ся!  Просыпайся!  Ты  пускаешься  в  путь
навстречу судьбе. Эй! Хозяин!

7
ВОИН

     В   темноте  за   дверями  таверны  доктор  Дисмас  натянул  на  голову
широкополую  шляпу  и  обменялся  несколькими  словами с  хозяином,  который
аптекарю  что-то передал, постучат  себя  по лбу  и захлопнул тяжелую дверь.
Цепочки фонарей  над дверью поскрипывали на ветру, освещая тусклым мерцанием
только  самих себя.  Остальная часть улицы  тонула во тьме, несколько  лучей
света, сияющих меж закрытых ставен домов на другой стороне  широкого канала,
разрезали  ее  словно  лезвия.  Доктор  Дисмас  включил  маленький  фонарь и
направил  узкий  луч  на Йаму,  который  оторопело заморгал,  в  голове  его
оставалась тяжесть и сонная одурь -- наркотик продолжал действовать.
     --  Если  тебя будет рвать, -- сказал доктор  Дисмас, -- наклонись и не
испачкай одежду и обувь. Ты должен выглядеть прилично.
     -- Что вы со мной сделаете, доктор?
     -- Дыши, мой дорогой мальчик, дыши медленно  и глубоко. Посмотри, какая
прекрасная  ночь! Говорят, объявлен комендантский  час. На нас некому  будет
пялиться. Смотри! Знаешь, что это?
     Доктор Дисмас показал Йаме предмет, который передал хозяин таверны. Это
оказался энергетический пистолет, серебристый и  обтекаемый, с тупым  дулом,
выпуклой камерой и рукояткой из мемопласта, который, плавясь, принимал форму
рук почти всех существующих в мире рас. Красная точка тускло светилась сбоку
на камере, означая, что он полностью заряжен.
     -- Вас могли сжечь на костре только за это, -- сказал Йама.
     --  Значит, ты знаешь, на что он способен.  -- Доктор Дисмас сунул дуло
под  правую лопатку Йамы. -- Я установил его на  самый слабый разряд, но все
равно одним  выстрелом можно  поджарить твое сердце. Мы  отправимся к новому
причалу, как два старых друга.
     Йама  сделал, как  ему сказали. Он все  еще пребывал в полудреме. Кроме
того, сержант Роден учил его, что  в случае похищения он не должен  пытаться
бежать, разве только в  том случае, если это не опасно  для жизни. Он думал,
что солдаты гарнизона должны сейчас его искать. В конце концов, его  не было
целый день. Они могут показаться из-за угла и найти его в любой момент.
     Доза кантарида  сделала доктора Дисмаса разговорчивым. Казалось,  он не
думает,  что ему  может грозить опасность. Пока они шли,  он рассказал Йаме,
что раньше таверна была мастерской, где делали эти фонари, то было в славные
дни Эолиса.
     --  Фонари на вывеске  таверны --  это  лишь грубое  подражание  идеалу
прошлого. Сейчас их делают из покрытой лаком бумаги. Настоящие фонарики были
круглыми лодочками, сделанными из пластика, с длинным килем,  уравновешенным
так, чтобы они не кренились, и шариком надутого нейлона  вместо паруса, куда
вдували светящийся  газ. Такие призрачные фонарики пускали  по  Великой Реке
после каждых похорон, чтобы бесприютный дух заблудился и не вернулся к своим
живым родственникам. И в  этом, как ты скоро увидишь, есть аналогия с  твоей
судьбой, мой дорогой мальчик.
     Йама сказал:
     -- Вы якшаетесь с идиотами, доктор. Хозяина таверны сожгут за соучастие
в моем похищении -- такое наказание мой отец назначает простым людям. Луда и
Лоба тоже, хотя их глупость служит им оправданием.
     Доктор Дисмас засмеялся,  его нездоровое сладковатое дыхание  коснулось
щеки Йамы. Он спросил:
     -- И меня тоже сожгут?
     --  Это все во власти моего отца.  Скорее всего вас отдадут  на милость
вашего Департамента, а от этого никто еще не выигрывал.
     -- А вот тут ты ошибаешься. Прежде всего я забрал тебя не для выкупа, а
чтобы  спасти  от  заурядной  судьбы,  которую  предназначал  тебе  отец.  А
во-вторых, разве ты видишь, что кто-то спешит тебе на помощь?
     Длинная  набережная, освещенная оранжевыми бликами  газовых  ламп, была
пустынна. Таверны, склады торговцев, два  публичных дома -- все было закрыто
и  потонуло  во   тьме.   На  двери  трепыхались  листовки   с   объявлением
комендантского  часа,  на  стенах намалеваны  лозунги  грубыми литерами расы
Амнанов.  У  стальных дверей  большого  склада, принадлежащего  отцу  Дирив,
навалена куча  мусора и  плавня. Она  еще тлела, но видно, огонь не причинил
особого вреда: обгорела лишь краска на дверях. Несколько контор более мелких
торговцев были  разграблены,  а здание,  где у доктора  Дисмаса была аптека,
сгорело  дотла. Черные  головешки так едко  дымились,  что у  Йамы  защипало
глаза.
     Доктор Дисмас вполне открыто вел Йаму вдоль нового причала, который шел
к  входу в  бухту между  поросшими полосатой  травой-зеброй лугами и топкими
отмелями, рассеченными неглубокими каналами  со стоячей водой. Широкая бухта
смотрела в низовья реки.
     С  той стороны, где  находился Край Мира, на небе  светилось  трехосное
колесо Галактики, окаймленное  с  одной  стороны  обрывом, на  котором стоит
замок эдила, а с другой -- трубами пеониновой мельницы. Оно было так велико,
что, глядя  на один  ее  конец, Йама  не  мог  видеть другой. Десница  Воина
поднималась выше арки Десницы Охотника; Десница Стрельца извивалась в другом
направлении,  ниже  Края  Мира, до  следующей зимы  ее  и  видно  не  будет.
Скопление под названием Синяя Диадема,  Йама узнал это, изучая  Пураны, было
облаком  из пятидесяти тысяч  сине-белых  звезд,  при  этом каждая превышала
своей массой светило Слияния в сорок раз; оно выглядело сверкающим пятнышком
света, словно капля воды соскользнула с  Десницы Охотника. Меньшие  звездные
скопления составляли длинные цепи концентрированного света на фоне  молочной
мягкости слияния галактических рукавов. Там были полосы, нити, шары и облака
звезд,  растворяющихся   в  общем  нежном  свечении,  которое  через  равные
интервалы пересекали темные полосы. Центр Галактики, разрезанный горизонтом,
был словно  соткан  из таких оболочек:  это  звезды  концентрическими слоями
окружали ядро Галактики, будто слои сверкающей фольги -- новогодний подарок.
Перед  лицом  этого древнего величия  Йама чувствовал,  что его  собственная
судьба столь же незначительна, как судьба  тех комаров, что танцевали вокруг
него.
     Доктор Дисмас  приложил  ладонь  рупором ко  рту и  прокричал неуместно
громко в этой спокойной тишине:
     -- Пора двигаться!
     На  отмелях  за  длинным,  торчащим,  как  палец,  причалом  послышался
всплеск. Затем знакомый голос проворчал:
     -- Греби в такт, идиот. Из-за тебя мы крутимся на месте.
     Из  темноты выскользнул скиф.  Луд  и  Лоб  вынули весла,  когда  лодка
стукнулась  о  нижние  ступени широкой каменной  лестницы.  Лоб  выпрыгнул и
подержал лодку, пока доктор Дисмас и Йама в нее забрались.
     -- Видите, мы мигом, ваша честь, -- сказал Луд.
     -- Поспешишь -- людей насмешишь,  -- усмехнулся доктор Дисмас. Медленно
и осторожно он  устраивался на средней банке лицом к Йаме, на коленях у него
небрежно лежал пистолет. Он сказал близнецам:
     -- Надеюсь, что в этот раз вы все сделали в точности, как я сказал.
     -- Просто прелесть, -- ответил Лоб. -- Они даже не подозревали,  что мы
там,  пока все не  началось. -- Он прыгнул в  лодку, а  она только чуть-чуть
покачнулась:  при  всей своей полноте, Лоб  был  удивительно ловким.  Вдвоем
братья  уселись  на  высоком  кормовом  сиденье  и  оттолкнулись  от  камней
пристани.
     Йама смотрел,  как тает  и расплывается,  сливаясь с  темнотой, цепочка
оранжевых огней на набережной. Холодный ветерок с реки освежил его голову, и
тут-то, впервые, Йаме стало по-настоящему страшно.
     Он спросил:
     -- Куда вы меня везете, доктор?
     Глаза доктора Дисмаса под полями шляпы сверкнули красным огнем, у него,
как  у  некоторых ночных животных, роговица имела  отражающую  мембрану.  Он
ответил:
     --  Ты  возвращаешься к месту  своего  рождения, Йамаманама.  Тебя  это
пугает?
     -- Малек, -- насмешливо процедил Луд, -- малек, малек!
     -- Выловленный из воды, -- добавил Лоб.
     Оба они тяжело дышали, быстро выгребая на простор Великой Реки.
     -- Помолчите, если  хотите получить свои деньги, --  бросил  им  доктор
Дисмас и  обернулся  к Йаме. --  Ты должен простить  их. Здесь  трудно найти
достойных  помощников. Временами я чувствовал соблазн воспользоваться вместо
них людьми своего господина.
     Луд буркнул:
     --  Мы могли бы выбросить вас за  борт, доктор.  Это вам не приходило в
голову?
     Доктор Дисмас ответил:
     -- Этот пистолет может убить твоего брата точно так же, как Йамаманаму.
     -- Если вы в нас выстрелите, лодка загорится, и вы утонете. Это верняк.
Все равно что выбросить вас за борт.
     -- Я все равно могу выстрелить. Как  тот скорпион, что уговорил лягушку
перевезти  его  на другой  берег,  но ужалил  ее, когда они не доплыли и  до
середины. Смерть в моей природе.
     Лоб сказал:
     -- Он просто болтает, ваша честь.
     -- Мне не нравится, когда ругают наш город, -- огрызнулся Луд.
     Доктор Дисмас засмеялся:
     -- Но ведь это правда. Вы и сами оба  со мной согласны,  иначе зачем бы
вам  так  рваться  отсюда?  Очень  понятный  порыв,  он  возвышает  вас  над
остальными.
     Луд сказал:
     -- Наш  отец еще молод, в этом все  дело. Мы сильны, но он  сильнее. Он
убьет любого из  нас и даже обоих сразу, если мы только захотим попробовать.
Мы не хотим  ждать,  пока он состарится  и ослабеет. Неизвестно, сколько лет
пройдет.
     Доктор Дисмас сказал:
     -- Вот и  Йамаманама  хочет уехать. Не отрицай, мой мальчик. Скоро твое
желание исполнится. Вон, смотри!  Верх по течению.  Видишь, что мы ради тебя
делаем?
     Скиф качнуло, когда он вышел из мелководной песчаной бухты и оказался в
самой  реке.  Лодка повернулась,  ловя течение, и  Йама с ужасом увидел, что
один из кораблей, стоящих  на якоре  в плавучей гавани, охвачен огнем с носа
до кормы.
     Горящий корабль  качался на  своем багровеющем  отражении, выбрасывая в
ночь целые снопы искр, словно бросая вызов мягкому свету Галактики. Это была
большая карака из тех, что доставляли войска, боеприпасы и провизию в армии,
сражающиеся с еретиками  в срединной точке мира. Четыре шлюпки уходили прочь
от  горящего  корабля,  их  острые  тени  метались  по  воде,  сияющей,  как
расплавленная медь. Пожар продолжался; пока Йама с открытым ртом наблюдал, в
трюме корабля  раздалось несколько глухих взрывов  и оттуда метнулись вверх,
выше мачт, белые  огненные шары. Корабль с переломанным хребтом погружался в
воду.
     Луд и Лоб ликовали, чтобы лучше все разглядеть, они вскочили на ноги, и
скиф закачался с борта на борт.
     -- Сядьте, идиоты, -- шикнул на них доктор Дисмас. Луд радостно икнул и
закричал:
     -- Мы сделали это, доктор! Прямо картинка!
     Доктор Дисмас пояснил Йаме:
     --  Я разработал настолько простой  метод,  что  эти  двое  смогли  все
сделать правильно.
     Йама вспомнил:
     -- Вы пытались сжечь корабль несколько дней назад, правда?
     -- Бочка пальмового масла и бочка жидкого мыла. Одна на носу, другая на
корме, --  казалось, доктор Дисмас  не заметил вопроса,  --  ну  и, конечно,
часовой механизм  с взрывателем. Прекрасный отвлекающий  маневр, не так  ли?
Солдаты твоего отца сейчас очень заняты: спасают матросов и борются с огнем,
чтобы  не  сгорела  гавань, а  мы  тем  временем спокойно занимаемся  своими
делами.
     -- Там дальше на якоре стоит баркас -- пинасса. Они вмешаются.
     -- Я так не  думаю,  -- сказал доктор Дисмас. -- Его  капитан желает во
что бы то ни стало с тобой познакомиться, Йамаманама. Он хитрый воин и знает
о пожаре правду. Он понимает, что это необходимая жертва. В  гибели корабля,
как, впрочем,  и  в твоем  исчезновении обвинят еретиков.  Завтра  твой отец
получит  требование  о  выкупе, но  даже если  он ответит, отклика,  увы, не
будет. Ты исчезнешь без следа. На этой ужасной войне такие вещи случаются.
     -- Мой отец будет меня искать. Он не прекратит поиски.
     --  Возможно,  ты  и сам не захочешь, чтобы тебя нашли, Йамаманама.  Ты
хотел убежать и вот, пожалуйста, тебя ждут великие приключения.
     Теперь Йама понимал, кого искали матросы той ночью. Он сказал:
     --  Вы пытались похитить меня два  дня  назад.  Пожар на плотах -- ваша
работа, чтобы солдаты  моего отца искали выдуманных еретиков. Но эти двое не
сумели меня схватить, и вам пришлось повторить попытку.
     -- Вот мы и прибыли, --  сказал доктор Дисмас, -- а теперь посиди тихо.
У нас здесь рандеву.
     Скиф медленно дрейфовал по течению параллельно берегу. Огонь на корабле
растворился в ночи.  Корпус уже осел на дно, и теперь горел только полубак и
мачты.  Лодки рыбарей точками рассеялись по водной  глади, фонари,  которыми
они приманивали рыбу к своим удочкам,  складывались в  причудливые созвездия
на  просторах Великой Реки  -- красные  искорки  на голубом отражении сияния
Галактики.
     Доктор Дисмас напряженно вглядывался в мерцающую тьму,  цыкая на Луда и
Лоба каждый раз, когда они опускали в воду весла.
     -- Нам надо держаться  по  течению, ваша честь,  -- извиняющимся  тоном
сказал Луд, -- иначе мы потеряем место, где должны быть.
     -- Тихо! Что это?
     Йама услышал шорох крыльев и слабый всплеск.
     -- Просто летучая мышь, -- заметил Луд, -- ночью они здесь охотятся.
     -- Мы ловим  их на леску  с клеем,  натягиваем  ее поперек течения,  --
заметил  Лоб.  -- Классная еда получается, точно  вам  говорю,  летучие мыши
вкусные, но, конечно, не весной. После зимы у них кожа да кости. Надо, чтобы
они зажирели...
     -- Заткнись ты  наконец,  -- завопил  доктор Дисмас. -- Еще  слово  и я
поджарю вас  обоих на  месте.  На  тебе столько  жира, что ты вспыхнешь, как
свеча.
     Течение  отклонилось от берега, и скиф дрейфовал вместе с ним, едва  не
цепляясь за молодые  смоковницы, чьи кроны  лишь на  вершок не доставали  до
воды.  Йама  заметил  бледно-сиреневую  искру  летящей  в  ночи машины.  Она
двигалась короткими резкими рывками, как будто что-то искала. В другое время
она  обязательно  бы  его  заинтересовала, а  теперь  этот  далекий  свет  и
непостижимые мотивы ее движения  лишь  усилили чувство отчаяния в его  душе.
Мир  внезапно  оказался  чужим  и полным  предательства,  а  его  чудеса  --
ловушками для простаков.
     Наконец доктор Дисмас сказал:
     -- Вот он! Гребите, вы, идиоты!
     Йама  увидел  красный  фонарь,  мигающий  по правому борту.  Луд и  Лоб
взялись  за  весла,  и скиф  полетел по  воде.  Доктор Дисмас зажег фонарь и
поднял его к своим глазам.
     Красный  сигнальный  фонарь висел  на корме пинассы, стоящей на якоре у
одинокой смоковницы под треугольным  парусом. На этом корабле  доктор Дисмас
вернулся в Эолис. Два матроса  забрались  на  ветви  смоковницы и,  подняв к
глазам  ружья,  следили  за приближением скифа. Лоб встал и бросил конец  на
корму пинассы. Матрос  баркаса его поймал  и закрепил  лодку, а  кто-то еще,
перемахнув  борт  пинассы,  приземлился в  лодке, да  так  резко,  что  Йама
подскочил от неожиданности.
     Человек  был  старше  Йамы  всего  на  несколько  лет. голый  до пояса,
коренастый  и мускулистый,  в  белых брюках с офицерским  поясом. Его лицо в
облаке золотисто-рыжих волос, иссеченное царапинами, лицо задиры  и драчуна,
напоминало глиняную маску, которую сначала разбили, а потом кое-как слепили,
но глаза смотрели открыто  и с  достоинством, в  них отражались  живой ум  и
добродушие.
     Офицер удерживал скиф, пока доктор Дисмас неловко взбирался по короткой
веревочной лестнице, сброшенной с борта пинассы. Когда подошла очередь Йамы,
он сбросил  ладонь  офицера  со  своего  плеча,  подпрыгнул  и  ухватился за
поручень на корме. У него перехватило дыхание, когда живот и ноги стукнулись
об обшитый внакрой корпус пинассы, руки и плечи, принявшие на себя вес тела,
пронзила  острая боль,  но  он  сумел  подтянуться,  перебросил  ногу  через
поручень и  покатился  по  дощатой  платформе  кормы  прямо  к  босым  ногам
пораженного зрелищем матроса.
     Офицер  засмеялся, подпрыгнул на месте  и,  легко перепрыгнув поручень,
оказался на палубе.
     -- В нем чувствуется дух, доктор.
     Йама встал. Он ссадил правое колено и сейчас чувствовал, как оно горит.
Два матроса налегли на рулевое колесо, рядом с ними стоял высокий незнакомец
в черном. Единственная мачта баркаса возвышалась на краю кормовой платформы,
под  нею в два ряда сидели три десятка  гребцов, почти  обнаженных, в  одних
набедренных повязках. Узкий нос корабля устремлялся  вверх, на одной стороне
его остро глядел  белый стилизованный  глаз коршуна. Там же была установлена
маленькая вращающаяся пушка,  канонир  обернулся, положив руку  на узорчатое
дуло, и смотрел, как Йама поднимается на борт.
     Йама посмотрел на человека в черном и спросил:
     -- Где воин, который хочет меня видеть?
     Доктор Дисмас ворчливо сказал:
     -- Мне не нравится заниматься делами под дулом ружей.
     Офицер  махнул, и  два солдата,  сидящих  в ветвях смоковницы, опустили
ружья.
     -- Простая предосторожность,  доктор Дисмас. Вдруг  за  вами притащатся
незваные гости. Если бы я  хотел вас  убить, Дерситас и Диомерис подстрелили
бы  вас,  когда вы  еще только  гребли на  выходе  из бухты. Но оставьте эти
страхи, ведь вы верите мне так же, как я вам.
     Йама снова спросил, на сей раз громче:
     -- Где же он, этот воин? Полуголый офицер рассмеялся.
     -- Да вот я, -- сказал он и протянул руку.
     Йама пожал ее. Рука офицера была твердой, как у сильного, уверенного  в
себе человека. Пальцы его заканчивались когтями, которые он чуть выпустил, и
они легонько царапнули ладонь Йамы.
     -- Добро пожаловать, Йамаманама, -- сказал  офицер. У него были большие
золотистые  глаза  с  карей  роговицей  --  единственная  красивая черта  на
искалеченном лице.  Левое  веко  оттягивалось вниз длинным  кривым шрамом от
брови до самого подбородка.
     -- Эта война плодит героев, как навоз -- мух, -- заметил доктор Дисмас,
-- но Энобарбус -- личность уникальная. В прошлом году он отправился в поход
простым лейтенантом. Он командовал сторожевым катером меньше этого, вошел на
нем  во вражескую гавань, потопил четыре корабля и повредил  дюжину  других,
прежде чем его собственный ушел на дно прямо у него под ногами.
     --  Да,  то  был удачный набег,  -- сказал Энобарбус.  --  Нам пришлось
уходить вплавь, а потом еще больше -- пешком.
     Доктор Дисмас сказал:
     -- Если у Энобарбуса есть недостаток, то это скромность. После того как
его лодка утонула, он провел всю свою команду -- пятнадцать человек -- через
двадцать  лиг вражеских  позиций  и  не  потерял  ни  одного.  В награду его
назначили командиром  дивизии, и  вот теперь  он спускается по  реке,  чтобы
принять командование. С твоей  помощью, Йамаманама, он добьется  значительно
большего.
     Энобарбус усмехнулся:
     -- Что  касается скромности, Дисмас,  то  у меня  всегда под  рукой вы.
Стоит  мне  совершить  ошибку,  вы  тотчас  мне  это  укажете. Какая  удача,
Йамаманама, что мы оба знаем его.
     -- Удача, в основном, для вас, -- заметил Йама.
     -- Каждому герою следует время  от времени  напоминать о скромности, --
вставил доктор Дисмас.
     -- Удача для нас обоих, -- возразил Йаме Энобарбус.
     -- Мы будем делать историю, ты и я. Конечно, если ты тот, о ком говорил
Дисмас.  Он из предосторожности не захватил  с собой  доказательств, чтобы я
наверняка оставил его в живых. Он очень коварный парень, этот доктор.
     -- Я много лгал в жизни, --  начал доктор Дисмас, -- но сейчас я говорю
правду.  Потому что правда столь  поразительна, что  перед ней меркнет любая
ложь, как свеча при свете солнца. Однако, полагаю, нам следует отправляться.
Мой отвлекающий маневр был хорош, пока он длился, но пожар кончается, а эдил
этого маленького  глупого  городка  хоть человек и слабый,  однако совсем не
дурак. Когда мои люди подожгли первый корабль, он приказал обыскать холм. На
сей раз будут искать и на воде.
     -- Ва