звивающиеся  сяжки...  Здесь  были  термы  всех  стазов,  всех
возрастов.
     Только  теперь  Оппант  уловил,  что запах идет ровный, не
усиливаясь. Через некоторое  время  запах  начал  рассеиваться.
Оппант с облегчением перевел дыхание. Ноги болели, настолько он
напрягал мышцы, совершенно неприспособленные для быстрого бега.
Он торопливо свернул в боковой туннель, пытаясь успокоиться, но
и  здесь  еще  метались  в  тесноте  возбужденные термы, грозно
щелкали челюстями. Даже белесые термики суетились  и  пробовали
стучать головами о стены.
     Почему-то  именно  это  особенно поразило Оппанта. Белесые
термики, только миновавшие первые линьки, усердно  стучали  еще
мягкими  головками,  пробовали раздвигать намечающиеся челюсти,
которые из-за мягкости еще никому не могли повредить...
     Он помчался вниз, ощущая смутную тревогу. Почему был подан
сигнал  опасности?  Где-то  строители  туннеля  наткнулись   на
крупного зверя, который ворвался в туннель? Но за строительными
рабочими  всегда  находится  крупный  отряд  панцирников.  Туда
отбирают наиболее сильных, крупных, длинночелюстных. Они еще ни
разу не пропускали хищников через свой заслон. Да и  попадались
они  редко. К тому же в большинстве это были безобидные, хотя и
огромные   черви,   с   которыми   легко    справлялись    сами
рабочие-строители...
     Сигнал  опасности давно рассеялся, но Оппанта не оставляла
смутная тревога. Он уже знал за  собой  эту  особенность.  Если
Умма   успокаивалась   мгновенно,   стоило  ей  отвернуться  от
неприятности, то он должен был докапываться, постигать, часто с
немалым ущербом для себя.

     Строительством  новых  шахт  руководил  старый  Тибюл.  Он
настолько  привык  к  работе  строителей, что сам стал похож на
мэла. Вниз термы  спускались  плоские,  обуреваемые  жаждой,  а
наверх  поднимались  с раздутыми брюшками, в жвалах обязательно
держали  комья  пропитанного  влагой  грунта.  Тибюл   наблюдал
довольный,  такого  размаха работ еще не знал. Оппанта встретил
запахом довольства, подвигал сяжками:
     -- Пусть и твоя работа идет так же быстро!
     -- Спасибо, Учитель,--  ответил  Оппант  почтительно.--  Я
вижу, ты счастлив.
     -- Счастье возможно только в стабильном Племени,-- ответил
Тибюл  довольно.--  За  шестьсот миллионов лет не только мы, но
даже наше общество не  изменилось.  В  большом  Мире  возникали
новые  животные,  множились, захватывали всю поверхность, потом
исчезали  за  какие-нибудь  десятки  миллионов  лет,  из   моря
выходили  рыбы  и начинали жить на суше, превращаясь в огромных
животных, за кратчайшие сроки становились владыками земли, воды
и воздуха, но  в  считанные  миллионы  лет  исчезали...  Другие
животные  занимали  их  места  и  так же стремительно уходили в
небытие... А мы были. И мы есть.
     -- Чем вы это объясняете?
     -- Идеальным  социальным  устройством.  Еще   до   второго
Осознания  мы  жили  настолько совершенно, что были практически
защищены от любых  невзгод.  А  совершенство,  как  ты  знаешь,
тормозит  прогресс...  Хорошо двигаются вперед ущербники. У нас
же  в  центре  Племени  --  Основательница,  которая  ежедневно
откладывает столько яиц, сколько требуется для жизнеобеспечения
племени.  Кроме  того, где еще есть такой совершенный механизм,
который  бы  с  точностью  регулировал   соотношение   рабочих,
техников, образователей, мыслителей?
     Он  осекся, бросил быстрый взгляд на Оппанта. Он знал, что
Оппант  напряженно  работает  над  разгадкой   удивительнейшего
механизма,  который  позволял  бы из совершенно одинаковых яиц,
выращивать либо мускулистых рабочих, либо свирепых панцирников,
либо высоколобых ноостеров... не по слепому заказу  Племени,  а
подчинясь  ноостерам! Однако хотя именно Оппант был инициатором
углубленного исследования этого жизненно важного секрета, среди
ноостеров уже  пошли  слухи,  что  сам  Оппант  начал  поспешно
тормозить эти работы.
     -- Кстати,-- спросил он, отводя взгляд,-- как продвигается
твоя работа?
     -- Появились  сложности,-- ответил Оппант неопределенно.--
Я  хотел  спросить  тебя,  Учитель,  почему  панцирники   стали
появляться всюду?
     -- Ты же знаешь, наш защитный механизм...
     -- Учитель,--  прервал  Оппант,-- защитный механизм не при
чем. Мы сознательно ставим панцирников в места, где они никогда
не бывали. И не должны бывать...
     -- Волна равноправия...
     -- Учитель,-- прервал Оппант снова,-- равноправие здесь не
при чем. Одно дело разрешать  обедать  панцирникам  в  столовой
ноостеров,  а  другое  -- пригласить их в Совет! Ребенок знает,
что панцирники -- следующий стаз  за  мэлами.  Но  мэлы  вообще
рабочий  скот,  въючные  животные!  Ниже  панцирников по разуму
никого нет! Это те же мэлы, только более  злобные,  вооруженные
крепкими  челюстями  и  укрытые  броней. Из чувства равноправия
можно их терпеть в общественных местах, но  что  могут  сказать
мудрецам, мыслителям?
     -- Оппант,--  сказал  Учитель осторожно,-- сейчас общество
переживает реформы. Очень бурные реформы!  И  для  того,  чтобы
случайно не развалилось, нужно что-то сильное, связующее. Пусть
не   очень   разумное,  но  большое  общество  еще  никогда  не
объединялось на разумной основе. Всегда объединяла  либо  общая
опасность,  либо общее стремление, порой очень эгоистическое...
Общество растет значительно быстрее... Но  что  поделаешь?  Это
расплата за ускорение.
     -- Дело  не  в том, что панцирников стало больше. Хотя это
само уже плохо. Ресурсы племени не бесконечны.  На  выращивание
панцирника  уходит  столько,  сколько  на  пятерых ноостеров. А
можно ли сравнивать высокоразумных ноостеров  с  полуживотными?
Нужны ли они в таком количестве?
     -- Нужны. Поверь, Оппант, нужны.
     -- Ладно,  пусть  нужны,  но  зачем их вводить в различные
круги влияния? Тем более, в Совет?
     Тибюл промолчал, Оппанту почудилось,  что  старый  ноостер
начал с осторожностью осматриваться.
     -- Понимаешь,  Оппант,  это  может  быть  чисто ритуальным
жестом...
     Оппант перебил, только сейчас вспомнив:
     -- Кстати, что за сигнал тревоги был недавно?
     Тибюл отвел глаза:
     -- Это был учебный сигнал.
     -- Как это? -- не понял Оппант.
     -- Это  придумал  Итторк,--   объяснил   Тибюл   несколько
смущенным  голосом.--  Он  сказал,  что  в случае опасности для
Племени каждый должен уметь защитить свой Мир.  Конечно,  когда
вторгаются   враги,   сражаются   все:   от  мэла  до  ноостера
включительно, а  не  только  панцирники,  но  Итторк  предложил
подготовить  термов  к  будущим боям еще лучше! Для этого и был
подан учебный сигнал. Конечно,  не  в  полную  силу,  чтобы  не
нарушать жизнь нашего сложнейшего общества.
     -- Но если нам никто не грозит вторжением?
     -- Мы  не должны рисковать,-- ответил Тибюл сухо, и Оппант
узнал интонации и даже строй речи  Итторка.--  Мы  должны  быть
готовы. Наш Мир расширяется, в новых туннелях образуются семьи,
разрастаются  в  колонии,  строят вверх и вниз свои туннельки и
туннельчики... Мы должны уметь их защищать!
     Оппант вспомнил белесого термика, который  усердно  стучал
еще  мягкой  головой  о  стену  и  угрожающе  разевал крохотные
беззубые челюсти.

     Через неделю Оппант бежал из своей ниши  как  всегда  мимо
камер  с молодняком шестой линьки. Дорога шла по узкому карнизу
над  их  ямой,  потом  по  дуге  прямо  по  стене,   благо   та
шероховатая,  коготки  цепляются  надежно,  не  свалишься, и он
всегда   успевал   услышать   или   увидеть   кусок    поучений
образователя.
     На  этот раз был настолько углублен в сумятицу мыслей, что
не слушал, а когда остановился,  сам  удивился,  повертелся  из
стороны в сторону. Никого? Что его остановило?
     Снизу доносился голос наставника молодняка, Оппант на этот
раз вслушался,  тело сковал неприятный холодок. Волосики на его
спине встопорщились. Наставник стоял к  нему  спиной,  хотя  по
запаху  явно  чувствовал  присутствие  Оппанта.  Перед ним было
великое множество белесиков  шестой  линьки.  Они  благоговейно
смотрели  на  старого  терма,  а образователь говорил надежно и
проникновенно:
     -- ...Эти огромные  чудовища  так  и  не  могли  разрушить
неприступные твердыни термов! Бесстрашные панцирники всякий раз
отражали  хищников.  Наконец, видя, что образумить горообразных
зверей не удается, панцирники смело решили уничтожить  чудовищ!
И  это  было  сделано.  Теперь только огромные кости попадаются
глубоко в земле, остатки бывших властелинов Вселенной...
     Что он говорит, подумал Оппант смятенно. Разве  не  знает,
что  чудовища  вымерли сами по себе? Панцирники тут не при чем.
Любое из тех чудовищ могло растоптать  Мир  термов  без  всяких
помех...  Так и случалось, если чудовище невзначай наступало на
верхушку Мира. Термы  уцелели  лишь  потому,  что  чудовища  не
замечали  таких  крохотных  созданий.  С  тех  пор  термы стали
закапываться еще глубже,  а  царские  покои  держали  на  самой
большой глубине под толстыми каменными плитами!
     -- Много    было   противников   у   термов,--   продолжал
образователь.-- Но Племя всякий раз победоносно  справлялось  с
ними,  потому  что  на  страже  нашего  покоя стоят бесстрашные
панцирники! Они первыми  бросаются  на  врага,  грудью  защищая
Племя,  они  погибают,  чтобы  вы могли спокойно спать... И вы,
молодняк, должны быть благодарны  панцирникам  за  их  нелегкую
службу...
     Белесики  слушали  зачарованно.  Оппант видел как тревожно
пульсировали их маленькие сердечки, как  воинственно  сжимались
челюсти.
     Один из белесиков, пошевелил сяжками.
     -- Спрашивай,-- разрешил образователь.
     -- Можно  мне  перейти  в  стаз  панцирников?  --  спросил
белесик тоненьким голоском.
     Оппант  передернулся.  Образователь  не  возмутился,   как
ожидал  Оппант,  а  ответил к его великому изумлению спокойно и
даже торжественно:
     -- Я  ценю  порыв  твоих  юных  сердец!   Тебя   правильно
воспитывали  в  Племени.  Нет,  ты  не  можешь  перейти  в стаз
панцирников, так как  ты  уже  пропустил  третью  линьку.  Твои
младшие   братья  еще  могут!  Но  ты  можешь  влиться  в  ряды
помощников панцирников,  ибо  это  великая  честь  --  защищать
Племя!   Ты   можешь   помогать   панцирникам   стать   крепче,
воинственнее,  более  изощреннее  в  боевых  приемах.  У   тебя
наметился   шестой   стаз,  так  что  ты  можешь  быть  хорошим
помощником нашим замечательным панцирникам...
     Оппант не верил своим ушам. Чтобы терм шестого стаза  стал
всего   лишь   помощником  тугодумного  панцирника?  Не  полным
владыкой, а помощником?
     Страх сменился ужасом. Итторк,  что  ты  наделал,  Итторк,
гениальный и все успевающий Итторк...
     Застывшее  тело  едва сдвинулось с места. Он заставил себя
бежать  быстро,  почти  как   терм-скороход,   пора   перестать
стыдиться  своей  силы  и скорости, но в голове сумятица мыслей
только усилилась.
     На выходе в большие пещеры группа термов выгрызала в стене
туннеля барельефы. Оппант любил барельефы и горельефы,  которые
впервые   начали   появляться   в   туннелях   всего  несколько
тысячелетий назад, даже  сам  однажды  помогал  оформлять  один
сталагмит  в  фигуру  терма,  но  сейчас  что-то шло неверно...
Что-то тревожное.
     Миновав еще группу, наконец  понял.  Уже  третий  барельеф
изображает  воинственные сцены. Огромные панцирники с легкостью
кромсают  злобно  оскаленных  противников.   Противники   самые
разные:  крылатые,  бескрылые, огромные, с ядовитыми жалами, но
всюду эти жалкие твари терпят сокрушительное поражение...
     Оппант пошел дальше подавленный, что  сталось  с  термами?
Последнюю   сотню   милионов  лет  они  только  и  делали,  что
отступали. Всегда защищались, никогда не  нападали.  Защищались
от хищников, которые каким-то образом врывались под Купол, а на
барельефе бравые панцирники уже лихо расправляются с животными,
которые,  по  данным экзобиологов, живут далеко, а возле Купола
бывают крайне редко...
     Что задумал Итторк? Уж ни выход ли термов на  поверхность?
Абсурдно,  там слишком много врагов. Допустим, разум -- сильное
оружие, но на поверхности даже воздух разряжен и  ядовит!  Нет,
здесь что-то другое...

     От  волнения  он  сбился с пути, что невероятно в пещерах,
которым несколько тысяч  лет,  но  слишком  много  панцирников,
слишком  много  копальщиков,  мэлов, какие-то новые перегродки,
зияющие дыры, которых вчера еще не было...
     Вздрагивая от недоброго предчувствия, он свернул к грибным
садам, помчался  по  отвесной  стене  вниз  головой.  Навстречу
нескончаемым потоком поднимались мэлы с комьями влажной земли в
жвалах,  но  теперь  от  земли веяло лютым холодом, а сами мэлы
двигались замедленно, заставляя застывающую кровь двигаться  по
кругу.
     Оппант  последний  раз  взглянул  в  черный зев, в глубине
чувствовались подземные моря, но справа воздух стелился теплый,
насыщенный будоражащими  запахами.  Он  вынырнул  в  эту  нору,
вскоре  выбежал  в  огромную  пещеру,  слабо  освещенную синими
водорослями.
     Умму  не  увидел,  явно  выщипывает  отростки  в   глубине
сплетения  гифов,  зато  по  самому краю бродил толстый Амманк,
состригал  кривыми  жвалами  выступающие  белесые  выступы.  Из
поврежденных   веточек   сразу   же  начинал  струиться  ровный
будоражащий газ.
     -- Хорошо вам, сказал Оппант с ходу.-- Сидите  в  глубине,
ничего не видите, ничего не знаете... А там такое...
     -- Что? -- поинтересовался Амманк невозмутимо.
     -- Итторку уже памятники ставят!
     -- Самому Итторку? -- не поверил Амманк.
     -- Пока   лишь  в  виде  панцирника,--  съязвил  Оппант.--
Мерзавец!
     -- Он не мерзавец,-- возразил Амманк,-- он... соблазнился!
Да, соблазнился мнимой легкостью решения. Труден путь  подъема!
Столько  иной раз сил ухлопываешь, чтобы доказать какому-нибудь
полумозглому, что белое -- это белое, а черное -- черное!.. Так
если бы только "иной раз"! А то больше половины жизни уходит на
то, что переубеждаешь, доказываешь, выискиваешь  новые  доводы,
аргументы, чтобы пробить брешь в косности, тупости...
     -- А Итторк?
     -- Итторк  либо  устал доказывать, либо... пожалел тратить
полжизни. Ты  же  знаешь  его  нетерпеливость!  Когда  споришь,
возникает  подленькое  желание  заткнуть собеседнику пасть, ибо
тебе  все  давно  ясно,  а  он  все   упирается,   бурчит,   не
соглашается...  А  у  панцирников  все  просто:  "Молчать, мэл!
Вы-пол-нять!" И все, никаких дискуссий. Твое мнение  становится
законом.
     -- Ты думаешь Итторк...
     -- Ну, конечно, он не панцирник, так круто не завернет, но
теперь  прогресс  заметно ускорится. Оппозицию не потерпит, все
распоряжения будут выполняться немедленно.
     Сладко-шероховатая струйка  запаха  подсказала,  что  Умма
неслышно  приближается  сзади, явно собирается напугать. Оппант
выждал, в последний миг шагнул в сторону, Умма пролетела  мимо.
Амманк  пустил  аромат  веселья,  а  Умма обернулась сердитая и
разочарованная:
     -- Мрг бы притвориться, что не услышал!
     -- Ты так громко скребла когтями,-- возразил Оппант.
     -- Я не  скребла,--  возмутилась  Умма.--  Это  ты,  нюхач
противный..  Ты  чего нападаешь на Итторка? Ему за все спасибо!
Мне тоже не нравится чрезмерная осторожность старых термов...
     Оппант грустно покосился на ее крепкие юные сочленения,  в
которых видно как двигалась жидкость.
     -- Да, прогресс на первых порах ускорится,-- повторил он с
неохотой.--    Это   и   естественно,   ибо   исчезнут   мелкие
препятствия... Потом наступит застой. А еще позже все покатится
назад.
     -- Почему?
     -- Один не  потянет  все  Племя,  даже  будь  сверхгением.
Только  все  общество, только споря и убеждая друг друга... да,
затрачивая на это полжизни, а то и больше, если идея достаточно
ценная! Увы другого пути пока нет. Правильного пути. А окрик...
Заставив противника замолчать, вы еще не убедили его...  Ладно,
я  не за этим шел. Честно говоря, сейчас сам не вспомню, за чем
шел. Но по дороге... нет, не по дороге, а прямо сейчас понял...
      -- Что? -- спросили в один голос Умма и Амманк.
     -- Понял, что я в самом деле не боюсь смерти. Даже  гибели
не  боюсь.  Вся  наша  жизнь  растворена  в  Племени,  а  жизнь
отдельного терма ничего не значит. Надо  делать  лишь  то,  что
нужно Племени...
     Амманк сказал настороженно:
     -- Что-то ты слишком издалека начал..
     -- Потому  что  не  знаю,  как  это  сказать...  Мы должны
попытаться... создать свой Совет!
     Он съежился от своих же слов, согнулся, но Амманк  и  Умма
смотрели непонимающе. Наконец Амманк сказал озадаченно:
     -- Как это... Совет? Но ведь Итторк его разогнал?
     -- А   мы   создадим   его   заново,--   объяснил   Оппант
торопливо.-- Я знаю, что Совет необходим Племени! Мы все  равно
должны  собираться,  обсуждать,  искать  пути,  по которым идти
термам.  Пока  только  мы,  затем  начнем   привлекать   другим
термов...
     Умма смотрела молча. Амманк сказал после паузы:
     -- Это верная смерть.
     -- Да.
     -- Но чем это полезно Племени?
     -- Другие   увидят,   что  есть  ноостеры,  которым  лучше
умереть, чем жить  в  Племени,  где  нарушены  основные  законы
жизни.  Своей  смертью...  если она наступит от панцирников, мы
поможем племени.
     Некоторое  время  помолчали,   поворачивая   мысль   всеми
сторонами.  Оппакт ощутил печальную гордость, что ни Амманк, ни
пугливая  Умма,  даже  не  попытались  отказаться,  только   бы
сохранить  жизни.  Что  жизни, когда речь идет о благополучии и
развитии Племени?
     -- Ладно,-- сказал он,-- расскажите, как идет наша работа.
     Амманк сказал  раздумчиво,  все  еще  в  мыслях  о  тайном
Совете:
     -- У  меня  все  готово к взлету... Почти готово. Но ночью
ничего не увидим даже с шара, а днем не будет  подъемной  силы.
Только утром, когда уже светло, но воздух планеты еще холоднее,
чем под Куполом.
     -- Как выйдем из-под Купола?
     -- Наши  рабочие  будут  ждать на северной стороне Купола.
Когда  притащим  мешок  под  свод,  они  откроют   закупоренный
туннель,  ведущий  в  грибной  сад.  Нам нужно быстро наполнить
горячим воздухом мешок, тут же открыть  в  Куполе  нишу,  чтобы
туда протиснулся этот уже раздутый шар, и сразу же уцепиться за
тяжи...
     -- Слишком много "если",-- вздохнул Оппант.-- Один шанс на
тысячу,  что  удастся  выбраться...  Даже  с  сотнями рабочих и
панцирников, которых нагонит Итторк. Чем ближе время подходит к
пробному  пуску,  тем  меньше   мне   хочется,   чтобы   Итторк
распоряжался... или даже присутствовал!

     Дни летели, работа кипела настолько быстро и слаженно, что
Оппант иной раз начинал думать, что как это замечательно, когда
вся власть  в  крепких  жвалах такого замечательного мыслителя,
как Итторк. Все лишнее  отброшено  в  сторону,  ценится  только
работа, исследования, панцирники пригнали на рытье тоннелей или
укрепление стен толпы мэлов, копателей, носачей..
     Правда,  в  следующее мгновение становилось стыдно, но все
же было приятно от гаденького чувства, что его работа  признана
самой   важной,   а   часть  других  исследователей,  что  вели
собственные разработки, сейчас  направлены  ему  в  ученики.  И
никто не шелохнет сяжком протестующе...
     Он  похолодел,  представив  себе,  что если кто и шелохнет
сяжком или выразит недовольство как-то еще, то  не  зря  же  за
Итторком  неотступно  ходят два самых могучих панцирника, каких
Оппанту только доводилось видеть.
     Однажды он заметил, что два панцирника стали  сопровождать
и  его.  Всюду,  куда он заходил. Раздраженный, спросил Итторка
почтительно, но с твердостью в жестах:
     -- Я хочу знать, что случилось?
     -- Ты о чем? -- быстро спросил Итторк.
     -- Почему меня вдруг стали сопровождать два панцирника?  Я
пока не падаю от слабости.
     Итторк окинул быстрым взглядом мощно