заключенный не мог в ней распрямиться полностью. По указанию Фламиниуса Филлис на несколько часов в день приковывали наручниками к решетке. Ее кормили жидкой кашей, поили водой из жестяной бутылки, но даже и при этом она оставалась закованной. В конце концов девушка дошла до того, что стала снова и снова спрашивать охранника, который ни слова не знал по-английски, действительно ли их будут обучать. На этот бесполезно, но настойчиво задаваемый вопрос она не могла получить ответа, так как по инструкции охраннику не разрешалось говорить с ней даже по-гориански. Он полностью игнорировал пленниц. Их поили и кормили как зверей, которые в глазах горианцев были такими же рабами Фламиниус не приходил к ним, пока они находились в клетках - стесненные, униженные, одинокие, заброшенные и забытые. Всякий раз, заслышав звук отпирающегося засова, девушки с надеждой смотрели на дверь.
     Когда же Фламиниус наконец появился, он сообщил, что их не будут обучать. Эти слова вызвали у Вирджинии и Филлис истерику. На следующий день Фламиниус вновь посетил камеру, но только для того, чтобы забрать записи, которые оставил накануне. Жалкие и рыдающие, девушки умоляли выпустить их Фламиниус, тронутый их мольбами, сказал, что поговорит с Кернусом, хозяином дома, и с Хо-Ту, управляющим.
     Он не возвращался до следующего дня, и только тогда девушки со вздохом облегчения услышали, что Кернус проявил доброту, предоставив им возможность пройти обучение. Однако их строго предупредили, что если они не будут стараться, то их снова вернут в клетки. Девушки со слезами на глазах благодарили Фламиниуса за проявленное участие к их судьбе.
     Элизабет позвали, когда Вирджинию и Филлис выпускали из клеток. Я сопровождал её.
     Маленькие двери клеток распахнулись, охранник с кнутом встал над ними, и девушки выползли на железную дорожку. Они не могли стоять выпрямившись. Стражник приковал одно из запястий Филлис к ограде, затем щелкнул наручник и на руке Вирджинии. Он подтащил Вирджинию поближе и поставил её на колени перед Фламиниусом и Хо-Ту. С Филлис он проделал то же самое.
     - Железо готово? - спросил Хо-Ту у охранника.
     Тот молча кивнул.
     По сигналу Хо-Ту охранник поместил Вирджинию в специальное сооружение для клеймления рабов, закрепив её бедра. Она стояла молча, безучастно наблюдая, как раскаленный металл приближается к её телу, и закричала - пронзительно и протяжно - лишь тогда, когда он прикоснулся к ней. Освободив руки и бедра девушки, охранник бросил её, рыдающую, к ногам Хо-Ту и Фламиниуса. Глаза Филлис были полны ужаса, но она, как и Вирджиния, покорно позволила охраннику совершить все приготовления.
     - Мы до сих пор ставим клеймо вручную, - сказал мне Хо-Ту. - Клейма, поставленные машиной, слишком похожи друг на друга. Покупатели любят, когда рабыни заклеймены вручную. Кроме того, для самих девушек это полезно: когда мужчина ставит клеймо - это делает их покорнее. Тиски - удобная вещь, они позволяют сделать рисунок четким. У Стриуса, - Хо-Ту кивком указал на стражника, - очень хорошее клеймо, одно из лучших в Аре. Почти всегда все получается точно и чисто.
     В это время Филлис Робертсон беспомощно закричала, запрокинув голову, а когда прошел болевой шок, разрыдалась. Охранник освободил её и бросил рядом с Вирджинией.
     Обе девушки плакали. Фламиниус, пытаясь привести их в чувство, массировал кожу вокруг клейма. Я был почти уверен, что, ошеломленные болью ожога, они не чувствовали боли, причиняемой им Фламиниусом.
     Вдруг я услышал рядом с собой позвякивание колокольчиков рабыни и звук шагов.
     Я обернулся на шум и застыл пораженный. На нас смотрела женщина в шелках удовольствия редкой красоты, но с удивительно холодным и презрительным взглядом. На ней были желтый ошейник дома Кернуса и желтое одеяние. Два ряда колокольчиков позвякивали на её левой лодыжке, на шее висел свисток, а на правой руке стрекало - шокер для рабынь. Никогда раньше я не встречал подобной красавицы: светлая кожа, ярко-красные губы и совершенно черные волосы и глаза. Движения изящного тела этой женщины дразнили воображение. Она смотрела на меня с легкой, едва заметной улыбкой, разглядывая мою черную одежду и изображение кинжала. Ее полные, чувственные губы выдавали капризный характер. Не оставалось никаких сомнений, что эта черноволосая, ослепительно красивая женщина была потомственной рабыней страсти. Я никогда не видел более чувственного создания.
     - Меня зовут Сура, - сказала она, глядя на меня, - я учу девушек доставлять удовольствие мужчинам.
     - Вот они, - указал Хо-Ту на Элизабет и двух только что заклейменных девушек.
     Фламиниус поднялся, оставив Филлис и Вирджинию рыдать на полу.
     - Встаньте на колени, - сказала им Сура по-гориански.
     Фламиниус перевел.
     Девушки с трудом исполнили её приказание.
     Она обошла их вокруг, внимательно рассматривая, и обратилась к Элизабет:
     - Сними одежду и иди к ним.
     Элизабет встала на колени между Вирджинией и Филлис.
     По приказу Суры руки Элизабет были скованы за спиной.
     - Ты у них старшая? - спросила у неё Сура.
     - Да, - ответила Элизабет.
     Сура щелкнула шокером и повернула диск. Его конец стал накаляться, приобретая ярко-желтый цвет.
     - Да, госпожа, - поправилась Элизабет.
     - Ты из варваров?
     - Да, госпожа.
     Сура с презрением плюнула ей под ноги.
     - Они все из варварского племени, - подтвердил Хо-Ту.
     Сура обернулась и посмотрела на него с отвращением:
     - Интересно, как Кернус представляет себе обучение варваров?
     Хо-Ту пожал плечами.
     - Сделай, что сможешь, - сказал Фламиниус. - Эти рабыни достаточно умны и подают большие надежды.
     - Что ты в этом понимаешь! - процедила Сура.
     Фламиниус смущенно опустил взгляд.
     Сура опять подошла к девушкам, взяла Вирджинию за подбородок и посмотрела ей в глаза.
     - Слишком худое лицо, местами пятна, - сказала она. - Слишком худа, слишком.
     Хо-Ту пожал плечами.
     Сура взглянула на Элизабет.
     - А эта из племени тачаков. С таким лицом только за босками и ухаживать.
     Элизабет благоразумно удержалась от комментариев.
     - И, наконец, эта, - произнесла Сура, рассматривая Филлис. - У неё тело рабыни, но посмотрите, как она двигается. Я знаю этих варваров, они не могут даже стоять прямо, не говоря уже о том, что совершенно не умеют нормально ходить.
     - Сделай, что сможешь, - повторил Фламиниус.
     - Это безнадежно, - Сура отступила назад, - из них ничего нельзя сделать. Продайте и успокойтесь. Они годятся только для кухни.
     Она выключила шокер.
     - Сура... - начал Фламиниус.
     - Кухонные девки, - оборвала его Сура.
     Хо-Ту согласно закивал головой:
     - Она права.
     - Но... - запротестовал Фламиниус.
     - Кухонные девки, - настойчиво повторил Хо-Ту.
     Сура победоносно улыбнулась.
     - Из них ничего не получится. Никто не сможет их воспитать, даже Сура, - сказал Хо-Ту, подавая знак Фламиниусу. Тот, догадываясь, заулыбался.
     - Действительно, никто не сможет. Никто, кроме...
     Тетрайт из дома Портуса.
     - Я совсем забыл о ней, - спохватился Хо-Ту.
     - Тетрайт невежественна, как тарларион, - раздраженно прошипела Сура.
     - Зато она лучший воспитатель рабынь в Аре, - возразил Хо-Ту.
     - Я, Сура, лучший воспитатель, - сказала красавица недовольно.
     - Конечно, - Хо-Ту улыбнулся.
     - Думаю, - вмешался Фламиниус, - что даже Тетрайт из дома Портуса не сможет обучить этих рабынь.
     Теперь Сура решила рассмотреть девушек повнимательней.
     - Не пугайся, моя птичка, - сказала она по-гориански, приподнимая пальцем подбородок Вирджинии, - возможно, некоторым мужчинам нравятся худые лица с плохой кожей. Зато у тебя серые глаза, а это - большая редкость. - Она взглянула на Элизабет. - Ты, несомненно, очень глупа.
     - Не думаю, - ответила Элизабет, едко добавив: - Госпожа.
     - Неплохо, - пробормотала Сура, - неплохо, - и обратилась к Филлис, - а ты что скажешь, девушка с телом рабыни страсти?
     Сура взяла выключенный шокер и провела им вдоль тела Филлис, прикасаясь к ней холодным металлом. Инстинктивно Филлис попыталась избежать прикосновения, слегка отклонившись. Даже боль от ожога и долгое сидение в клетке не отразились на изящных движениях её тела.
     Показав на Вирджинию и Филлис, Сура спросила Хо-Ту:
     - Как вы представляете себе обучение рабынь без ошейников?
     Хо-Ту усмехнулся.
     - Позовите кузнеца! - приказал он охране - Подготовьте ошейники!
     К большому удивлению девушек, охранник снял с них наручники, и Фламиниус предложил им немного пройтись по комнате. Преодолевая боль, неловко двигаясь и спотыкаясь, они добрались до стены и, держась за нее, стали медленно делать шаг за шагом. Элизабет подошла к девушкам, однако, пытаясь помочь, она не разговаривала с ними, так как понимала, что в данной обстановке может говорить только по-гориански. Наконец появился кузнец с двумя узкими полосками железа - в полдюйма шириной и пятнадцать дюймов длиной.
     Девушкам указали на наковальню.
     Сначала Вирджиния, а потом Филлис положили туда головы, и кузнец уверенными движениями тяжелого молотка согнул железо в кольцо так, что концы брусков сошлись. И склепал их.
     - Если обучение пройдет успешно, - сказал Фламиниус девушкам, - через некоторое время на вас наденут красивые ошейники, - он кивнул на желтый, покрытый эмалью ошейник Элизабет с надписью о принадлежности к дому Кернуса. - Они даже будут с замками.
     Вирджиния безучастно посмотрела на Фламиниуса.
     - Ведь ты хочешь носить такой красивый ошейник? - спросил он её.
     - Да, хозяин, - безучастно ответила она.
     - А ты, Филлис?
     - Да, хозяин, - едва прошептала та.
     - Это я буду решать, когда они получат съемные ошейники и получат ли они их вообще, - вмешалась Сура.
     - Конечно, ты, - поспешно согласился Фламиниус, согнувшись в поклоне и отступая на шаг.
     - На колени! - приказала Сура, указывая на камни перед собой.
     На этот раз Вирджиния и Филлис не нуждались в переводе и вместе с Элизабет встали на колени перед Сурой. Сура повернулась к Хо-Ту.
     - Тачакская девчонка может жить с убийцей. Я не возражаю. Остальные пусть отправляются в кельи рабынь красного шелка.
     - Но они рабыни белого шелка, - заметил Хо-Ту.
     Сура рассмеялась:
     - Хорошо, в кельи рабынь белого шелка. Кормите хорошо. Вы почти изуродовали их. Не знаю, как обучать искалеченных варваров.
     - Ты сделаешь это блестяще, - польстил ей Фламиниус.
     Сура одарила его холодным взглядом, и ему пришлось опять опустить глаза.
     - На первых порах мне нужен кто-нибудь, говорящий на их языке, - сказала она. - Они должны выучить горианский, и как можно быстрее.
     - Я пришлю человека, который сможет говорить с ними, - пообещал Фламиниус, - и устрою их обучение горианскому.
     - Переведи, - бросила она Фламиниусу и, повернувшись к девушкам, начала говорить короткими предложениями, делая паузы, чтобы Фламиниус мог перевести:
     - Я - Сура. Я буду вас обучать. В часы обучения вы мои рабыни, и я буду делать с вами все, что захочу. Вы будете работать. Работать и учиться. Я научу вас, как стать привлекательными. Вы будете работать и учиться.
     - Бойтесь меня, - и, не сказав больше ни слова, она включила шокер и повернула диск. Конец начал накаляться. Внезапно она ударила вспышкой всех троих.
     Должно быть, заряд был очень сильный - под мощным потоком обжигающих желтых лучей девушки закричали от боли. Снова и снова Сура направляла на них стимулятор, а они, оглушенные и обезумевшие от боли, могли только кричать и плакать. Даже Элизабет, обычно бодрая и подвижная, казалось, была не в себе. Сура выключила стимулятор, девушки остались лежать на каменном полу, с ужасом глядя на неё.
     - Бойтесь меня, - сказала Сура мягко. Фламиниус перевел. - Пришлите их в мою комнату в шестом часу. Она повернулась и ушла, позвякивая колокольчиками на лодыжках.

***

     Я покинул свое место и ярус за ярусом начал спускаться по длинной каменной лестнице.
     Кто-то, как и я, тоже покидал стадион, навстречу нам поднимались те, кто после трудового дня только ещё шел смотреть гонки.
     На одной из межъярусных площадок собравшиеся в кружок юноши играли в кости. На первых ярусах царило оживление. Здесь располагались длинные ряды торговых палаток с дешевыми безделушками: картинами на ткани, амулетами и талисманами, четками, разнообразными изделиями из стекла и металла, бусами из ракушек, полированными перламутровыми брошками, покрывалами и туниками цветов каст, дешевыми ножами, ремнями и кошельками, флаконами духов, глиняными табличками с изображением стадиона и летящих птиц и прочими мелочами. В одной палатке торговали сандалиями, торговец кричал, что точно такие же сандалии носит победитель гонок Менициус из Порт-Кара.
     Этот тарнсмен действительно одержал более шестисот побед на гонках и стал одной из самых популярных личностей в Аре и других северных городах. Поговаривают, что в обычной жизни это жестокий, распущенный, корыстный человек. Может быть, это правда, но как только он садится в седло гоночного тарна, от него невозможно отвести взгляд. Никто не управляет тарном так, как Менициус из Порт-Кара. Сандалии, как я заметил, раскупались очень быстро.
     Ко мне дважды подходил человек, торгующий небольшими рукописными свитками, содержащими информацию о гонках. Там были списки птиц и их наездников, время, показанное ими в предыдущих полетах, и иные подобные сведения, которые можно было встретить на каждом шагу на больших информационных листах.
     - Я одинока, - протянула ко мне руки девушка-рабыня, стоящая на коленях в одной из палаток. Она была на привязи, а её хозяин, пытавшийся сдать девушку в аренду, держал её цепь с кожаной петлей.
     - Возьмите её. Бедная девушка скучает. Всего лишь медная монета.
     Я отвернулся и, пробираясь сквозь толпу, поспешил прочь.
     Когда я проходил под главной аркой стадиона, выходящей прямо на улицу Тарнов, я услышал сзади обращенный ко мне вопрос:
     - Похоже, вам не понравились гонки?
     Это был голос человека, который сидел сзади меня на стадионе и пренебрежительно отзывался о правящем Аром Хинрабиусе, а потом покупал сладости у Хула-дурачка.
     Что-то очень знакомое послышалось в этом голосе.
     Я обернулся.
     Передо мной стоял человек с чисто выбритым, широким, благородным лицом, наполовину закрытым крестьянским капюшоном. На нем была одежда из репса, которую носили низшие горианские касты. Увидев однажды, этого человека уже невозможно было забыть. Я сразу узнал его, даже в одежде крестьянина и без бороды. В правой руке он держал тяжелый посох.
     Улыбнувшись мне, крестьянин повернулся и зашагал прочь. Я последовал за ним, пытаясь догнать, но тут же столкнулся с Хулом-дурачком, который не смог удержать поднос и рассыпал все сладости. Я попытался перешагнуть через Хула, но замешкался, и в это время высокий человек в крестьянской одежде исчез. Я побежал следом, но разыскать его в толпе уже не смог.
     Хул сердито ковылял сзади, дергая меня за одежду и причитая:
     - Заплатите! Заплатите!
     Я посмотрел в его бесхитростные глаза и понял, что Хул не узнает меня. Его примитивный мозг не смог удержать в памяти образ человека, спасшего ему жизнь.
     Я дал ему серебряную монету, которой было более чем достаточно, чтобы заплатить за все сладости, и пошел дальше. Хул, ковыляя за мной, ещё долго выкрикивал слова благодарности.
     Я напряженно думал, что бы это могло значить? Почему он появился в Аре?
     Ошибки быть не могло - этот человек с посохом в одежде крестьянина был Марленусом.

Глава 13

НОЧНОЙ ПОЛЕТ

     - Не понимаю, как это могло случиться, - склонись надо мной, изумленно восклицала Нела, в то время как я, лежа на животе на мягкой подстилке, медленно впадал в дремоту от ласковых прикосновений её нежных, массировавших мне кожу рук.
     - Дочь Минуса Тентиуса Хинрабиуса охранялась, как никто другой, - продолжала недоумевать девушка.
     Не слишком заинтересованный, я буркнул в ответ что-то невнятное.
     Как и другие в банях, Нела немногое знала о сенсационном исчезновении - предполагаемом похищении Клаудии Тентиус Хинрабии, высокомерной и избалованной дочери главы городской администрации. Говорили, что она исчезла из Главного Цилиндра, расположенного в части города, отданной главе городской администрации, его семье и компаньонам под жилые кварталы, то есть практически из-под носа охранников.
     Неудивительно, что Сафроникус, капитан стражи, был попросту взбешен. Он организовал поиски не только по всему городу, но и по его окрестностям, интересовался любыми сообщениями, имевшими даже отдаленное отношение к случившемуся. Глава городской администрации, оскорбленный и скорбящий, вместе с супругой и другими членами высочайшей семьи заперся в своих апартаментах. Весь город гудел, по аллеям, улицам и мостам славного Ара стремительно распространялись сотни слухов. С крыши цилиндра высоких посвященных Комплициус Серенус предлагал жертвы, произносил молитвы, прося всемогущих Царствующих Жрецов позаботиться о скорейшем возвращении девушки и о том, чтобы её не нашли мертвой или обесчещенной рабством.
     - Не так усердно, - зароптал я.
     - Слушаюсь, хозяин, - отозвалась Нела.
     Допуская, что Клаудия Тентиус Хинрабия может быть похищена, я не отрицал возможности и других причин её исчезновения. Похищение женщин на Горе не редкость; насколько мне известно, не существовало города, в котором не украли хотя бы одну. Мужчины брали в плен женщин своих врагов, молодые тарнсмены часто захватывали девушек, предпочтительно свободных, в помощь по хозяйству своим сестрам. Надеясь облегчить свою жизнь, сестры нередко и сами подстрекали братьев к этому. В случае успеха молодые тарнсмены возвращались из полета со связанной девушкой поперек седла. Сестры радостно встречали их и с энтузиазмом начинали готовить пленницу для Праздника обручения.
     Сомнительно, однако, что кто-то решил выкрасть надменную Клаудию Хинрабию, чтобы предложить ей станцевать в прекрасном шелковом наряде на Празднике обручения. Скорее всего, она украдена с целью заполучить выкуп. Но как? Одно дело - накинуть петлю на девицу где-нибудь на высоком мосту и взвиться с ней над стенами города и совсем другое - выкрасть дочь главы городской администрации из собственного дома и беспрепятственно скрыться. Я знал охранников - это были искусные воины, осторожные и ловкие. Думаю, женщины Хинрабиусов могли чувствовать себя в полной безопасности.
     - Возможно, уже завтра условия выкупа будут известны, - предположила Нела.
     - Возможно, - вяло согласился я.
     Моя безучастность объяснялась не столько сонливостью после купания и массажа, сколько тем, что я был больше обеспокоен появлением в Аре Марленуса.
     Несомненно, он оценивал опасность, которой подвергался, находясь в Аре, знал, что, если его обнаружат, сразу убьют. Что же заставило его появиться в столь опасном для себя месте?
     Я не связывал появления Марленуса с исчезновением девицы Хинрабиусов, так как её похитили в то самое время, когда я столкнулся с ним под аркой стадиона. К тому же такое похищение, с точки зрения простого обывателя, довольно дерзкий жест, он может быть прощен молодому, неопытному тарнсмену, но человеку, столь мудрому, как Марленус, никогда и в голову не придет совершать что-либо подобное, поскольку ясно, что одним этим можно восстановить против себя весь город.
     Если бы Марленус хотел нанести удар Хинрабиусам, он, вероятнее всего, сам бы прилетел на тарне к Главному Цилиндру.
     Марленус, я уверен, никоим образом не причастен к похищению этой девицы. Интересно, что же привело его в город?
     - Как ты думаешь, какой выкуп запросят за столь знатную даму? - спросила Нела.
     - Не знаю, - признался я и рискнул предположить: - Может быть, сорок кирпичей?
     Нела расхохоталась.
     Ощущая сильные, энергично движущиеся руки девушки на своем позвоночнике, я старался прочитать