ереву,  опираясь  на
него одной рукой, а в другой сжимала палец Наразен.
   - Научи царственную госпожу всему тому, что она должна знать, точно  так,
как учили тебя. Лилас снова поклонилась до земли:
   - Ваша служанка повинуется вам, самый могущественный из Владык.
   Колдунья на коленях подползла и прижала губы к тому месту, где только что
стоял Владыка Смерти, позаботившись о том,  чтобы  Наразен  видела  это.  Но
королева не обратила внимания. Ее прошиб холодный  пот,  в  голове  звенело.
Тогда она стала растирать свое тело, пытаясь согреться.

Глава 5

   Над лесом окаменевших деревьев пылало солнце, но лучи его не  пробивались
сквозь черный навес ветвей. Когда солнце село, наступили  синие  сумерки,  в
отличие от солнечных лучей они беспрепятственно проникли под кроны деревьев.
   Малиновый шатер Наразен раскинулся на опушке  леса.  Перед  шатром  горел
воткнутый  в  землю  факел,  невдалеке  вокруг  костра  расположились  шесть
стражников  королевы.  Воины  коротали  время  за  игрой,  двигая  маленькие
кружочки раскрашенного дерева по расписной доске. Солдаты  нервничали,  даже
ругались вполголоса. Двое караульных обходили лагерь. А  еще  одна  пара  из
десятка стражников, отправившихся с Наразен, ночью  дезертировала,  бежав  в
луга мимо сада колдуньи.
   Наразен сидела в шатре и  ждала.  Она  приготовилась,  отбросив  страх  и
сосредоточившись в мыслях на Мерхе. Перед ней стояла чаша  крепкого  темного
ликера, но она едва пригубила напиток. Возле чаши лежал деревянный ларец.
   В кедровом лесу часовой неожиданно вздрогнул и вытаращил  глаза,  но  это
всего лишь три черные ящерицы пробежали мимо лагеря королевы.
   Один из стражников, сидя у костра, пробормотал:
   -  Я  не  уверен,  что  готов  признать   Наразен   своей   королевой   и
повелительницей. Сначала она ведет себя как  мужчина  и  спит  с  женщинами,
потом становится шлюхой и раздвигает ноги для каждого мужчины. Теперь же она
домогается покойников.
   Но капитан стражи ударил стражника по лицу и приказал замолчать.
   - Королева делает все, чтобы спасти нашу страну, - объяснил капитан.
   Но глаза его говорили другое: "Пусть она будет сукой, шлюхой или ведьмой,
но она платит мне жалованье".

***

   Юноше было всего шестнадцать лет, когда он умер.  Брат  убил  его  в  тот
самый день, когда Наразен возвращалась к своему шатру в кедровом лесу.
   Старший брат, грубый и сильный, выполнял всю тяжелую работу на  отцовской
сыромятне. Младший, по  словам  старшего  брата,  был  ленив  и  предпочитал
бродить у реки, среди цветов на высоких стебельках, которые, склоняя венчики
к воде, словно предлагали юноше тоже полюбоваться своим отражением.
   - Ты девчонка и ведешь себя словно баба! - закричал старший брат и, забыв
- а возможно, и нет, - что в руке у него острый нож для выделки кожи, ударил
брата. Нож глубоко вонзился в  тело,  ранив  юношу.  Кровь  потекла  на  пол
сыромятни. Младший брат закрыл глаза и упал. Вскоре он  умер,  побелев,  как
холодный мрамор.
   Женщины рыдали, когда готовили тело младшего брата в последний путь.  Они
говорили, что не было юноши в деревне красивее его.  Они  обмыли  бескровное
тело, расчесали русые волосы и скрыли страшную рану, забинтовав шею мертвеца
шелковым шарфом. "Смерть жестока', - неосмотрительно решили женщины.
   Деревенские жители  отнесли  юношу  на  кладбище  с  каменными  склепами.
Старший брат, тяжело ступая, шел за гробом. Он натер  лимоном  глаза,  чтобы
они стали красными и влажными. Никто не видел, как  он  ударил  брата,  а  в
деревне он сказал, что младший брат споткнулся о лавку и случайно  напоролся
на нож.
   Юношу в гробу положили в склеп и закрыли двери обители мертвых. Священник
и родственники на ночь остались возле склепа охранять тело.
   За два часа до полуночи дверь склепа отворилась, и оттуда  вышел  мертвый
сын кожевника. В лице его не было ни кровинки, на голове  был  надет  венок,
сплетенный женщинами. Не глядя ни вправо, ни влево, он  прошел  по  тропинке
между охваченными ужасом стражами, повернул к каменной стене  могильника,  а
потом налетевший порыв ветра унес  его.  Родные  стали  молиться,  священник
потерял сознание. Старший брат с  воплями  убежал  и  утопился  в  одном  из
огромных чанов сыромятни, где вымачивали кожи...
   Наступила полночь. Стражники Наразен сидели  неподвижно,  будто  окаменев
вместе с кедровыми деревьями. Костер давно погас, а факел перед шатром  едва
тлея.
   И вдруг из леса налетел ветер. Обрушившись на лагерь, он  разметал  пепел
потухшего костра, стал играть одеждами и волосами скованных  страхом  людей.
Постепенно ветер стих.
   Тогда из леса вышла белая фигура.
   Медленно,  так  же  медленно,  как  двигалась  эта  фигура,  поднялись  и
попятились солдаты. Они расступились, отойдя дальше, чем требовалось,  чтобы
пропустить к шатру хрупкого юношу с венком на голове и шелковой повязкой  на
шее. Солдаты пятились до тех пор, пока их спины не  наткнулись  на  холодные
колонны кедровых стволов. Юноша  прошел  мимо  них  и  остановился  у  шатра
королевы.
   Наразен, застыв перед нетронутой  чашей  и  деревянным  ларцом,  заметила
колыхание малинового полотнища у входа в шатер. Но она не двинулась с места,
а лишь прищурила глаза, чтобы разглядеть, кого же прислал ей  Улум,  Владыка
Смерти.
   Через мгновение она перевела дыхание и улыбнулась.
   Встав со своего места и подойдя к призраку, она внимательно  осмотрела  и
даже дотронулась до него.
   - Ну что ж, - сказала Наразен, - твой хозяин неплохо обошелся со мной.
   С этими словами королева увлекла  мертвеца  в  центр  шатра.  Податливый,
словно маленький ребенок, юноша во всем слушался королеву. Смерть лишила его
воли, и теперь с разрешения Владыки Смерти он стал рабом  Наразен.  Королева
оглядела гостя, обошла вокруг и внимательно посмотрела ему в лицо.
   Улум учел пожелание  Наразен,  как  и  обещал.  Юноши  еще  не  коснулось
разложение. Тело осталось свежим и гладким, прикосновение к нему  доставляло
удовольствие; оно сохранило запах жизни и  радовало  взгляд.  Голубые  глаза
юноши были открыты и лишь слегка подернулись поволокой, как бывает у спящих.
Взгляд  его  казался  скорее  рассеянным,  чем  отсутствующим,  а  томные  и
чрезвычайно мягкие движения походили на движения пьяного. Юноша, который при
жизни был  больше  похож  на  девушку,  чем  на  мужчину,  обладал  девичьей
красотой. Он был стройным, и очертания его тела казались  скорее  округлыми,
чем угловатыми. Несмотря на смертельную бледность, два бутона на его  груди,
как и губы, все еще сохраняли теплый оттенок рассвета - цвет  губ  колдуньи.
Округлое  лицо  напоминало  лик  девы,  по-юношески   гладкое,   с   нежными
очертаниями, похожее на мраморное изваяние. Топазы украшали его  чело  цвета
слоновой кости, а в длинные волосы женщины вплели цветы,  словно  несчастный
собирался на пир или на свадьбу.
   Наразен уложила тело юноши на ковре. Потом она достала деревянный  ларец,
полученный от колдуньи, и открыла его. Внутри находился свернутый  в  кольцо
плетеный шнур. Наразен обмотала этот шнур вокруг  неподвижного  тела  юноши,
вокруг плеч и торса, между пальцами изящных рук и вокруг покорных чресел.
   Конец шнура упал на пол возле светильников, в них взвилось  пламя,  будто
выхваченное из ножен лезвие клинка.
   Королева вытянулась рядом с телом прекрасного юноши  и  коснулась  губами
его лица, похожего на лицо девушки.
   - Если твое тело помнит что-то, - прошептала Наразен, - то представь, что
я какой-то мужчина, которого ты любил. Представь, что  я  -  это  он.  Я  не
оскорблю тебя. Но этой ночью я стану твоим любовником.
   Потом королева встала на колени перед юношей  и  склонилась,  лаская  его
тело. Руки и губы королевы скользили по коже юноши, пахнущей благовониями  и
сохранившей аромат жизни.
   В мерцании света лампы задрожала странная тень. Неяркий  огонь  облизывал
сетку светильника маленькими язычками,  а  рядом  с  ним  появилась  змея  с
янтарной  чешуей,  спрятавшая  голову  в  тени,  -  вот  чем  стал  шнур  из
деревянного ларца.
   Наразен текла, как река, через тело юноши. Ее рыжие  волосы,  освободясь,
разметались, окружив мертвеца красным светом, подобно малиновому  шатру.  Ее
руки скользнули на мель речного ложа, меж  прекрасного  золотого  тростника,
прокладывая курс, чтобы река вошла в свое русло.
   В свете догорающей лампы янтарная змея вздрагивала,  вытянувшись  во  всю
длину  и  переливаясь.  Теперь  она  вся  была  на  свету.  Лишь  ее  голова
по-прежнему оставалась в тени.
   Пальцы Наразен обвили корень реки, ее исток. Она наклонила голову,  чтобы
глотнуть немного воды.
   В мерцании светильника змея  двигалась  резкими  толчками,  пульсировала.
Потом змея стала рекой, которая волновалась и текла по речному ложу.  Голова
колдовского создания ударялась об пол и вдруг поднялась из тени и застыла  в
воздухе. Змея танцевала на хвосте.
   Наразен приподнялась. Она заключила юношу в объятия на коврах  малинового
шатра. Свет серебряными кинжалами скользил по спине Наразен, так же  как  по
телу корчившейся змеи. Наразен смотрела в  девичьи  глаза  юноши,  на  копье
мужчины, вонзившееся в нее, и думала о Мерхе. Сейчас она стала  леопардом  и
боролась,  как  леопард,  пронзенный  копьем.  Королева  выгнула   спину   и
потянулась, наслаждаясь кровью леопарда, наслаждаясь его смертью.
   Змея подняла голову, раскрыла пасть и зашипела, рассыпая по  шатру  дождь
огненных игл.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПЛАЧУЩИЙ РЕБЕНОК

Глава 1

   С приходом весны Мерх снова стал зеленым и золотистым. Его  широкая  река
цвета темного нефрита, вновь прохладная и чистая, извивалась между огромными
деревьями. Животные  Мерха  приходили  напиться  к  ее  берегам,  в  заводях
поселились длинноногие птицы. В земле созревало молодое зерно, свежие  плоды
росли в цветущих садах. В озерах появилась вода, а в округлых грудях  женщин
- молоко. В стойлах снова раздавались крики молодняка,  а  в  домах  плакали
маленькие дети. Люди назвали эту весну временем Плачущего Ребенка.  Но  была
еще одна причина для такого названия...
   Когда Наразен вернулась с востока, она увидела исцеленную землю, здоровую
и  благополучную.  Больше  месяца  королева   провела   в   кедровом   лесу.
Возвращаясь, она знала, почему Мерх вновь  стал  плодородным,  ведь  он  был
подобен Наразен. Королева  сняла  проклятие  Иссака  со  своей  страны:  она
возвращалась с ребенком.
   Везде, где бы она ни проходила, люди становились перед ней на колени. Они
приносили ей венки полевых цветов и кувшины  с  вином,  приходили  к  ней  с
корзинами зерна, чтобы Наразен благословила его. Теперь  королева  стала  их
богиней плодородия.  В  городе  люди  падали  ниц  перед  своей  владычицей,
разливали благовония на тех улицах, где она должна была пройти.  На  площади
перед дворцовыми  воротами  нескольких  горожан  повесили  за  то,  что  они
оскорбляли королеву в дни чумы. Начальник стражи Наразен, охранявший  дворец
во время отсутствия королевы и следивший за  порядком  на  улицах,  вышел  с
важным видом и поклонился своей  повелительнице,  прикрыв  глаза,  чтобы  не
видеть ее живот, Наразен так же стойко терпела свою беременность, как и все,
что предпринимала раньше во имя спасения Мерха. Но она ощущала себя рабыней,
таскающей в животе тяжелый жернов. К тому же ребенок не  стремился  покинуть
чрево. Он клубочком свернулся в животе королевы и спал. Казалось, что он  не
собирается родиться в положенное  время,  Наразен  с  отвращением  думала  о
ребенке. Он был ленивым, этот ребенок от мертвеца. Возможно, он тоже оживший
мертвец... Королева не могла ни ездить верхом, ни охотиться. Ей не  хотелось
ни есть, ни пить. Она не хотела видеть своих любовниц. Толстая, как огромный
кит, выброшенный из воды на безжалостную землю, она терпела все  неудобства.
"Выйди, жернов, освободи меня. Ты уже сделал свое дело".  Королева  считала,
что должна убить ребенка, как только он родится. Ведь в душе она  оставалась
воином и мужчиной. Да, она непременно убьет ребенка.
   Наконец ребенок зашевелился. Боль мечом рассекла тело Наразен. "Я не буду
унижаться перед тобой, - подумала королева. -  Это  ты  будешь  пронзительно
кричать, а не я".
   И правительница Мерха  не  издала  ни  звука,  хотя  ребенок  разрывал  и
раздирал ее чрево, как кусок полотна.
   - Она умрет, - скорбно шептали лекари, склонясь над Наразен.  -  Даже  ее
чрево отказывается верить в то, что принадлежит женщине, и поэтому  королева
не может освободиться от ребенка. Она умрет...
   - Я не умру, - отвечала Наразен с обидой и яростью. - Я  запомнила  того,
кто сказал эти слова.
   Прошло два дня и две ночи. Дни, будто расплавленное серебро, и ночи,  как
горячая черная кровь. Она вспоминала Иссака, его  рассказ  о  том,  как  его
обманули дрины, карлики из земель демонов... Теперь королеве  казалось,  что
эти дрины поселились в  ее  животе  и  постоянно  били  молотками  по  своим
наковальням,  как  заправские  кузнецы;  раскаленным  металлом  служили   ее
страдания, а драгоценными камнями - сгустки жуткой боли.
   - Да, - утверждали лекари, - королева умрет.
   Наразен уже не могла отвечать. Она думала:
   "Нет, я не умру, но завтра же убью всех мужчин в королевстве.  Всех,  кто
своей похотью причиняют женщинам такие страдания".
   Пришел третий день. Он незаметно подкрался к  дверям  дворца  в  шелковых
туфлях. Сразу же за ним устремился четвертый, он принес облегчение.
   - Королева, поблагодарите богов за то, что они  даровали  вам  ребенка  -
воскликнул девичий голос.
   - Если это мальчик, задушите его, - прошептала Наразен.
   - Это девочка, Ваше Величество! - воскликнул главный лекарь.
   Наразен очнулась. Тело ее превратилось в сгусток боли,  но  она  осталась
жива,  лежала  на  кровати.  Вокруг  на  стенах,  расписанных   военными   и
охотничьими сценами, сверкало оружие.
   Главный лекарь и его помощники поднесли младенца к окну, рассматривая его
с явным изумлением. Но один из них остался у изголовья королевы. Он нагнулся
и поднес к губам Наразен небольшую чашу. Жидкость потекла в рот  женщины,  и
ей  пришлось  проглотить  горький  напиток.  Лекарь  с  чашей  выпрямился  и
выскользнул в дверь.
   Наразен показалось, будто паук жалит ее в сердце.  Она  открыла  глаза  и
сквозь трепещущую кровавую пелену разглядела женщину в синем,  размалывающую
что-то  в  ступке.  Все  закружилось  перед  глазами  королевы,  алая  дымка
превратилась в багровый туман, напоминающий густое вино, и Наразен  поплыла,
как размолотая косточка в этом вине, а где-то далеко-далеко засмеялся  Синий
Пес.
   "Неужели я так слаба и переживу эти дурацкие  роды?"  -  спрашивала  сама
себя Наразен. Она чувствовала, что погружается в ледяную воду и  та  смывает
ее выдержку и надежду.
   Королева еще успела подумать о чаше горького напитка, о странном  лекаре,
быстро выскользнувшем из ее покоев. У Наразен были враги: многие завидова-1щ
королеве, а некоторые просто ненавидели ее. Неужели именно сейчас, когда  ей
удалось спасти королевство и она может жить, вновь наслаждаясь  властью,  ей
суждено умереть из-за одного-единственного глотка отравленного зелья? Нет...
Но холодный поток в ее жилах становился все сильнее и шумел, как море...
   Доктора оживленно  разговаривали  у  окна.  Кожа  ребенка,  которого  они
разглядывали, напоминала молоко, и дневной свет, казалось,  проходил  сквозь
нее. Дитя шевелило ножками и ручками, но не плакало. "Ты  тоже  молчишь",  -
подумала Наразен,  А  потом  королева  разозлилась,  она  ведь  рассчитывала
царствовать в Мерхе лет шестьдесят или больше.  Ради  этого  она  переносила
насилие, распутство, колдовство, продала в рабство  свою  душу  и,  наконец,
выносила младенца, заставила его выжить. Теперь все  это  у  нее  отняли.  У
Наразен не осталось сил даже для того, чтобы злиться.
   И тут она увидела в воздухе у стены спальни черную тень. Еще  не  Смерть,
но предвестника Смерти.
   - Так, - сказала Наразен, - меня обманули...
   - Нет, - ответила тень. - Я не властен  над  часом  твоей  кончины.  Этим
распоряжается твоя судьба. Твои враги повинны в этом. Смерть,  словно  ночь,
приходит в положенный срок, но не вольна выбирать момент  своего  появления.
Владыка Смерти не всесилен.
   Наразен вымученно улыбнулась:
   - Я слишком слаба, чтобы спорить. Но остерегайся меня, когда я  попаду  в
твое царство праха. Я вновь обрету силу в стране праха. Это будет  скоро.  Я
знаю.

***

   Лекарь, отравивший королеву, мчался по коридорам дворца.  Стрелой  влетел
он в комнату начальника стражи. Тот, развалившись на широком диване ел  плод
багрового цвета. Начальник стражи был красив, но слишком ленив.
   - Господин Жорнадеш, королева очень больна, - сказал лекарь.
   - Ты прав, к сожалению, - ответил Жорнадеш, продолжая жевать.
   - Такие мучительные роды, - продолжал лекарь. - Она потеряла много крови.
Кроме того, ребенок был зачат при помощи колдовства, извращения и  порока...
Скоро нам придется надеть траурные одежды - смерть Наразен неизбежна.
   - И когда же это случится? - спросил Жорнадеш.
   - На закате, - ответил лекарь. -  Осмелюсь  почтительно  напомнить,  ваша
светлость, что доза  яда,  который  я  дал  королеве,  подобрана  с  большой
тщательностью. Это зелье очень эффективно.  Я  также  посмею  сказать  вашей
светлости, что я  очень  старался,  выбирая  лекарство.  Никаких  следов  не
обнаружится при условии, что королева будет незамедлительно похоронена.
   - А ребенок? - нетерпеливо спросил Жорнадеш. - Он тоже мертв?
   - Нет. Он жив,  но,  говорят,  урод,  -  сказал  лекарь.  -  Лучше  всего
похоронить его вместе с матерью.
   - Конечно, так будет лучше, - согласился Жорнадеш,  выплевывая  косточки.
он всегда испытывал отвращение к противоестественным  наклонностям  королевы
Мерха и удивлялся, почему престол  должен  принадлежать  такой  женщине.  Во
время отсутствия королевы, оставшись единственным  хозяином  во  дворце,  он
много  размышлял.  Теперь  Наразен  оказалась  на  смертном  ложе,  а  воины
Жорнадеша были готовы захватить власть в Мерхе. Отныне Жорнадеш  сам  станет
править государством.  Чтобы  не  прогневать  богов,  он  решил  не  убивать
новорожденного инфанта. Пролить кровь невинного  младенца  было  бы  позором
даже для такого жестокого человека, как он. Похоронить дитя живьем -  другое
дело. Пусть боги вмешаются, если хотят  не  допустить  греха.  Жорнадеш  был
доволен собой. Он все продумал. Дав денег лекарю, он отослал его,  а  следом
отправил своего человека, чтобы тот расплатился с отравителем другой монетой
- острым ножом. Затем Жорнадеш послал за кувшином желтого вина и девушкой  с
винно-желтыми волосами. Теперь он ждал хороших вестей.

***

   Наразен умерла на закате. В ее спальне бродили лишь тени,  но  на  улицах
горели факелы. За три часа до полуночи Жорнадеш  стал  королем  Мерха,  а  у
королевы Наразен остался лишь серебряный гроб.
   Ее тело увезли по реке.
   Стояла безлунная ночь. Тусклые светильники на носу  и  корме  корабля  не
могли развеять ночную тьму. Священники  шептали  молитвы,  гребцы  в  темных
одеждах сушили весла, отдавшись во власть течению. Ладья плыла вдоль берега,
как призрак, закутанный в погребальный саван. С берега никто не наблюдал  за
медленно плывущим кораблем, так как весть о смерти Наразен продвигалась  еще
медленнее, чем похоронная процессия. А те, кто видел ладью,  приняли  ее  за
нечто сверхъестественное. Потом налетел ветер.  Он  принес  запах  ладана  и
звуки ритуальных молитв в память умершей, а еще  тонкий,  кристально  чистый
плач, разорвавший кожу ночи, как серебристое лезвие кинжала.
   Новорожденный долго не плакал. Он вступил  в  мир  безбоязненно,  радуясь
спасению из ненавистной  клетки,  утробы  матери.  Но  теперь  ему  угрожала
смерть. Ребенок начал всхлипывать, но никто не пытался  успокоить  младенца.
Все его боялись. Никто не знал, что с ним дела