ло и теперь мерцало, словно
розовое зеркало.
   Симму, скорчившись, сидела у костра, а Зайрем  продолжал  вглядываться  в
воду. Неожиданно они услышали тихое похрустывание угольно-черного песка. Оба
вскочили  и  замерли.  На  западе  среди  теней  возник  чей-то  силуэт   и,
покачиваясь, направился к ним. Но это был совсем не тот, кого они ждали.
   Вдоль берега медленно брел сгорбленный старик.  Его  бесформенное  черное
одеяние развевалось на ветру, железная проволока стянула  длинные  волосы  в
пучок на затылке.
   Старик подошел сначала к Зайрему. Лицо  незнакомца  напоминало  опаленную
огнем потрескавшуюся скалу, а глаза показались юноше старыми и безумными.
   - Черные земляные крабы, - прошипел старик. Голос его оказался властным и
сковывающим. - Я ищу черных крабов, которые приползают сюда размножаться.
   Зайрем, отупевший от страха и долгого бесплодного ожидания, молчал.
   Старик сделал рукой странное грациозное движение.
   - Кем ты меня считаешь? Может быть, сумасшедшим?
   Юноша оглядел незнакомца, а потом произнес:
   - Ничего нет в этом соленом озере...
   - Выходит, ты считаешь меня сумасшедшим, - повторил старик. Его голос  то
повышался, то понижался, напоминая жуткую и невозможную музыку. -  Однако  я
не такой сумасшедший, как те, кто пришел  сюда  в  надежде  вызвать  Владыку
Ночи.
   Зайрем схватил старика за плечо. Но от прикосновения к нему словно  искры
посыпались из-под ладони юноши.
   - Значит, ты маг? - сказал юноша.
   - Даже могущественные маги  трепещут  лишь  от  одного  упоминания  имени
Азрарна.
   Зайрем отвернулся. Он несколько раз оглянулся, пытаясь различить что-то в
тумане. Старик отправился туда, где горел зеленый огонь. Рядом стояла Симму,
в крестьянских лохмотьях, и разглядывала его. Как только старик приблизился,
Симму взмахнула руками - словно распахнула перед ним ворота.
   Подойдя к костру,  старик  неожиданно  плюнул  в  огонь.  Голубые  язычки
пламени взметнулись вверх. Симму упала на колени - не понимая почему. У  нее
потемнело в глазах, когда она заметила сумасшедший огонь во взгляде старика.
Но  его  огонь  не  показался  Симму  безумным.   Она   почувствовала   лишь
непостижимую всепроникающую глубину,  внушающую  благоговейный  страх  своей
бесконечностью.
   - Ты танцевала ночью, - произнес маг. - Я видел твой танец. Я  еще  много
чего заметил. На севере скончался толстый жрец Беяш. Он упал  с  лестницы  и
зашибся насмерть. Я смотрю,  это  совсем  не  радует  тебя,  моя  крошка,  с
твоей-то ненавистью к Смерти и твоим нежеланием даже врагов отдавать под  ее
опеку.
   Симму задрожала. Она не смела взглянуть на мага. Не видела, как он бросил
взгляд через плечо, и Зайрем обернулся, словно его  позвали,  и  вернулся  к
костру.
   - Если ты маг, - сказал  юноша,  -  то  научи  меня,  как  вызвать  князя
демонов.
   - Вызвать? - переспросил старик. - Его ты не  вызовешь.  И  обращаться  к
нему тоже не станешь, если только ты в своем уме. Зачем тебе подвергать себя
такой опасности? Может, тебе сказали, что вызвавший его  может  попросить  о
какой-нибудь услуге? Сказки не обязательно правдивы.
   - Я хочу служить ему.
   - Служить ему?  Думаешь,  ему  нужен  слуга-человек?  Думаешь,  ему  мало
демонов? Тебя обманули, Зайрем. Ты не слуга Тьмы.
   Лицо юноши побелело.
   - Теперь уже поздно говорить об этом, - выдохнул он. -  Я  зашел  слишком
далеко.
   - Послушай, - прошептал старик, и  голос  его  пел,  словно  заклиная.  -
Послушай, - пел старик, и ночь повиновалась ему. Его слушали деревья,  земля
и воды озера. Зайрем тоже слушал, опустившись на землю возле костра. И тогда
старый маг рассказал юноше его историю. Он не утаил ничего - ни шепот  среди
шатров, ни тревоги матери Зайрема, ни крадущейся  поступи  женщины-ведьмы  -
казалось, он видел все это своими глазами. Он  поведал  о  той  ночи,  когда
облако отнесло мать с ребенком в сад с зеленым песком, об огненном колодце и
о том, как купали в нем мальчика. Старик назвал и цену  абсолютных  доспехов
Зайрема. Но дело в том, что, сжигая слабость смертного, огонь сжег  удачу  и
счастье сына короля кочевников. Таков древний закон богов.  Он  старше,  чем
само время. Люди не должны иметь слишком много. Восторг и неуязвимость  тоже
входили сюда.  Вину  придает  вкус  опасение,  что  чашу  могут  украсть.  А
поскольку  чаша  Зайрема  оказалась  в   безопасности,   его   долей   стало
безрадостное существование. - Вот какова цена, - сказал маг, - и даже демоны
не заплатили бы ее. Не силы Тьмы виновны в том, что ты  несчастлив,  а  свет
огня.
   Пот струился по лицу юноши, глаза его блестели...  Наконец  взяв  себя  в
руки, он спросил:
   - И что теперь?
   - Ничего, - ответил маг.
   - Я не верю ни одному твоему слову, - сказал юноша.
   - Не веришь? Иди и докажи, что я ошибаюсь. Зайрем встретил его  взгляд  с
ненавистью и мольбой. Потом, словно  пес,  изгнанный  из  дома,  поднялся  и
шагнул в черноту ночи. Ночь впустила его и сомкнулась за его спиной.
   Симму, готовая вскочить и броситься следом, почувствовала, что рука  мага
крепко держит ее за запястье. Колдовство сковало девушку нерушимой цепью,  и
Симму понравилась эта цепь.
   - А теперь поговорим о тебе, - продолжал маг. - Твоя мать была  королевой
страны Мерх. Она умерла, и ты теперь королева. Ты хочешь править им?
   Симму, зачарованная прикосновением мага, закрыла глаза.  Королевство  для
нее ничего не значило. Она думала только о Зайреме, затерявшемся в  темноте,
и все, чего она хотела, - это успокоить его. Но цепи, так понравившиеся  ей,
крепко держали ее. Она положила голову на плечо старика и вздохнула.
   А когда девушка очнулась, старика рядом не было и костер давно умер.

***

   Когда луна уже зашла, а заря еще не родилась, Зайрем  вступил  в  страну,
живущую по своим законам.
   Долина выглядела устрашающе, вдобавок источала зловонный  запах.  Повсюду
торчали  черепки  и  камни,  острые,  как  клинки  мечей.  Высохшие  деревья
напоминали скелеты. Так могла выглядеть лишь обитель Смерти.
   По пути Зайрем подбирал черепки и отшвыривал их в сторону.  Так  добрался
он до самого сердца страны, где огромные метеориты  разорвали  плоть  земли,
изуродовав ее глубоким  ущельем,  по  дну  которого  бежал  черный  ручей  с
прожилками красного яда. Самое подходящее место для Смерти. Может быть,  эта
земля тоже была частью судьбы Зайрема.
   Юноша остановился на краю ущелья.
   Он крикнул, обращаясь ко всем, кто мог его слышать:
   - Вот он я! Если я кому-нибудь нужен, пусть он заберет меня.
   Долина молчала. Тишина красноречиво ответила несчастному скитальцу.
   Теперь Зайрему  стало  ясно,  что  он  не  может  умереть.  События  лишь
подтверждали то, что сказал старик у озера. Умирать было  страшно,  но  жить
тоже страшно.
   Зайрем шагнул с обрыва ущелья в пустоту. Трудно сказать,  чего  он  хотел
этим добиться,  -  может,  просто  проверить,  есть  ли  граница  проклятию,
обрушившемуся на него. Может быть, он еще захлебнется жалостью к себе, когда
эти скалы, пронзив его тело, принесут страдание и смерть. Но скалы  пощадили
юношу. Он упал,  словно  погрузился  в  дымчатый  бархат  -  ни  синяка,  ни
царапины. Когда Зайрем поднялся на ноги, взглянул наверх, на отвесные  стены
ущелья, он понял, с какой высоты упал, и не только остался в живых, но  даже
не причинил себе ни малейшего вреда. Ужасный крик вырвался из его горла.  Он
больше не сомневался в словах старого мага.
   Зайрем подхватил с земли острый осколок кремня.  Он  вонзал  его  себе  в
сердце, шею, резал им вены на руках, но даже не поцарапал кожу. Тогда  юноша
прыгнул в ручей и с головой окунулся в отравленный поток. Он лежал,  опустив
лицо в воду, и волосы  его  шевелило  течение.  Несчастный  чувствовал,  как
кипящий  яд  в  его  горле  и  желудке  превращается  во  что-то  мягкое   и
успокаивающее. Самая страшная отрава лишь доставляла ему наслаждение.
   Юноша  не  мог  вынести  ужаса  неуязвимости.  Не  мог   существовать   в
одиночестве, без цели. Он снова поднялся, снял пояс жреца  и  сделал  петлю.
Закрепив ее на суку одного из высохших уродливых деревьев, он спрыгнул вниз.
Но когда петля затянулась, юноше показалось, что дерево злорадно прошептало:
"Зайрем слишком красив, чтобы умереть", - и пояс порвался.
   Растянувшись на камнях, несчастный даже не  пытался  подняться.  Холодный
дождь хлестал его по лицу, заливая глаза.  Вдруг  за  мутной  пеленой  дождя
промелькнула какая-то тень.
   Поборов изумление и протерев глаза, Зайрем на  фоне  бледного  дождливого
неба увидел мужскую фигуру. Человек был черным, чернее, чем сама ночь, а его
белое одеяние и белые волосы - белее, чем  день,  -  оставались  сухими  под
дождем.
   - Ты звал меня, - произнес человек, оказавшийся вовсе и не  человеком,  а
самим Владыкой Смерти. - Ты звал меня, но я не могу прийти к тебе. Не могу -
еще много лет и много столетий. Я дам тебе только это.  -  Он  наклонился  и
положил руку на лоб Зайрема так, что все чувства, весь мир исчезли для него,
и даже сны не могли проникнуть в эту темницу беспамятства.

***

   Симму склонилась над краем ущелья. Зайрем лежал на дне, неподвижный,  как
камень, на шее - обрывок веревки, и сломанный сук неподалеку. Девушка знала,
что Владыка Смерти побывал здесь - как осенний лист знает, что  его  погубит
зима.
   Симму не совсем поняла волшебную сказку, которую  рассказал  старый  маг.
Может, та предназначалась только для Зайрема  и  была  понятна  ему  одному.
Огненный колодец так и остался для Симму загадкой. Она  видела,  что  Зайрем
лежит мертвый на дне ущелья. И ее жизнь умерла вместе с ним.
   Она стояла, и женственность покидала ее. Симму  снова  стала  мужчиной  -
юношей, замершим на коленях у края пропасти... А потом Симму вскочил на ноги
и бросился прочь от этого места, гонимый своим вечным страхом.
   Симму плакал на бегу, и само небо рыдало над Зайремом.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ТА, КОТОРАЯ МЕДЛИТ

Глава 1

   В королевстве Мерх  -  стране,  ничего  не  значащей  для  Симму,  правил
Жорнадеш, бывший начальник стражи Наразен. Именно он послал лекаря,  который
отравил королеву синим напитком,  а  потом  самозванец  заточил  младенца  -
настоящего  наследника  в  гробнице  его  матери  и  захватил  престол.  Все
шестнадцать лет, прожитых Симму, Жорнадеш оставался правителем Мерха. Когда.
Симму, вновь став мужчиной, рыдая, бежал по черной земле, Жорнадеш лежал  на
шелковых подушках во дворце Мерха, делая  вид,  что  занят  государственными
делами.
   Бывший начальник  стражи  растолстел,  стал  тучным,  завел  себе  нового
статного начальника  стражи.  Король  утруждал  себя  лишь  приемом  пищи  и
совершенствовался, занимаясь любовью с женщинами. Новый правитель купался  в
роскоши, жирел на пастбищах этой  страны.  Но,  несмотря  на  его  бездарное
правление,  страна  оставалась  богатой  и  процветающей.  А  что  досталось
Наразен? Ничего. Ни обрядов, ни ритуалов у ее мавзолея. Никто не  скорбел  о
ней, пусть даже фальшиво. Ни одного золотого шпиля не воздвигли в  память  о
ней. Зачем беспокоиться о покойниках? Ведь души  умерших  редко  остаются  в
этом мире, чтобы беспокоить  живых  и  наблюдать  за  их  делами.  Но  душа,
заключившая договор со Смертью, еще тысячу лет не сможет покинуть свое  тело
- такой душе есть дело до событий на земле, Жорнадеш сменил шелковые подушки
на серебряную кровать и шелковистое  тело  девушки.  А  потом  король  Мерха
задремал, и ему приснился сон: на его ладони лежал синий камень,  в  который
он жадно вглядывался,  восхищаясь  его  блеском.  Но  вдруг  камень  начинал
меняться. Превратившись в синего паука, он пополз по его руке. Потом  пришло
другое  видение:  синий  цветок  благоухает  в  вазе,  но,  когда   Жорнадеш
наклонился, чтобы насладиться его ароматом, цветок вдруг превратился в руку,
а рука вцепилась в его горло. И вот перед Жорнадешем появился синий холм, но
вдруг он раскололся и  извергнул  из  своих  недр  несметные  полчища  синих
скорпионов, термитов, ядовитых змей и жуков. Вся эта  мерзость  поползла  по
телу Жорнадеша.  Тварей  становилось  все  больше,  и  они  заживо  пожирали
правителя Мерха. Жорнадеш с криком проснулся.
   Правитель не любил, когда нарушали его покой. Он хотел, чтобы даже в снах
царил мир. Жорнадеш заснул снова, но опять  увидел  тот  же  сон.  Тогда  он
грузно спрыгнул с постели, послал  за  лампой  и  велел  позвать  придворных
чародеев.
   - Если кто-то замышляет зло против меня, то оберните его чары против него
же самого, - приказал своим слугам Жорнадеш, - и пусть  негодяй  погибнет  в
собственной ловушке.
   Но чародеи не нашли никаких знаков колдовства.
   Жорнадеша такой их ответ не устроил, и он отправился снова спать.  Увидев
этот сон в третий раз на заре, король криком поднял на ноги весь дворец.
   Чародеев привели снова, но теперь им напомнили, что в тайной комнате  под
королевскими апартаментами спрятаны  приспособления,  которые  могут  помочь
заговорить.
   Чародеи посовещались, и один из них сказал:
   - Ваше величество, мы не можем обнаружить ничего. Да и кто, в самом деле,
станет желать вам зла? Ведь вы же справедливый и  добродетельный  правитель.
Но если вас что-то тревожит, мы можем помочь. Мы слышали об  одном  мудреце,
который живет за городом. Говорят, он обладает  даром  провидения.  Если  вы
желаете, можно послать за ним.
   Говоря так, чародей надеялся отвести от себя гнев  Жорнадеша,  чтобы  тот
обрушился на другого человека. Недаром  же  старца,  к  которому  придворные
посоветовали  обратиться,  считали  странным.  К  их  большому   облегчению,
Жорнадеш согласился увидеться с мудрецом.
   Отшельник выглядел настоящим дикарем. Он питался фруктами и сырым  мясом,
а одевался в шкуру леопарда. У него была борода до колен  и  бритая  голова.
Его привели к королю, но, казалось, вид напыщенного правителя не произвел на
мудреца никакого  впечатления.  Когда  ему  объясняли,  что  Жорнадеш  хочет
услышать толкование своего сна, мудрец попросил рассказать сон. Когда король
закончил рассказ, мудрец растянулся во весь рост на  мозаичном  полу,  потом
глубоко вздохнул. Его глаза закатились. Вскоре он начал корчиться, стонать и
извиваться, а потом взревел ужасным голосом;
   - Берегись! Жорнадеш и Мерх, берегитесь! Она не забыла того,  что  забыли
вы... Берегитесь воды, берегитесь  незапертых  ворот,  берегитесь  шагов  на
улице в  глухую  полночь;  когда  она  придет,  не  залает  ни  один  пес!..
Берегитесь той, которая медлит.
   Потом мудрец замолчал, открыл глаза и поднялся на ноги как ни  в  чем  не
бывало.
   - Ну и что все это значит? - напыщенно произнес король.
   - Откуда я знаю? - презрительно ответил мудрец. -  Я  ничего  не  знаю  о
силе, которая владеет мной. Я  только  пересказываю  то,  что  мне  сообщают
свыше.
   - Схватить его и выпороть! - приказал король.
   - Но за что же меня бить? - с удивлением спросил мудрец.
   Но его все равно связали. А когда солдаты принялись стегать  его  кнутом,
он не издал ни звука, на его лице не отразилось  и  тени  боли,  хотя  кровь
струилась по его спине. В конце концов оба палача испугались - они  уверяли,
что мудрец не чувствует боли, хотя спина его исполосована, а они -  хоть  на
их спинах рубцов не было - ощущали каждый удар, словно кто-то хлестал их  по
спинам. Палачи прекратили истязание и, хныча, проклиная колдуна,  бежали  из
дворца. А мудрец, окровавленный, но веселый, покинул город.
   Жорнадеш страшно разозлился.
   - Кто это "та, которая медлит" - кто это может быть?
   Чародеи собрались вокруг правителя Мерха.
   - Может, о  милостивый  повелитель,  это  беспокойная  душа,  привидение?
Возможно, великодушный наш повелитель, это  Наразен?  Ее  смерть  несомненно
была естественной и неминуемой... С тех пор вы так мудро  правили  Мерхом  и
украсили наш город жемчужиной своего неподражаемого царствования.
   - Наразен... - прошептал Жорнадеш и побледнел.
   Солнце еще не достигло зенита, а Жорнадеш  уже  по  всему  Мерху  объявил
месяц скорби по Наразен.
   - Кто это - Наразен? - спрашивали дети, рожденные уже после ее кончины.
   - Одна дохлая сука, - усмехались старики, помнившие ее.
   - Шлюха, - говорили старые женщины.
   - Мужененавистница, -  отвечали  мужчины.  Неблагодарный  народ  забыл  о
самоотверженности Наразен, о ее  стойкости  и  всем,  что  она  сделала  для
спасения   страны,   все   растворилось    в    кислоте    недовольства    и
недоброжелательности. К тому же совсем не обязательно было  говорить  о  ней
хорошо, раз теперь вместо нее страной правил Жорнадеш.
   Однако для Наразен воскурили фимиам  богам,  и  во  всех  храмах  пропели
панихиду. Хвалебные гимны Наразен  распевали  простые  горожане.  По  улицам
шествовали процессии, стуча в гонги и призывая людей почтить имя мертвой.
   Жорнадеш облачился в грубую серую рясу и отправился на север вдоль реки -
к склепу Наразен. Здесь, над мраморной плитой,  священники  вновь  совершили
похоронный обряд - долгий и пышный, какой следовало устроить шестнадцать лет
назад. Затем Жорнадеш обратился к самой гробнице и заверил  Наразен,  что  с
этих пор ее будут чествовать каждый год. А потом он приказал вскрыть  склеп,
ибо привез шкатулки с драгоценностями, чтобы украсить усыпальницу и  останки
Наразен. Но когда участники процессии подошли к дверям, то обнаружилось, что
здесь кто-то уже побывал.  Священники  увидели  множество  костей,  но  гроб
Наразен оказался пуст. Не осталось ни клочка одежды, ни пряди волос королевы
- лишь толстый слой пыли покрывал дно гроба: ни тела, ни скелета.
   Священники испугались, а душу Жорнадеша заполнили дурные предчувствия. Он
спешно вернулся  в  Мерх  и  заперся  во  дворце.  Здесь,  выставив  снаружи
многочисленные отряды стражи, а внутри собрав самых сильных  телохранителей,
правитель Мерха трясся от страха. Наконец он заснул и снова  увидел  тот  же
проклятый сон.

Глава 2

   Наразен  стояла  на  прибрежной  серой  гальке  перед  широким   каналом,
наполненным стоячей мутно-белой водой, в которой отражалось такое  же  белое
небо, три дальних холма страны Смерти  и  сама  Наразен.  Королева  казалась
слишком яркой среди  одноцветного  ландшафта  -  ее  кожа  посинела,  словно
гиацинт, белки глаз приобрели синий отлив, а зрачки казались желтыми, словно
топазы, сверкавшие в ее серьгах. Шумный, но слабый  ветер  Внутреннего  Мира
безуспешно пытался разметать ее красные волосы. Они  теперь  стали  длиннее,
чем при жизни. Ногти  тоже  удлинились  и  приобрели  цвет  индиго.  Наразен
рассматривала свое отражение без всякого сострадания. Ей одинаково  противны
были тот и этот свет, боги, люди, демоны и даже сам Владыка  Смерти.  Однако
королева еще не вычеркнула себя из жизни, не сложила оружия.  Подняв  глаза,
она вдруг на мгновение ощутила смутную ностальгию. Дальний берег реки  вдруг
расплылся,  превратившись  в  золотую  равнину,  обожженную   темно-золотыми
тенями. Там, среди высоких колоннад деревьев, промелькнул пятнистый  золотой
леопард...
   Наразен одернула себя, разгоняя видение, - ветер тут же унес его прочь. А
бывшая правительница Мерха поклялась, что никогда не предастся  мечтаниям  о
навсегда потерянном мире; никогда -  ни  чтобы  порадовать  себя,  ни  чтобы
развлечь своего мрачного хозяина. Она не могла отрицать, что отныне  Владыка
Смерти - ее повелитель. Наразен, в отличие от других обитателей  Внутреннего
Мира, сдержала свою клятву и не создавала никаких миражей.  Среди  блеска  и
пестроты  человеческих  иллюзий  только  она  одна   выбрала   существование
отверженной Наразен презирала мертвых, предающихся грезам  живых.  Остальные
обитатели этих мест избегали и не любили  хмурую  королеву.  Ее  даже  порой
боялись больше, чем самого Владыку Смерти, ведь Улум никогда не сердился  на
своих рабов; проявлял к ним снисхождение,  словно  печальный,  призрачный  и
внушающий страх отец. Смертные,  заключившие  с  ним