скулистых
плеч, а топазовые глаза  смотрели  с  какой-то  спокойной  уверенностью  и
настойчивостью, и это выражение еще долго оставалось у нее в памяти,  даже
после того как он отвернулся.
     "Прекрати это! - выбранила себя Норисса. - Теперь не время сходить  с
ума из-за того, какого цвета у мужчины глаза!"
     Она вздохнула и направила все свое внимание на деревню. Ятрай  назвал
это деревней, но для нее  это  было  всего-навсего  несколько  приземистых
домиков,  выстроенных  кольцом,  расположившихся  между  опушкой  леса   и
неровной границей  наполовину  вспаханного  поля.  Норисса  чувствовала  в
воздухе  что-то  неправильное,  что-то  было  не  так.  Ощущение  какой-то
истощенности и бессилия не покидало ее с тех самых пор, как она ступила на
землю  Сайдры,  и  теперь,  когда  взгляд  ее  упал  на  лес,  на  недавно
проклюнувшиеся на ветвях осфо молодые листочки, на бледный цветок тойля  с
бледными листочками у основания стебля, она наконец поняла,  в  чем  дело.
Эта земля еще не очнулась от своей зимней спячки.
     Между тем уже была поздняя весна. Норисса  знала,  что  если  бы  она
осталась жить на склоне своей  горы,  то  уже  теперь  ее  домик  смог  бы
похвастаться свежей травяной крышей, а сад был бы вскопан  и  засажен.  Ее
сирре уже принесли бы первый помет голых розовых детенышей... Когда четыре
дня назад она покидала Дромунд, земля там вовсю цвела  и  благоухала,  все
деревья  уже  оделись  листвой,  и  на  многих  уже  завязались  плоды,  а
вспаханные поля зеленели нежной зеленью всходов.
     Здесь она не видела ничего подобного. Где весенние голоса  леса?  Где
голодный писк только что вылупившихся птенцов. Она не слышала ни весеннего
рева самцов даксета, ни озабоченного бормотания сирре у своих нор.  Здесь,
в Сайдре, распустились только самые ранние гонцы весны -  кусты  свейла  и
деревья осфо.
     Эта земля  едва  не  застыла,  наверное,  в  объятиях  зимы.  Норисса
поежилась от этой мысли, которая напомнила ей об  остром  чувстве  голода,
который она испытала на берегу реки.
     Запустение повисло над этой землей. Оно чувствовалось даже в  усталой
походке рослой женщины, которая медленно пересекала деревенскую площадь. В
одной руке женщина держала корзинку, а  другой  вела  за  собой  маленькую
бледную девочку.
     Норисса увидела,  как  из  густой  тени  в  промежутке  между  домами
внезапно появился  Кхелри.  Он  осторожно  приблизился  к  женщине  сзади.
Заслышав его шаги,  женщина  обернулась  и,  слегка  вскрикнув,  выпустила
корзинку и руку ребенка и бросилась в его объятия. Обхватив Кхелри руками,
она повисла у него на шее, целуя его в щеки и губы.  Девочка  прижалась  к
ним, подняв кверху тонкие ручонки и прося, чтобы ее взяли на руки.
     Ятрай подъехал к Нориссе, и она повернулась к нему.
     - Его жена?
     Ятрай кивнул.
     - Сорин и их дочь Грента.
     Тем временем Кхелри поднял дочь, а женщина подобрала корзину,  и  все
трое скрылись в  дверях  ближайшего  домика.  Несколько  мгновений  спустя
Кхелри снова показался на улице и махнул им рукой.
     Норисса выехала  на  открытое  место  вслед  за  Бреметом,  направляя
кайфара так, чтобы он не повредил серо-зеленым росткам тойля. Уже у  самых
дверей Ятрай и Кальрик  буквально  внесли  внутрь  зашатавшегося  Медвина.
Бремет помог Нориссе спешиться, и оба подождали, пока их нагонит Байдевин.
Байдевин нес посох волшебника, завернутый в плащ одного из солдат.
     Церемония  приветствия  была  недолгой.  Женщина,  Сорин,  поочередно
обняла Ятрая и Кальрика, задержав в ладонях лицо Бремета. Улыбнувшись ему,
она  вдруг  почувствовала  на  себе  взгляд  Нориссы  и  отступила  назад.
Пригладив прядь длинных светлых волос, она поглядела сначала  на  Нориссу,
потом на Байдевина,  и  в  ее  отношении  сразу  появилась  изрядная  доля
учтивости. Глянув на Бремета, она произнесла:
     - Я рада, брат, что ты остался цел и невредим. В поле полно работы.
     Бремет усмехнулся:
     - Не успел я вернуться, как  ты  хочешь  превратить  меня  в  пахаря.
Поприветствуй сначала наших гостей.
     Представленная Нориссе и Байдевину, Сорин  официально  приветствовала
их. Опустив глаза и разведя руки широко в стороны, она обвела внутренность
дома и сказала:
     - Добро пожаловать в наш дом. Все наше - ваше.
     Это приветствие удивило Нориссу.  Она  привыкла  к  более  небрежному
обращению, которое было в ходу между  соседями  и  крестьянами.  Сорин  же
приветствовала их так, как обучили Нориссу в Кренхольде. Такое приветствие
входило  в  правила  этикета,  принятые   среди   аристократов   и   людей
благородного  происхождения.   Нориссе   удалось   сохранить   достаточное
присутствие духа, чтобы наклонить  голову  и  ответить  в  соответствии  с
правилами:
     - Благодарю, мы не заслужили вашей благосклонности.
     Бремет указал на Медвина, который  лежал  теперь  на  низком  топчане
вдоль одной из стен домика.
     - Старик был ранен в стычке... - он замолчал, и вместо него заговорил
Ятрай.
     - Он - волшебник.
     Бремет быстро взглянул на юношу, и тот, извиняясь, пожал плечами.
     - Его имя - Медвин, - объяснил Бремет.
     При слове "волшебник" глаза Сорин подозрительно  сузились,  но  когда
она услышала имя старика, на лице  ее  ясно  отпечаталось  недоверие.  Она
повернулась к Бремету, и в глазах ее виднелись тысячи и  тысячи  вопросов,
но тот только приподнял руку.
     - Нам нужно встретиться с Босром, у  нас  много  известий  для  него.
Вернемся к вечеру, Ятрай будет поблизости на случай, если тебе понадобится
помощь, - с этими словами он и двое близнецов вышли из домика.
     Ятрай опустил глаза, он выглядел расстроенным.
     - Вечно меня оставляют... - пробормотал  он  и  вдруг  поймал  взгляд
Нориссы. Просияв, он подарил ей одну из своих смешных гримас и, когда  она
вспыхнула, закончил:
     - Однако на этот раз меня оставили, чтобы  выполнить  самую  приятную
для меня обязанность. Чем я могу служить вам, моя госпожа?
     Сорин ответила на его вопрос, взяв его за рукав и слегка подтолкнув к
дверям:
     - Можешь служить, позаботившись об этих взопревших животных,  которые
фыркают подле моей двери. О гостях я позабочусь сама.
     Выпроводив юношу, Сорин повернулась  к  Нориссе  и  гному.  Некоторое
время все трое рассматривали друг друга в неловкой тишине.
     - Присаживайтесь, отдохните, - сказала наконец Сорин, указывая гостям
на длинные скамьи подле неоструганного стола. - Я приготовлю чай.
     Байдевин слегка поклонился.
     - Спасибо, хозяйка, но мы сядем там, - он указал в сторону Медвина. -
Нам надо позаботиться о нем.
     Все еще держа в руках завернутый в плащ посох,  гном  легко  коснулся
рукава Нориссы.
     Норисса последовала за  гномом  и  уселась  на  табурет  в  изголовье
лежанки мага. Лицо Медвина было очень бледным, и сам он  лежал  совершенно
неподвижно, укрытый шерстяным одеялом. Норисса осторожно  ощупала  большую
шишку в основании черепа, и Медвин застонал, не открывая глаз.
     Что же делать? Ее беспокойство усиливалось еще одним страхом.  Дважды
на протяжении их  совместного  путешествия  она  пыталась  применить  свои
новоприобретенные способности, чтобы облегчить страдания усталого старика,
и дважды обжигающий жар его заклятья  начинал  обволакивать  ее.  Магу  от
этого ничуть не полегчало. Где же та волшебная  сила,  что  спасла  ее  от
яростной  атаки  Другого  на  берегу  реки?  Или  эта  сила   могла   быть
использована только для  ее  пользы?  А  может  быть,  вся  ее  сила  была
израсходована в одном мощном порыве?
     "Вовсе нет, - подумала Норисса. - Энергии оставалось  достаточно  для
того, чтобы привести в действие заклятие Медвина".
     Ее  размышления  были  прерваны  действиями  гнома.  Не  разворачивая
посоха, он сунул его между стеной и телом лежащего волшебника, спрятав его
под простыней. Заметив вопрошающий взгляд Нориссы, Байдевин пожал плечами:
     - Я уверен, что он хотел бы иметь его под рукой.
     Медвин застонал,  и  Норисса  прикинула,  сколько  времени  прошло  с
утреннего - нападения. Подойдя к очагу, возле  которого  хлопотала  Сорин,
она попросила:
     - Госпожа Сорин, не могли бы вы заварить чашечку тойля?
     Сорин резко выпрямилась, и ее лицо перекосилось от ярости.
     - Здесь у нас нет никакого тойля! В моем доме вы не  найдете  никаких
грязных подачек этой ведьмы!
     Норисса была совершенно обескуражена ее внезапным гневом. Прежде  чем
она успела придумать, что бы ей ответить, дверь отворилась,  и  на  пороге
возник Ятрай. Оглядев их с кривой улыбкой, он покачал головой:
     - Что случилось? Сорин, ты так громко разговариваешь с  гостями,  что
можно переполошить кайфаров в соседней деревне!
     Сорин продолжала оставаться в напряженной  позе,  сжав  кулаки  перед
грудью, словно готовая броситься  в  атаку.  Не  отводя  взгляда  от  лица
Нориссы, она прошипела:
     - Эта юная девушка осмелилась попросить  у  меня  чашечку  тойля  так
запросто, словно пожелала мне доброй ночи!
     Байдевин встал между двумя женщинами.
     -  Что  за  грех  -  попросить  немного  лекарства,  чтобы  облегчить
страдания старика? Неужели люди Сайдры позабыли обычаи гостеприимства?
     Норисса положила руку ему на плечо:
     - Байдевин, пожалуйста, не перегибай палку. Наверняка здесь  какая-то
ошибка.
     - Конечно, ошибка. - Ятрай тоже вклинился между ними. - Поскольку  вы
пришли из Дромунда, вы можете не знать, сколько здесь стоит щепотка тойля.
     - Что? - глаза Сорин расширились. - Ты  сказал  -  они  из  Дромунда?
Этого не может быть!
     - Честное благородное слово! Я своими собственными глазами видел, как
они пробились через кордоны у реки и бросились в лес.
     Сорин опустила голову, на щеках ее проступил румянец стыда.
     - Простите меня... я не знала, - она беспомощно вытянула вперед руки.
- Но все равно ответ будет тот же - у меня  нет  тойля,  чтобы  дать  вам.
Тойль - это  приманка,  большое  искушение,  которое  королева  предлагает
вместе с пищей тем, кто предает нас...
     Байдевин продолжал подозрительно ее разглядывать.
     - Как это может быть, когда тойль доступен каждому, кто не  поленится
наклониться и сорвать его?
     Сорин печально покачала головой, и Ятрай тоже утвердительно кивнул.
     - Тойль больше не растет в  Сайдре,  за  исключением  сада  королевы.
Много чего больше не растет  в  Сайдре.  Эта  ведьма,  наверное,  каким-то
способом испортила нашу землю.
     - Но у леди Нориссы есть свой собственный тойль! - радостно  напомнил
Ятрай. - Она уже несколько раз давала его старику, пока мы  путешествовали
сюда.
     - Это верно. - Норисса вздохнула.  -  Но  у  меня  только  Семена,  и
Медвину трудно глотать такую горечь.  Я  надеялась,  что  у  вас  найдется
несколько свежих листьев... - она пожала плечами.
     - Ятрай, принеси, пожалуйста, мою сумку.
     Темные глаза юноши радостно блеснули.
     -  О  моя  госпожа,  моя  жизнь  посвящена   служению   вам!   -   Он
подчеркнуто-церемонно поклонился и вышел.
     Норисса смущенно рассмеялась:
     - Он с самого начала оказывает мне такие почести, я просто  не  знаю,
что мне с этим делать.
     На лице Сорин появилась настоящая нежность.
     - Ятрай - это одно из немногих светлых пятен  в  нашей  беспросветной
жизни. - Она наклонилась  и  вытащила  из-за  камней  очага  Гренту,  дочь
Кхелри. - А вот еще одно светлое пятно, - она поцеловала  дочь  в  светлые
брови. - Почему ты не поздороваешься с гостями, дочка?
     Грента осторожно глянула  на  Нориссу  из-под  спутанных  кудряшек  и
уткнулась лицом в плечо матери. Сорин улыбнулась:
     - Со временем она привыкнет,  ей  -  четыре,  но  она  уже  научилась
бояться чужих.
     Норисса  только  кивнула.  Она  не  осмелилась  заговорить,  так  как
боялась, что ее голос может выдать ее  напряжение.  Хотя  девочка  и  была
похожа на отца своими широкими скулами и упрямым носом,  но  была  так  же
смуглолица, как и ее дядя Бремет. У нее  были  точно  такие  же  топазовые
дымчатые глаза и золотисто-рыжие волосы. Норисса припомнила, как во  время
их совместного  путешествия  она  нет-нет,  да  и  встречала  взгляд  этих
задумчивых глаз, теплых и лучащихся. Вспомнив об этом, она  снова  ощутила
во всем теле приятную дрожь.
     Вернувшийся Ятрай предложил им свою  помощь,  но  в  домике  появился
серьезный маленький мальчик,  который  вызвал  Ятрая  к  кому-то.  Норисса
смотрела, как он уходит, ей стало не хватать его добродушной улыбки  почти
сразу же, Ятрай еще не успел скрыться из вида. Она странным образом успела
привязаться к нему за это короткое время.  Такие  же  теплые  чувства  она
испытывала и к его братьям, и к Бремету. И не только  к  людям;  сам  этот
край каким-то образом успел запасть ей  в  душу.  Правда,  этот  край  был
опустошен свалившимся на него  бедствием,  а  назойливый  голос  продолжал
звать ее дальше, но все-таки маленькая частица  Нориссы  радовалась  тому,
что она оказалась здесь.
     Она так  долго  смотрела  вслед  Ятраю,  что  Байдевин  вынужден  был
напомнить ей о делах. Норисса бросила в чашку с кипятком  несколько  семян
драгоценного в этих краях тойля, которые она достала из маленькой  сушеной
тыквы. Байдевин поддерживал мага за плечи, а Норисса  по  ложечке  вливала
напиток в волшебника, не обращая внимания на его протесты.
     Покончив с  этим,  Норисса  поплотнее  укутала  старика  в  одеяло  и
принялась  рассматривать  содержимое  своей  сумки,  пока  Байдевин  пошел
пройтись вокруг дома.
     Через некоторое время он вернулся и, подойдя к ней вплотную, тихонько
шепнул:
     - В этом супе в основном вода. Я заметил,  правда,  несколько  корней
шаабы и немного изеля, но там нет никакого мяса. Когда я был рабом Пэшета,
меня кормили гораздо лучше, - он приблизился еще  плотнее  и  зашипел  еще
тише: - Этим супом не накормишь всех пятерых, не говоря уже о  нас.  Когда
она станет  собирать  на  стол,  нужно  отказаться.  Может  быть,  счастье
улыбнется нам, и мы подстрелим какую-нибудь дичь.
     Тем временем Сорин заговорила с Грентой, и девочка  вскарабкалась  на
одну из скамей возле стола.
     - Не хотите ли  пообедать  с  нами?  -  пригласила  Сорин  Нориссу  и
Байдевина.
     - Кладовка тоже пуста, - быстро шепнула Норисса Байдевину. - Если  мы
не поедим сейчас, то ослабеем от голода и не сможем охотиться.
     Гном покачал головой и попытался взглядом дать  Нориссе  понять,  что
приглашение все же принимать  не  следует,  но  она  только  улыбнулась  и
незаметно пожала ему руку.
     - Благодарим за радушное приглашение, Сорин, но мы не  можем  принять
его, пока нам не будет позволено поделиться  с  вами  нашей  провизией.  -
Норисса принесла к столу свою сумку и достала оттуда три свертка.  В  двух
из них оказались почти целая коврига хлеба и головка твердого сыра. - Хлеб
можно размочить в твоем супе, а  сыр  только  несколько  дней  тому  назад
достали из погреба. - Третий пакет Норисса вручила  Сорин,  та  развернула
его и долго неотрывно смотрела на длинные полоски сушеного  мяса.  Норисса
ласково положила руку ей на плечо:
     - Если их сварить, они не будут такими жесткими.
     Ни слова не говоря, Сорин собрала  свертки  и  быстро  отнесла  их  в
кладовку, но  не  настолько  быстро,  чтобы  Норисса  не  успела  заметить
выступившие у нее на глазах слезы.
     Во время обеда  Норисса  постоянно  чувствовала  на  себе  осторожные
взгляды Гренты. Девочка ела быстро, всякий раз отворачиваясь, лишь  только
Норисса пыталась встретиться с ней глазами. Она первой закончила  есть,  с
грустью уставившись на дно опустевшей миски.  Норисса  подтолкнула  к  ней
свой кусок сыра.
     - Не доешь ли мой сыр, Грента? Я что-то уже наелась.
     Но девочка взяла сыр лишь  после  того,  как  мать  кивнула  головой.
Откусив кусочек, девочка смущенно улыбнулась Нориссе.
     После обеда Норисса разбудила Медвина и уговорила его немного поесть.
Байдевин прошептал на ухо, что хочет осмотреть деревню, и  выскользнул  за
дверь. Сорин посмотрела ему вслед,  но  ничего  не  сказала.  Грента  тоже
оглянулась на закрывающиеся за гномом двери с  нескрываемым  любопытством.
Норисса как раз раздумывала над тем, как нарушить неловкое молчание, когда
пришли первые гости.
     Деревенские женщины приходили по двое, по трое. Притихшие и несколько
скованные, они церемонно приветствовали Нориссу и долго переглядывались  и
перешептывались, услышав имя Медвина.
     Вместе с  женщинами  приходили  и  дети.  Дети  жались  к  матерям  и
рассматривали Нориссу из-за надежного укрытия в материнских юбках. Все они
были истощены и испуганы. Скованность и  летаргия,  в  которой,  казалось,
пребывали жители деревни, опечалили Нориссу. Она  понимала,  что  все  это
было  следствием  усталости,  голода  и  утраты  надежд   на   лучшее,   и
почувствовала в себе нарастающий гнев.
     Это мои люди! Они страдают из-за меня!  Так  говорила  себе  Норисса,
чувствуя в этом и свою вину.  Фелея  узурпировала  власть  и  готова  была
погубить всю страну лишь бы победить Нориссу.
     Норисса заговаривала с каждой женщиной,  отвечая  на  приветствие,  и
наслаждалась их обществом, однако ей стоило немалых усилий  спрятать  свой
гнев, не позволить ему проявиться в словах или в интонации голоса. И когда
последняя гостья ушла, а вслед за ней вышла и Сорин, Норисса почувствовала
большое облегчение.
     Норисса упала на скамью, все еще сдерживая бурлившие в груди  эмоции.
Подняв взгляд, она увидела, что Грента стоит перед ней и смотрит на нее  с
той же опаской, что и другие дети. Гнев ее тут же  куда-то  улетучился,  и
она почувствовала себя заброшенной и одинокой. Воспоминания о матери, о ее
нежных объятьях  и  ласковых  словах  утешения  пробудили  в  ней  желание
прикоснуться к ребенку, но на лице Гренты написана  была  такая  боязливая
осторожность, которая делала невозможным любые попытки пойти на сближение.
     Норисса приложила палец к губам и прошептала:
     - У меня для тебя есть один подарок.
     При этих словах взгляд девочки метнулся в сторону неплотно  прикрытой
двери, однако, увидев улыбку  Нориссы,  она  заколебалась,  хотя  все  еще
готова была в любой миг броситься наутек. Норисса протянула к ней  руку  с
вытянутым указательным пальцем. Она так осторожно  потянула  из  медальона
энергию, что он даже не нагрелся, а у кончика ее пальца замигал  крошечный
огонек. Потом крошечная звездочка вспыхнула ярче, мигнула,  и  вот  вместо
нее на пальце Нориссы замерцал ярко-алыми крыльями крупный виндфляер.
     Грента смотрела на чудо во все глаза, а насекомое то распахивало,  то
снова складывало свои  крылья,  окаймленные  золотом.  Внезапно  виндфляер
взлетел и, оставляя в воздухе призрачный  алый  след,  полетел  в  сторону
Гренты. Девочка выставила перед собой палец, и виндфляер, окруженный своим
собственным переливчатым сиянием, опустился ей на руку.
     В этот момент вернулась  Сорин.  Она  резко  остановилась  в  дверях,
увидев, как ничем не примечательный коричнево-оранжевый виндфляер  вылетел
из рук девочки и выпорхнул наружу через  открытую  дверь.  С  восторженным
криком Грента помчалась вслед.
     - Как?!
     Норисса пожала плечами и вытащила из сумки сушеную тыковку, заткнутую
пробкой.
     - Это тебе. - Она вложила тыкву в руку ошеломленной женщине.
     - Это... это твои семена тойля? - запинаясь, пробормотала Сорин. - Но
что за...
     - У меня их еще достаточно, чтобы позаботиться  о  Медвине.  Я  хочу,
чтобы ты взяла это. Они сильные и достаточно свежие, и мне кажется, что  в
вашей почве они станут расти еще лучше. Кроме того, мне кажется, что  ваша
земля снова набирает силу - только сегодня утром я видела ростки  тойля  в
лесу.
     - Видела тойль?
     - Да. Я бы сказала и раньше, но мне не хотелось  снова  напоминать  о
нашей... об этом недоразумении между нами. Показать тебе место?
     Сорин кивнула, и о