дать  ему  ключ  для  понимания  поведения
Амелии и к его собственным реакциям. Ему пришло  в  голову,  что  она  могла
действовать странно, потому что, каким-то образом, ему  не  удалось  утешить
ее.  Джерек  направился  через  руины  в  противоположную  сторону,  пытаясь
вспомнить что-нибудь, ба  Обществе  Эпохи  Рассвета.  Может  быть,  от  него
требовалось убить мистера Ундервуда? Это можно  было  бы  легко  сделать.  И
разрешит ли она оживление ее мужа? Не должен ли он,  Джерек,  изменить  свою
внешность чтобы выглядеть как можно похоже на Гарольда Ундервуда? Не  потому
ли она отвергла его предложения изменить свое имя на  его  из-за  того,  что
этого было недостаточно? Он прислонился к резному  нефритовому  столбу,  чья
верхушка терялась в химическом тумане высоко над его головой. Ему  казалось,
что  он  вспомнил  какой-то  ритуал,  формализующий  передачи  себя  другому
человеку. Может быть она сердится, что он не исполнил его?  Или  нужно  было
сделать наоборот? Имеет ли коленопреклонение какое-нибудь отношение к этому,
и, если да, то кто перед кем становится на колени?
   - Гм! - сказал нефритовый столб.
   - А? - вздрогнул от неожиданности Джерек.
   - Гм! - повторил столб.
   - Ты засек мои мысли, столб?
   - Я просто помогаю размышлениям, брат. Я не интерпретирую.
   - Мне как раз нужна интерпретация. Если ты можешь направить меня...
   - Все есть все, - сказал ему столб. - Все есть ничто, и ничто  есть  все.
Разум человека - вселенная и вселенная это разум человека. Мы все  персонажи
снов Бога. Мы все - Бог. - Легко сказать, столб.
   - То, что вещь легка, не означает, что она трудна.
   - Разве это не тавтология?
   - Вселенная - это одна большая тавтология, брат, хотя ни одна вещь в  ней
не похожа на другую.
   - Ты не очень полезен. Я ищу информацию.
   - Нет такой вещи как информация. Есть только знания.
   - Несомненно, - сказал с сомнением Джерек.
   Он попрощался со столбом и  удалился.  Столб,  подобно  многим  субъектам
города, не обладал чувством юмора, хотя, вероятно, если  спросить  его,  как
делали это другие -  заявит  о  своем  космическом  чувстве  юмора  (которое
включало  обычные  иронические  замечания  о  вещах,  доступные  простейшему
разуму).
   В отношениях обычной легкой беседы машины, включая  самые  сложные,  были
широко известны, как плохие компаньоны, более педантичные, чем, например, Ли
Пао. Эта мысль привела  его,  пока  он  шел,  к  выводам  о  различии  между
человеком и машиной. Когда-то это были большие различия, но  в  эти  дни  их
осталось  немного,   только   в   поверхностных   терминах.   Что   отличало
самостоятельную  машину,  способную  почти  к  любому  виду  творчества,  от
человеческого существа равных способностей? Здесь были различия -  возможно,
эмоциональные. Может  быть,  тогда  правда,  что  чем  меньше  эмоций  имеет
личность, чем беднее ее чувства юмора? Или, чем больше она подавляет эмоции,
тем слабее ее способность к оригинальной иронии?
   Эти идеи вряд ли вели его в направлении, каком ему хотелось,  но  он  уже
начал терять надежду найти какое-то либо решение своей дилеммы в  городе  и,
по крайней мере ему, казалось, что теперь он лучше понимал нефритовый столб.
   Хромированное дерево хихикнуло, когда он вошел на мощеную площадку.
   Он был здесь несколько раз мальчиком и сильно  привязался  к  хихикающему
дереву.
   - Добрый день, - сказал он.
   Дерево хихикнуло, как оно исправно хихикало по меньшей мере, миллион лет,
кто бы не обращался или не приближался к нему. Его функцией, казалось,  было
просто развлекать. Джерек улыбнулся, несмотря на тяжесть своих мыслей.
   - Приятный денек.
   Дерево хихикнуло, его хромированные ветки  звонко  соприкасались  друг  с
другом.
   - Слишком робкое, чтобы говорить, как обычно.
   - Хи-хи-хи!
   Очарование дерева было очень трудно объяснить, но оно было неоспоримо.
   - Я думаю, что сам я, старый друг, "несчастен"... или хуже!
   - Хи... хи... хи... - дерево, казалось, зашлось  от  смеха.  Джерек  тоже
стал смеяться.
   Смеясь он покинул площадь, чувствуя себя значительно более расслабленным.
Он приблизился к путанице металла, где Амелии  сверху  показалось,  что  она
видела Браннарта Морфейла. Дальше его вело  любопытство,  так  как  там,  за
массой  искореженных  решеток,  двигались  огоньки,  прячась   в   сплетении
подпорок,  труб,  проводов,  хотя  они,  вероятно,  не  были,  человеческого
происхождения. Он подошел ближе, он осторожно всмотрелся,  думая  что  видит
фигуры. А затем когда вспыхнул свет, Джерек  безошибочно  узнал  форму  тела
Браннарта Морфейла, правда, только контуры, так как свет наполовину  ослепил
его. Он узнал голос ученого,  но  тот  не  использовал  свой  обычный  язык.
Прислушавшись, Джерек понял, что Браннарт Морфейл, тем не менее, использовал
язык, знакомый ему.
   - Герфикс лортоода мибикс? - сказал Ученый.
   Другой голос ответил ровно безошибочно. Он принадлежал капитану Мабберсу.
   - Хрунг! Врагак флузи, гродоник Морфейл.
   Джерек пожалел что больше не носил с собой трансляционных пилюль, так как
ему было любопытно узнать, почему  Браннарт  вступил  в  заговор  с  Латами.
Почему  это  был  именно  заговор  -  от  всего  дела   веяло   значительной
секретностью. Он решил упомянуть про это открытие Лорду Джеггету  как  можно
скорее. Джерек хотел бы увидеть побольше из того, что происходит,  он  решил
не рисковать обнаружением своего присутствия. Вместо этого он  повернулся  и
нашел укрытие в ближайшем куполе с треснувшей, как  скорлупа  яйца,  крышей.
Внутри купола он с восторгом обнаружил яркие цветные картины, свежие, как  в
день, когда они были сделаны, и рассказывающие какую-то историю, хотя голоса
аккомпанирующие им, были искажены. Он наблюдал древнюю программу,  пока  она
не началась снова. Программа описывала  метод  производства  машин  того  же
рода, как та, на которой Джерек наблюдал  картины,  и  были  еще  фрагменты,
вероятно,   представляющие   другие   программы   из   сцен,    показывающих
разнообразные  события  -  в  одной  молодая  женщина,  одетая  в   какую-то
светящуюся сетку, занималась любовью под водой  с  огромной  рыбой  странной
формы; в другой двое мужчин подожгли себя, и,  вбежав  в  шлюз  космического
корабля вызвали его взрыв; а еще в одной, большое количество людей, одетых в
металл и пластик, боролись в невесомости  за  обладание  маленькой  трубкой,
которую, когда один из  них  умудрился  захватить  ее,  швыряли  в  один  из
нескольких круглых предметов на стене здания, в котором  они  плавали.  Если
трубка ударялась об определенное  место  круглого  объекта,  половина  людей
приходила в восторг, а другая  демонстрировала  уныние;  но  Джерека  больше
заинтересовал фрагмент, в котором, казалось,  показывалось,  как  мужчина  и
женщина могут  совокупляться  в  невесомости.  Он  нашел  изобретательность,
проявленную  при  этом,  крайне  трогательной,  и  покинул  купол  в   более
позитивном и обнадеживающем настроении, чем когда вошел в него.
   Он решил найти Амелию  и  попытаться  объяснить  свои  мучения  из-за  ее
поведения, а так же, может быть, своего собственного.  Джерек  поискал  путь
которым пришел, но уже заблудился,  хотя  хорошо  знал  город.  Но  он  имел
представление об общем направлении и начал пересекать хрустящие  лужайки  из
сладко пахнущих красно-зеленых кристаллов, почти немедленно заметив ориентир
впереди себя полурасплавленную часть ансамбля, висящую  без  всякой  видимой
поддержки над механической фигурой, протягивающей к  ней  сначала  умаляющие
руки, затем берущей с земли маленькие золотые диски и швыряющей их в воздух,
повторяя эти движения снова и  снова,  с  тех  пор,  как  Джерек  стал  себя
помнить. Он прошел фигуру и углубился  в  плохо  освещенную  аллею,  где  из
отверстий по обеим  сторонам  высовывались  маленькие  металлические  морды,
глазки машин всматривались пристально в него и  шевелили  серебряные  усики.
Джерек никогда не знал функции этих платиновых грызунов,  хотя  догадывался,
что  они  являлись  сборщиками  информации  какого-либо  рода   для   машин,
помещенных за высокими, обожженными радиацией стенами  аллеи.  Две  или  три
иллюзии только наполовину ощутимые появились и исчезли впереди него - тонкий
мужчина восьми футов  роста,  слепой  и  агрессивно  выглядевший,  собака  в
большой бутылке на колесах, желтоволосый, похожий на свинью инопланетянин  в
разноцветных одеждах.
   Джерек вышел из аллеи и пошел дальше по колено в мягкой черной пыли, пока
земля не стала подниматься, и он оказался на холмике над прудами из какой-то
стеклянной субстанции, правильной круглой формы, подобно выброшенным  линзам
гигантского оптического инструмента.
   Он обогнул их, так как знал из прошлого опыта, что они способны двигаться
и  проглотить  его,  а  затем  повергнуть  галлюцинациям,  которые,  хотя  и
интересные,  отнимали  много  времени.  Вскоре  он   увидел   впереди   себя
пасторальную иллюзию, где они встретили Джеггета по его возвращении.  Джерек
пересек иллюзию, заметив что там был разложен свежий  пикник  и  нет  следов
пребывания Латов (которые  обычно  оставляли  кучу  мусора  после  себя),  и
продолжал бы свой путь дальше к яме в милю шириной, если бы не услышал слева
от себя голоса, поющие песню:

   Тот, кто рассказывает ему
   Плохие истории,
   Этим себе вред приносит.
   Он становится только сильнее.

   Джерек пересек исток из податливого  вздыхающего  вещества,  почти  теряя
равновесие, так что несколько раз ему пришлось  подняться  в  воздух  (хотя,
казалось, все еще оставались какие-то трудности в прямой передаче энергии от
города к кольцу). В конце концов, на другой стороне рухнувших арок, он нашел
их, стоящих  вокруг  мистера  Ундервуда,  который  энергично  махал  руками,
дирижируя инспектору Спрингеру, сержанту Шервуду  и  двенадцати  констеблям,
поющим гимн с сияющими и полными радости  лицами.  Только  спустя  некоторое
время  Джерек  заметил  миссис  Ундервуд,  картину  отчаянного  смущения,  в
покрытом пылью восточном платье, со сбитыми набок перьями, сидящей  обхватив
голову руками, и наблюдающей происходящее из античного вращающегося  кресла,
что осталось от какой-то вращающейся рубки управления.
   Она подняла голову при его появлении.
   - Он и все теперь обращены в веру,  -  устало  сказала  она  ему,  -  им,
кажется, что было видение, незадолго до нашего прибытия.
   Гимн кончился, но служба (это было ничем иным), продолжалась.
   - И, таким образом, Бог явился к нам в золотом шаре, и он говорил с нами,
и Он сказал нам, что мы  должны  идти  вперед  и  рассказать  миру  о  нашем
видении, так как все мы теперь Его пророки. Он дал нам величие и надежду!  -
кричал Гарольд Ундервуд с яростно поблескивающем пенсне.
   - Аминь! - откликнулись инспектор Спрингер и его люди.
   - Мы были испуганы и находились в самой глубине Ада, но Он услышал нас. И
мы воззвали к Господу, который сделал небеса и землю. Благословенно будь имя
Господа. Господи, услышь наши молитвы, допусти наш плач  до  себя.  -  И  он
услышал нас! - закричал восторженно сержант Шервуд, - Он услышал нас, мистер
Ундервуд.
   - Голодные и жаждущие, душа  их  ослабела  в  них,  -  продолжал  Гарольд
Ундервуд монотонным голосом.

   И они воззвали к Господу в своем горе,
   И он облегчил им их участь.
   Он повел их вперед правильным путем, чтобы
   Они могли попасть в город, где жили.
   О, эти люди будут теперь с тех пор хвалить Господа
   За Его доброту и рассказывать о чудесах,
   Которые он сделал для детей своих!
   Ибо Он наполнил пустую душу, самую
   Грязную из голодных душ, добротой,
   Тот же, кто сидел в темноте и в тени
   Смерти, тот быстро оказался в нищете и цепях,
   Потому что они восстали против слов Господа
   И пренебрегли советом самого Высшего.

   - Аминь! - набожно пробормотали полицейские.
   - Аминь, - сказал Джерек.
   Но Гарольд Ундервуд провел возбужденно рукой по  растрепанным  волосам  и
начал петь снова:

   Да, хотя я иду по темной долине смерти,
   Я не убоюсь ничего злого...

   - Должен сказать, - сказал с энтузиазмом Джерек  миссис  Ундервуд.  -  Во
всем этом много смысла. Он привлекает меня, я чувствовал  себя  расстроенным
последнее время и заметил, что вы...
   - Джерек Корнелиан, вы не поняли что происходит здесь?
   - Это религиозная служба, - он был доволен  точностью  своих  позиций,  -
добровольное таинство.
   - Вы не находите странным,  что  все  полицейские  офицеры  вокруг  стали
набожными - фактически, фанатиками-христианами?
   - Вы имеете в виду, что с ними что-то случилось, пока нас не было?
   - У них было видение. Они верят, что Бог вернуться в 1896 год - хотя  как
они намерены попасть туда, знают только небеса, -  и  предостеречь  каждого,
кто пойдет за ними, если они продолжат путь греха. Они верят, что  видели  и
слышали самого Бога. Они совершенно сошли с ума.
   - Но, возможно видение было, Амелия?
   - Вы теперь верите в Бога?
   - Я никогда не прекращал верить, хотя  сам  лично  не  имел  удовольствия
встречи с ним. Конечно, вместе с уничтожением вселенной, он,  возможно,  так
же будет уничтожен...
   - Будь серьезным, Джерек,  это  бедные  люди,  среди  них  мой  муж  (без
сомнения, добровольная жертва, я не отрицаю), были одурачены.
   - Одурачены?
   - Почти наверняка твоим Лордом Джеггетом.
   - Зачем Джеггету... Ты имеешь в виду, что Джеггет - бог?
   - Нет, я имею в виду, что он играет  Бога.  Я  подозревала  это.  Гарольд
описал видение. Огненный шар, заявивший, что он "Бог"  и  назвавший  его  их
пророками, сказал, что он освободит их из этого места запустения, чтобы  они
могли вернуться туда, откуда пришли, чтобы предостеречь других, и так далее,
и тому подобное.
   - Но какая причина  может  быть  у  Джеггета,  чтобы  обмануть  их  таким
образом?
   - Просто жестокая шутка.
   - Жестокая? Я никогда не видел счастливее их. Мне хочется  присоединиться
к ним. Я не могу понять тебя, Амелия. Когда-то ты пыталась убедить меня, как
убеждены теперь они. Сейчас, когда я готов быть убежденным, ты отговариваешь
меня!
   - Ты намеренно туп.
   - Совсем нет, Амелия.
   - Ты должен помочь Гарольду. Его нужно предупредить об обмане.
   Начался другой гимн, громче, чем первый:

   Есть ужасный Ад
   И вечная боль,
   Там грешники обитают вместе с дьяволами
   Во мраке, огне и цепях...

   Джерек попытался  говорить,  но  она  закрыла  уши,  покачала  головой  и
отказалась слушать его мольбы о возвращении вместе с ним.
   - Мы должны обсудить, что происходит с нами... - это было бесполезно.

   О, спаси нас, Господи, от того пагубного пути,
   По которому идут грешники,
   Обреченные на пламя, как соломенная мякина,
   Нет более ужасной участи.

   Джерек пожалел что это не тот гимн, которому научила  его  Амелия,  когда
они жили вместе на его ранчо. Он был бы не прочь присоединиться к  ним,  раз
было невозможно разговаривать с ней, Джерек  надеялся,  что  они  споют  его
любимое "Все вещи яркие и красивые" - но  каким-то  образом  догадался,  что
этого не будет. Исполняемый Гимн был ему не по вкусу, то  ли  из-за  мелодии
(слишком монотонной) или по словам, которые, как  он  считал,  противоречили
выражению лиц певцов. Как только гимн закончился,  Джерек  поднял  голову  и
начал петь высоким голосом:

   О, Парадиз! О, Парадиз!
   Кто не жаждет покоя?
   Кто не ищет счастливую землю,
   Где они найдут все что любят;
   Где преданные сердца и истина
   Всегда в почете!
   Все ищут эту землю
   Под святым взором Бога.
   О, Парадиз! О, Парадиз!
   Мир стареет.
   Кто откажется от покоя и свободы,
   Где любовь никогда не остывает...

   - Превосходные излияния,  мистер  Корнелиан,  -  тон  Гарольда  Ундервуда
противоречил смыслу его слов. Он казался обескураженным. - Тем не менее,  мы
возносим хвалу за наше спасение...
   - Плохие манеры? Я глубоко сожалею. Я всего лишь был тронут...
   - Ха! - сказал мистер Ундервуд. - Хотя  мы  и  были  сегодня  свидетелями
чуда,  я  не  могу  поверить,  что  возможно  обратить  в  веру  одного   из
приближенных Сатаны. Вы не обманите нас теперь!
   - Но ты обманут, Гарольд! - закричала его жена. - Я уверена в этом.
   - Не слушайте соблазнов, братья, - сказал Гарольд Ундервуд полицейским. -
Даже сейчас они пытаются сбить нас с толку.
   - Я думаю, вам лучше уйти, сэр, - сказал инспектор Спрингер Джереку.
   - Это частное собрание, и я не удивлюсь, если окажется, что вы  нарушаете
закон  о  невмешательстве.  Определенно  можно  сказать,  что  вы  вызываете
беспорядки в общественном месте.
   - Вы действительно видели Бога, инспектор Спрингер?
   - Да, сэр.
   - Аминь, - сказали сержант Шервуд и двенадцать полицейских.
   - Аминь, - сказал Гарольд Ундервуд. - Господь дал нам Слово и мы  понесем
это слово всем людям мира.
   - Уверен, вас всюду хорошо примут, -  Джерек  с  охотой  поощрил  его.  -
Герцог Королев говорил  мне  только  недавно,  что  есть  большая  опасность
заскучать без внешних стимулов, к  которым  мы  привыкли.  Вполне  возможно,
мистер Ундервуд, что вы всех нас обратите в веру.
   - Мы вернемся в наш собственный мир, сэр,  -  сказал  ему  мягко  сержант
Шервуд, - как только это будет возможно.
   - Мы побывали в самой глубине Ада и все же  были  спасены!  -  воскликнул
один из констеблей.
   - Аминь, - сказал рассеянно Гарольд Ундервуд. - Сейчас, если  вы  любезно
позволите нам продолжить наш молебен...
   - Как ты намерен вернуться в  1896  год,  Гарольд?  -  взмолилась  миссис
Ундервуд. - Кто возьмет тебя?
   - Господь, - ответил ее  муж,  -  поможет.  -  Он  добавил  своим  старым
язвительным тоном. - Я вижу ты проявилась в своих истинных красках, Амелия.
   Она покраснела, уставившись вниз, на свое платье.
   - Вечеринка, - пробормотала она.
   Он поджал губы и повернул голову, сверкнул глазами на Джерека Корнелиана.
   - Полагаю, ваш хозяин все еще имеет  власть  здесь,  поэтому  я  не  могу
приказать вам...
   - Если мы помешали, я снова прошу прощения, - Джерек поклонился. - Должен
сказать, мистер Ундервуд, что вы выглядите гораздо  счастливее  в  некоторых
аспектах, чем перед вашим видением.
   - У меня появились новые обязательства, мистер Корнелиан.
   - Высшего свойства, - согласился инспектор Спрингер.
   - Аминь, - сказал  сержант  Шервуд  и  двенадцать  констеблей.  Их  шлемы
кивнули в унисон.
   - Ты глупец, Гарольд! - сказала Амелия дрожащим голосом. -  Ты  не  видел
Бога! Тот, кто обманул тебя ближе к Сатане!
   Особенная самодовольная улыбка появилась на губах Гарольда Ундервуда.
   - О, в самом деле? Ты говоришь это, хотя не  испытала  видения.  Мы  были
избраны, Амелия, Богом, чтобы предостеречь мир от ужасов, если он  продолжит
свой теперешний курс. Что это? Ты, возможно, ревнуешь, что  ты  не  одна  из
избранных, из-за того, что ты не сохранила свою веру  и  не  осталась  верна
своему долгу?
   Она издала неожиданный стон, будто раненая физически. Джерек обнял ее  за
плечи, сверкая глазами на Ундервуда.
   - Вы знаете, она права. Вы - жестокая личность, Гарольд Ундервуд.
   Сами мучаетесь, и вы будете мучить нас всех!
   - Ха!
   - Аминь, - сказал инспектор Спрингер  автоматически.  -  Я  действительно
должен снова предупредить вас, что вы только  повредите  себе,  если  будете
настаивать на попытках испортить наш молебен.  Нам  дана  власть  не  только
самим Канцлером, но и Владыкой Небес, иметь дело с такими смутьянами, как вы
- он специально подчеркнул голосом последние несколько слов и поместил  свои
кулаки на бедра. - Поняли?
   - О, Джерек, мы должны идти! - в голосе  Амелии  слышались  слезы.  -  Мы
должны идти домой.
   - Ха!
   Как только Джерек отвел ее прочь,  новые  миссионеры  посмотрели  на  них
только на момент или два, прежде чем вернуться к религиозной службе. Идя  по
дорожке из желто-коричневого металла, Джерек и  Амелия  слышали  их  голоса