне естественно, что принадлежа к высшей касте, она не имела предрассудков, связанных с именем. Вдруг она спросила:
     - Ты - Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба?
     Я не сумел скрыть своего изумления и она рассмеялась.
     - Я знала это.
     - Откуда?
     - Кольцо, - сказала она, указывая на красное кольцо на втором пальце моей правой руки. - Оно носит символ Кэбота, Правителя Ко-Ро-Ба и ты его сын, Тэрл, которого воины Ко-Ро-Ба обучили искусству войны.
     - У Ара хорошие шпионы.
     - Лучше, чем убийцы. Па-Кур, вождь убийц Ара, пытался убить тебя, но не смог.
     Я вспомнил покушение на свою жизнь в цилиндре своего отца, которое могло быть успешным, если бы не быстрота реакции Старшего Тэрла.
     - Ко-Ро-Ба - один из немногих городов, которых боялся мой отец. Он понимал, что когда-нибудь тому удастся объединить независимые города в борьбе против Ара. Мы подумали, что тебя обучают именно с этой целью и решили убить тебя. - Она замолчала и с восхищением посмотрела на меня. - Мы не могли и думать, что ты попытаешься выкрасть Домашний Камень.
     - Откуда ты знаешь это?
     - Женщины Огороженных Садов знают все, что делается на Горе, - ответила она, и я понял, какие интриги, шпионаж и вероломство выращивались в этих садах. - Я заставляла своих рабынь спать с солдатами, торговцами, строителями и многое узнала.
     Я был потрясен столь циничным использованием девушек просто для получения информации.
     - А если они отказывались делать это?
     - Я била их, - ответила холодно дочь убара.
     Я принялся делить пайки, извлеченные из мешков солдат.
     - Что ты делаешь? - спросила она.
     - Хочу дать тебе половину.
     - Но зачем?
     - Я расстаюсь с тобой, - сказал я, пододвигая к ней ее половину вместе с флягой воды и кладя на все ее кинжал. - Возможно, тебе это пригодится.
     Впервые с тех пор, как она узнала о падении Марленуса, она была ошеломлена. Зрачки ее глаз вопросительно расширились, но они прочли в моих глазах только решительность.
     Я сложил свои вещи и был готов покинуть поляну. Девушка поднялась и закинула на плечо свой мешок.
     - Я иду с тобой, - сказала она, - ты не можешь оставить меня.
     - А если я прикую тебя к дереву?
     - Чтобы я досталась солдатам?
     - Да.
     - Ты не сделаешь этого. Не знаю почему, но не сделаешь.
     - Кто знает.
     - Ты не такой, как воины Ара, ты совсем другой!
     - Не ходи за мной.
     - Одну, - возразила она, - меня сожрут животные или найдут солдаты, - она содрогнулась. - В лучшем случае я попадусь работорговцам и меня продадут в на улице Клейм.
     Я понял, что она говорит правду. У беззащитной женщины на Горе нет других возможностей.
     - Разве я могу тебе верить? - спросил я, смягчаясь.
     - Не можешь, - согласилась она, - для меня и Ара ты остаешься врагом.
     - Тогда мне лучше по