ратно, вышла из комнаты.
   Кассафех  направилась  библиотеку.  Она  тихо  шла  темными   коридорами,
поднималась  по  широким  лестницам,  освещенным  только  звездами.   Словно
воровка, Кассафех крадучись пробиралась по  дворцу,  но,  подойдя  к  дверям
библиотеки, обнаружила, что они, как всегда, заперты. Симму был там - из-под
дверей просачивался свет, - и Кассафех показалось, что она слышит  невнятное
бормотание Симму, словно дряхлый старик разговаривал сам с собой.  Красавица
знала, что он должен быть здесь, потому что в библиотеке он пропадал намного
чаще, чем где-нибудь еще.
   Кассафех не раз видела, как Йолсиппа открывает отмычкой  замки  множества
дверей. Она вынула из потайного кармана серебряную булавку и воспользовалась
ею по примеру ловкого толстяка.
   На самом деле ее муж спал на узком ложе, а на полу вокруг валялись  книги
и пергаменты. Светильник уже угасал, но Кассафех увидела в меркнувшем  свете
все, что  хотела,  -  там  было  достаточно  светло,  чтобы  вспомнить  свое
презрение к герою. Она за этим и пришла; в презрении к мужу красавица хотела
почерпнуть смелость для того, что должно  произойти  потом.  Однако  внешнее
очарование Симму все еще имело над ней  власть  и,  совсем  того  не  желая,
красавица подкралась ближе, рассматривая мужа.  Тут  она  услышала,  как  он
стонет во сне.
   - Зайрем, - бормотал Симму. - Кругом смерть. Ты был мертв, ты  лежал  под
мертвым деревом, с обрывком веревки на шее, а в твои глаза лил дождь.
   Кассафех, завороженная сходством имен, наклонилась ближе.
   Вдруг тело Симму вытянулось дугой, кожа его посерела, и  он  закричал  от
боли, словно пронзенный ножом. Из-под закрытых век  потекли  слезы.  На  лбу
повелителя бессмертных выступил пот, а с подбородка начала осыпаться борода.
Женщина, в ужасе застыв на месте,  увидела  нечто  невообразимое.  Очертания
лица и тела Симму изменялись, менялась сама кожа и даже запах. Под  рубашкой
вздулась женская грудь. Несмотря на очевидность перемены, в нее  верилось  с
трудом.  Изменилась  даже  форма  запрокинутой  назад   головы,   искаженные
судорогой черты лица стали женскими.
   Превращение привело Кассафех в ужас.  Уже  очень  давно  Симму  оставался
мужчиной, не изменяя своего облика. Его жена со страхом  наблюдала  за  всем
этим. Но вот судороги боли сменились наслаждением,  за  которым  последовала
еще более сильная, невыносимая боль. Муки и наслаждение сменяли друг  друга,
отражаясь на лице Симму - то ли мужчины, то ли женщины.
   Кассафех не забыла о том, как Симму принимал облик женщины в саду золотых
дев, но она полагала, что это лишь иллюзия, навеянная  чарами  демона.  Дочь
купца никогда не видела подобных превращений  и  никогда  не  поняла  бы  их
природы.  Теперь  же,  испуганная  увиденным,  Кассафех   чувствовала   себя
смертельно оскорбленной. Она поняла, что чародей Зайрек  разбудил  дремавшие
до сих пор желания Симму, чего ей самой сделать не удавалось. И кроме  того,
могла ли она не заметить, что Симму-женщина прекраснее, чем  сама  Кассафех?
Нелюбимый муж мог оказаться вдобавок ко всему еще и соперницей.
   Кассафех повернулась и выбежала из  комнаты,  поспешно  закрыв  за  собой
дверь. Она очень торопилась, но все  же  старалась  не  шуметь.  Симму  стал
теперь ее врагом. Жена ненавидела его. Ненависть эта родилась  неожиданно  -
Кассафех не хватало ее не меньше, чем любви.
   По тихим лестницам дворца она ринулась  наверх,  к  комнатам,  отведенным
Зайреку. Кассафех хотела опередить ту женщину, которая осталась  лежать  без
чувств в библиотеке.

Глава 3

   Ради того, чтобы произвести на гостя  впечатление,  Зайреку  предоставили
роскошные комнаты. Днем из окон его апартаментов открывался вид на ту  самую
лужайку,  где,  бессильно  обвившись   вокруг   фруктового   дерева,   висел
змей-искуситель, посланный Владыкой Смерти.
   Кассафех остановилась у открытой двери. Даже здесь, в  Симмураде,  Зайрек
вселял в людей какой-то смутный страх. Однако любовь  -  или  какое-то  иное
чувство, движущее женой Симму,  -  оказалась  сильнее  осторожности,  и  она
прокралась в комнату гостя. Необычные глаза женщины светились в ночной тьме.
Она осмотрела спальню, освещенную лишь светом звезд,  заметила  кровать  под
балдахином и лежащего на ней человека.
   В противоположность ее мужу, Зайрек лежал неподвижно,  словно  вырезанный
из дерева. Даже слишком неподвижно. Во сне не дрожали даже закрытые веки, не
шевелились вытянутые руки, а губы были  плотно  сжаты.  Дышал  он  настолько
слабо,  что,  несмотря  на  надменные  россказни   Зайрека   о   собственной
неуязвимости и долголетии, Кассафех на  мгновение  показалось,  будто  слуга
Смерти умер. Но Зайрек все же дышал. Убедившись  в  этом,  женщина  села  на
кровать и обняла его.
   Тело колдуна оказалось холодным, словно камень. Красавица поняла, что сон
его  необычен.  Прикоснувшись  к  Смерти  -  хоть  и  через  посредника,   -
бессмертная затрепетала, потом, немного подумав, разделась и легла  рядом  с
Зайреком. Она прижалась к колдуну, руками и губами  лаская  его  тело.  Тело
Кассафех горело, а плоть чародея осталась такой же  холодной.  Исчерпав  все
свои силы, дрожа всем телом, Кассафех залилась слезами. Однако даже близость
этого неотзывчивого тела успокоила ее, и жена Симму в конце концов уснула.
   Первые лучи  рассвета,  коснувшись  лица  красавицы,  разбудили  ее.  Она
открыла глаза и, встретившись взглядом с Зайреком, испугалась еще больше.
   - Я пришла к тебе ночью, - с вызовом сказала она, - но оказалось,  что  я
совсем не нужна тебе.
   Ты, наверное, думаешь теперь, что я потеряла всякий  стыд..,  но  у  меня
никогда не было мужчин, кроме мужа, который задолго  до  свадьбы  взял  меня
силой.  -  Эта  ложь  понравилась  Кассафех,  и  она  приободрилась.   -   Я
добродетельна, - прошептала она, радостно отдаваясь снедающей ее страсти,  -
но перед тобой я не смогла устоять.
   - Я не давал тебе никакого повода, - удивился Зайрек.
   - Не упрекай меня! - почти искренне взмолилась Кассафех, опуская веки.
   - Я пришел в Симмурад не ради бессмертных красавиц, - отрезал он.
   - Наверное, ты просто не можешь, - надменно объявила Кассафех. -  В  этом
ты похож на бессмертных мужчин. Наверное, мудрый лекарь был прав.
   - Я не бессмертен, - возразил Зайрек.
   - Так что же нам мешает? Я сгораю  от  любви...  И  женщина,  прильнув  к
Зайреку, стала целовать его. Колдуну внезапно пришло в голову, что эту самую
женщину ласкал Симму. Стоило Зайреку подумать об этом, как к нему подкралось
вожделение - гораздо большее, чем смогла бы  вызвать  Кассафех.  К  тому  же
Зайрек хорошо отдохнул. Он крепко спал, и сон этот  был  дарован  ему  самим
Владыкой Смерти. Этот дар был не чем  иным,  как  многократно  повторяющейся
смертью; по крайней мере, Зайрек думал, что смерть именно  такова.  Все  его
органы, казалось,  замирали,  а  ощущения  исчезали  на  весь  период  между
последним глубоким вдохом вечером и первым -  утром.  Спящего  не  тревожили
сны; если они и посещали его, то он,  проснувшись,  не  помнил  о  них.  Это
забытье напоминало жуткую могильную яму, но для Зайрека сон казался  отдыхом
и дарил надежду... Просыпаясь, чародей чувствовал, что с него  на  мгновение
смыто клеймо неуязвимости, и от этого в  нем  вновь  пробуждался  интерес  к
жизни.
   И поэтому, когда комната погрузилась в кармин зари, он дал Кассафех  все,
чего та от него хотела.
   Позже она спросила колдуна:
   - Может,  ты  собираешься  разрушить  Симмурад  так  же  ловко,  как  мою
добродетель?
   - Симмурад тоже легко разрушить. Разрушение уже началось, но его начал не
я.
   - А ты на самом деле служишь  Владыке  Смерти  или  это  просто  выдумка,
рассчитанная на то, чтобы сбить  с  толку  моего  мужа,  вообразившего  себя
врагом Смерти?
   - - Я служу Владыке Смерти.
   - А я буду служить  тебе,  -  заявила  Кассафех.  Ее  кровь  взыграла  от
предательства, как когда-то - от  любви.  -  Я  сделаю  для  тебя  все,  что
захочешь. Я не останусь верна Симму, ведь ему все равно,  где  я  и  что  со
мной... Мы все равнодушны друг к другу. Нам трудно  даже  ненавидеть  с  тех
пор, как мы стали бессмертными.., если мы и в самом деле бессмертны. Но ради
тебя я возненавижу Симму. Он увез меня из страны лжи, и я  верила,  что  мир
узнает о нас - Симму станет великим королем-героем, а я - его женой. Но путь
наш закончился здесь, и сдается мне, что это место еще хуже, чем та  страна,
в которой я жила раньше. О нас забыли, никто не вспоминает наших имен. Все в
этом городе нереально.., кроме тебя, любимый. Скажи мне, чем я  могу  помочь
тебе?
   Чародей загадочно смотрел на  Кассафех.  Ему  совсем  не  нужна  была  ее
помощь, но сам факт вероломства нес в себе магический смысл.
   - Принеси мне, сосуд, в котором хранится вода бессмертия, - попросил он.
   - Я не знаю точно, где он находится, - медленно произнесла Кассафех. - Но
как бы то ни было, я найду его и принесу тебе.
   Он видел беспощадное  пламя  ненависти  в  ее  глазах  -  яркую  вспышку,
согревшую Кассафех так же, как его согревала собственная жестокость.

***

   Симму проснулся совершенно разбитым. Он стал  женщиной  во  сне  и  снова
превратился в мужчину, когда пришел рассвет, напомнивший Симму о том, чтецом
- король. Правитель знал, что произошло с ним  ночью  и  почему.  Но  он  не
помнил своего детства, проведенного с Зайремом, не помнил их любви и никогда
уже не вспомнит об этом, ведь Азрарн  потрудился  над  его  памятью.  Только
смутные следы, тени, обрывки чувств, всплывающие в снах, остались у Симму от
той любви. Их оказалось достаточно, чтобы растревожить его, но слишком мало,
чтобы понять, почему Зайрек настолько завладел его мыслями  и  телом.  Симму
вдруг почувствовал, что протянутая к нему рука  Смерти,  прежде  предававшая
смысл его жизни, теперь внушает ему страх. Теперь он  боялся  и  Зайрека,  и
даже собственного тела, которое в любую минуту могло превратиться в  женское
и выдать его.
   Покинув  библиотеку,  Симму  направился  в  свою  комнату,   не   замечая
окружавшей его пленительной роскоши. Там он открыл серебряный сундук,  вынул
из него серебряный ларец и уставился на закупоренный глиняный  сосуд,  Никто
никогда и не думал  прятать  воду  бессмертия.  Стоило  лишь  повнимательнее
осмотреться, и местонахождение драгоценной фляги стало бы  очевидно  любому.
Теперь  же  Симму  пришло  в  голову,  что  эликсир  нужно  спрятать.  Тогда
бессмертный правитель принялся бродить по  комнатам  в  поисках  места,  где
можно было бы спрятать сокровище. В эти минуты он напоминал скупца,  который
ищет, где бы укрыть свои богатства. Вечный, юный Симму  вдруг  почувствовал,
как на него давят  все  те  годы,  которые  ему  еще  предстоит  прожить,  -
вечность, оставшаяся вечностью даже теперь, когда на его будущее легла  тень
Смерти.
   Эти ощущения и боль во всем теле измотали его. Наконец, вместо того чтобы
похитрее спрятать глиняную фляжку, Симму  поставил  ее  обратно  в  ларец  и
прижался лбом к прохладному хрусталю окна. На балконе высокой башни, залитой
утренним светом, он увидел Кассафех и Зайрека. Любовники словно стремились к
тому, чтобы их заметили вместе.
   Симму вдруг почувствовал, что случилось нечто  непоправимое.  Тупая  боль
пронзила  его  тело  и  ушла  прочь,  оставив  после  себя  лишь  печаль   и
предчувствие беды. Симму снова стал человеком,  ибо  испытывал  человеческие
страдания и человеческое смятение.
   Он прикоснулся к  зеленому  камню  на  шее,  дару  эшв.  Ему  вспомнилось
обещание Азрарна, однажды уже исполненное - прийти, если  камень  бросить  в
огонь. Но Симму чувствовал, что Азрарн потерял  к  нему  всякий  интерес,  а
Симмурад оказался испытанием, которого Симму не выдержал. Сколько ни  бросай
теперь камень в огонь, никто не откликнется, даже слуги Азрарна, приходившие
в последний раз.
   На балконе Кассафех обняла Зайрека, а тот и не  думал  сопротивляться  ее
поцелуям.
   Симму поднял серебряный ларец с глиняным  сосудом,  и  тут  ему  внезапно
пришло в голову, что его жена станет тем самым орудием, с  помощью  которого
Владыка Смерти или его слуга похитит эликсир. Где бы он ни  спрятал  фляжку,
его жена обязательно найдет ее. Симму  достал  сосуд,  а  ларец  отбросил  в
сторону, и тот, громыхая, покатился по полу. Он  откупорил  фляжку.  Однажды
ему уже пришлось попробовать напиток богов.  Теперь  он  приложил  фляжку  к
губам и, запрокинув голову, выпил весь эликсир бессмертия. Не опуская головы
и не отнимая фляжку от губ, Симму постоял еще немного, чтобы удостовериться,
что внутри не осталось ни капли драгоценной жидкости, а потом швырнул фляжку
в стену, и она разбилась. В это мгновение в комнату вошла Кассафех. Ее глаза
были цвета сумерек - верный знак того, что она влюбилась. Неожиданно ее нога
наступила на черепок разбитого сосуда - она взглянула под ноги, и  глаза  ее
вспыхнули желтым пламенем.
   - Что ты наделал?! - закричала они.
   - Больше не будет бессмертных, -  ответил  ей  Симму.  -  Ты  не  сможешь
преподнести Зайреку иного дара в знак любви, кроме своего тела.
   В глазах Кассафех засверкала зеленая сталь.
   - Я видела тебя, когда  ты  спал,  -  сказала  она.  -  Ты  изменился.  Я
обнаружила на твоем ложе женщину. Тебе,  пожалуй,  стоит  призвать  демонов,
чтобы они спасли тебя.
   - В любом случае, - продолжал Симму, - тебе не  следует  ждать  добра  от
Зайрека, что бы ты для него ни сделала и о чем бы ты ему ни  рассказала.  Он
не тот герой, с которым тебе хотелось связать свое имя.
   Кассафех гордо вскинула голову.
   - Беее! - закричала она ему в лицо.  -  Ты  такая  же  овца,  как  и  все
остальные!
   Испуганная и разъяренная, она выбежала из комнаты.

Глава 4

   Долгий рассвет сменил день. А  потом  заходящее  солнце  присыпало  стены
красной пудрой, но и та вскоре исчезла. Закат никогда не бывал в этих  краях
таким долгим, как восход. Сумерки спустились на сады и колонны, как  голубой
снег, и голубые восточные звезды  взглянули  на  город  бессмертных.  Зажгли
светильники. В Симмураде начался вечерний пир. Зайрек каждый вечер появлялся
на этих пирах. Немногие горожане оставались дома; привлеченные  возможностью
поиздеваться над мрачным колдуном и разыграть при нем  буйное  веселье,  они
все собирались во дворце правителя. И лишь Йолсиппа всегда отсутствовал.  Он
сильно невзлюбил Зайрека и  стал  очень  добросовестно  относиться  к  своим
обязанностям привратника. Толстяк охранял ворота, ублажая себя жирной пищей,
красными винами и сладостными грезами, которыми  его  обеспечивала  одна  из
колдуний Симмурада. В этих грезах  шествовали  косящие  мужчины  и  женщины,
обладавшие чрезвычайно похотливым нравом...
   В ярко освещенном пиршественном зале сверкали фонтаны, и  заводные  птицы
заливались трелями  в  серебряных  клетках.  Зайрек  всегда  приходил  позже
остальных, и,  когда  он  входил  в  зал,  вместе  с  ним  появлялась  тень,
возбуждающая бессмертных и леденящая их кровь. В этот  вечер,  однако,  тень
оказалась чернее и холоднее,  чем  обычно.  Словно  сама  Судьба,  одетая  в
ледяное молчание, следовала за Зайреком.
   На чародее была черная мантия, поверх которой  висело  золотое  ожерелье,
отнятое у подданных короля Хабзура, и скарабей из  чернильно-черных  камней,
извлеченных из гробницы какого-то могущественного  владыки.  Сжимая  в  руке
глиняный черепок, Зайрек направился к  серебряному  трону  Симму.  Правитель
города сидел неподвижно, рассматривая своего врага.
   - Ты сберег мне немало времени, - произнес Зайрек, обращаясь к Симму,  но
все собравшиеся в зале услышали его. - Я обдумывал, как  мне  избавиться  от
эликсира бессмертия, но ты решил мою задачу. Сосуд пуст и разбит.
   В зале поднялся шум. Одни кричали,  что  Зайрек  лжет,  и  просили  Симму
опровергнуть его слова. Другие, забыв, что совсем недавно  признавали  Симму
своим королем, принялись оскорблять его. Что же будет теперь с нашим великим
замыслом покорения мира, кричали они, если  все  достойные  люди  не  смогут
получить бессмертие?!
   Симму встал. Все собравшиеся тут же  замолчали,  нетерпеливо  ожидая  его
оправданий или опровержений.
   - Больше не будет бессмертных, - начал Симму с тех же слов, что  услышала
от него Кассафех. - Мы - первые и последние. Я выпил  эликсир  до  последней
капли. - На этот раз никто не произнес ни звука. Бессмертные  понимали,  что
Симму сказал правду, и это ошеломило их. Симму же продолжал, - Этот человек,
Зайрек, вселил в мое сердце такие сомнения и  такой  страх,  что  я  не  мог
больше оставаться слепцом. Наши жизни лишены смысла и ценности.  Мы,  словно
птицы, не умеющие летать, словно дороги, ведущие в никуда, в пустоту...
   Никто не произнес  ни  слова.  Симму  верил,  что  его  подданные  скажут
что-нибудь, попытаются опровергнуть его мрачное  заявление.  Но  послышалось
лишь невнятное бормотание искусного хирурга о том, что его  жизнь  вовсе  не
бессмысленна,  ему  предстоит  еще  много  исследований,  которые   принесут
огромную пользу людям. Однако его голос звучал слишком неуверенно. Он не мог
закончить  свою  мысль,  точно  так  же  как  не  мог  закончить  ни  одного
исследования.
   - Нет, - продолжал Симму. - То, что мы получили, останется с  нами.  Пути
назад нет. Я не понимаю, почему бесконечность жизни лишает нас наших  лучших
качеств. И все же это правда. Зайрек сорвал завесу с моих глаз, и я не  знаю
теперь, какую дорогу выбрать. Я боюсь, но даже страх не вдохновляет меня.
   Снова начался шумный спор.
   - Кому хочется умирать?!
   - Жить, наслаждаясь лишь тихими радостями, лучше, чем потерять жизнь!
   Симму сидел молча,  не  принимая  участия  в  спорах.  Молчал  и  Зайрек,
стоявший перед троном. Кассафех пожирала глазами Зайрека, и ее  удивительные
глаза стали пурпурными. В тот вечер она позолотила веки и  вплела  в  волосы
цветы и  сапфиры,  но  чародей  словно  не  замечал  ее  усилий.  Когда  она
рассказала колдуну о том, что Симму  вылил  остатки  эликсира,  Зайрек  лишь
кивнул в ответ. А теперь  Кассафех  охватила  тревога  за  свою  собственную
жизнь. Она почувствовала, как страх сдавил ее горло. -Любимый, я стану твоей
рабыней, - взглядом умоляла она колдуна. - Пощади меня, не  проклинай  меня,
как всех их".
   Наконец Зайрек заговорил.
   - Вам нечего бояться, - сказал он, - Владыка  Смерти  не  может  войти  в
Симмурад. Ничто и никогда не, умирало здесь и, будучи бессмертным, не умрет.
Даже трава на ваших лужайках и львы в вашем парке. А Улум,  Владыка  Смерти,
может прийти только туда, где до него уже побывала Смерть.
   Тут колдун с улыбкой взглянул на подданных Симму, и  все  отшатнулись  от
него, даже чародеи и мудрецы. Их лица застыли, как застывали в доме  Зайрека
лица людей, когда перед ними появлялась чаша  с  ядом.  Так  или  иначе  все
присутствовавшие в зале догадались, что задумал Зайрек, однако никто не  мог
помешать ему. Задуманное им было  символическим,  но  крайне  разрушительным
действом.
   Он снял с груди скарабея, опустил его на пол и тихо произнес  заклинание.
В этом зале, наполненном колдунами, лишь немногие знали его. Скарабей  ожил.
Черные самоцветы задрожали, когда Зайрек  плюнул  на  них.  Ярко  сверкавшие
грани камней  потускнели  до  матового  обсидианового  блеска,  и,  щелкнув,
оживший жук пополз по полу.
   - Да, - проговорил Зайрек, - Владыка Смерти не может войти в Симмурад  до
тех пор, пока кто-нибудь не умрет здесь. Хоть вы и говорите, что вам незачем
избегать Улума, вы все же стараетесь не встречаться с ним и не  выходите  за
пределы вашего города.
   Зайрек медленно направился за удирающим жуком.  Он  дал  ему  возможность
проползти под ножками стола сквозь шелковые пещеры скатерти. Посередине зала
скарабей остановился, чтобы полюбоваться красным цветком,  выпавшим  из  рук
какой-то женщины. Подошедший Зайрек неожиданно с силой наступил босой  ногой
на спину жука. Стояла так