миллионами  планетных систем,  но  и она никогда  не  называла  себя
богиней, никто  из  супервластителей не  имел таких  претензий,  только наши
враги.
     Страх и  потрясение сменились в душе Йамы облегчением.  Он рассмеялся и
сказал:
     -- Фантом. Ты -- фантом или призрак.
     --  Призрак в машине, можно  сказать и так. Почему нет? Даже  когда мой
оригинал  бродил  по этим местам, она тоже  была лишь кожей  своей памяти, а
меня,  думаю,  можно назвать призраком  призрака. Но ведь и сам ты  --  тоже
призрак. Ты не должен  здесь находиться, не  в  это  время. Либо  ты слишком
молод, либо слишком стар -- на сто тысяч лет в любую сторону.... Ты  знаешь,
зачем ты здесь?
     -- Я желаю всем сердцем выяснить это, -- воскликнул  Йама, --  но я  не
верю в призраки.
     -- Мы уже встречались. -- Кокетливым движением женщина наклонила голову
и улыбнулась. -- Разве  ты не  помнишь?  -- спросила она. -- Конечно, ты был
слишком молод, а тот глупец закрыл  твое лицо складками своей мантии. Думаю,
он потом  что-то сделал с оракулом, потому  что с  тех пор то  окно для меня
закрыто. Как и многие другие. В системе много старых повреждений из-за войны
между машинами. Пока ты рос,  я только изредка могла бросить на тебя взгляд.
Как  мне  тогда хотелось  поговорить с  тобой! Как  хотелось  помочь! Я  так
счастлива  снова  с  тобой  встретиться!  Но тебе  нельзя оставаться в  этом
ужасном  и странном  городе.  Тебе  надо  скорее  отправляться в низовья, на
войну.
     -- Что ты обо мне  знаешь? Пожалуйста, госпожа, расскажи мне,  что тебе
известно!
     --   Существуют   ворота,  ведущие  к   тайным   путям.  Их   открывает
отрицательная  гравитация чуждой  материи. Они  ведут во всех  направлениях,
даже  в  прошлое, до самого момента их сотворения.  Думаю,  что  ты появился
оттуда. Или с космического корабля. Возможно, твои родители были пассажирами
такого  корабля, а околосветовая скорость долгого путешествия защитила их от
хода времени. Мы так и не выяснили, куда летают эти корабли. Не было времени
узнать  даже десятую часть того, что нам  нужно. В любом случае ты пришел из
глубокого прошлого этого странного мира, Йамаманама, но хоть я и просмотрела
архивы,  я  не  сумела выяснить, кто и зачем  тебя послал. И разве это имеет
значение? Ты здесь, а впереди много работы.
     Йама не  мог ей поверить. Если он действительно явился сюда из далекого
прошлого, когда его  народ, Строители, созидал этот мир, согласно повелениям
Хранителей, то, значит, он  никогда не сможет найти ни свою семью, ни просто
людей своей расы. Он навсегда останется одинок. А в это невозможно поверить.
     Он стал рассказывать:
     -- Меня нашли на реке. Я был младенцем и лежал на груди мертвой женщины
в белой лодке. -- Внезапно он почувствовал, что сердце его сейчас разорвется
от тоски. -- Пожалуйста! Скажи мне, зачем я здесь?
     Женщина в оракуле, словно в недоумении, подняла руки.
     --  Я здесь чужая. Мой оригинал вышел в ваш мир. Она здесь  погибла, но
до этого  успела начать здесь перемены. Перед смертью часть ее перешла сюда.
И  я все еще здесь. Иногда мне кажется, что ты -- часть сотворенного  ею уже
после  того, как  она оставила меня здесь.  Если все  так и было, тебя можно
считать моим сыном.
     -- Я ищу ответов, а не новых загадок, -- с отчаянием проговорил Йама.
     -- Позволь,  я  приведу пример.  Ты видишь эти  статуи?  Ты считаешь их
памятниками погибшим героям, но правда проще, чем любые легенды.
     -- Значит, это не статуи?
     --  Вовсе  нет.  Это  солдаты.  Когда  главная  часть  храма  была  уже
построена,  они были его гарнизоном  и  охраняли  храм  от  того, что глупые
маленькие жрецы  называют  "вещь-в-глубине".  Думаю,  что спустя много  лет,
когда строились  эти апсиды, легче  оказалось обвести стражей  стенами, а не
сдвигать их с места. Большинство  их было переплавлено, а из останков ковали
доспехи и оружие, так что в некотором смысле они все еще продолжают охранять
город. Но солдаты вокруг  нас  --  это  реальность, тогда  как  человеческие
существа, которые носят  латы  из оболочки  их братьев, --  не что иное, как
тень реальности, как я сама тень той,  от  чьего имени  говорю. В отличие от
солдат она полностью исчезла из этого мира, осталась только я.
     Йама взглянул на ближайшую фигуру. Поверх его  головы солдат смотрел на
своего   товарища  у  противоположной  стены  квадратной  апсиды,  но   Йаме
почудилось, что на мгновение его взгляд скользнул чуть ниже, на самого Йаму.
Красные  глаза стража слабо мерцали, а Йама точно знал, что  раньше этого не
было. Он спросил:
     -- Значит, я тоже тень? Я ищу людей своей расы. Я могу их найти?
     -- Я  была бы удивлена и счастлива, если  бы ты смог,  но все они давно
умерли. Я думаю, тебя и одного хватит, Йамаманама. Ты уже сумел  обнаружить,
что можешь управлять машинами, которые поддерживают  существование ойкумены.
Я еще многому могу тебя научить.
     --  Хранители создали мою расу, чтобы  построить наш мир, потом они его
покинули. Это  по  крайней мере я  узнать  сумел.  И узнаю  больше во Дворце
Человеческой Памяти.
     --  Их  забрали назад, -- сказала  женщина. -- Можно сказать,  что если
сама я -- тень той, кем когда-то была, то твой  народ  --  тень тех, кого вы
называете Хранителями и кого я могу, по моему мнению, назвать своими детьми,
хотя они отдалены от меня не  меньше, чем я от той обезьяны, которая бродила
сначала по равнинам Африки, а потом подожгла Галактику.
     Недавно кто-то говорил Йаме нечто подобное. Кто? Роясь в воспоминаниях,
он машинально произнес:
     -- Все мы тени Хранителей.
     -- Не все. В этом странном мире полно разных типов людей, да-да, думаю,
я могу называть это место миром, -- и каждый тип подвергался преобразованию,
пока в нем осталась лишь тень его животных предков. Большинство,  но не все,
содержат в себе  долю наследственного материала, полученного от  Хранителей.
Доминирующие расы вашей ойкумены собраны из разных  мест и разных времен, но
все они  отмечены  этим знаком  и все верят,  что могут  подняться  на более
высокую  ступень. На  самом  деле  многие  действительно  прекратили  земное
существование, но непонятно, перешли ли  они в трансцендентальное  состояние
или просто  вымерли.  Однако  примитивные  расы, которые  имеют человеческую
внешность, но мало  чем  отличаются  от  животных,  не носят  в  себе  знака
Хранителей,  они так  и не  ступили на  путь  эволюции, а остаются  в  своем
первобытном  состоянии.  Я  многого не  понимаю  в  вашем  мире, но  в  этом
разобралась.
     --  Если  ты поможешь  мне понять, откуда я  взялся,  то, может быть, я
сумею помочь тебе.
     Женщина улыбнулась:
     --  Ты пытаешься со мной  торговаться.  Но  ведь  я уже  сказала  тебе,
Йамаманама, откуда ты  пришел, я тебе  уже помогла. Я спела столько песен  в
твою честь, стольким рассказала о твоем пришествии. Я взрастила героя, чтобы
сражаться за  тебя. Тебе надлежит  быть рядом с ним, в низовьях, и плыть  на
войну.
     Йама вспомнил молодого военачальника и спросил:
     -- Рядом с Энобарбусом?
     -- С воином тоже.  Но я имела в виду доктора  Дисмаса.  Он отыскал меня
очень давно, раньше, чем я увидела  Энобарбуса. Тебе следует быть  сейчас  с
ними. С их помощью, а особенно с моей ты мог бы спасти мир.
     Йама рассмеялся.
     -- Госпожа,  я  сделаю все, что  в моих силах,  чтобы сражаться  против
еретиков, но думаю, что могу не больше, чем любой человек.
     -- Против  еретиков?  Не говори глупостей. У  меня не было  возможности
поговорить  с  тобой, но я за  тобой наблюдала. Я слышала твои молитвы после
смерти брата. Я знаю,  как  отчаянно ты  хотел стать  героем и отомстить  за
него. Но я помогу тебе добиться большего.
     После известия о смерти Тельмона Йама всю ночь молился перед оракулом в
храме. Эдил послал двух солдат, чтобы присмотрели  за ним, но они заснули, и
вот  в  тишине ночи Йама молился о ниспослании  ему  знака,  что он  одержит
великую  победу  в  память  Тельмона.  Тогда  ему  казалось, что  он мечтает
обессмертить имя брата, но сейчас он осознал: та молитва  была  продиктована
простым себялюбием. Он хотел определить линию своей жизни, понять ее  истоки
и знать, что ему назначена необычная судьба. Ему подумалось, что та молитва,
возможно, была услышана, но вовсе не так, как он ожидал.
     -- Ты должен овладеть своим  наследием, -- заявила женщина.  -- Я  тебе
помогу.  Вместе  мы сможем завершить перемены, которые начал мой оригинал. Я
полагаю, ты уже начал исследовать свои возможности.  Их очень  много, только
позволь мне тебя научить.
     -- Если ты слушала меня, госпожа, ты должна знать, что я молился о том,
чтобы спасти мир, а не изменять его.
     Неужели ее взгляд потемнел?  На мгновение Йаме  показалось, что  вся ее
красота -- это просто маска, пленка, скрывающая нечто ужасное.
     Она проговорила:
     -- Если ты  хочешь спасти мир,  его  надо  изменить. Перемены -- основа
жизни.  Мир изменится, независимо от того, какая сторона победит в войне. Но
лишь одна сторона может гарантировать, что снова не наступит  застой. Застой
сохраняет мертвое, но душит живое.  Часть служителей этого мира осознали это
давным-давно. Но они потерпели поражение, а те,  что выжили,  отправились  в
изгнание. Теперь они служат нам, и вместе мы победим там, где они проиграли.
     Йама  вдруг  вспомнил  холодное  зловещее  присутствие  черной  машины,
которую  он  неумышленно  призвал  на виллу  торговца;  в  этот  момент  ему
потребовалась вся  его  воля, чтобы не броситься прочь от  женщины, как  при
первом  взгляде  на  нее бежал  Пандарас.  Теперь он ясно понимал,  на  чьей
стороне  этот аватара и куда привезли  бы его доктор Дисмас  и Энобарбус, не
убеги он тогда  с пинассы. Доктор Дисмас все ему лгал. Он -- шпион еретиков,
а Энобарбус -- не борец с ними, а воин, тайно сражающийся на их стороне. Ему
вовсе не  удалось  бежать, когда  утонул  его  корабль,  он  попал  в плен к
еретикам  и стал одним из них или, может быть, его отпустили, потому  что он
уже  был одним из них? Ведь он сам рассказывал о видении, которое говорило с
ним из  оракула в храме его  народа! Теперь Йама знал, кто говорил с молодым
воином и какой образ мыслей ему внушили. Не против еретиков, а за них. Какой
он был дурак, когда думал иначе!
     Он твердо сказал:
     --  Мир нельзя спасти, противопоставляя друг  другу  волю тех,  кто его
сотворил. Я буду бороться с еретиками, а не служить им.
     Звон серебристых колокольчиков:
     -- Ты  еще так молод, Йамаманама!  Ты  продолжаешь  цепляться за сказки
своего  детства!  Но  ты  изменишься.  Доктор Дисмас утверждает, что он  уже
посеял ростки перемен. Посмотри, Йамаманама, все это может быть нашим.
     По зеркалу оракула пробежало  белое пламя. Йама закрыл глаза, но  белый
свет оказался внутри него. В нем плавало что-то длинное и узкое, как игла  в
молоке. Его  карта! Нет, не  карта, это сам  мир! Половина его была зеленой,
белой,  синей; с одной стороны катила  свои воды Великая Река, с  другой  --
тянулись хребты Краевых Гор, сверкала на солнце ледяная шапка истока. Вторая
половина была бурой пустыней, испещренной злыми черными шрамами и кратерами;
река высохла, снежная шапка исчезла.
     Видение долгий миг стояло перед глазами Йамы, безмятежное и прекрасное.
Потом  оно исчезло, из окна оракула на него снова смотрела женщина, улыбаясь
ему на фоне зеленого газона и высоких живых изгородей прекрасного сада.
     -- Вместе мы  совершим великие  дела, --  наконец сказала  она. --  Для
начала мы переделаем мир и каждое существо в нем.
     Йама твердо ответил:
     --  Ты  --  фантом одного из  людей Древней Расы.  Вы выпустили  в  мир
еретиков против воли Хранителей. Ты -- мой враг.
     -- Я не враг тебе, Йамаманама. Как может враг говорить из алтаря?
     -- Еретики заставили умолкнуть последних  аватар Хранителей.  Почему бы
кому-нибудь другому не  занять  их  места? Зачем ты  искушаешь меня  глупыми
видениями? Никто не может править миром.
     Женщина улыбнулась:
     --  Никто не  может  им править,  и  в  этом  его  беда. Любой развитый
организм  должен  иметь  руководящий   принцип,   доминирующую  силу,  иначе
остальные его части начнут воевать друг с другом,  и от бездействия наступит
паралич. Миры подобны живым  организмам. Я понимаю, тебя мучают сомнения. Но
тихо! Ни  слова! Сюда идут. Мы еще  поговорим.  Если не здесь,  то у другого
передатчика, который еще работает. На том берегу их много.
     -- Если я снова заговорю с тобой,  то  только потому,  что найду способ
тебя уничтожить.
     Она улыбнулась:
     -- Я думаю, ты изменишь свое мнение на этот счет.
     -- Никогда!
     -- А я все же думаю, что изменишь. Процесс уже начался. До встречи.
     И  она исчезла,  а  с  нею  и свет.  Йама снова мог видеть темный  диск
оракула насквозь. В дальнем конце апсиды сетчатый занавес  дрогнул  и кто-то
его отдернул.

25
УБИЙЦА

     Это был не  Пандарас и даже не Тамора, а голый до пояса гигант в черных
кожаных штанах. Лицо его закрывала  овальная маска из кротового меха, вокруг
нее  виднелась кожа цвета ржавчины.  Гигант держал в руках обнаженный меч, а
за поясом  у  него  торчал пистолет. Мускулистые руки были  плотно  перевиты
кожаными лентами, а изъеденные временем пластиковые латы защищали плечи.
     Увидев  Йаму, человек двинулся  вокруг алтаря.  Йама отступил  назад  и
вытащил  свой  длинный  нож. Синий  огонь пробежал по лезвию, как  будто его
окунули в горящий бренди.
     Гигант улыбнулся. В  прорези черной маски мелькнул красный влажный рот.
Острые  зубы какого-то мелкого  хищника  лучами располагались вокруг прорези
рта,  а зигзагообразная  отделка  глазниц  мелкими  косточками  зрительно их
увеличивала и придавала особенно устрашающий вид. Красноватая кожа пришельца
блестела,  словно  намазанная  маслом, шрамы на  груди  составляли  странный
рисунок.  Йама  подумал  о  дружелюбных  обитателях заброшенных  гробниц  на
окраине  Иза. Это  -- один из их сыновей, развращенных  громадным городом. А
может быть, он потому и покинул свой народ, что был уже развращен.
     -- Кто  тебя послал?  --  спросил Йама.  Он помнил, что  одна из статуй
находится в нескольких шагах у него за  спиной. Помня уроки сержанта Родена,
он внимательно  следил за приближением чужака, высматривая его слабые места,
которые ему пригодятся, если дело дойдет до драки.
     -- Убери свой глупый ножичек, и я тебе скажу, -- проговорил незнакомец.
У него  был  неспешный  глубокий голос,  который  эхом отдавался в сводчатом
потолке апсиды. --  Меня послали  убить тебя медленно, но если ты не  будешь
сопротивляться, я сделаю это быстро.
     -- Это  Горго,  он нанял  тебя  на Речном Рынке.  Глаза нападавшего под
маской слегка расширились, и Йама понял, что угадал или очень к тому близок.
Он сказал:
     -- Или  ты друг Горго, а может  быть, просто должен ему. В любом случае
это бесчестно.
     --  Честь  здесь ни при чем, -- сказал  гигант. Пальцы  Йамы взмокли на
рукоятке, а кожа  и  мускулы горели, словно  он стоял у  огня, хотя  нож  не
излучал никакого тепла. "Пандарас не знал, что  нож надо класть на солнце, и
не  делал этого,  пока  я болел,  --  подумал  Йама. --  Теперь нож забирает
энергию у меня, нужно быстрее наносить удар". Он спросил:
     -- Разве Горго не говорил тебе, кого я убил? Он не мог забыть, это было
всего две ночи назад. Я  убил богатого  и могущественного  купца, у которого
было много  охраны. Я  был у него в плену, и нож у меня тоже отобрали, но он
мертв, а я стою перед тобой. Уходи, и я пощажу тебя.
     Он  призывал  на помощь  любую  машину, но рядом  не  было ни одной. Он
слышал только  их отдаленный гул, как человек слышит шум большого города, не
выделяя отдельных звуков.
     Убийца ответил:
     -- Ты думаешь отвлечь меня разговором, чтобы я тебя пощадил или чтобы к
тебе  подоспела  помощь. Глупые надежды.  Положи нож,  я  все сделаю быстро.
Честное слово.
     -- А может, ты болтаешь, потому что у тебя не хватает смелости.
     Убийца  расхохотался,   казалось,  в   животе  у   него  перекатываются
булыжники.
     -- Ну что ж, пусть будет по-другому. Мне заплатили, чтобы я убивал тебя
медленно  и  до  последнего  скрывал  имя своего клиента. Ты не бросишь свою
глупую железку? Значит, ты выбираешь медленную смерть.
     Йама   заметил,  что  гигант  предпочитает  действовать  правой  рукой.
Следовательно,  если  он  отбежит   налево,  убийце  для  удара  потребуется
развернуться. В это мгновение у Йамы  будет шанс напасть самому. Оракул зиял
темным  провалом, лучи меркнущего  солнца  взобрались уже до половины  стен,
окрашивая  бронзой  торсы  огромных  солдат,  однако  каждая  деталь  апсиды
представлялась  поразительно  ясно. Йама  никогда  не  чувствовал себя более
живым, чем теперь, а ведь через секунду он мог умереть.
     Он издал клич и ударил по маске убийцы. Противник мгновенно развернулся
и отразил  удар с такой силой, что Йама  едва  удержался на ногах.  Раздался
звон клинков, вылетел целый сноп искр, но убийца не стал развивать успех, он
растерянно  смотрел куда-то за спину Йамы.  Йама сделал  выпад острием ножа.
Сержант Роден учил его, что преимущество короткого лезвия в большей точности
удара. Гигант снова парировал с той же  небрежной животной силой и, отступив
назад, стал вынимать пистолет.
     Внезапно  они  оказались в  клубящемся  облаке  пыли.  Каменные осколки
сыпались сверху, как град,  звякая о громадные плиты пола. В этом хаосе Йама
опять бросился на противника. Удар оказался несильным, он скользнул по груди
убийцы, лишь слегка  оцарапав, но вдруг  нож вспыхнул синим светом ужасающей
яркости, и гигант повалился  на пол. Рука Йамы тут же онемела  от  кисти  до
локтя. Он переложил  нож в левую, а  убийца тем временем встал и поднял свой
пистолет.
     Губы  его шевелились  под маской, глаза расширились, а он все стрелял и
стрелял  во  что-то  за спиной  Йамы. Наконец, пистолет  дал осечку,  убийца
швырнул его через голову Йамы и бросился  наутек, совсем как Пандарас, когда
тот увидел в оракуле женщину.
     Йама  кинулся вслед  убегавшему, кровь  звенела в его ушах,  но  гигант
пролетел сквозь  занавес, и  Йама замер на месте,  опасаясь засады с  другой
стороны. Он обернулся  и посмотрел на солдата,  который вышел из своей ниши.
Йама  попросил его вернуться на  место  и снова заснуть до тех пор, пока  он
опять не понадобится. Глаза стража горели ярко-красным огнем на бесстрастном
лице. Закованным  в  броню  кулаком  он  стукнул  себя  по  грудной пластине
доспехов, и от этого звука апсида загудела, как колокол.

26
ВЕЩЬ-В-ГЛУБИНЕ

     В глубине сумрачного атриума, в слабом свете лампы с пальмовым  маслом,
которую, очевидно, спустили с цепи высокого потолка, виднелись два человека.
Они склонились над чем-то темным. Йама бросился вперед, держа в руке нож, но
это оказались два священника,  осматривающие Пандараса. Мальчик вытянулся на
полу. Он был жив, но без сознания. Йама встал на колени и коснулся его лица.
Глаза  мальчика  открылись,  но  смотрели  бессмысленно.  На  виске  у  него
расползлось кровавое пятно -- видимо, его единственная рана.
     Йама  убрал нож и посмотрел на жрецов.  На них  были домотканые мантии,
принадлежали  они к той  же расе, что и  Энобарбус. Йама и раньше догадался,
что  именно здесь молодому воину явилось видение, но все  равно сходство его
поразило.
     Он  спросил священников,  видели  ли  они, кто  ранил  его  друга.  Они
переглянулись,  а  затем  один  рассказал,  что  недавно  мимо них  пронесся
какой-то человек,  но  они к тому  моменту  уже нашли бедного мальчика. Йама
улыбнулся,  представив, какое  зрелище  являл собою убийца,  когда  пролетал
здесь  с  обнаженным  мечом  и  струящейся  из  груди  кровью. Горго  должен
находиться   поблизости:  если  он  послал  убийцу,   то  наверняка  захочет
убедиться,  как  вып