ки корову. Подходящее наказание для такой женщины как Наразен,  но  не
это занимало ее мысли. Королева учтиво кивала каждому  из  мужчин.  Все  они
были достаточно известны. Королева вела их за собой, и они входили  спальню,
а затем в Наразен. Она терпела, и подданные  хвалили  ее  за  это.  А  когда
королева не зачала, знатные люди  послали  самых  крепких,  здоровых  мужчин
королевства послужить ей. Позднее в спальню королевы допустили и чужеземцев.
   Этот год выгорел и осыпался желтой шелухой. И Наразен, крутившаяся в  его
пламени, казалась такой же выгоревшей и высохшей. Лишь душа ее не сгорела  в
этом огне.  Сохранилась  и  ее  красота.  Королева  по-прежнему  притягивала
взгляды мужчин И еще у Наразен осталась гордость,  хотя  в  дальних  странах
теперь ее называли Шлюхой из Мерха  -  ведь  никто  не  верил,  что  она  не
получает  удовольствия  от  своего  наказания.  Страдания,  которые   прежде
раздирали ее, постепенно притупились. Королева стала бесчувственной,  носила
черные одежды, чтобы быть похожей  на  тень.  "Остерегайтесь,  когда  будете
проходить через Мерх, а то Шлюха съест вас  вместе  с  вашими  фаллосами,  -
говорили путники друг другу. - Всем известно, Наразен всегда голодна,  да  и
страна ее голодает".
   Пришла зима, тяжелая холодная зима. В  стране  царили  голод  и  разруха,
словно по цветущим равнинам прокатилась волна огня.  Высоко  в  горах  лежал
снег, но и там его покрывали хлопья сажи. Даже зима заболела в Мерхе.
   Наразен  бродила  по  высокогорным  тропам.  Она  спала  с  пастухами   и
подпасками. Когда она, обнаженная, появлялась  перед  ними,  ее  тело  цвета
майского меда и огненно-рыжие волосы возбуждали их. Мужчинам  казалось,  что
это богиня спустилась с небес  осчастливить  их.  Они  мечтали  о  сыновьях,
зачатых ими в прекрасном теле богини. Сыновей не было, но любовники  Наразен
об этом не знали. Королева спала с разбойниками. Один  из  них  полоснул  ее
ножом, и повелительница Мерха приказала убить его. Всю злость от собственной
беспомощности выместила она на этом несчастном. В  ее  постели  не  осталось
места для женщин, так же как больше не было и пронзенных копьями леопардов у
ее ног. Ложе  с  Наразен  делили  только  мужчины,  а  сама  королева  стала
леопардом на их копьях. Она ничего не чувствовала и жила, как будто во  сне.
Наразен могла быть только такой - гордой и  прекрасной,  без  стыда  несущей
бремя позора. Но по-прежнему она оставалась бесплодна, и страна умирала.
   Зима наконец с радостью покинула Мерх. Весна принесла новые ураганы, лето
- желтую пыль. Чума, отоспавшись за зиму, надела  просторные  одежды  желтой
лихорадки и бродила по улицам города, стуча в двери домов.
   И тогда настал день, когда Наразен пробудилась от сна,  сковывавшего  ее.
Она выглянула из  окна,  увидела  ад,  в  который  превратился  ее  Мерх,  и
подумала: "Все мои попытки закончились неудачей. Я должна была хранить  свое
тело для себя, вместо того чтобы сдавать его внаем. Я стала добычей,  теперь
же пора вновь превратиться в охотницу". И тогда посмотрела она чуме в  глаза
и подумала: "Что же мне сделать, чтобы избавиться от тебя?" И чума ответила:
"Ты и сама знаешь, но не сможешь  этого  сделать".  Тогда  Наразен  с  шумом
захлопнула ставни, отгородившись от пыли и зловония Мерха.
   Но королева догадалась, что надо сделать, когда услышала, как  неподалеку
от дворца какая-то женщина заплакала и стала причитать:
   - Мой милый умер от лихорадки! Мой любимый умер!
   Услышав стоны  несчастной,  Наразен  вздрогнула  всем  телом,  неожиданно
осознав, в кого превратил ее Иссак, и сжала кулаки, ибо поняла наконец,  где
проходит путь, ведущий к спасению.

Глава 2

   Ночью Владыка Улум бродил по полю битвы.  Битва  давно  закончилась  (как
кончаются любые забавы,  даже  самые  лучшие),  и  теперь  здесь  воцарилась
тишина. Победители с добычей ускакали на север, оставив позади  себя  только
Смерть... Когда стихли все звуки, из засады появились вороны; со всех сторон
сбежались шакалы, чтобы начать междуусобную войну  среди  куч,  холмов,  гор
безмолвных и  неподвижных  тел.  Тут  и  там  в  темноте  замерцали  огоньки
светлячков, но все они быстро погасли. Только  звезды  неизменно,  неугасимо
сияли в небе. Сверкающая россыпь на равнине неба, тишина и безмолвие...  Как
будто на небесах тоже шла битва и там теперь тоже лежали трупы, отличающиеся
от земных лишь тем, что были прекрасны и светились в темноте.
   Но все же это были лишь звезды, освещавшие для Владыки  Улума  поле  боя:
то, что еще заслуживало внимания.
   Улум был черным, атласно-черным, как шкура пантеры, блестяще-черным,  как
отшлифованный черный жемчуг. Его высокая стройная фигура казалась отлитой из
тьмы, а длинные белые волосы, как и  одеяния,  были  цвета  слоновой  кости.
Белые волосы и белый плащ колыхались и мерцали в темноте,  и  казалось,  что
это клубы дыма скользят по  полю  битвы.  Лицо  Улума  редкой,  необъяснимой
красоты всегда носило маску отрешенности. Люди смотрели на бесстрастное лицо
Владыки Смерти и не могли впоследствии вспомнить его. Лик Улума ускользал из
их памяти, как вода утекает между  пальцами,  как  морская  волна  уходит  в
прибрежный песок во время отлива.
   На поле боя протекал неглубокий ручей.  Те  немногие,  кому  хватило  сил
добраться сюда и напиться воды перед смертью, уже умерли, и теперь их лица и
руки скрылись под водой, окрасив ее в темный цвет крови. В нескольких  шагах
от ручья лежал еще живой молодой воин. От боли все плыло у  него  перед  его
глазами, но он все же заметил, как высокая тень Улума  скользнула  мимо,  на
мгновение закрыв звезды. Воин позвал его. Голос несчастного звучал тише, чем
шелест травы в поле. Тем не менее Улум подошел к несчастному.
   Воин был очень молод. Его раны выглядели ужасно, но  казалось,  он  видит
Улума. Юноша еще раз прошептал свою просьбу, и Улум склонился к нему,  чтобы
расслышать.
   - Если в вас есть хоть капля сострадания, принесите мне воды.
   - Я никогда не испытываю сострадания, - ответил Улум. - Кроме того,  вода
в ручье скверная.
   - Вы ищете своих родных? - прошептал юноша. - Утром сюда придут  женщины.
Они станут искать среди убитых своих мужчин. Наши  враги  разрешат  им  это.
Придут моя мать и сестры. Они заберут то, что оставят от моего тела  шакалы,
и отнесут домой. В этом году мне не придется собирать урожай.
   - Урожай уже собран, - возразил  Улум.  Его  огромные  глаза  были  полны
грусти и напоминали колодец непролитых слез.
   - Дайте мне воды или любого питья,  сладкого  или  горького,  -  попросил
юноша.
   - У меня есть только  один  напиток,  -  спокойно  ответил  Улум,  -  но,
возможно, он тебе не понравится. Подумай  хорошенько.  Может  быть,  ты  еще
доживешь до утра.
   - Ночь холодна, а я очень хочу пить.
   - Ну что ж, - вздохнул Улум. Из-под плаща  он  достал  флягу  и  чашу  из
желто-белой полированной кости. В чашу он налил питье. Жидкость не имела  ни
цвета, ни запаха, ни определенного вкуса. Улум приподнял голову юноши  рукой
и протянул ему чашу.
   - Через три часа, - сказал Улум, - наступит утро...
   - Все равно звери успеют добраться до меня, - сказал юноша. - Я не вынесу
этой жажды.
   - Тогда пей, - приказал Улум и поднес чащу к его губам.
   Молодой воин выпил и прошептал;
   - Это вкус летней травы... - А затем добавил:
   - Больше я ничего не хочу... - и закрыл глаза навсегда.
   Следом  за  Улумом,  на  холм  поднялась  группа  женщин.  Они  не  несли
светильников, ибо пришли слишком рано, украдкой, боясь врага-победителя,  не
подчинившись его жестоким указам. Они, суетясь, сбились в кучку,  и  темнота
окутала их, как плащ, но, увидев Улума, они со стоном  отпрянули.  Когда  же
Владыка Смерти миновал их, одна женщина очнулась от страха и прокричала  ему
вслед: "Я знаю тебя, ты шакал!" - и плюнула на землю, где только что ступила
нога Владыки.

Глава 3

   В пяти милях к востоку от  города  Мерха  поднималась  стена  гор.  Чтобы
пересечь их, путнику  нужно  было  семь  дней.  По  ту  сторону  гор  лежала
бесплодная равнина, а за ней стоял лес древних  мертвых  кедров.  Эта  часть
пути занимала два дня. За лесом открывалась дикая  страна,  где  растения  и
животные взбунтовались против законов природы. Здесь цвели розы с  огромными
колючками, взлохмаченные, как кошки, попавшие в куст шиповника; яблоки  были
соленые, а плоды айвы - горькие, как полынь. В  непроходимых  зарослях  жили
яркие птицы, но они не пели песен. Звери в этих краях были свирепыми, но  им
редко удавалось поохотиться на человека, ибо люди избегали этих мест. В трех
милях к востоку от мертвого леса  раскинулся  сад,  в  котором  росли  дикие
гранатовые деревья. Плоды их были ядовиты  и  имели  нездоровый  зеленоватый
оттенок, а в центре сада стоял синий дом. В этом жилище, известном  как  Дом
Синего Пса, обитала колдунья.
   Наразен, стремясь разузнать поподробнее о Доме Синего Пса,  расспрашивала
придворных колдунов и других магов, живших в Мерхе. Ее народ потерял  всякое
терпение и начал именовать Наразен Шлюхой. "Она не может зачать, потому  что
похоть выжгла ее чрево", - говорили одни, бегая, как стая  гиен,  по  улицам
Мерха и разнося мерзкие слухи, другие писали имя королевы на  стенах  домов,
добавляя самые мерзкие эпитеты. Дошло до того, что несколько  человек  ночью
ворвались во дворец - они хотели убить повелительницу Мерха.  Тогда  Наразен
обнажила меч и собственноручно убила их. Наконец королева поняла,  что  цель
ее поисков лежит за пределами города. Она отправилась в опасное путешествие,
взяв с собой только десять воинов, - остальная стража осталась  в  Мерхе  во
дворце. Наразен пересекла горы, каменистую долину,  проехала  через  мертвый
кедровый лес и оказалась в дикой стране.
   На одиннадцатый день путешествия королева и ее  отряд  выехали  на  луга,
которые окаймляли сад колдуньи. Здесь Наразен спешилась и пошла дальше одна.
   Хотя уже наступил день, в саду ведьмы  царил  полумрак.  Дом  Синего  Пса
внезапно появился перед Наразен. Два синих столба поднимались по обе стороны
бронзовой двери, над которой  розовым  огнем  горел  высокий  светильник  из
голубого стекла.
   Наразен подошла к двери и постучала  рукояткой  кнута.  Дверь  тотчас  же
отворилась. В дверном проеме стоял пес. Семи ладоней ростом, он был  искусно
сделан из голубой эмали. Пес открыл пасть и залаял,  но  лай  его  показался
королеве речью.
   - Кто ты? - пролаял пес.
   - Та, которой нужна твоя хозяйка, - ответила Наразен.
   - Это и так понятно. Но я обычно докладываю ей, называя имя гостя.
   - Тогда доложи, что я Наразен, королева Мерха.
   - Те, кто лжет, умирают, - прорычал пес.
   - Тогда не лги и оставайся среди живых, - огрызнулась Наразен.  -  Иди  и
доложи обо мне своей хозяйке-колдунье. Я не собираюсь беседовать с шавкой.
   Пес завилял хвостом, как будто ему  понравилась  надменность  Наразен,  и
лизнул ее руку языком, похожим на сухое горячее стекло.
   - Прошу следовать за мной, - сказал он. Внутри  дома  все  было  голубым.
Собака проводила Наразен вверх по лазурной лестнице, в комнату с  множеством
голубых светильников. Внутри каждого из них горел розовый огонек.
   - Садитесь, - предложил пес. - Вам принести чего-нибудь освежающего?
   - Я не буду ни есть, ни пить в этом доме,  -  сказала  Наразен.  -  Ходят
слухи, будто твоя хозяйка так мудра, что немногие осмеливаются  войти  в  ее
дом. А еще говорят, что сюда легче войти, чем выйти.
   Раздался необычный звук, словно керамические плитки потрескивали  в  огне
камина, - это смеялась собака.  А  потом  портьера  на  дверях  качнулась  в
сторону, и в комнату вошла колдунья.
   Наразен много слышала о таинственной Хозяйке Синего Дома. Многие знали  о
ней, но мало кто ее видел. Одни говорили, что колдунья напоминала  василиска
и ее взгляд обращал людей в камень, другие говорили, что она  старая  карга.
Но перед Наразен стояла юная девушка, не старше  пятнадцати  лет,  стройная,
как шелковая нить. Наготу  ее  прикрывали  лишь  выгоревшие  темные  волосы,
которые ниспадали почти до  пола.  Время  от  времени  из-под  завесы  волос
появлялась тонкая белая рука, изящная ножка, бедро  или  грудь,  похожая  на
бутон водяной лилии. Наразен понимала, что эта красота - творение магии, но,
когда королева увидела  колдунью,  сердце  ее  затрепетало.  А  юная  ведьма
пересекла комнату, села у ног  Наразен  и,  улыбаясь,  внимательно  оглядела
гостью. Губы чародейки казались нежными, как первый розовый луч рассвета.
   - Я готова выслушать тебя, старшая сестра, - сказала колдунья. - Ведь  ты
же не ради забавы проделала такой путь, чтобы найти меня.
   Наразен взяла себя в руки. Она старалась не обращать внимания  на  Синего
Пса, хотя тот с явным удовольствием грыз  в  углу  синюю  фарфоровую  кость;
королева заставила себя забыть про  манящее  тело  колдуньи,  проглядывавшее
сквозь покрывало волос. Наразен рассказала о своей беде,  Иссаке  и  мерзких
пороках его наставника, о чуме и о бесплодии Мерха;  о  том,  что  земля  не
сможет приносить плоды до тех пор, пока она, королева, не родит ребенка.
   - Но тебе придется выйти замуж и  жить  с  мужчиной,  чтобы  вырастить  и
воспитать ребенка, - сказала ведьма.
   - Да, это правда, хотя я и не люблю кобелей. Я  отдавалась  самым  разным
мужчинам, безумцам и вонючим разбойникам. Я отдавалась всем, не  щадя  себя,
но оставалась бесплодной. Таков  яд  этого  проклятия-скорпиона:  мое  чрево
никогда не понесет от семени живого мужчины.
   - Что ж, это искусное проклятие, - сказала колдунья. - Показать дорогу  и
преградить путь по ней. Но  колдовство  есть  колдовство.  Проклятие  такого
чародея, как Иссак, невозможно снять... Для этого искала меня, королева?
   Наразен заметила лукавый блеск в глазах  ведьмы.  "Она  поможет  мне",  -
подумала Наразен и ответила:
   - Я искала тебя, так как слышала, что Хозяйка Дома Синего Пса общается  с
могущественной особой, одним из Владык Тьмы...
   - Допустим, это так, но чем это поможет Наразен из Мерха?
   - Я поняла, что Мерх может быть спасен только, если я рожу ребенка, и для
этого мне придется спать с мужчиной. Но обычные мужчины не подходят. Но если
я не могу родить дитя от "семени  живого  мужчины",  то  почему  бы  мне  не
попробовать переспать с мертвецом?
   Некоторое время колдунья молчала, а потом еще шире заулыбалась.
   - Королева Мерха достаточна умна, - сказала она  наконец,  откинув  назад
волосы и открыв Наразен чистое бледное лицо, раньше скрытое под волосами,  и
удивительное украшение - вокруг талии ведьмы позвякивала гирлянда  маленьких
белых косточек - человеческие пальцы, нанизанные на золотую цепочку.  -  Что
ж, - продолжила колдунья. - Допустим, я смогу уговорить Владыку Тьмы,  и  он
поможет тебе, если пожелает. Я позову его, но, придет он или нет,  не  знаю.
Он никому не подчиняется.., а я всего лишь его служанка. И все же  он  может
снизойти и исполнить мою просьбу. Если он  придет,  будь  готова  преодолеть
страх, ибо он внушает страх простым смертным. Не  так-то  просто  пригласить
его, но еще труднее сделать так, чтоб он выслушал тебя. И как ты  понимаешь,
он заключит с тобой сделку.
   - Я слышала об этом, - кивнула Наразен.
   - Ты можешь отказаться, - продолжала ведьма. - Даже поговорив с  ним,  ты
имеешь право отказаться. Он никого не принуждает. Но  отказаться  не  так-то
просто. Ты все еще хочешь, чтобы я позвала его?
   - Да, хочу, - сказала Наразен.
   Тогда Хозяйка Синего Дома задрожала всем телом, то ли от ужаса, то ли  от
радости.  Она  свистнула,  и  пес  выбежал  из  комнаты.  Померкли  огни   в
светильниках. Затем колдунья подошла к столу и открыла стоящую там  шкатулку
из слоновой кости. Внутри лежал барабан, такой  крохотный,  будто  сделанный
для маленького ребенка.  Но  этот  барабан  не  был  детской  игрушкой.  Его
изготовили из человеческих костей, а кожу, обтягивающую его,  сняли  с  тела
прекрасной девственницы.
   Колдунья уселась у ног Наразен и начала выстукивать ритм быстрыми легкими
движениями пальцев. И тут Наразен заметила то, чего не видела раньше. Третий
палец левой руки колдуньи был отрезан до второго сустава. Наразен  вспомнила
косточки фаланг вокруг талии колдуньи, но тут во всех лампах  разом  погасли
огни.
   То, что вошло в дом, было не простой темнотой, а  тьмой  огромной  черной
раковины, спрятанной в глубине земли, абсолютной тьмой. В ней остались  лишь
шепот, дыхание, вздохи и легкий стук барабана колдуньи.

***

   Садилось солнце, бросая на землю красные лучи. Они осветили двери лачуги,
перед которой остановился Улум. Молодая женщина у входа поклонилась ему.
   - Прошу вас, заходите, чувствуйте себя свободно в моем  доме,  -  сказала
она.
   В жалкой тесной комнате на лоскутном  одеяле  сидели  несколько  детишек,
серьезных и мрачных, как совята,  а  на  кровати  лежала  маленькая  девочка
трех-четырех лет.
   - Я послала мужа за  доктором,  но  он  еще  не  вернулся.  -  продолжала
женщина. - Очевидно, вы опередили его?
   - Да, - кивнул Улум, переступив порог.  Владыка  принес  с  собою  покой,
больной ребенок почувствовал это. Веки девочки тихонько опустились. Но  мать
заволновалась.
   - Я сожалею, - сказала она, - но сейчас мы  ничего  не  сможем  заплатить
вам. Однако я обещаю, что вы получите все деньги от продажи  поросят,  когда
наша свинья родит.
   Улум наклонился над больным ребенком. Тесная и жалкая каморка наполнилась
зыбким мерцанием, похожим на серые сумерки, хотя небо за дверью  еще  пылало
закатом.
   - Подождите, - взмолилась мать. - Скажите, кто вы?
   - Вы и сами знаете, - ответил Улум. Мать стиснула руки.
   - Я думала, вы доктор, но ошиблась, - прошептала женщина.  -  Прошу  вас,
уйдите.
   - Вы непоследовательны, - вздохнул Улум. - Вспомните, что  последние  три
ночи вы умоляли меня избавить вас хотя бы от одного из детишек, которых  вам
нечем кормить. От одного из малышей, которые должны быть одеты и согреты.
   - Да, это правда, - пробормотала мать, - Я вижу, боги  наказали  меня  за
мою злобу.
   Она заплакала и спрятала лицо в ладони.  Улум  наклонился  над  кроватью,
легко коснулся сердца ребенка, повернулся и вышел. Когда он покинул  лачугу,
две бесстрастные ледяные слезы скатились  с  его  белых  ресниц  на  полевые
цветы, растущие у двери, и те завяли.
   Но остальные дети беззаботно болтали, им  показалось,  что  это  вечерний
ветер ворвался в комнату и стало чуть холоднее, чем раньше. Больной  ребенок
затих...
   Улум следовал за солнцем на запад. Несмотря на могущество и власть,  тьма
не всегда подчинялась ему. Он шел быстрее, чем обычный смертный,  но  солнце
всегда обгоняло его. Красное, как хна, оно пряталось за краем земли,  но  не
навсегда.
   Улум остановился посмотреть, как ночь опускается на землю. И  как  только
тьма накрыла его, послышался мягкий приглушенный звук,  напоминающий  то  ли
стук дождевых капель, падающих на потрескивающую  от  солнца  землю,  то  ли
крылья мотылька, хлопающие в полете, - звук, неразличимый для  человека.  Но
Улум услышал его и понял,  чьи  нежные  пальцы  выстукивают  дробь  на  коже
барабана.
   Какое-то время Улум стоял, раздумывая.  Его  глаза,  еще  полные  ледяных
слез, обратились на восток. На его лице ничего  нельзя  было  прочесть.  Оно
ничего не выражало, но весь облик Владыки передавал определенное настроение.
Возможно, Улума создали боги, очень давно,  в  дни  бесформенного  хаоса.  А
может быть, он появился потому, что потребовался простым смертным.

***

   Молодая колдунья, затаив дыхание, продолжала  выстукивать  сложный  ритм.
Косточки на цепочке вокруг ее тонкой талии щелкали, ударяясь друг о  дружку.
Потом в темноте, обволакивающей Дом Синего  Пса,  появилась  дышащая  жаром,
опаляющая, но ничего не согревающая тень.
   В  дальнем  конце  комнаты  в  синеватом  свечении   появился   поджарый,
мертвенно-бледный Пес.
   Косточки застучали, к