и  ярко  освещали  каменный
колодец посреди сада. В глубине его пылал огонь.
   Под одним из светильников сидела женщина. Ее  лицо  нельзя  было  назвать
красивым,  но  кожа  казалась  молодой  и  гладкой,  глаза   -   удивительно
блестящими, а безупречные  зубы  -  белее  снега.  Она  могла  бы  гордиться
длинными каштановыми волосами, не будь они спутаны и увешаны  металлическими
кольцами с обломками костей. Однако это было еще  не  все:  у  женщины  были
чрезвычайно худые, морщинистые руки и такие же ноги, торчащие из-под грязных
одежд. Она занималась тем, что добывала яд из зубов золотистой змеи, лежащей
на ее коленях, а когда плошка наполнилась, женщина довольно хихикнула.
   Казалось, ничего не изменилось ни в  самом  саду,  ни  во  тьме  снаружи,
однако ведьма неожиданно подняла голову и быстро огляделась.
   - Кто здесь? - проскрипела она старушечьим голосом.
   - Тот, кто уже приходил однажды, - ответил невидимый гость. Вслед за этим
на песке появилось облако дыма. Постепенно оно сгустилось  и  приняло  форму
человека. Его одежды  и  волосы  были  черны,  а  руки  скрещены  на  груди,
сверкающей золотом. Он стоял без движения, холодно  и  надменно  разглядывая
ведьму.
   Однако она ничуть не смутилась и прокаркала:
   - Ну-ну... Ты, верно, отец всех чародеев, раз смог проникнуть в мой  сад.
Это место хорошо охраняется, и никто до тебя еще не входил  сюда  без  моего
приглашения. Должно быть, ты мудрец, и твое могущество необычайно велико.
   - Не стану отрицать, - согласился чародей Зайрек.
   - Чего же столь могущественный маг хочет от меня?
   - Я хочу испытать силу колодца во второй раз.
   - А-а! - воскликнула ведьма. - Теперь я вспомнила... Ребенок четырех-пяти
лет, с темными волосами, прекрасным лицом и глазами цвета прохладной воды...
Теперь эти глаза похожи на две льдинки с вершины самого холодного ледника.
   - Я тоже помню тебя, - сказал Зайрек. - Раньше все случившееся со мной  в
детстве казалось мне сном, но недавно я узнал некоторые подробности.
   - Теперь ты обвиняешь меня во всех своих бедах? - удивилась ведьма.  -  Я
предостерегала твою мать, когда она умоляла меня сделать ее сына неуязвимым,
но она была упряма.
   - И отдала тебе в уплату за это свои белоснежные зубы.
   - Я всегда беру плату за свои услуги и немало выручила за эти годы.  Вот,
посмотри, эти волосы принадлежали одной  девице,  а  черты  лица  -  другой,
правда не такой уж красавицы, но, по крайней мере, молодой. Если бы  ты  был
хоть чуть-чуть полюбезнее, я могла бы показать тебе еще кое-что,  спрятанное
от посторонних глаз, что я приобрела у одной дурочки, отрекшейся от  мужчин,
но прекрасно приспособленной для любви. Вот так, подлатывая себя  с  помощью
этих сделок, я  и  остаюсь  бессмертной,  ловко  обходя  божественный  закон
равновесия. Хоть ты и очень мудр, мой господин, но я все же мудрее тебя.
   - Ты просто старая безумная карга, - возразил Зайрек  ровным  голосом.  -
Горяч ли еще огонь в колодце?
   - Пока земля будет плоской, огонь не погаснет. Этот древний огонь  вечен.
Все ли ты помнишь о нем? Только ребенок может выжить в этом пламени и  стать
неуязвимым, ибо огонь пожирает и грехи, и мудрость... А  что,  ты  привел  с
собой дитя, чтобы искупать его в колодце?
   - Ответь сначала, - потребовал Зайрек, - что  будет,  если  человек,  уже
побывавший в огне и ставший неуязвимым, снова окунется в этот колодец?
   - А-а... -  довольно  протянула  ведьма,  и  лицо  ее  приобрело  лукавое
выражение. - Вот зачем ты пришел. Ответ прост: прыгай в  огонь  и  вернешься
невредимым. Он тотчас же извергнет тебя, не опалив и волоса на твоей голове.
Даже сам огонь не может уничтожить того, кто в него однажды  окунулся.  Срок
твоей жизни останется неизменен, почтенный чародей,  и  этих  оков  тебе  не
сбросить. - И старая  карга  широко  ухмыльнулась,  сверкнув  зубами  матери
Зайрема.
   Лицо Зайрека оставалось бесстрастным.
   - Я так и думал, - сказал он. - И жизни скольких людей ты уже  превратила
в преисподнюю?
   - Многих, - ответила ведьма. - Но  ни  один  еще  не  возвращался,  чтобы
упрекнуть меня за это. Кстати, если ты задумал убить меня, то лучше побереги
сипы. Огонь защищает своих хранителей.
   - Значит, ты тоже неуязвима?
   - Ну да, ведь я - хранительница! Есть особые  правила,  соблюдая  которые
можно жить вечно, не нарушая равновесия Весов Жизни и Смерти, Добра и Зла. Я
знаю секрет.
   Зайрек отвернулся от ведьмы. Он начертил в воздухе знак силы  и  произнес
тайные слова. Рядом  с  ним  возникло  облако.  Ошеломленная  ведьма  широко
раскрыла глаза. Мгновение спустя она увидела юношу в королевской мантии.  Он
был строен и красив, и глаза его казались такими  же  зелеными,  как  гемма,
висевшая у него на шее. Лицо юноши было, бледным, а в глазах  застыл  страх.
Несчастный не двигался и молчал.  Казалось,  он  не  видел  ни  Зайрека,  ни
ведьму.
   - Послушай, что я тебе скажу, - произнесла старуха. - Если ты собираешься
окунуть в огонь этого человека, то он сгорит дотла.
   - Возможно, - согласился Зайрек. - Однако мне все же кажется,  что  огонь
не сможет уничтожить его, ибо он отведал эликсира бессмертия.
   Ведьма отступила на шаг.
   - Ты не сделаешь этого, - проговорила она.
   - Сделаю, - ответил Зайрек.  -  И  этим  положу  конец  твоему  доходному
промыслу. До конца времен Симму будет кричать,  горя  и  не  сгорая  в  огне
неуязвимости. Никто больше  не  осмелится  приблизиться  к  твоему  колодцу,
старуха.
   - Ты, должно быть, очень ненавидишь этого человека, - сказала  ведьма.  -
Какое же подлое преступление совершил он, если заслужил такую ненависть?
   - Это не ненависть, - ответил Зайрек. - Это любовь. Такова моя  участь  -
творить добро из ненависти, а зло из любви.  -  Зайрек  подошел  к  Симму  и
поцеловал его в лоб, но Симму не шелохнулся, не сказал ни единого  слова.  -
Ты - единственная рана, которую я могу нанести себе, - сказал Зайрек  Симму.
- Твои крики будут преследовать меня всю жизнь. Я уйду отсюда. Я заткну уши,
чтобы в них остался твой крик. Я буду корчиться от ужаса,  обливаться  потом
при воспоминании о том, что сотворил с тобой. Я буду жить страдая.
   Сказав это, Зайрек обнял Симму за плечи и мягко повел его к колодцу.
   - Я еще раз повторяю... - начала было ведьма.
   - Помолчи! - приказал ей Зайрек. - Я сделаю то, что сказал. Не забывай  о
моем могуществе и молчи.
   Старуха отступила в  угол  сада  и  присела  на  корточки.  Она  потушила
светильник, обвила себя золотистой змеей и зажала рот обеими  руками,  чтобы
больше не противоречить Зайреку.
   Зайрек и Симму подошли к краю колодца.
   Далеко внизу бушевали языки  пламени.  В  этот  огонь  когда-то  опустили
маленького Зайрема, удерживая на веревке, вплетенной в волосы. Он погрузился
в невообразимое всепожирающее пламя, и оно выжгло у мальчика уязвимость тела
и радость жизни.
   Симму  наконец  обернулся  и  посмотрел  Зайреку  в  глаза.   Бессмертный
по-прежнему молчал. Но, несмотря на то что лицо его  скривилось  от  страха,
глаза ни о чем не спрашивали, ничего не просили. Симму не  противился  тому,
что должно случиться. Зайрек ответил бывшему возлюбленному таким же ясным  и
недвусмысленным взглядом. Это был их последний разговор, и, казалось, что-то
на самом деле произошло между ними, но даже они сами  не  могли  определить,
что именно.
   Скорчившейся ведьме эти два человека представлялись символами - светлый и
темный, свеча и тень, две стороны одного целого. Старуха бормотала себе  под
нос какие-то заклинания, все  еще  надеясь,  что  Зайрек  не  исполнит  свой
приговор.
   Колдун указал Симму на край колодца,  и  бессмертный  покорно  взошел  на
него. Словно  предвкушая  новую  жертву,  огонь  столбом  взметнулся  вверх.
Колодец оказался не так глубок, как считал Зайрек, - и это понятно, ведь  он
был маленьким ребенком, когда видел это место в первый раз.
   - Симму, если когда-нибудь ты найдешь способ наказать меня за то,  что  я
сейчас делаю, отомсти мне, - на прощание сказал бессмертному Зайрек.
   Симму вздрогнул и качнулся над огнем, словно и сам хотел броситься вниз.
   Но Зайрек вовремя толкнул его сзади.
   Пытаясь сохранить равновесие, Симму шагнул вперед и,  сорвавшись  с  края
колодца, исчез в огне.
   Пламя ослепительно вспыхнуло. Зловещее сияние на  мгновение  залило  весь
сад. А потом все снова погрузилось в сумрак. Из  колодца  не  доносилось  ни
звука.
   - Что это значит? - спросил Зайрек, повернувшись к ведьме. - Я помню, как
сам страшно кричал в этой яме. А сейчас я ничего не слышу.
   Ведьма отняла руки от губ.
   - Огонь выжег его язык и глотку, - сказала она. - Твой  враг  кричал  бы,
если б мог. Ты ждал от этой казни слишком многого.
   - Но теперь я не уверен в том, что он будет обречен на вечные страдания.
   - Если тебе это так нужно, загляни в колодец и увидишь.
   Колдун так и сделал. Он долго вглядывался в языки  пламени,  а  когда  он
наконец выпрямился и отошел от колодца, в его лице  и  глазах  запечатлелось
то, что он увидел.
   Зайрек покинул сад точно так же, как пришел,  -  в  колдовском  облаке...
Ведьма в надежде обрести покой, сидя под угасшим светильником,  царапала  на
песке руны. В саду воцарились страх и безумие.

***

   Была на Земле одна каменная пустыня, где песок истерся  в  пыль,  а  пыль
унесло ветром. Это место и выбрал Зайрек для своего добровольного изгнания.
   Посреди этой пустыни возвышались белые, как кость, скалы, в некоторых  из
них зияли  черные  пасти  пещер.  Зайрек  выбрал  одну  такую  скалу,  нашел
подходящую пещеру и, склонив голову,  сел  у  ее  порога  на  горячий  голый
камень. Так он просидел много лет.
   Днем его жгло немилосердное  солнце,  ночью  стегали  ледяные  ветры.  Он
питался тем, что приходило к нему само, - воздухом; он  пил  росу  и  редкие
дождевые капли. И при этом он оставался жив, ведь  ни  голод,  ни  жажда  не
могли убить его. Но тело Зайрека почернело и высохло, и от  его  красоты  не
осталось и следа.
   Иногда к скале прилетали хищные птицы.  Они  без  страха  приближались  к
колдуну, принимая его за труп, - обед, приготовленный для  них.  Чародей  не
шевелился и не прогонял их, и птицы, обломав клювы о стену его неуязвимости,
с хриплыми криками улетали в поисках иной добычи.
   Зайрек много спал - тем ужасным сном,  дарованным  ему  Владыкой  Смерти.
Постепенно этот сон начисто смыл  все  воспоминания  чародея.  Его  разум  -
причина всех его страданий - теперь был заперт в темноте  за  ставнями  век;
сознание колдуна незаметно разрушалось, и он  забывал  самого  себя.  Однако
время от времени,  плавая  в  темном  озере  небытия,  Зайрек  натыкался  на
воспоминание о Симму, вечно горящем  в  огненном  колодце.  Чудовищная  боль
этого видения стала для него сладкой и желанной. Зайрек не злоупотреблял ею,
медленно, капля за каплей, выжимая из своего разума терпкий  сок  ненависти.
Вот и все, что у него осталось; все, что он сохранил  для  себя.  Но  прошло
время, и даже это воспоминание поблекло...
   Вначале люди редко заходили в эти места. Однако проходили десятилетия,  и
они осмелели. Пришли те дни, когда через каменную  пустыню  пошли  караваны.
Хотя  караванный  путь  лежал  в   стороне   от   белой   скалы,   некоторые
путешественники заметили, что на камне у входа в пещеру кто-то сидит.
   В городе на краю пустыни  каждый  по-своему  рассказывал  о  таинственном
создании.
   - Это какой-то необыкновенный зверь.
   - Это безумец!
   - Да нет, это отшельник, святой человек. Мы  видели,  как  к  его  пещере
слетаются стервятники и, по велению богов, кормят его.
   После этих рассказов люди решили, что  Зайрек  одарен  сверхъестественной
силой. И к нему через каменную пустыню потянулись  паломники.  Собираясь  по
пять - десять человек, они карабкались  на  скалу  и  устремляли  любопытные
взгляды на вход в пещеру.
   Зайрек - или создание, в которое он  превратился,  -  смотрел  на  них  с
жуткой отрешенностью,  но  паломники  или  принимали  его  за  слепого,  или
считали, что старец слишком глубоко погружен  в  себя  и  ничего  вокруг  не
замечает. Колдун же не произносил ни  звука  в  ответ  на  их  благоговейные
просьбы, и люди считали, что он дал обет молчания. Они приносили ему медовые
лепешки, вино, изюм и холодное  мясо.  Нетронутая  пища  гнила  на  каменном
уступе у ног Зайрека, пока кто-нибудь из паломников не выбрасывал ее.
   Так прошло несколько бесплодных месяцев, и  люди  перестали  приходить  к
колдуну; вместо этого в городе на краю пустыни поползли слухи о  святости  и
диком облике старца. Чтобы сделать свои сказки  занятнее,  люди  приписывали
отшельнику чудотворчество. Однажды из далеких  краев  прибыл  могущественный
князь, слышавший рассказы об отшельнике.
   Этот князь путешествовал в золоченой повозке под ярко-красным пологом. По
обе стороны повозки бежали по тридцать  рабов.  Когда  князь  поднимался  по
скальной тропинке - там уже давно была  протоптана  тропинка,  -  прелестные
девы стелили ему под ноги шелка, чтобы его ноги в мягких туфлях  не  ступали
на голую землю.
   Князь небрежно кивнул Зайреку в знак приветствия.
   - Мне снился конец света. Наше  солнце  померкло,  и  на  небе  появилось
новое; горы растаяли, а моря высохли. Что  сие  означает?  -  спросил  он  у
Зайрека.
   Но колдун не ответил этому князю. Его глаза, когда-то цвета зеленой воды,
отражающей голубое небо, при приближении князя закрылись словно ворота.
   Князь уехал, так и не получив ответа.
   Однако слава есть  слава.  Через  сто  лет  демоны  прослышали  о  святом
отшельнике, который не разговаривает, не шевелится, не ест и не пьет.
   Когда взошла луна, трое эшв тихо подобрались к скале и  начали  танцевать
перед ней. Они тоже молчали, легко обходясь без слов. Каждый скользящий  шаг
говорил за них. Танец вел их вверх по тропинке к входу в пещеру,  где  сидел
Зайрек, склонив голову в сне-смерти.
   Ни один человек не смог бы разбудить его, но эшвы дохнули благоуханием на
веки колдуна, их длинные черные волосы коснулись его тела, и  вскоре  Зайрек
проснулся. Эшвы беззвучно, одними глазами, рассмеялись и  пробежали  по  его
телу  своими  сладострастными  пальцами  мягко  и  нежно,  словно  кошачьими
лапками. Две женщины и один мужчина из эшв были прекрасны, как все демоны, и
все же Зайрек не обратил ни них внимания - к тому времени он почти ничего не
чувствовал.
   Тут, вспыхнув в лунном свете, ему в глаза ударил луч, исходивший из груди
эшвы-мужчины. И Зайрек  пробудился.  Древний,  иссохший  скелет,  в  который
превратился изможденный  чародей,  протянул  руку,  чтобы  схватить  камень,
свисающий с шеи эшвы. Но трое демонов отпрянули,  пристально  глядя  в  лицо
отшельника с детской наивной жестокостью. Зайрек заплакал.
   Словно дитя, он раскачивался и кулаками размазывал  слезы  по  щекам.  Он
рыдал, и хриплые стоны скорби вырывались из его горла.  Эшвы  стояли  рядом,
пока им не надоело это зрелище, а потом они исчезли в ночи.  Однако  чародей
еще долго рыдал и раскачивался. Тем временем зашла луна, потускнели  звезды,
и алая роза восходящего солнца расцвела на востоке.
   Когда солнце взошло, мимо скалы в сторону города проскакали всадники.
   - Что это за стенания? - удивились они.
   - Это святой, что живет в пещере, - ответил один, знавший об  отшельнике.
- Хотя.., обычно он более хладнокровен.
   С ними ехал священник, и он напыщенно провозгласил:
   - Поистине, отшельник оплакивает грехи мира! Но Зайреку не было  дела  до
грехов мира. Он рыдал, не зная, от гнева или от  радости,  ибо  его  жестоко
обманули.

Глава 2

   Сброшенный в огонь Симму, казалось, мгновение висел в воздухе, перед  тем
как рухнуть в пылающую бездну. Он испытывал  неизмеримые  муки  и  настолько
нечеловеческую боль, что в долю секунды она превзошла  все  свои  пределы  и
перестала быть болью, став чем-то другим, чему нет определения. Но от  этого
она не стала менее ужасной.
   Плоть Симму уже сгорела, и теперь горели его мысли.  Но  его  бессмертная
суть - то последнее, что не выпускало душу из ловушки человеческого тела,  -
продолжала жить. Его плоть осталась цела ровно настолько, чтоб не  дать  ему
умереть в пламени колодца.
   Между тем в огне горели не только его волосы и кожа, не только его мозг и
кости - в огне горел и зеленый камень эшв, оставшийся на шее бессмертного.
   Сколько времени это длилось? Говорят, девять лет.  А  потом,  хоть  Симму
больше ничего не видел и не слышал, что-то возникло перед впадинами его глаз
и зазвенело в провалах его ушей. Слова,  похожие  на  музыку,  донеслись  до
несчастного, преодолев огромное расстояние.
   - Смотри, камень снова в огне, как я тебе и говорил.
   - Уже в третий раз. Как пронзительно кричит этот зеленый камень, чувствуя
прикосновение пламени! Но ведь наш князь больше  не  желает  исполнять  свою
клятву!
   - Но ему придется.
   Эти мелодичные голоса принадлежали ваздру. А где-то в другом месте карлик
дрин стонал и рвал на себе черные волосы от  одной  мысли  о  том,  что  его
драгоценное  создание,  столь  искусно  ограненный  камень,  обугливается  в
пламени. Эшвы, демоны-посланцы, взлетели, словно черные голуби, и  понеслись
вверх по огненному колодцу. Их прохладные руки подхватили то,  что  осталось
от Симму, и унесли вниз.
   Симму не знал, куда движется. Неясные призраки мелькали перед его слепыми
глазами, шепот  серебряных  мыслей  эшв  проникал,  в  оглохшие  уши.  Симму
испытывал жуткие страдания. Он забыл даже о демонах, хоть те и пытались, как
могли, облегчить его боль. Бессмертного пронесли сквозь  три  ряда  ворот  в
сверкающий черный город глубоко под землей.
   Как выглядел обгоревший Симму, неизвестно. Его  можно  было  увидеть,  но
невозможно описать. Боль, которую он испытывал, тоже не поддается описанию.
   Бессмертный  почувствовал  -  несомненно   почувствовал,   хоть   никаких
ощущений, кроме боли, в нем не осталось, -  как  к  его  груди  прикоснулась
рука.  От  этого  прикосновения  плоть  Симму  осыпалась,  словно  листья  с
замерзшего дерева, но он так и не узнал об этом, ибо рука утолила его боль и
принесла забвение.
   Азрарн взглянул на то, что лежало на полу под  окнами  из  винно-красного
корунда. Он поднял камень.  Камень  почернел,  словно  мертвый  уголь.  Даже
искусная работа дринов не выдержала пламени колодца.
   Тому, что вызвало у  демонов  интерес,  они  многое  позволяли  и  многое
давали. Все бесплодное или оскорбительное для них - уничтожали. На  то,  что
нагоняло скуку, они просто не  обращали  внимания.  Но  при  всем  этом  они
оставались непостоянными, а поступки их казались непредсказуемыми.
   Симму обманул ожидания Азрарна. Роковую роль в этом  сыграло  простодушие
Симму.  Герой,  получив  бессмертие  и  в  придачу  Симмурад,  не   выдержал
испытания. И, встретив однажды ночью на речном берегу Владыку Смерти, Азрарн
подсказал ему единственное оружие, с помощью которого тот сможет  проникнуть
в город, - напомнил о чародее Зайреке. Но вполне  вероятно,  что  Азрарн  не
просто так сыграл на руку Улуму. Зайрек стал рукой Смерти, но в то же  время
он послужил ложкой, которой Азрарн смог перемешать варево в котле Симмурада.
   Владыка Ночи, которого Симму так не хватало  и  которого  ему  так  и  не
удалось призвать в нужный момент, теперь вновь оказался рядом. А может, и во
время гибели города бессмертных Азрарн наблюдал за Симму из мрака  безлунной
ночи или через какое-нибудь волшебное зеркало Нижнего Мира? И если  так,  то
что же он видел? Может, демон  собирался  наказать  того,  кто  обманул  его
надежды, разочаровал и утомил? Но и в этом  Азрарна  опередили  -  наказание
придумал другой. Совершенное наказание. Огонь неуязвимости представлял собой
нечто гораздо более ужасное, чем все, что смог бы придумать Азрарн.  И  если
бы он захотел причинить Симму страдания, то не сумел бы сделать больше того,
что сделал Зайрек. Теперь же,  ч