не  поворачивая
головы. - Тебе по наследству  досталась  большая  ответственность,  и  это
будет... - Он замолчал и повернулся к ней, его глаза сузились, и взгляд их
стал жесток.
     Норисса воспользовалась тем, что Медвин не смотрит на нее, и  создала
иллюзию второго Байдевина, и теперь возле камина стояло два гнома,  второй
- точная  копия  первого.  Когда  она  увидела,  что  Медвин  не  в  силах
определить, который же из Байдевинов  настоящий,  она  испытала  настоящее
торжество.
     Вот так вот! Пусть теперь говорит о контроле! Ее мысли были дерзкими,
и она позволила себе уйти в иллюзию еще глубже.  Она  не  испугалась  даже
тогда, когда Медвин сделал по направлению к ней несколько шагов  и  в  его
голосе прозвучал не то гнев, не то предупреждение.
     - Твой Талант - не пустяк и не игрушка, с которой можно  играть  ради
того, чтобы получить удовольствие. Это сокровище, которое должно ревностно
хранить и пользоваться которым можно лишь в случае крайней нужды. Гордость
и тщеславие будут  твоими  самыми  страшными  противниками,  и  они  могут
погубить тебя так же верно, как меч или стрела... - Он помолчал, испытующе
глядя на гномов.
     Когда ни один из них не произнес ни слова, Медвин снова  заговорил  с
ноткой печали в голосе:
     - Очень хорошо. Если ты так  настаиваешь  на  том,  чтобы  продолжать
играть в эту игру, то придется познакомить тебя  со  всеми  последствиями.
Сожалею, что первый урок будет слишком жестоким.
     Медвин выпрямился, словно стал выше, чем был на самом деле, и Норисса
почувствовала, как ее уверенность тает. Старик быстро начертил  в  воздухе
какой-то знак левой рукой и произнес какое-то слово, громко прозвучавшее в
ушах, но почему-то не запечатлевшееся в  мозгу.  Она  попыталась  вдохнуть
воздух, чувствуя, как глаза застилает малиново-красной пеленой боли, и  не
смогла. Она упала, корчась  от  невыносимого  жара;  словно  сквозь  дымку
видела она, как Байдевин бросился на волшебника, сжимая кинжал, но тот, не
отрывая от нее взгляда, поднял руку и произнес  одно  единственное  слово.
Байдевин рухнул на пол и застыл неподвижно. Это зрелище  испугало  Нориссу
чуть ли не сильнее, чем острая боль, которую она ощущала во всем  теле,  и
она крикнула:
     - Довольно! Я поняла! Сдаюсь! Сними скорей заклятье.
     - Не могу, - быстро ответил Медвин. -  Это  твоя  собственная  магия.
Убери ее.
     Норисса торопливо изгнала из разума  иллюзию  Байдевина.  Боль  сразу
пропала, пропал и  невыносимый  жар.  Медвин  опустил  руку,  и  настоящий
Байдевин бросился к ней. Встав в оборонительную стойку, он поднял кинжал и
направил его на приближающегося волшебника. Норисса села  на  полу,  мягко
отводя смертоносное лезвие в сторону.
     - Нет, Байдевин, он не виноват, - прошептала она.
     Байдевин смущенно посмотрел на нее,  но  не  возражал,  когда  Медвин
помог ей подняться и усадил в кресло с высокой спинкой.
     Пристыженная,  боящаяся  взглянуть  в  глаза  магу,  Норисса   только
прошептала:
     - Как ты узнал?
     Медвин похлопал ее по руке.
     - По сравнению с человеком,  который  обучался  этому  искусству,  ты
недостаточно аккуратна в исполнении своего Таланта. Когда  ты  пользуешься
своими способностями, энергия истекает из  тебя  мощными  импульсами.  Мне
едва удалось при помощи заклинания отразить их обратно на тебя.
     Норисса покачала головой:
     - Ты прав, волшебник. Это моя гордость заставила меня думать, что эти
трюки дают мне превосходство над всяким, кто выступит против меня.
     Байдевин подал ей кружку чая из  лирсы,  и  сам  дерзко  втиснулся  в
промежуток между девушкой и волшебником. Отведя в сторону прядь ее  черных
волос, он ревниво покосился на Медвина.
     - Если она так неумела в использовании  могущественного  амулета,  то
почему ей доверили его? Тайлек убил  немало  людей,  чтобы  им  завладеть.
Почему старая колдунья так настойчиво  разыскивала  крестьянскую  девушку,
чтобы Отдать амулет именно ей?
     Медвин покачал головой:
     - Амулет не играет никакой роли, это  просто  знак  принадлежности  к
одному древнему роду. Тайлек разыскивает не амулет, а того, кто  по  праву
является его хозяином.
     Норисса удивленно подняла голову:
     - Тогда он должен убить тебя, потому что я должна была доставить тебе
медальон!
     - Не меня, - ответил Медвин. - Хотя, должен сказать, он бы убил  меня
с радостью. Припомни, дитя мое, как звучало послание Сэлет.
     Норисса вспомнила дрожащий, неуверенный голос Эдель  и  повторила  ее
слова вслух:
     - На перекрестке  трех  дорог  на  рынке  Таррагона...  достань  Знак
Дракона...
     - По знаку, где Дракон изображен, тебя узнает он, - Байдевин закончил
фразу за нее, когда Норисса запнулась. -  Невероятно!  Это  означает,  что
Тайлек со своей армией вторглись в нашу землю и убили  много  наших  людей
просто для того, чтобы погубить крестьянскую девушку и завладеть никчемным
медальоном. Это же смешно!
     -  Если  считать  его  целью  убийство  нищей  дочери  охотника,  мой
нетерпеливый маленький друг, то ты прав  -  в  это  действительно  нелегко
поверить. Но когда ты узнаешь правду, ты  поймешь,  почему  Тайлек  и  его
хозяйка Фелея так жаждут видеть ее мертвой.
     Все время, пока гном и волшебник  переговаривались,  Норисса  хранила
молчание, но тут она вскочила, ее щеки пылали от гнева. Бросив медальон на
стол, она произнесла срывающимся голосом:
     - Ни один человек, будь он рабом или  господином,  не  имеет  никаких
причин желать мне смерти. Если для того, чтобы  завладеть  этим  амулетом,
кое-кто ни во что не ставит мою  жизнь,  то,  клянусь  высшими  силами,  я
отрекусь от этого амулета и от всего, что с ним может быть связано!
     - Тихо! - Медвин подчеркнул свои слова, гулко ударив посохом в пол. -
Не нужно никаких клятв до  тех  пор,  пока  тебе  не  станет  полностью  и
достоверно известно, от чего ты отказываешься!
     Некоторое время они сердито молчали,  меряя  друг  друга  оценивающим
взглядом. Лицо  Медвина  становилось  все  мягче,  а  на  губах  появилась
отеческая улыбка.
     - Ты унаследовала красоту своей матери, Норисса, и темперамент  отца,
- сказал волшебник.
     - Что ты знаешь о моих родителях?
     - Гораздо больше, чем тебе кажется, - Медвин махнул рукой,  приглашая
Нориссу сесть. - Ты долго боролась с неизвестностью и опасностями,  и  мне
следовало бы раскрыть тебе загадку амулета, но я этого  сделать  не  могу.
Ключ к этой загадке был в руках Сэлет. Но выслушай мою историю.  Когда  ты
поймешь, что к чему, ты сможешь сделать свой выбор.
     Норисса неуверенно посмотрела на гнома. Тот пожал плечами:
     - Для этого ты сюда и пришла.
     - Очень хорошо, волшебник. - Норисса пожала плечами, как и  Байдевин.
- Я выслушаю твой рассказ, но я не могу обещать, что останусь здесь  после
того, как он будет закончен.
     Она вернулась в кресло, и Байдевин устроился рядом на скамье.  Медвин
устремил взгляд своих светлых глаз  в  огонь  и  заговорил.  На  лице  его
появилось отрешенное выражение.
     - С той ночи, когда я оставил Сайдру, свой  родной  край,  во  власти
зла, обрушившегося на нее, прошло двадцать лет и еще один год. Я бежал  не
из страха, а по приказу моей королевы, хотя знал,  что  она  будет  мертва
раньше, чем пройдет несколько дней - меньше четверти лунного цикла.
     При  этих  словах  мага  Норисса  зябко  поежилась  -  ей  вспомнился
необычный интерес, который всегда  проявлял  ее  отец  в  отношении  любых
новостей из Сайдры. Перед ней был живой участник давней войны, которая для
нее была не более чем страшной сказкой, рассказанной теми долгими  зимними
вечерами. Байдевин, по всей видимости, разделял это ее удивление.
     Медвин  не  видел,  как  вытянулись  их  удивленные  лица,  продолжая
пристально всматриваться в огонь камина.
     - Я был Первым Советником Онатха, короля Сайдры,  а  потом  -  Первым
Советником его сына, Брайдона. Брайдон был добрым королем, он укрепил мир,
который удалось установить его отцу. Но он был очень молод и  вскоре  стал
беспокоен  и  нетерпелив.  Ему  захотелось  укрепить  торговые   связи   с
Тариланом.
     Медвин извлек  из  складок  плаща  небольшой  пергаментный  свиток  и
развернул его, разложив на столе и придавив углы чайными кружками. Норисса
и Байдевин придвинулись поближе, чтобы взглянуть на реликвию.
     - Это - древняя карта континента. Вот Дромунд, а здесь, к  востоку  -
Сайдра.
     - А здесь... - Норисса указала пальцем на верхнюю  часть  чертежа.  -
Это место подписано как Тарилан, но здесь нет никакой страны.
     - Так обстоит дело на всех картах Тарилана, - заговорил Байдевин. - В
легендах утверждается, что это была страна колдунов и волшебников, которые
изолировали сами себя от всего мира.
     Медвин кивнул:
     - Да, это верно. Жители Тарилана посвятили все свое время развитию  и
совершенствованию Таланта. Их страна  обеспечивала  их  всем  необходимым,
кроме  одного  -  соли.  Три  раза  в  год  соляным  торговцам  из  Сайдры
позволялось заходить  на  пустоши  Тарилана.  После  двух  дней  пути  они
попадали в оазис, где и происходил торг. Каждый торговец возвращался домой
богачом, нагруженный грузом экзотических  пряностей,  драгоценных  камней,
резного дерева - плата,  как  правило,  была  значительно  выше  подлинной
стоимости соли. Но никому из посторонних не разрешалось  проникнуть  в  их
земли дальше этой точки, так же как не  разрешались  и  браки  с  жителями
Тарилана.
     - И  король  Брайдон  решил  все  это  изменить?  -  поинтересовалась
заинтригованная Норисса.
     - Да. Никакие аргументы не смогли заставить его изменить решение.  На
четвертый год  своего  правления  Брайдон  переоделся  торговцем  солью  и
отправился  в  Тарилан.  Однако  вернулся  он  не   с   новыми   торговыми
соглашениями, а с новой королевой. Это  была  красавица  Бреанна,  младшая
дочь семьи Зибетх, входящей в клан Драконьей Крови. Вместе с ней  приехала
в Сайдру ее служанка Сэлет. Семья Бреанны разгневалась на нее за  то,  что
она предпочла человека из Внешних Земель, и отреклась от нее. И тогда юный
король и его возлюбленная стали объектом мести со стороны сестры  Бреанны,
Фелеи, чьи нежные чувства Брайдон с презрением отверг.
     Байдевин понимающе кивнул.
     - Смертельный треугольник... древние страсти. Не раз уже  отвергнутый
любовник искал способа погубить того, кого, как он  клялся,  любит  больше
всего на свете.
     - Действительно, это так, -  подтвердил  Медвин,  -  но  никогда  еще
последствия этой страсти не были столь опустошительны и трагичны. - В  его
глазах появилось выражение боли, но  голос  оставался  ровным,  ничего  не
выражающим, словно история, которую он рассказывал, была  трудным  уроком,
который он должен был ответить наизусть. - Два года в  нашем  краю  царили
счастье и довольство. Несмотря на репутацию колдуньи  и  оборотня,  мягкие
методы Бреанны завоевали ей симпатии населения так же легко и прочно,  как
некогда они покорили сердце Брайдона. Пронесся  слух,  что  королева  ждет
ребенка. Радость Брайдона была безгранична, но Бреанну  беспокоили  дурные
предчувствия, вскоре превратившиеся в беспросветное отчаяние.  Она  желала
этого ребенка, однако гадание  на  рунах  предсказало  великие  несчастья,
которые должны были произойти перед его рождением. Сначала ее страхи сочли
всего лишь следствием ее состояния, но не прошло и  двенадцати  дней,  как
стало известно, что восточные границы подверглись нападению.
     На пергаментной бумаге Норисса проследила выцветшие чернила, которыми
была проведена восточная граница Сайдры.
     - Нападение из Тарилана, - сказала она.
     - Нет, это был не Тарилан, -  голос  волшебника  прозвучал  сурово  и
холодно, а сам он неподвижно застыл на скамье, пристально глядя в огонь. -
Это была Фелея, родная сестра королевы. Ненависть, жгучая обида за то, что
ее отвергли, питали  ее  все  эти  годы,  пока  она  совершенствовалась  в
овладении темными сторонами своего Таланта. Она выждала  время  и  нанесла
удар именно тогда, когда Бреанна была слабее всего. К тому  же  среди  нас
оказался предатель, который помог ей проникнуть на нашу территорию, Второй
Советник короля Тайлек Эксормский.
     - Но ваш король, - заметил Байдевин, - наверное, он не поручил охрану
королевства своей супруге?
     - Нет, он возглавил половину войск и преградил Фелее  путь  в  районе
южной пустыни, у самой границы. На протяжении трех  лунных  циклов,  когда
луна становилась полной, Брайдон,  казалось,  одерживал  победу,  но  лишь
только луна шла на ущерб, как армия Фелеи продвигалась в глубь  страны.  Я
провел с Бреанной многие часы, помогая ей при помощи колдовства остановить
ее сестру, но этого было недостаточно. Растущий в ее чреве ребенок отнимал
у нее немало сил, а Фелея  прибегала  к  помощи  таких  сил,  которые  моя
королева не решалась призвать. Наши армии таяли,  но  Бреанна  посылала  и
посылала людей на помощь Брайдону.
     Медвин поднялся и подошел к окну, уставившись на беспорядочную  смесь
крыш домов, спускающихся к гавани по крутому склону холма.
     - Когда королева была на седьмом месяце,  прибыл  очередной  гонец  с
просьбой о подкреплении. К тому времени у королевы оставалось всего  около
четырех сотен солдат. Половину она послала Брайдону, а сама, оставив  меня
удерживать поместье, отправилась с оставшимися воинами  на  северо-восток.
Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы прекратить появившиеся слухи,
будто бы королева покинула страну и короля. Прошло два месяца, прежде  чем
она и Сэлет вернулись... без армии. Ни слова она не сказала ни о том,  что
сталось с ее воинами, ни о том, куда она ездила.
     - А что же ребенок? - перебила Норисса. - Ей уже пора разрешиться...
     Медвин возвратился на скамью возле стола.
     - Мне пришлось сказать ей, что Брайдон пал в битве  и  что  Фелея  со
своей армией ускоренным маршем движутся на замок и находятся на расстоянии
двух дней пути. Было очевидно, что Бреанна  во  время  своего  путешествия
подверглась суровым испытаниям, а мое  сообщение  было  последним  ударом.
Королева слегла в постель, и в ту же ночь родился ее ребенок.
     - И вы забрали ее ребенка,  бросив  королеву?  -  Байдевин  не  сумел
скрыть осуждения, прозвучавшего в его голосе.
     Медвин поднял голову и встретился с его глазами, но в его взгляде  не
было ни гнева, ни вины, а одна только застарелая боль.
     - Бреанна знала, что умирает. Передовые  отряды  Фелеи  уже  подожгли
деревушку Лингейт и вскоре  осадили  бы  замок.  Лишь  только  я  и  Сэлет
покинули замок, Бреанна собрала остатки своей волшебной силы  и  последних
солдат, которые отступили к замку под ударами  превосходящего  противника,
чтобы заставить Фелею как можно дольше осаждать замок. Время да  еще  знак
принадлежности к клану Драконьей Крови - вот  и  все,  что  могла  Бреанна
подарить своему дитя.
     -  Очевидно,  что  вам  удалось  благополучно  скрыться,  -   перебил
Байдевин. - Но что же стало с ребенком?
     Норисса взяла со стола амулет и осторожно погладила  его  поверхность
большим пальцем. Медвин сказал,  что  медальон  принадлежит  ей  по  праву
наследования... Она сжала украшение в ладони и  тихо  молилась  про  себя,
чтобы ответ волшебника был другим, не тем, которого она страшилась.
     -  Мы  добрались  до  Дромунда  и  расстались,  пообещав  друг  другу
встречаться каждую весну на рынке в Таррагоне.  Сэлет  забрала  ребенка  с
собой. Когда мы встретились с ней через год, она рассказала, что поместила
младенца в крестьянскую семью, которая потеряла своего ребенка. Я так и не
узнал тогда, родилась ли у Бреанны дочь, или это был сын, и как  было  имя
ребенка. Я знал только, что у ребенка, как и у Бреанны, должны быть  серые
глаза, прекрасная тонкая кожа и черные как смоль волосы.
     Теперь настал черед Нориссы встать и в одиночестве  подойти  к  окну.
Внизу она  увидела  корабли  с  высокими  мачтами  и  изогнутыми  бортами,
толпящиеся у причалов и заполняющие гавань вплоть до самого рейда, где уже
начиналась зыбь открытого моря, и почувствовала, как противоречивые эмоции
овладевают ею. Она одновременно испытывала гнев, печаль, даже  восхищение.
История, рассказанная Медвином, объясняла ежегодные путешествия ее отца  в
Таррагон, объясняла она и то, откуда взялось все  золото,  которое  он  ей
оставил. Теперь ей стал понятен его интерес к любым  новостям  из  Сайдры,
настойчивое желание, чтобы она выучилась  тому,  что  необязательно  знать
дочери охотника. Теперь  Норисса  смогла  бы  объяснить  причины  странных
настроений, которые овладевали отцом в последние годы жизни;  иногда  мать
посылала ее за ним, и она часто находила  отца  на  склоне  горы,  сидящим
возле небольшой кучки камней... Ей стал ясен и смысл его слов,  когда  она
долгими зимними вечерами сидела у отца на  коленях,  а  он  гладил  ее  по
голове и приговаривал:
     - У тебя должна была бы быть сестричка, чтобы ты могла играть  с  ней
этими длинными одинокими вечерами...
     Когда же Норисса протестовала и заявляла ему, что вовсе не  чувствует
себя одинокой, он только улыбался и качал головой.
     Байдевин слез со скамейки и подошел к ней.
     - Стало быть, в тебе течет королевская кровь, Норисса. Это - заветная
мечта каждой девчонки, а ты ведешь себя так, как будто в этом есть  что-то
постыдное. Может быть, ты винишь своих родителей, я имею в  виду  приемных
родителей, что они не сказали тебе всей правды? Но, может быть, они просто
боялись, что, зная правду, ты станешь добиваться своих наследственных прав
и будешь для них навсегда потеряна...
     Норисса  вздохнула,  припоминая  отцовское  терпение  и  внимательную
опеку.
     - Моя мать не знала об этом. Все эти годы один отец знал о смерти  их
настоящего ребенка и нес на себе все бремя забот обо мне. Он истратил  всю
свою жизнь на то, чтобы подготовить меня к этому.
     - Тогда тебе должно быть ясно, что  тебе  следует  делать,  -  заявил
Байдевин. - Ты должна требовать того, что принадлежит тебе по  праву.  Или
это не так, волшебник?
     - Она должна сама выбрать свой путь, - отозвался Медвин. -  Если  она
объявит себя наследницей королевы и станет добиваться того, что должно  ей
принадлежать, - это  будет  означать  для  нее  величайшую  опасность,  но
одновременно, в случае победы, награда ее будет велика. Если она откажется
от этого пути, то это будет означать для нее неминуемую гибель, потому что
она является живым олицетворением всего того, что ненавидит  Фелея  и  что
она пыталась уничтожить. Она не успокоится до тех пор, пока не покончит  с
этим.
     - Отец знал, что у меня есть только одна дорога.  -  Норисса  ощутила
внутри себя настойчивый зов далекого голоса.  -  Да!  И  этот  путь  может
послужить для достижения двух целей!
     Байдевин положил ладонь на ее руку.
     - Мы должны вместе сражаться против общего врага,  сражаться  за  то,
что было у нас отнято. Я могу собрать армию, чтобы разбить  Тайлека.  Будь
со мной, пока мы не победим колдуна, а потом я помогу тебе в борьбе против
этой Фелеи.
     Норисса благодарно улыбнулась и повернулась к Медвину:
     - Ты  не  дал  мне  произнести  мою  клятву  несколько  минут  назад,
волшебник, так что выслушай же меня теперь, когда я полностью осознаю все,
что бы я ни говорила.  -  Она  чувствовала,  как  все  ее  тело  сотрясает
экстатический восторг; лежащий на ее раскрытой ладони амулет нагрелся так,
что в  иных  обстоятельствах  она  ощутила  бы  боль,  но  теперь  она  не
чувствовала ее. - Клянусь высшими силами, я отдам все свои силы и все, что
во  мне  есть,  решению  этой  задачи.  Клянусь   дыханием,   я   потребую
восстановить все права, вытекающие из  принадлежности  к  клану  Драконьей
Крови!
     На протяжении  нескольких  долгих  секунд  после  того,  как  Норисса
произнесла свою клятву, воздух еще продолжал  вибрировать,  а  драгоценный
кам