ах своего рождения,  о  том,  что,  по его мнению, узнал доктор
Дисмас, и о своем путешествии в Из.
     -- Я знаю Департамент Аптекарей и Хирургов, --  сказал  Пандарас. -- Не
очень-то  внушительное   здание,  скорее  позднейшая  пристройка  к   Дворцу
Человеческой Памяти.
     -- Значит,  придется все-таки туда сходить, -- мрачно проговорил  Йама,
-- а я-то думал, что обойдусь без этого.
     -- Место, куда тебе надо попасть, на крыше, -- стал объяснять Пандарас.
-- Ты можешь и не заходить внутрь, если это тебя так беспокоит.
     Когда  Йама и Пандарас  вышли  наконец к  широкой дороге  вдоль  старой
береговой  линии,  небо  уже  начинало светлеть.  Мимо  проковыляла  цепочка
верблюдов, груженных тюками тканей, ее погонял заспанный мальчишка. Торговцы
открывали  ставни своих лавок,  разжигали  огонь в  очагах  открытых кухонь.
Лачуги  на сваях  занимали все пространство заболоченного  берега, мимо них,
прямо к урезу воды тянулся длинный пирс, на котором  рыбари свертывали бухты
канатов,  снимали развешанные  для  просушки  сети,  тщательно укладывая  их
особым манером.
     Йама  впервые  обратил  внимание,   насколько  велика   эта  прибрежная
трущобная  часть  города.  Хибары  теснились  до  самых  плавучих  доков  на
расстояние  полулиги,   а  вдоль  берега   тянулись  до  самого   горизонта.
Строительным материалом в основном  были листы  пластика, цвет которых дым и
непогода  выровняли  до однообразного серого тона. Кровлей  служил  толь или
провисшее  грубое  полотно.  Между  топкими  отмелями,  утыканными сваями  и
стойками,  бежали  каналы,  до  краев  наполненные  густой темной  водой.  В
загончиках  на  клочках  земли,  где посуше,  бродили  цыплята, щипая редкую
вытоптанную  траву. Люди тоже были уже на ногах, стирали,  мылись, разжигали
печки,  обменивались  сплетнями.  Голые  ребятишки  десятка различных  рас с
визгом гонялись друг за другом по раскачивающимся канатным мосткам.
     Пандарас объяснил, что эти трущобы -- приют беженцев из районов военных
действий.
     -- Корабли уходят вниз по реке  с  солдатами,  а возвращаются с  грузом
этих обездоленных людей. Их привозят сюда, чтобы еретики не смогли  обратить
их в свою веру.
     -- Почему они живут в таком убожестве?
     -- Другого они и не знают. Это нетрансформированные дикари.
     -- Наверняка они раньше  были охотниками, или  рыбаками, или фермерами.
Неужели в городе для них нет места? Ведь он  теперь стал значительно меньше,
чем был когда-то.
     -- Я думаю, некоторые могли бы поселиться в пустых кварталах, но там их
перебьют бандиты, а кроме  того, в пустых кварталах плохая земля, ее  нельзя
обрабатывать. Только  копни, начнутся камни, ниже опять камни и снова камни.
Департамент  Туземных  Проблем предпочитает держать их в  одном  месте,  так
легче за ними следить. Им  выдают немного еды как пособие и  указывают место
для жилья.
     -- Наверное, многие становятся нищими попрошайками.
     Пандарас с решительным видом покачал головой:
     -- Нет, ни за что! Если они только попробуют, профессиональные нищие их
убьют.  Они так ничтожны, господин.  Они  почти  не люди. Посмотри, как  они
живут.
     В тени за ближайшей лачугой у вонючего зеленого пруда двое голых мужчин
потрошили небольшого каймана. На другом конце пруда в воду мочился маленький
мальчик,  рядом набирала  пластиковые ведра  женщина.  А выше, на деревянном
настиле другая женщина  с  голым  ребенком  на руках  крошила серые  ломтики
съедобного  пластика в  закопченный котелок,  который  висел  над  крохотным
очагом.  Рядом с  ней  ползал  ребенок  неопределенного возраста  и  пола  и
ковырялся в сморщенных капустных листьях.
     -- Они выглядят, как армия, подступившая к городу, -- сказал Йама.
     -- Они -- ничто, господин. Сила города -- это мы, ты сам увидишь.
     Пандарас  выбрал одну  из  харчевен вдоль  дороги,  идущей от плавучего
дока.  Он  жадно  набросился  на омлет  с  креветками, а потом доел то,  что
оставил  Йама, пока  сам  Йама грел  пальцы, обхватив кружку с горячим чаем.
Становилось все светлее, и Йама увидел вдалеке, в трех-четырех лигах ниже по
реке, стену, куда их  накануне привели с  префектом Кориной; она темнела над
красными  черепичными  крышами,  как  зубчатая  спина  спящего  дракона.  Он
задумался,  не могут ли  магистраторы повернуть свои  экраны сюда? Нет,  они
отправили на его поиски машины, а с ними он разобрался. На какое-то время он
в безопасности.
     Пандарас заказал еще чаю и сообщил Йаме, что у них есть по крайней мере
час до открытия лавок менял.
     Йама ответил:
     -- Не волнуйся, я верну тебе долг. А куда ты пойдешь потом?
     -- Может быть, с тобой, господин? -- усмехнувшись,  сказал Пандарас. --
Я помогу тебе найти твою семью. Тебе неизвестно, где ты родился, и ты хочешь
это узнать,  а я,  наоборот,  прекрасно все про  себя  знаю и желаю убраться
подальше от своих родных мест.
     У мальчика  были острые  мелкие зубы,  все  одинакового  размера.  Йама
заметил,  что его черные  заостренные ногти больше напоминают  когти,  между
пальцами виднелись  кожистые перепонки, а большие пальцы  торчали  высоко на
кисти, так что рука больше походила на лапу животного. Вчера ему встретилось
множество  представителей этой расы:  носильщики, погонщики  скота,  разного
рода лакеи и прислуга. Сила города.
     Йама  спросил про наемников,  которые накануне ужинали  в трактире.  Но
Пандарас пожал плечами:
     -- Я их не знаю.  Они приехали  только на час  раньше  тебя,  а сегодня
утром уйдут  на Речной Рынок  возле  Черного Храма, будут  искать, кто бы их
нанял. Сначала я думал, что ты с  ними, покуда не увидел, как ты показываешь
хозяину ту монету.
     -- Может, я и правда один из них, но сам этого еще не знаю, -- произнес
Йама, думая о своем предназначении. Он понимал, что еще слишком молод, чтобы
вступить в армию, но в  ополчении  возраст -- не  препятствие. Префект Корин
может считать его мальчишкой, но он уже  убил человека в рукопашной схватке,
а за  прошедшие двадцать  дней испытал столько приключений, сколько обычному
человеку не встретить за целую жизнь.
     -- Но прежде  всего  отвези  меня на  Речной  Рынок, Пандарас,  я  хочу
посмотреть, как это происходит, -- попросил Йама.
     --  Если ты вступишь в армию, я пойду с тобой и буду твоим оруженосцем.
У тебя хватит денег, чтобы купить хорошее ружье, а еще лучше  -- пистолет, и
латы тебе тоже понадобятся. Я буду их чистить  между сражениями, и твой герб
всегда будет сверкать.
     Йама рассмеялся:
     --  Ладно тебе. Я только слово сказал, а  ты уже выдумал целую картину.
Просто мне хочется узнать  про наемников,  но сам я пока не собираюсь никуда
наниматься. Потом, когда я разузнаю о своем  происхождении,  я действительно
собираюсь вступить в ополчение и помочь выиграть эту войну. Мой  брат погиб,
сражаясь с еретиками, и я поклялся, что займу его место в строю.
     Пандарас допил свой чай и выплюнул на пол кусочки коры.
     --  Мы  выполним  первый  пункт  еще  до  того,  как  смотритель  Замка
Двенадцати  Предназначений даст полуденный залп из своей пушки, и осуществим
второй раньше, чем встанет Галактика. С моей помощью все возможно. Но прости
мою болтовню. Мой народ  любит  поговорить. Сочинять всякие истории и сказки
-- наше любимое занятие. Ты, конечно, видел, как мы занимаемся мелкой грубой
работой, почти как вьючные животные. Мы  действительно  зарабатываем себе на
хлеб и  пиво  тяжелым трудом, но,  нищие в мире вещей,  мы -- богачи  в мире
воображения.  Наши  баллады  и  песни  поют и пересказывают люди  всех  рас,
некоторые  из  нас,  пусть и немногие, становятся знаменитыми менестрелями и
поют в замках аристократов  и богатых  купцов или же становятся сказителями,
которых записывают на магнитофонные кассеты. Йама заметил:
     -- С такими талантами твой народ заслуживает лучшей судьбы.
     --  Мы  слишком мало  живем, чтобы  наши  таланты успевали принести нам
какую-нибудь выгоду. Обычно лет двадцать, а двадцать пять -- уже неслыханное
долголетие. Ты удивляешься?  Но это на самом  деле так. Это наше проклятие и
наш  дар. Быстрый поток лучше  обтачивает камни.  Так говорил мой дед. То же
самое и  с нами.  Мы проживаем краткую, но очень  напряженную жизнь, и  наши
песни родятся из этого бешеного темпа.
     -- А  можно мне  спросить,  сколько тебе лет? Пандарас показал в улыбке
свои острые зубы.
     -- Наверное, ты считаешь, что мы ровесники, но мне всего четыре года, а
через год я женюсь. То есть,  конечно,  если не отправлюсь с тобой на поиски
приключений.
     -- Если ты действительно можешь за один день найти то, что мне нужно, я
буду  самым  счастливым  человеком в  Слиянии.  Но, думаю,  это  невозможно,
потребуется значительно больше времени.
     --  Белая  лодка, сияющая  женщина, портрет  одного  из  твоих предков,
созданный  до сотворения Слияния.  Очень определенные  признаки. Я сочиню об
этом песню и скоро, а кроме того,  ты же сказал, что поиски нужно начинать в
архивах Департамента Аптекарей и Хирургов.
     -- Если доктор Дисмас не лгал. Он ведь практически все время лгал.
     Над   скопищем  крыш  теперь  сияло  синее  небо,  движение  на  дороге
становилось все оживленнее.  Рыбачьи лодки ушли уже дальше причалов плавучих
доков, их бурые и  рыжие  паруса  надувал утренний ветер, над  ними  кружили
белые  птицы,  подставляя  крылья  потокам, несущим  прилив.  Шагая  рядом с
Пандарасом, Йама думал о  протянувшихся  на сотни лиг доках, о тысячах лодок
необъятного рыболовного флота, которые каждый день отправляются  за добычей,
чтобы кормить мириады ртов города. Он  постепенно осознавал истинные размеры
Иза.
     Как мог он надеяться узнать что-либо о своей семье или о  любом  другом
человеке в этой вечно меняющейся толпе? Тем не менее доктор Дисмас что-то же
нашел в  архивах  своего Департамента, значит,  и он, Йама, тоже сумеет  это
найти, а возможно, и нечто большее. Благополучно выкрутившись из приключения
с  наемником  и  избежав  пресной  судьбы,  которую готовили для него эдил и
префект Корин, Йама чувствовал  необыкновенный прилив сил. Ему и в голову не
приходило, что  поиски, на  которые  он  отправился по собственному  почину,
могут не дать результата.
     Как правильно заметил Пандарас, Йама был еще слишком молод, ему пока не
случалось терпеть поражение в чем-нибудь действительно важном. Первый меняла
отказался разменять реалы Йамы, едва взглянув на монету. Второй, чья контора
располагалась  в  маленьком  полуподвальном помещении  с  земляным  полом  и
розовыми   пластиковыми   стенами,    долго   рассматривал   монеты   сквозь
увеличительный  экран, потом  соскоблил  пылинку  золота  с одного  реала  и
попытался  растворить  ее  в  капле  царской  водки.  Меняла  был  маленьким
сухоньким стариком, почти  тонущим в  складках своей черной шелковой мантии.
Увидев, что пылинка не растворяется, даже если нагреть предметное стекло, он
хмыкнул  и махнул  своему бесстрастному телохранителю, тот  принес  чашки  и
круглый  алюминиевый  чайник, а затем  снова занял  свое  место  на ступенях
ведущей на улицу лестницы.
     Целый час Пандарас торговался с менялой, выпив несколько чайников чая и
уничтожив блюдо с медовыми пряниками, такими  приторно-сладкими, что у  Йамы
заныли от них зубы. В сырости  маленького полуподвала  Йама чувствовал  себя
очень  неуютно, его одолевало беспокойство. Над головой слышался непрерывный
топот множества ног, охранник заслонял почти весь свет, с трудом проникающий
сверху, и  потому  он ощутил  огромное  облегчение,  когда  Пандарас наконец
объявил, что сделка состоялась.
     -- Через месяц мы сдохнем от голода, но  у этого старика камень  вместо
сердца, -- сказал он, нагло глядя на менялу.
     -- Вы можете отвести своего  клиента в другое  место, -- заявил меняла,
высовывая свое острое  личико  из  складок  черного  шелка, покрывающих  его
голову,  и меряя Пандараса бешеным ястребиным взглядом.  -- Уверен,  что эти
монеты  украдены, и любая цена, которую я вам предложу, будет  и так слишком
высокой. Ко всему, я еще и рискую из-за вас своей репутацией.
     Ты теперь  целый год сможешь  не работать,  -- огрызнулся  Пандарас. Не
обращая внимания на нетерпение менялы, он  настоял, чтобы дважды пересчитать
серебряные и железные  монеты. Железные пенни  имели посередине дырку, чтобы
вешать их  на  веревку,  объяснил  Пандарас.  Он продемонстрировал,  как это
делается,  прежде чем обменяться  рукопожатием с менялой, который неожиданно
заулыбался и пожелал им благословения Хранителей.
     После  мрачной  норы  менялы  улица  показалась  раскаленной и блещущей
яркими  красками.  Дорога стала еще более  запруженной, повозки двигались по
асфальтовому покрытию не быстрее пешеходов.  Кругом раздавался стук  копыт и
грохот  колес,  вопли  и  ругань  кучеров, крики  разносчиков  и  торговцев,
серебряные переливы свистков  и медное  звяканье колокольчиков. Между ногами
людей и животных сновали мальчишки, собирая помет лошадей и быков, потом они
слепят из него лепешки, высушат  на солнце  и получится топливо для кухонных
очагов.  Там  были  попрошайки  и воры,  нищенствующие  монахи  и паломники,
фокусники и  акробаты,  шарлатаны  и  маги  и  еще  тысяча  всяческих чудес.
Двигаясь сквозь толпу, Йама  чувствовал,  что  тупеет, он  обращал  внимание
только на нечто совсем уж из ряда вон выходящее, иначе все эти поразительные
вещи просто свели бы его с ума.
     Среди корабельных мачт и плоских  крыш торговых складов  на берегу реки
возник черный купол. Указывая на него, Йама заметил:
     -- Когда мы шли здесь утром, его еще не было.
     --  Это  космический корабль,  -- небрежно  объяснил Пандарас  и  очень
удивился,   когда  Йама  начал  настаивать,  чтобы  они  подошли  поближе  и
посмотрели.
     Пандарас сказал:
     --  На самом деле это просто катер с космического  корабля. Корабль,  к
которому он принадлежит, слишком велик, чтобы  сесть на воду, он  остался на
границе Слияния. Он здесь уже целый год, разгружает металлы и драгоценности.
Катер  пришел в док, чтобы  взять запас провизии. Ничего особенного. В любом
случае они  не  смогли  бы подойти  к  кораблю поближе:  док  был  закрыт  и
охранялся эскадроном солдат, вооруженных фузеями, которые  больше подошли бы
для уничтожения крепости, чем для разгона слишком любопытных горожан.
     Задрав  голову,  Йама  смотрел  на черный  гладкий  бок катера, который
переходил в пологую чашу купола, сияющего в солнечном  свете белым огнем. Он
думал об иных солнцах, которые видел этот корабль. Он мог бы простоять здесь
весь день, ощущая в крови необъяснимую тоску и желание, но Пандарас взял его
за руку и повел прочь.
     -- Опасно тут задерживаться, -- объяснил верный оруженосец, -- говорят,
звездные матросы воруют детей, потому что не могут завести собственных. Если
ты увидишь хоть одного, то поймешь, почему. Большинство из них даже на людей
не похожи.
     Пока они  шли дальше, Йама  спросил  Пандараса, знает ли тот что-нибудь
про корабль Древней Расы.
     Пандарас дотронулся кулаком до горла и сказал:
     -- Мой дед говорил, что он видел, как поздно ночью двое из  них  шли по
нашему  кварталу,  но ведь так утверждает любой, кто жил в те времена в Изе.
-- Он снова коснулся кулаком  глотки  и добавил: -- Мой дед говорит, что они
слегка светились, как по  ночам иногда летом светится речная вода, и что они
ступали  по воздуху  и  поднялись над крышами, словно шли по ступенькам.  Он
сложил об этом песню, но когда представил ее легату, его арестовали, обвинив
в ереси. И он умер под пыткой.
     Когда  Йама  и Пандарас добрались  до Черного Храма  и  Речного  Рынка,
солнце уже прошло половину пути к зениту. Черный Храм когда-то был громадным
сооружением, построенным на острове из поднявшихся базальтовых пород посреди
широкой и  глубокой бухты, однако в ходе войн Эпохи Мятежа он был разграблен
и частично разрушен, а позже уже не перестраивался.
     Теперь же отступающие  воды  Великой  Реки  оставили его подвешенным  в
центре  топкой,  окаймленной  пальмами  лагуны.  Внутренние  стены  храма  и
полуразрушенные  колонны  стоят  среди  базальтовых  скал  и  рощ  фиалковых
деревьев; три черных  круга храмовых  оракулов  блестели  среди  травянистых
низин  -- здесь когда-то  стоял алтарь.  Ничто не может  разрушить оракулов,
даже  те  бешеные энергии,  которые  бушевали  в  битве за  Из  и  позволили
отвоевать  его  у мятежников. Оракулы лишь отчасти принадлежат материальному
миру. Пандарас рассказал, что каждый Новый год в Черном Храме все еще бывают
службы, и Йама заметил перед оракулами свежие цветы и подношения из фруктов.
Хотя большинство аватар исчезло  в Эпоху Мятежа, прихожане все еще приходили
сюда со своими просьбами и мольбами.
     У  входа  в бухту,  которая окружает  маленький островок  с  храмом, за
неровными  тонкими отмелями, где собирались стаи изящных длинноногих ибисов,
на  баржах,  понтонах,  плотах  вовсю  шумел  Речной  Рынок.  На  флагштоках
развевались   штандарты   сотни   кондотьеров,   происходила  сразу   дюжина
показательных  дуэлей,  каждую  окружало  плотное  кольцо зрителей.  В рядах
продавали любые  виды  доспехов,  у  кузниц обливались  потом голые кузнецы,
ремонтируя и переделывая  латы. Поставщики провианта превозносили качество и
сохранность своих продуктов.  Один торговец подбросил бутылку с водой и стал
на  ней  прыгать,  чтобы  продемонстрировать  прочность. Вновь завербованные
рекруты  сидели мрачными группами позади арены аукциона, большинство  из них
разглядывало  свежие  увечья.  Галеры,  пинассы,  сторожевые катера стояли у
берега, их  мачты  сверкали  разноцветными  флагами,  трепещущими от порывов
сильного горячего бриза.
     Йама с  жадностью  вбирал в себя  праздничную суету и шум,  разглядывал
пеструю смесь  экзотических  костюмов наемников  и  скромные  жемчужно-серые
формы  солдат  регулярной   армии,  вслушивался  в  звенящие   звуки  оружия
дуэлянтов,  ощущал  запах  раскаленного  металла и пластика,  долетающий  из
кузниц  оружейников.  Он  желал  увидеть  все,  что  мог  предложить  город,
осмотреть самые величественные храмы и самые скромные аллеи и дворики --  и,
главное, отыскать следы своей расы.
     Он  шел за Пандарасом по шаткому мостку между двумя плотами, и  тут его
кто-то  окликнул. У него  оборвалось  сердце. Это  оказалась та  рыжеволосая
женщина, что прошлым  вечером  ужинала с человеком, которого  он убил. Когда
она поняла, что он ее слышит, она снова крикнула и подняла над головой меч.

18
СУЩЕСТВО В СОСУДЕ

     -- Они твои по праву сильного, -- сказала Тамора, рыжеволосая наемница.
--  Меч  для тебя слишком длинный,  но я знаю оружейника,  который может его
укоротить и сбалансировать так точно, что каждый поклянется, будто таким его
выковали с самого начала.  Панцирь  и наголенники можно отрезать, и они тебе
тоже  подойдут, а  обрезки продать.  Оно того стоит. Старое  оружие  дорого,
потому  что  оно  самое лучшее, особенно  пластиковое, ведь теперь никто  не
знает, как сделать этот пластик. Ты, может  быть,  думаешь, что  панцирь  на
моей груди новый? Просто я отполировала его сегодня утром.  Ему  тысяча лет,
не меньше. Но пусть он и лучше  любого барахла, которое делают в наше время,
все  равно  это  просто  сталь.  А  посмотри  на эти  наголенники,  вот  они
действительно древние, я могла бы их забрать себе, но это несправедливо. Все
и так говорят, что мы бродяги и  воры,  но хоть  мы  и не  принадлежим  ни к
какому  Департаменту,  у  нас  есть  свои   традиции.  Так  что  теперь  они
принадлежат  тебе. Ты выиграл  их по праву  оружия. Можешь делать с ними что
хочешь. Хоть в реку забрось, но это, конечно, будет хреново.
     -- Она хочет, чтобы ты подарил их ей в награду за то, что она отдала их
тебе, -- хмыкнул Пандарас.
     --  Я  разговариваю  с  господином, а  не с его  шутом, --  огрызнулась
Тамора.
     Пандарас при