е на плечо и, пошатываясь, двинулся по дорожке к началу карьера.
   Билли вернулся к работе, думая о том, каким странным образом  сегодня
утром разбудили деревню. Страж пожелал им доброго утра. Еще один кусочек
мозаики, которую надо сложить, хотя кусочков явно не хватает.
   Он не мог повлиять на  тех,  кто  готовил  восстание.  Билли  скорчил
гримасу, представив, как другие  воспримут  его  слова.  К  нему  и  так
относились неодобрительно, кое-кто обвинял его во всем,  что  произошло.
Конечно, открыто никто не говорил, что ответственность лежит на нем,  но
хватало и фраз, типа: "Жаль, с нами нет Ловкача. Он бы знал, что делать.
Ловкач бы нас всех вытащил. С  Ловкачом  мы  бы  в  такую  передрягу  не
попали". И так далее.
   Билли плюнул на землю, наклонился и поднял  корзину.  Артур  Бернсайд
Веллингтон, Ловкач, постоянно был где-то рядом,  не  позволяя  забыть  о
себе. Соответствовать старому "разводиле" было трудно. Ловкач сделал  бы
иначе; Ловкач сумел бы  лучше;  жаль,  что  Ловкач  ушел.  Днем  раньше,
вернувшись из карьера, Билли попытался поговорить об  этом  с  Хозяином.
Мистер Джон не выразил сочувствия:
   - Разве не ты теперь разводила?
   - Да.
   - Ну так разводи, Билли. Цирку приходит конец. Твоя работа - вытащить
нас отсюда.
   Билли взвалил корзину на плечо и повернулся к тропинке.
   - И что я должен делать? - пробормотал он.
   - Прекратить работу и построиться на перекличку!
   Люди в карьере облегченно вздохнули. Билли опустил корзину,  а  когда
выпрямился, наткнулся на пристальный взгляд Дирака. Билли  отвернулся  и
двинулся к другим, уже становившимся в шеренгу.

32

   Вечером, пережевывая четвертую дневную пайку, Хаву Да Мираак наблюдал
за людьми,  устало  тащившимися  из  барака,  отведенного  для  питания.
Несколько человек остановились на тускло освещенной  улице  и  о  чем-то
коротко поговорили, после чего разошлись по спальным  баракам.  Горизонт
уже утонул в серо-черной тени ночи, почти  слившись  с  черно-фиолетовым
небом, и Хаву включил поле ночного контроля.  Подождав,  пока  на  улице
никого не осталось, он  включил  и  силовое  защитное  поле.  На  экране
появились лишь слабые сигналы присутствия незначительных жизненных  форм
за пределами деревни.  А  вот  люди  еще  перемещались  между  бараками,
оставляя на мониторе широкие красные следы. Кто-то, шедший из барака для
питания, приблизился к самой башне  и  остановился.  Хаву  нахмурился  и
выглянул в переднюю сферу обзора. Человек - худой, в запыленной  одежде,
смотрел на него. Хаву увеличил разрешение, вгляделся в лицо на экране  и
прочел появившуюся надпись.
   - Ты Билли Пратт, человек из цирка.
   Человек  вздрогнул,  словно  напуганный,  огляделся  и  снова  поднял
голову.
   - Да… э… господин. Я просто смотрю на башню.  Я  не  замышлял  ничего
плохого.
   - Ты не оскорбил меня. - Хаву помолчал. А почему бы и нет?  Ему  было
скучно.
   - Пратт, что ты делаешь в цирке?
   - Я разводила… юридический советник. - Человек  рассмеялся  и  развел
руками. - В мои обязанности входит предотвращение таких вот ситуаций.  -
Он посмотрел себе под ноги, покачал головой и снова взглянул на башню. -
Господин, можно я задам вопрос?
   - Задавай.
   - Вы находитесь там все время?
   - Моя смена - один год. Все это время я нахожусь здесь.
   - А вам… вам не скучно?
   Хаву откинулся на спинку стула, поднес руку к кнопке  излучателя,  но
потом опустил ее на колено. Отметив свою реакцию, он понял, что  человек
попал в точку, но вины человека в этом не было. С их точки зрения вопрос
вполне обоснованный.
   - Мне не полагается скучать. В  стражи  определяют  тех,  кто  хорошо
переносит одиночество.
   Человек скорчил гримасу:
   - Но все же… вам не скучно?
   Хаву внимательно посмотрел на человека и принял решение:
   - Да, иногда мне становится скучно. Мне есть чем заняться в  капсуле,
я наблюдаю за тем, как  проходит  гоата,  однако  временами  мне  бывает
скучно.
   Человек потер подбородок:
   - Можно еще один вопрос?
   - Можно.
   - Мне тут пытались объяснить, но я все равно  не  совсем  понял.  Что
такое гоата?
   Хаву уже открыл рот, собираясь объяснить - это была его любимая тема,
- но остановился. Человек показался ему  достаточно  разумным,  жаждущим
узнать новое. Нуумианец проверил личное оружие,  подумал  о  предстоящей
бесконечной череде однообразных дней впереди и  повернулся  к  стоявшему
перед башней человеку.
   - Понятие гоаты требует долгого объяснения. Завтра,  когда  вернешься
из карьера  и  отстоишь  проверку,  приходи  к  башне.  Мы  обсудим  все
подробно.
   Все, кто еще оставался на улице, замерли  с  открытыми  ртами,  будто
пораженные силовым-лучом. Человек по  имени  Пратт  опомнился  первым  и
кивнул:
   - О'кей. Увидимся. - Он указал на барак. - Я могу идти?
   - Иди.
   Человек пошел, а Хаву с  интересом  отметил,  что  и  остальные  люди
ожили,  зашевелились  и  двинулись  к  баракам.  Два  больших   человека
последовали за Праттом. За несколько секунд  улица  полностью  опустела.
Хаву включил защитное поле, поднялся и оглядел  свое  помещение.  "Может
быть, Пратту просто любопытно, но не надо забывать, что он заключенный",
- подумал нуумианец.
   Хаву достал из-под пресса уличную  форму,  снабженную  индивидуальным
защитным полем. Последний раз он пользовался ею полгода  назад.  Хаву  с
удивлением поймал себя на том, что с нетерпением ожидает первого  вечера
с компанией.

***

   Едва Билли Пратг вошел в барак, как на его плечо опустилась огромная,
тяжелая рука. Он оглянулся и  увидел  Растяжку  Дирака,  который  сурово
смотрел на него сверху вниз. Дирак кивнул, показывая на  дверь  напротив
двери Френсиса Денэйра.
   - Я устал, Растяжка, - сказал Билли Раскоряке.  -  Послушай,  я  хочу
спать.
   Свободной рукой Растяжка  открыл  дверь  и  запихнул  Пратта  внутрь.
Лежавший на кровати Том Уорнер поднял голову и нахмурился:
   - Что все это значит?
   Растяжка и Раскоряка, вошедшие вслед за  Билли,  уселись  на  кровати
напротив Уорнера. Дирак закрыл дверь и подтолкнул Пратта к кровати Тома.
   - Наш Киска пригласил Билли на обед.
   Том удивленно уставился на Билли, потом повернулся к Растяжке.
   - Я… как… то есть…
   - Ничего. Ты с самого  начала  был  против  восстания,  говорил,  что
ничего не выйдет. А если кто-то попадет в башню?
   Том сел, потер подбородок, посмотрел на Билли:
   - Думаешь, что сможешь убить нуумианца?
   Билли оглядел троих мужчин, поднялся и покачал головой:
   - О нет! Нет, нет и нет! Только не я.
   Растяжка толкнул его в грудь, и Билли рухнул на кровать.
   - Сядь и заткнись. Сейчас ты - наш единственный шанс.
   - Я не какой-нибудь боевик…
   - Да ты и не разводила. - Растяжка повернулся к Тому. - Так что? Если
он попадет в башню, у нас есть шанс? Том кивнул и улыбнулся:
   - Есть. Один. - Он отвернулся,  опустился  на  пол  и  вытащил  кусок
стены, а из тайника извлек нечто похожее  на  деревянный  пистолет.  Том
протянул его Дираку.
   - Что это?
   - Если Киска впустит Билли в  башню,  то  наверняка  обезопасит  себя
индивидуальным защитным полем.  Или,  что  вероятнее,  наденет  защитный
костюм. Мы узнали об этом два года назад, когда  сами  пытались  поднять
восстание.
   Дирак нахмурился:
   - Что случилось?
   - Мы следили за тем, как происходит смена. При этом тот, который  был
в башне, выходит, садится в скутер и уезжает. Мы попытались  попасть  на
них в момент смены, но нас остановило защитное поле. Потом ударили лучи…
- Том поджал губы.  -  Внутри  капсулы  поле  очень  слабое.  Иначе  оно
разорвало бы башню.
   Растяжка взял в руку пистолет:
   - А это что такое?
   -  Эта   штука   снабжена   пружиной   и   выстреливает   заостренный
металлический болт. - Том помолчал и посмотрел на Билли.  -  Если  Киска
захочет поесть или поговорить, то ему придется убрать  защитное  поле  с
лица. Стреляй в него.
   Растяжка положил пистолет на колено Билли. Оружие было  небольшое,  с
крючком под дулом для освобождения пружины.
   Дирак повернулся к Тому:
   - Если мы захватим башню, то сможем ли воспользоваться их оружием для
штурма двух других?
   Том кивнул:
   - Луч бьет на большое расстояние, и, когда Билли войдет в  башню,  мы
все будем в дерьме. Так что особенно осторожничать  с  прицеливанием  не
придется. - Уорнер повернулся к Билли. - Когда ты пойдешь?
   Билли почувствовал, что у него пересохло во рту:
   - Сразу после возвращения из карьера.
   Том кивнул:
   - Тогда лучше возьми его с собой. Спрячь под рубашку на поясе. У тебя
может не быть времени забрать его отсюда. И помни, стрелять надо  только
в лицо.
   Билли посмотрел на пистолет и перевел взгляд на Дирака:
   - Растяжка, я… я…
   Дирак схватил его на плечо:
   - Сделай хоть это для своего цирка! Неужели не сможешь?
   Билли опустил голову, сглотнул и сунул оружие за пояс. Потом поднялся
и шагнул к двери:
   - Я ухожу.
   Он уже открыл дверь, когда Растяжка тоже поднялся:
   - Не подведи нас, Билли. Понятно?
   - Понятно. - Билли вышел из комнаты и остановился. За  дверью  барака
высилась башня. Он закрыл глаза и покачал головой.

33

   Посланник Сум переступил порог стыковочного модуля шаттла.  На  борту
"Города Барабу" его ждал Карл Арнхайм:
   - Решили проинспектировать свой новый  военный  транспорт,  посланник
Сум?
   Сум внимательно посмотрел на человека и покачал головой:
   - Я прилетел,  поскольку  то,  что  мне  нужно  сказать  вам,  нельзя
доверить радиоволнам.
   Арнхайм нахмурился и повернулся к двери кают-компании:
   - Пойдемте туда, там можно поговорить.  -  Он  зашагал  по  коридору,
открыл дверь, вошел и пригласил нуумианца садиться. Сам же повернулся  к
бару. - Выпьете, посланник?
   - Нет.
   Арнхайм пожал плечами, налил себе чашку пурима и опустился на  кресло
напротив Сума:
   - Итак, посланник, какие проблемы возникли?
   Сум оперся на край стола:
   - Возможно, никакие, мистер Арнхайм, возможно, очень серьезные.  Ваша
гоата привлекла внимание Имперской Палаты.
   Арнхайм сделал глоток, кивнул, поставил  чашку  на  стол  и  спокойно
взглянул на нуумианца:
   - И что?
   - Мистер Арнхайм, уничтожение "Большого шоу О'Хары" как часть искусно
осуществленной гоаты вполне соответствует законам Империи. Но  в  Палате
есть такие, кто считает, что речь в данном случае идет не о  гоате.  Они
намерены  доказать,  что  вы  действуете,  руководствуясь   всего   лишь
интересами материальной выгоды.
   Арнхайм подался вперед, глядя в глаза нуумианцу:
   - Я не получу от этого  ничего,  если  не  считать  сокрушение  Джона
О'Хары. Как вам прекрасно известно, я уже потратил кучу денег,  но  даже
не претендую на корабль. Мы договорились, что "Город Барабу" со всем его
оборудованием передается Империи.
   Сум кивнул:
   - Да, это и смущает большинство ваших критиков. Однако  сам  по  себе
акт уничтожения, осуществленный без какого-либо стиля, также неприемлем.
   - При чем здесь стиль?
   - Я понимаю, вы невежественны в том, что касается гоаты, и, если быть
откровенным, мистер Арнхайм, именно это меня раздражает. До сих  пор  вы
все делали  совершенно  правильно.  Когда  ликующая  публика  арестовала
артистов, это было великолепно. Отличный штрих. Но, пусть мне этого и не
хочется, вам все же следует рассказать мне все. Все до конца. Если гоата
проведена неадекватно,  нам  грозит  принудительная  реституция.  Мистер
О'Хара будет восстановлен в своих правах, а  нас  с  вами  ждут  большие
неприятности.
   Арнхайм задумчиво кивнул, сделал еще глоток и отставил чашку:
   - Вы хотите сказать, что если я не уничтожу О'Хару в  соответствии  с
определенными правилами, то  он  выйдет  сухим  из  воды,  а  я  потеряю
последнюю рубашку?
   Сум кивнул:
   - Весьма подходящее описание.
   Арнхайм допил то, что оставалось в кружке, откинулся на спинку кресла
и сложил руки на груди:
   - Что ж, в таком случае, полагаю, вам стоит подробно просветить  меня
насчет этой гоаты.

***

   Хаву Да Мираак задумчиво смотрел на человека по  имени  Билли  Пратт,
сидевшего напротив него за  складным  столиком.  Пратту,  похоже,  очень
понравился подъем в капсулу на силовом поле, и он чуть было не  закричал
от восторга, когда попал в очиститель, избавивший его одежду от пыли. Но
после того, как гость съел свой  паек,  он  впал  в  долгое,  непонятное
молчание.  Иногда  Пратт  вздрагивал,  нервно  озирался,  посматривал  в
обзорную сферу. На улице почти никого  не  осталось.  Большинство  людей
были заняты едой.
   Хаву вздохнул. Встреча с человеком оказалась не такой интересной, как
он надеялся. Пратт молчал, вздрагивал, запускал руку под  рубашку.  Хаву
знал, что вскоре ему придется отправить человека в барак - надо  же  ему
отдохнуть перед очередным рабочим днем. Хаву  не  вполне  понимал  смысл
того, что объектом гоаты стали люди из цирка.  Будь  у  него  достаточно
воображения, он и сам осуществил бы гоату в отношении Имперской  Палаты,
которая обрекла стражей на прозябание в  этой  глуши  ради  контроля  за
людьми.
   - Пратт, ты спрашивал меня о гоате.
   Человек чуть не подпрыгнул и торопливо вынул руку из-под рубашки.
   - Да. - Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. - Да.
   - Итак?
   Пратт пожал плечами:
   -  Я  просто  не  понимаю.  Вы,  нуумианцы,  превратили   в   религию
уничтожение людей?
   - Нет, нет. - Хаву покачал головой. -  Гоата  -  это  не  уничтожение
людей, если не  считать  периферийной  функцией  то,  что  вы  называете
местью.
   - Не вижу разницы.
   Хаву нахмурился и подался к столу:
   - Мы говорим "гоата", называя то, что у вас зовется местью.  Но  этим
же словом мы обозначаем и то, что  вы  называете  справедливостью.  Если
перевести на ваш язык буквально, то гоата означает  выравнивание  весов,
восстановление баланса.
   Пратт покачал головой:
   - Ну, теперь уж я точно не  понимаю.  -  Он  повернулся  и  кивнул  в
сторону обзорной сферы: по улице  шли  усталые  люди,  возвращающиеся  в
бараки после ужина. - Мы не называем это  справедливостью.  Насколько  я
знаю, Империя просто мстит им всем  за  то,  в  чем  они  совершенно  не
виноваты. Не знаю, при чем здесь "выравнивание весов".
   Хаву кивнул и тут же пожал плечами:
   - Некоторые воспринимают  людей  как  единое  целое.  Предавая  гоате
одного человека, мы предаем всех…
   - Полная чепуха.
   Хаву выпрямился и положил руку на рукоятку шокового пистолета:
   - Поясни.
   - Если то, что вы говорите, правда, то нет никакой причины  поступать
с этими людьми так, как поступаете вы. То есть нет смысла делать это  со
всеми. Предайте вашей гоате одного человека.
   Хаву убрал руку с оружия  и  внимательно  посмотрел  на  собеседника.
Пратт  сказал  то,  о  чем  нуумианец  сам  думал  много   раз.   Гоата,
спланированная и осуществленная Имперской Палатой, сильно  смахивала  на
предлог, рациональную конструкцию, причем не очень убедительную.
   - Верно, это плохой пример гоаты.
   Пратт откинулся на спинку стула и сложил руки на  груди.  Похоже,  он
уже не нервничал.
   - Дайте мне хороший пример гоаты.
   - Ладно. - Хаву ненадолго  задумался.  -  Классический  случай  гоаты
описан в "Нуумианских хрониках". Там говорится о двух братьях, Хаккире и
Джолдасе, которые оба стремились взять в  жены  Айелу.  Айела  предпочла
Хаккира Джолдасу, и последний решил опорочить брата в ее глазах. Джолдас
угнал из поместья отца скот, продал его и  представил  дело  так,  будто
преступление совершил Хаккир.  Узнав  о  случившемся,  отец  отрекся  от
Хаккира и изгнал его со своей земли. После  этого  Айела  тоже  отказала
Хаккиру и одарила своей благосклонностью Джолдаса.  -  Хаву  помолчал  и
добавил:
   - Это называется бент.
   Билли Пратт нахмурился:
   - Бент?
   - Да. Основа каждой гоаты -  бент,  выведение  весов  из  равновесия,
причина, если угодно. Как бы ты чувствовал себя на месте Хаккира, что бы
ты чувствовал по отношению к Джолдасу?
   - Да ничего хорошего. Не знаю, убил бы я его,  но  желание  наверняка
возникло бы.
   - Это было бы неартистично, такой грубый прием, Пратт, не  гоата.  Но
ты понял бент?
   - Думаю, да. Имперская Палата считает,  что  Ассамблея  Квадранта,  в
которой большинство составляют люди, остановила  традиционную  экспансию
Империи. Отсюда - бент для гоаты. Палата выбрала для своей гоаты  других
людей; это то же самое, если бы Хаккир выбрал первого попавшегося ему на
улице нуумианца, а не Джолдаса. Примерно так?
   Хаву задумчиво посмотрел на  человека,  хмуро  усмехнулся  и  покачал
головой:
   - Давай пока остановимся на Хаккире и Джолдасе.
   Нуумианец чувствовал себя не в своей тарелке. Гоата Имперской  Палаты
действительно не выдерживала критики.  Но  кто  осмелится  усомниться  в
справедливости  решения  Палаты,  вынесенном  под  диктовку  Королевской
Семьи? Такого прежде никогда не случалось.
   - Хаву, так что случилось с Хаккиром и Джолдасом? Думаю, я понял, что
такое бент.
   Нуумианец сделал вид, будто не заметил фамильярного обращения.
   - Хорошо. Имея бент, Хаккир мог пойти либо  путем  джах,  либо  путем
наджах. Джах - это устранение цели.
   - Например, убить Айелу. Тогда Джолдас не получил бы ее.
   Хаву кивнул. Человек, похоже, оказался способным учеником.
   - Но Хаккир предпочел наджах. Наджах позволяет объекту мести  достичь
цели, которая стала причиной бента, или установить чаши весов в неравном
положении. Но делается это таким образом, что при достижении  цели  чаши
весов уравниваются - это гоата.
   Билли Пратт кивнул:
   - Джолдас получает девушку, но оказывается, ему не по вкусу  то,  что
он получил.
   - Да. - Хаву откинулся на спинку и сделал глоток из своей чашки.  Что
ж, вечер, похоже, все-таки удался. - Далее,  ты  должен  понять  чувства
Хаккира к Айеле и отцу. Отец не поверил ему, когда он утверждал, что  не
виновен.
   - Таким образом, отец тоже разбалансировал весы,  как  и  Айела.  Она
ведь не поверила ему.
   Хаву улыбнулся и кивнул:
   - К отцу и Айеле он  решил  применить  джах.  Цель  отца  состояла  в
поддержании чести семьи. Цель Айелы - найти  богатого  супруга.  Как  ты
понимаешь, все эти элементы и  стали  составными  частями  одной  гоаты.
Искусство в данном случае то, что Хаккир сумел объединить джах и  наджах
в одном действии.
   Билли Пратт задумчиво потер подбородок и кивнул:
   - Сладкая месть.
   - Не понимаю.
   Билли посмотрел на нуумианца:
   - Когда акт мести особенно удачен,  когда  возмездие  в  полной  мере
соответствует преступлению, мы, люди, называем это сладкой местью. -  Он
еще раз кивнул. - Думаю, теперь я понял, что такое  гоата.  Продолжайте.
Что же сделал Хаккир?
   - Хаккир исчез и начал новую жизнь  под  другим  именем.  Он  оставил
записку, в которой сознался во всех своих преступлениях, но  сделал  это
так, что Джолдас оказался разоблаченным.
   Билли Пратт поднял руку:
   - Подождите, давайте посмотрим, смогу ли я  угадать,  что  случилось.
Джолдаса отдали под суд?
   - Да.
   Билли кивнул:
   - И он потерял свое состояние.
   - Его признали виновным и обязали выплатить суду крупную сумму. Очень
крупную.
   - Скандал, конечно, опорочил доброе имя отца - джах. Джолдас  остался
на бобах, а Айела лишилась богатого супруга -  джах.  -  Билли  довольно
усмехнулся. - И, конечно, Айела, став супругой  бедняка,  потеряла  свою
привлекательность.
   - Настоящее чудовище.
   - Наджах для Джолдаса. - Билли снова  кивнул.  -  Да,  в  этой  гоате
действительно есть нечто прекрасное.
   - Есть еще кое-что, чего я не объяснил. Гоата дополняется  хазбом,  и
Хаккир своей запиской также совершил хазб.
   - Дайте мне угадать. Хазб - это позволить объекту мести  узнать,  кто
совершил ее.
   - Верно. И это причиняет ему дополнительные страдания.
   Билли кивнул. Лицо его стало серьезным:
   - Теперь я понимаю, что люди, бывшие здесь  до  нас,  стали  жертвами
джаха и, конечно, хазб тоже доставил им нем