сегодня.  Он
решил вернуться с новостями к Амелии.
   Были уже почти  сумерки,  когда  он  направил  локомотив  домой.  Темнота
наступила казалось быстрее, чем обычно, и ему пришлось искать  дом  уже  под
беззвездным  и  безлунным  небом  по  единственному  огоньку,  горевшему   в
единственном окошке.
   К его удивлению, когда он приземлился, окно оказалось его собственным,  а
не Амелии. Он не помнил, чтобы оставлял там  свет.  Он  чувствовал  тревогу,
когда вошел в дом и взбежал вверх по лестнице.
   - Амелия! Амелия! - ответа не было.
   Озадаченный, он открыл свою дверь и вошел. Лампа горела тускло, но  света
было достаточно,  чтобы  видеть  Амелию,  занявшую  постель,  ее  лицо  было
отвернуто от него, большое соболиное покрывало было плотно  обернуто  вокруг
ее тела так, что виднелась только голова.
   - Амелия?
   Она  повернулась,  хотя  он  понял,  что  она  не  спит.  Ему  ничего  не
оставалось, как только ждать.
   В конце концов, она заговорила тихим дрожащим голосом:
   - Как женщина, я всегда буду твоя.
   - Мы... Это женитьба?
   Она посмотрела на него, в ее глазах были слезы, выражение лица серьезное.
   Он встал коленями на постель, взял в руки ее голову и по  целовал  глаза.
Она конвульсивно дернулась,  и  он  подумал,  что  потревожил  ее,  пока  не
догадался, что она хочет освободиться от покрывала,  обнять  и  прижать  его
руками, будто  боясь  упасть.  Он  обнял  ее  голые  плечи,  погладил  щеку,
испытывая ощущение одновременно неистовое  и  нежное  -  ощущение,  которого
никогда не испытывал раньше. Запах ее тела был теплым и сладким.
   - Я люблю тебя, - сказал он.
   - Я буду любить тебя вечность, мой дорогой, - ответила она. - Верь мне.
   - Я верю.
   Ее  слова  казались  несколько  странными,  и  старое  предчувствие  беды
возникло и исчезло в нем. Он поцеловал ее. Она  судорожно  вздохнула,  и  ее
руки оказались у него под блузой, он почувствовал ее ногти  на  своем  теле.
Джерек поцеловал ее в плечо. Она прижала его к себе.
   - Это все, что я могу дать тебе... - казалось, она плакала.
   Коснувшись кольца власти, он уничтожил свою одежду, вытирая слезы  на  ее
глазах и целуя дрожащее плечо, пока, наконец,  не  откинул  покрывало  и  не
прижался к ней телом.
   - Лампа, - сказала она.
   Он заставил лампу исчезнуть, и они оказались в полной темноте.
   - Всегда, Джерек...
   - О, моя дорогая.
   Она обняла его. Он коснулся ее талии.
   - Вы так это делаете? - спросил он. - Или так?
   Потом они любили друг друга и заснули в полноте чувств. Солнце поднялось.
Джерек почувствовал его на веках  и  улыбнулся.  Наконец-то  будущее  с  его
неясностью и страхами было изгнано, ничто не разделяло  их.  Он  повернулся,
чтобы она была  его  первым  зрелищем  этого  утра,  но  даже  при  движении
предчувствие беды вернулось к нему. Ее не было в  постели,  которая  хранила
остатки ее тепла. Ее не было в комнате. Он понял, что ее нет и в доме.
   - Амелия!
   Значит вот что она решила. Он вспомнил ее  рассказ  о  молодом  человеке,
который осмелился признаться в своей любви только когда знал, что никогда не
увидит ее снова. Все его инстинкты говорили ему, с того момента  у  фонтана,
что ее намерением было уступить своей  викторианской  совести,  вернуться  с
Гарольдом Ундервудом в 1896 год и выполнить свой долг. Вот  почему  она  так
говорила с ним этой ночью. Как женщина, она всегда будет  принадлежать  ему,
но как жена, она последует за своим мужем.
   Он выскочил из постели, открыл окно и, обнаженным взлетел в небо.  Каждое
ощущение, каждая мысль повторилась в его голове, а воздух обжигал  его  тело
скоростью полета. Он уже рассчитывал, как будет искать ее в Бромли.
   Он достиг города. Город казался спящим - таким он был спокойным. И  около
края ямы, Джерек увидел большую открытую машину времени, хронобус. И  на  ее
борту уже находились  путешественники  во  времени,  сам  хозяин  машины  за
рукоятками управления, полицейские, все  в  белых  робах  и  со  шлемами  на
головах, инспектор Спрингер, тоже в  белом  и  в  своей  шляпе  котелком,  и
Гарольд Ундервуд в пенсне, мерцавшем на раннем солнце. И он увидел Амелию  в
сером костюме, борющуюся  со  своим  мужем.  Затем  очертания  машины  стали
расплывчатыми, послышался резкий вскрик, и машина исчезла.
   Джерек опустился на землю, спотыкаясь.
   - Амелия, - он едва видел из-за слез на глазах, судорожно  дыша  и  дрожа
всем телом, его тело гулко билось.
   Джерек услышал всхлипывание, и они не были его  собственными.  Он  поднял
голову.
   Она лежала в черной пыли города, закрыв лицо руками, и плакала.
   Наполовину уверенный что это  ужасная  иллюзия,  просто  воспоминание  из
памяти города, он приблизился к ней и опустился на колени рядом. Он коснулся
ее серого рукава.
   Она подняла на него глаза.
   - О, Джерек, он сказал, что я больше ему не жена.
   - Он говорил тоже самое прежде.
   - Он назвал меня "нечистой". Он сказал,  что  мое  присутствие  запачкает
высокую цель его миссии, что даже сейчас я соблазняю его...  Он,  он  сказал
много вещей. Он вытолкнул меня из машины. Он ненавидит меня.
   - Он ненавидит здравый смысл, Амелия. Я  думаю,  это  относится  ко  всем
подобным людям. Он ненавидит правду. Вот почему он принимает приятную  ложь.
Ты была бы бесполезна ему.
   - Я была полна решимости.  Я  любила  тебя  очень  сильно  и  боролась  с
желанием остаться с тобой.
   - Ты  хотела  стать  мученицей  в  ответ  на  голос  Бромли?  По  причине
являющейся в лучшем случае глупой? - Джерек удивился своим  словам,  и  было
ясно, что удивил ее тоже.
   - Этому миру, тоже нет никакой пользы от таких как я!
   - Хотя ты любишь меня. Ты веришь мне?
   - Я верю тебе. Джерек, но я не верю твоему окружению, твоему  обществу  -
всему этому... - она оглянулась на город. - - Он ценит личность,  и  все  же
невозможно чувствовать себя личностью в нем. Ты понимаешь?
   Он не понимал, но продолжал утешать ее. Он помог встать ей на ноги.
   - Я не вижу для нас будущего здесь, - сказала она ему усталым голосом.
   Он вызвал свой локомотив. - Нет  будущего,  -  согласился  он,  -  только
настоящее. Именно этого всегда хотели влюбленные.
   - Если они только влюбленные, и больше ничего, Джерек, мой  дорогой,  она
глубоко вздохнула. - Ладно, вряд ли есть смысл в моих жалобах, - она  храбро
улыбнулась. - Это мой мир, и я должна любить его.
   - Ты полюбишь его, Амелия.
   Появился локомотив, пыхтя между высокими полуразрушенными башнями.
   - Мое чувство долга, - начала она. - ...
   - Мой мир ценит тебя, как никогда бы ни смог оценить  Бромли!  Прими  это
уважение без оговорок, оно дано тебе так же без оговорок.
   - Тем не менее, слепо, как делают  дети.  Человек  хочет  уважения  за...
благородные дела.
   Он, наконец, понял.
   - Твой уход к Гарольду - это было "благородно"?
   - Полагаю, да. Самопожертвование...
   - "Самопожертвование" другое. И это "достойно"?
   - Считается, да.
   - И "скромно"?
   - Скромность часто имеет место.
   - Твое мнение о собственных поступках скромно?
   - Надеюсь.
   - И если ты ничего не делаешь, кроме того, что  хочет  твоя  душа  -  это
"лень", да? Даже "зло"?
   - Вряд ли зло на деле, но определенно недостойно...
   Локомотив опустился рядом с ними на место, где недавно стоял хронобус.
   - Я просвещен наконец! - сказал он. - И быть "бедным" -  значит,  вызвать
недовольство Бромли.
   Она начала улыбаться.
   -  Действительно,  так  и  есть.  Но  мне  не  нравится   это.   В   моей
благотворительной работе я стараюсь помочь бедным столько, сколько могла.  У
нас  было  миссионерское  общество,  и  мы  собирали  деньги,  чтобы  купить
определенные основные блага...
   - А эти "бедные", они существуют для того, чтобы вы  могли  удовлетворять
свои инстинкты по отношению к "благородству" и "самопожертвованию". Я понял?
   - Не совсем, Джерек. Бедные... ну, они просто есть. Я и другие,  подобные
мне, пытались облегчить их условия, пытались найти работу  для  безработных,
лекарства для больных.
   - А если бы их не было? Как тогда вы выразили себя?
   - О, имеется много других возможностей, по  всему  миру  язычники,  чтобы
быть обращенными в веру, тираны, чтобы  быть  наученными  справедливости,  и
тому подобное. Конечно, бедность - главный источник всех проблем...
   - Я мог бы, возможно, создать "бедных" для тебя.
   - Это было бы ужасно. Нет, нет! Я была разочарована в твоем мире  прежде,
чем поняла его. Сейчас я по-другому отношусь к нему. Я не могу изменить его.
Я сама должна измениться, - она снова заплакала. - Тот, кто  должен  понять,
что вещи останутся такими, как есть, вечно, что тот  же  самый  танец  будут
танцевать снова и снова, и что только партнеры будут другими...
   - У нас есть наша любовь, Амелия.
   Выражение ее лица изменилось.
   - Ты разве не видишь, Джерек, что именно этого я боюсь больше всего!
   Что такое любовь без времени, без смерти?
   - Это, конечно, любовь без печали.
   - Любовь без цели?
   - Любовь - это любовь.
   - Тогда ты должен научить меня верить этому, мой дорогой.

Глава 26
СВАДЕБНЫЕ КОЛОКОЛА В КОНЦЕ ВРЕМЕНИ

   Она должна быть Амелией Ундервуд,  она  настаивала  на  этом.  Они  нашли
семена и луковицы, сохраненные городами, и посадили их в  саду.  Они  начали
новую жизнь. Жизнь как муж и жена. Она снова учила его читать и  писать,  и,
если Джерек чувствовал себя довольным, она,  по  крайней  мере,  чувствовала
себя чуточку спокойнее, ее взгляды на супружескую  измену  стали  приемлемее
ей. Но хотя солнце сияло, дни и ночи сменяли  друг  друга  с  регулярностью,
необычной в конце Времени, смены времен года не было. Амелия боялась за свой
урожай. Хотя она заботливо поливала рассаду, ростки не появлялись, и однажды
она решила  раскопать  кусочек  земли,  чтобы  посмотреть  как  поживают  ее
картофелины. Она обнаружила, что они загнили. Ни одно семечко,  которое  она
посадила, не дало даже ростка. Джерек подошел к ней, когда  она  лихорадочно
раскапывала огород, ища хотя бы признаки жизни. Она показала на  испорченные
клубни.
   - Я полагаю, они плохо сохранились, - предположил он.
   - Нет, мы пробовали их. Эти точно такие же. Это земля портит их.  Это  не
настоящая почва, она бесплодна. Джерек, как и все, в основе бесплодно в этом
мире. - она бросила лопату и пошла в дом. С Джереком по пятам она подошла  к
окну, глядя на свой сад. Он  присоединился  к  ней,  чувствуя  ее  боль,  но
неспособный найти средства облегчить ее.
   - Иллюзия, - сказала она.
   - Мы можем  экспериментировать,  Амелия,  чтобы  сделать  Землю,  которая
позволит вырасти урожаю.
   - О, возможно... - она сделала усилие переломить свое настроение,  но  ее
лицо снова омрачилось. - Здесь твой отец подобный Ангелу Смерти,  пришедший,
чтобы присутствовать на похоронах моих надежд.
   Это был Лорд Джеггет, шагавший упругой походкой по извилистой  дорожке  и
махавший ей рукой.
   Джерек впустил его. Он оказался в веселом настроении.
   - Время пришло. Цепь закончена. Я дал  миру  прожить  еще  неделю,  чтобы
установить период петли, затем мы спасены навечно.  Мои  новости  расстроили
вас?
   Джерек ответил за Амелию.
   Нам не нужно напоминать о способе которым поддерживается мир, отец.
   - Вы не заметите никаких эффектов. -  У  нас  будет  знание  о  том,  что
произошло,  -  пробормотала  она.  Иллюзии  прекращают  удовлетворять,  Лорд
Джеггет.
   - Зовите меня отцом тоже, - он уселся на краю, вытянув ноги. - Я  считал,
вы счастливы теперь. Жалко.
   - Если человеку предлагают вечную иллюзию, а он знал настоящую жизнь,  то
он склонен немного поворчать, - сказала она  с  показной  иронией...  -  Мой
урожай погиб.
   - Я понимаю тебя, Амелия, - ответил он. -  Если  она  счастлива,  значит,
буду счастлив я. - Он улыбнулся. - Я - простое создание отец, как мне  часто
говорили.
   - Гм, - сказал Лорд Джеггет. Он наклонился вперед и хотел сказать  что-то
еще, когда, в отдалении через раскрытое окно раздался звук.
   Они прислушались.
   - О, - сказала Амелия. - Это оркестр!
   - Что? - спросил Джерек.
   - Музыкальный оркестр, - сказал его отец. Он выскочил из дома. - Пойдемте
посмотрим. Они все побежали по дорожке сада, пока не достигли белых ворот  в
заборе который Амелия воздвигла вокруг деревьев. Озеро крови давно  исчезло,
и невысокие зеленые холмы заменили его. Они  увидели  колонну  людей  вдали,
марширующих по направлению к ним. Даже отсюда музыка была отчетливо слышна.
   - Медные инструменты! - воскликнула Амелия. - Трубы, тромбоны, трубы!
   - И  серебряные  инструменты!  -  объявил  Лорд  Джеггет  с  неподдельным
энтузиазмом. - Кларнеты, флейты, саксофоны!
   - Барабаны, слышите! - на мгновения ее несчастья были забыты.
   -  Явное  обилие  ударов!  -  прибавил  Джерек,  желаю  присоединиться  к
обсуждению событий, - та-та-та-та! Ура! - он сделал шапочку для себя,  чтобы
можно было бросать ее в воздух. - Ура!
   - О, смотрите! - Амелия полностью забыла ее горе, на  время,  по  крайней
мере. - Так много! А это не Герцог Королев?
   - Он самый.
   - Оркестр, - или, скорее, сводный оркестр, - так как там было по  крайней
мере,  тысяча  механических  музыкантов   маршировали   вверх   по   холмам.
Развевались флаги, кивали плюмажи,  сапоги  сияли.  Отец,  сын  и  его  жена
перевешивались через забор, как дети махая  Герцогу  Королеву,  марширующему
впереди с жезлом в руке и огромными усами  на  лице,  на  голове  чудовищная
медвежья  шапка.  Оркестр  стал  настолько  громким,  что  было   бесполезно
разговаривать  с  Герцогом  или  кем-нибудь  другим.  Все  дальше  и  дальше
маршировал оркестр, пока не дошел до ворот. Затем он остановился.
   - Гайдн, да? - сказал со значением  Лорд  Джеггет,  когда  гордый  Герцог
приблизился.
   - "Желтая собака Чарли" -  соответственно  наименованию  записи,  -  лицо
Герцога Королев сияло, - но вы  знаете,  какая  путаница  в  городах.  Снова
что-то из вашего периода миссис Ундер...
   - Корнелиан - пробормотала она.
   - ...вуд. Такие оркестры были тогда в моде.
   - Ваш энтузиазм не превзойден никем самый великолепный из весельчаков!  -
поздравил его Лорд Джеггет. - Вы идете издалека?
   - Парад знаменует мою первую авантюру с брачной гармонией.
   - Музыка? - переспросил Джерек?
   - Женитьбы, - последовал подмигивание отцу Джерека. - Лорд Джеггет  знает
что я имею в виду.
   - Свадьба, - лаконично сообщил Джеггет.
   - Да, свадьба! Невероятно, сегодня - я думаю, сегодня -  -  я  соединился
священными узами (отметьте мой словарь)  с  самой  приятной  из  всех  леди,
прекрасной Сладкое Мускатное Око.
   - И кто совершает обряды? - спросила Амелия.
   - Епископ Касл. Кто же еще? Вы придете, будете моими гостями?
   - Что ж...
   - Конечно, мы придем, роскошный жених - Лорд  Джеггет  вышел  за  ворота,
чтобы обнять Герцога, прежде чем тот уйдет. - И также принесем дары. Зеленые
для жениха и голубые для невесты!
   - Другой обычай!
   - Да.
   Амелия поджала губы и сердито взглянула на Лорда Джеггета Канарии.
   - Удивительно, сколько наших старых обычаев припомнили, сэр.
   Их глаза встретились, он чуть улыбнулся.
   - О, ты не знала? В общей путанице, с  трансляционными  пилюлями  и  тому
подобным, мы все, кажется,  начали  говорить  на  английском  девятнадцатого
столетия. Это сказывается.
   - Вы устроили это?
   Он ласково ответил:
   - Ты постоянно льстишь мне своими предположениями, Амелия.
   Боясь дальнейшего напряжения между ними, Джерек сказал:
   - Итак, мы  опять  будем  гостями  Герцога  Королев.  Ты  не  обеспокоена
перспективой, Амелия? Мы были приглашены, мы пойдем. Если это будет шуточная
свадьба, то определенно экстравагантная.
   Лорд Джеггет Канарии посмотрел на нее непонимающими глазами, и на  момент
с его лица будто упала маска. Ее сбила с толку эта неожиданная  искренность,
она отвела глаза в сторону.
   - Очень хорошо,  -  сказал  отец  Джерека.  -  Мы,  значит,  снова  скоро
встретимся?
   - Скоро, - сказала она.
   - Прощайте, - сказал он.  -  Вы  оба.  -  Он  зашагал  к  своему  лебедю,
плавающему в крошечном пруду, сделанным Джеггетом для стоянки. Скоро он  был
в воздухе. Взмах руки и он исчез.
   - Итак женитьбы сейчас в моде, -  сказала  она,  когда  они  возвращались
обратно к дому.
   Он взял ее за руку.
   - Мы уже женаты, - сказал он.
   - В глазах Бога, как мы привыкли говорить. Но Бог  больше  не  глядит  на
этот мир. У нас есть только жалкая замена. Самозванец.
   Они вошли в дом.
   - Ты снова говоришь о Джеггете, Амелия?
   - Он продолжает сбивать меня с толку. Казалось бы он удовлетворен.
   Все планы его выполнены. Хотя я  все  еще  остерегаюсь  его.  Полагаю,  я
всегда буду остерегаться всю вечность. Я боюсь его скуки.
   - А не своей ли собственной?
   - У меня нет его власти.
   Он решил оставить эту тему.
   В полдень Джерек и Амелия отправились на свадьбу Герцога Королев. Епископ
Касл специально  построил  собор  для  церемоний  в  классическом  стиле,  с
большими окнами с цветными стеклами. Готические шпили и  башенки,  массивные
но дающие впечатление легкости, и  декоративные  снаружи  преимущественно  в
оранжевых, пурпурных и желтых тонах. Собор окружал оркестр Герцога  Королев,
автоматы пока отдыхали.  На  высоких  флагштоках  развивались  все  мыслимые
штандарты, которые все еще существовали в архивах.  Там  имелись  палатки  и
ларьки, раздающие напитки и сладости, игры,  выставки  забавных  древностей,
через которые двигались гости, смеясь и разговаривая, полные веселья.
   - Приятная сцена, - сказал Джерек, когда он и Амелия вышли из локомотива,
- прекрасный фон для свадьбы.
   - Хотя все равно это только сцена, - сказала она. - Я  никогда  не  смогу
освободиться от мысли, что играю роль в драме.
   - Значит церемонии отличались в твои дни?
   Она помолчала мгновение.
   - Ты, должно быть, считаешь меня безрадостным созданием.
   - Я видел тебя счастливее, Амелия.
   - Меня никогда не учили этому трюку ума. В самом деле,  я  была  приучена
подозревать  открытую  улыбку,  подавлять  свою  собственную.  Я  попытаюсь,
Джерек, быть беззаботной.
   - Это твой долг, - говорил он ей, когда  они  присоединились  к  толпе  и
встретились тут же со своими друзьями. -  Госпожа  Кристия!  Последний  раз,
когда я видел  ваших  компаньонов,  они  находились  в  особенно  неприятной
ловушке вместе с Браннартом.
   Госпожа Кристия, Вечная Содержанка, засмеялась  звенящим  смехом,  всегда
приносящим ей успех. Ее окружали  капитан  Мабберс  со  своими  людьми,  все
одетые в те же цвета, что и она, кроме  странных  баллонообразных  объектов,
охватывающих ее локти и колени.
   - Лорд Джеггет спас их, и я настояла чтобы они  были  моими  специальными
гостями. Мы тоже сегодня женимся!
   - Вы выходите замуж за всех! - сказала удивленно Амелия. Она покраснела.
   - Они учат меня своим обычаям, - госпожа Кристия показала  на  охваченные
баллонами локти.  Это  соответствует  замужней  женщине  Латов.  Причина  их
поведения в отношении женщин заключалась в том убеждении,  что  если  мы  не
носим баллонов на коленях и локтях, мы... э? - она вопросительно  посмотрела
на ближайшего супруга, который скрестил три свои зрачка  и  погладил  усы  в
смятении. Джереку показалось, что это был Рокфрут. - Дорогой?...
   - Публичная девка, - сказал Рокфрут почти неслышно.
   - Они так раскаиваются! - сказала госпожа Кристия.  -  Она  пододвинулась
ближе к Амелии, бормоча. - На публике, по крайней мере, дорогая.
   - Поздравляю, капитан Мабберс, - сказал Джерек. - Надеюсь, вы и ваши люди
будете счастливы с вашей женой.
   - Кончай это, болтун, - сказал капитан Мабберс  мягким  голосом,  пожимая
ему руку. - Всякая проклятая вонючка...
   - Я не хотел обидеть...
   - Тогда заткнись и отваливай, тупица...
   - Вы оставили всякие намерения снова отправиться  в  космос?  -  спросила
Амелия.
   Капитан Мабберс пожал скошенными плечами.