а
Норисса вошла, Кхелри повернул к ней голову,  и  по  его  взгляду  Норисса
догадалась, что Медвин рассказал тому о принятом ею решении. В его взгляде
была забота и беспокойство, но ни следа упрека.
     Неужели он настолько верит в меня,  что  примет  все,  что  бы  я  ни
сделала?  А  остальные?  Норисса  коротко  и  нервно  вздохнула,   пытаясь
избавиться от внезапного стеснения в груди, и отвернулась. Такая  верность
и преданность означали для нее еще большую ответственность,  и  она  снова
подумала о том, что принесет этим людям немало страданий.
     Кхелри тем временем поднялся, освободив ей место на скамье у огня, но
Норисса отказалась и села на табурет в углу. Облокотившись спиной о грубую
деревянную стену, она закрыла глаза  и  позволила  своему  мозгу  свободно
блуждать, перескакивая с  одной  мысли  на  другую.  Вскоре  до  ее  слуха
донеслось сухое шарканье маленьких ножек по утоптанному земляному полу,  и
Норисса ощутила возле себя чье-то прикосновение. Норисса приоткрыла глаза.
     Маленькая Грента стояла возле нее, задумчиво жуя кончик  пряди  своих
рыжеватых волос и  рассматривая  ее  своими  топазовыми  глазами.  Норисса
протянула руки, и девочка вскарабкалась к ней на колени.
     Прижав ребенка к себе, Норисса мимолетно подумала об остальных детях,
которым не удастся сегодня принять участие в игре. Она  скучала  по  толпе
ребятишек, которые собирались по  вечерам,  чтобы  глядеть  представления,
которые разыгрывала Норисса, или с трепетом наблюдать за чудесами. Норисса
любила эти вечера так же сильно,  как  и  ребятня,  к  тому  же  это  была
практика в создании иллюзий и контроле за магическими энергиями. Однако  в
этой маленькой деревушке было всего несколько ребятишек, и никому  из  них
не разрешалось выходить из дому после наступления темноты. Так что сегодня
ей придется представлять только для одной Гренты.
     Норисса отбросила ощущение одиночества, которое начало все  глубже  и
глубже проникать в ее сердце, отбросила прочь все свои заботы и  проблемы.
Следующие несколько десятков  минут  они  с  Грентой  проведут  в  поисках
удовольствия.
     Снова прижав к себе девочку, Норисса прошептала ей на ухо:
     - Ну как, нашла ты сегодня магический предмет?
     Грента  улыбнулась  в  ответ,  поудобнее  устраиваясь  на  коленях  у
Нориссы, и запустила руку в карман юбки. Кивнув  Нориссе,  она  с  большой
важностью вложила в ладонь Нориссы какой-то предмет. Вместе они  принялись
рассматривать маленький серый камешек.
     - Что за магия в нем спрятана? - спросила Норисса.  Девочка  неуклюже
пожала плечами, не отводя взгляда от камня.
     - Ну хорошо, - начала Норисса. - Если ты не знаешь...
     Она  замолчала  в  притворном  изумлении.  Камешек  принялся  мерцать
бледным, серо-голубым светом. Постепенно свет становился ярче,  и  камешек
вздрогнул. Он стал быстро увеличиваться в размерах до  тех  пор,  пока  не
перестал умещаться в ладони Нориссы.  Раздался  громкий  треск,  и  камень
развалился  напополам.  В  потолок  ударили  голубые  стрелы,   а   камень
превратился в  пепел.  Сверкающая  колонна  света  уперлась  в  потолок  и
рассыпалась тысячью блесток. Серые, голубые, черные, белые, они сыпались и
сыпались  сверху,  пока  не  покрыли   весь   пол   в   комнате.   Норисса
почувствовала, как Грента вздрогнула от восхищения  и  испуга,  когда  над
самой ее головой сверкнула крошечная молния и из тучи, которая повисла над
потолком, отозвался ворчливый далекий гром. Затем туча разделилась пополам
и вниз хлынул дождь из звезд.
     Серебряные, красно-золотые, зеленые - тысяча цветов  брызнули  сверху
тысячью маленьких крупинок. Они барабанили по крышке стола, отскакивали от
полок и кастрюль и сверкающими уборами ложились на головы и плечи тех, кто
сидел внизу.
     Грента спрыгнула с колен Нориссы, чтобы поскакать среди мерцающих  на
полу сугробов волшебного снега. Набрав в ладони полные пригоршни алмазного
блеска, она подбрасывала его высоко в воздух, словно затем, чтобы  вернуть
его обратно в тучу. Родители вторили ей громким смехом, наблюдая за танцем
девочки,  а  Медвин  терпеливо  дожидался  момента,  когда   представление
закончится. Норисса тоже была захвачена восхищением, охватившим ребенка, и
даже на несколько минут начисто позабыла  обо  всем,  что  ожидало  ее  за
стенами их маленькой хижины.
     Грента вертелась и  кружилась,  пробираясь  сквозь  барханы  радушных
блесток, но в конце концов  голова  у  нее  закружилась,  и  она  внезапно
шлепнулась на землю.  В  задумчивой  тишине  она  наблюдала  за  тем,  как
жемчужно-серая туча прекратила волшебный дождь и стала медленно таять  под
потолком, упавшие из нее звезды погасли.
     Медвин и Кхелри немедленно вернулись к своему прерванному  разговору,
а Сорин пододвинула поближе свечу  и  взялась  за  корзину  с  рукоделием.
Однако Норисса, ловя на себе хитрые взгляды и таинственные улыбки  Гренты,
понимала, что игра еще не закончена.
     Она задорно улыбнулась девочке, и та приблизилась, встав возле колена
Нориссы. В руке она сжимала еще одно сокровище. Норисса протянула руку,  и
в ней тут же оказался небольшой сучок не более  чем  в  полпальца  длиной.
Норисса критически осмотрела сокровище  со  всех  сторон,  взвесила  сучок
между пальцами руки и покачала головой.
     - Я не чувствую в нем никакой магии.
     Повернувшись к стене, она воткнула деревяшку  в  дырку  от  выпавшего
сучка.
     Грента  разочарованно  опустила  голову  и  стояла   молча,   изредка
посматривая  на  Нориссу  из-под  спутавшихся   кудряшек.   Внезапно   она
заулыбалась и  показала  за  спину  Нориссы.  Норисса  повернулась  назад,
стараясь скрыть улыбку, так как ей-то, конечно,  было  известно,  что  она
увидит.
     В том месте, куда она засунула деревянный  обрубок,  прямо  из  стены
торчал мощный сук толщиной с ее предплечье. По всей его длине  набухали  и
лопались зеленые почки, выбрасывая во все стороны длинные и гибкие  усики.
Усики эти кудрявились и шевелились в воздухе в поисках  опоры.  Коснувшись
пола или стены, они закреплялись и тут  же  прорастали,  выбрасывая  новые
побеги и стрелки во всех направлениях. Несколько  гибких  ветвей  пали  на
земляной  пол  и  обернулись  вокруг  лодыжек  Гренты.  Та  вскрикнула   и
стремительно  укрылась  в  безопасном  месте  на  коленях  Нориссы.  Через
несколько минут они уже сидели в беседке из  свисающих  ветвей  и  молодых
побегов.
     А на ветках уже появлялись  бутоны.  Они  разбухали  и  раскрывались,
превращаясь в цветы, заполняя комнату сладким ароматом и пестрой мешаниной
ярких красок. Цветы распускались и тут же  опадали,  оставляя  после  себя
опьяняющую смесь разных запахов. После цветов  завязались  и  стали  расти
фрукты.
     Фрукты были всех сортов  и  размеров.  На  ветвях  повисли  маленькие
красные ягодки лирсы, твердые зеленые джерджеловые орехи, даже толстокожие
полосатые дыни корба, длинные и желтые, раскачивались прямо перед глазами.
     Беседка была опоясана гирляндами таких  соблазнительных  плодов,  что
Грента не выдержала и, сорвав ягоду  грелт,  проворно  сунула  ее  в  рот.
Разочарование, появившееся на ее  лице,  заставило  Нориссу  почувствовать
себя виноватой. Норисса крепко прижала девочку и, поцеловав ее  в  голову,
прошептала:
     - Не забывай, Грента, что моя магия не может создавать реальные вещи.
Все это - только сны и желания.
     - Сны и желания, сны и желания! Мы не настоящие!  -  эти  слова  эхом
отдались в ушах Нориссы, и она повернулась вслед за Грентой, чтобы увидеть
крошечное личико, уставившееся на них  из  переплетения  виноградных  лоз.
Длинный и крючковатый нос существа смешно торчал вперед и был  по  меньшей
мере вдвое длиннее чем надо. Блестящие черные глазки его часто  мигали,  а
раздвоенная бородка шевелилась в такт похожему на кашель смеху.
     Довольная  Норисса  украдкой  посмотрела  на  Медвина,   гадая,   что
заставило его присоединиться к их забаве,  однако  Медвин,  казалось,  был
целиком поглощен своим разговором с Кхелри. Норисса снова перевела  взгляд
на маленького человечка. Конечно же, это была магия Медвина, поскольку она
точно знала, что она здесь ни при чем.
     - Хи! Хи! Просто сны! - крошечный человечек выкарабкался из листвы  и
полез вниз по ближайшей ветке. Опустившись на высоту не  больше  пяди  над
полом, он оттолкнулся и прыгнул. В полете он перевернулся и, приземлившись
на ноги, крутнулся вокруг своей оси и упал на одно колено. Не  переставая,
он напевал какой-то мотивчик, в котором  не  было  очевидного  смысла,  но
который на удивление сильно приковывал к себе внимание.
     Грента одобрительно захлопала в ладоши. Маленький  эльф  упивался  ее
благосклонным вниманием, склонив головку на бок и прикрыв от  удовольствия
глаза. Затем он вскочил на ноги, прижал  к  груди  игрушечные  ручки  и  с
обожанием посмотрел на Гренту.
     - О милое дитя! О прекрасное дитя! Если бы я мог забрать  с  собой  и
тебя, чтобы научить тебя радостям власти и могущества! Увы, я пришел не за
тобой и должен исполнить свой долг!
     Слова его заставили Нориссу внутренне  похолодеть.  Крепко  прижав  к
себе девочку, она в недоумении посмотрела на Медвина. Вряд ли он вложил бы
в уста этого странного существа такие слова. Медвин  столь  же  озадаченно
воззрился на нее. Тем временем эльф снова заговорил, и  трель  его  голоса
приковала к себе все  внимание  Нориссы.  Слова,  которые  он  произносил,
пугали ее, но интонации его речи странным образом успокаивали Нориссу, ибо
в них чувствовался ритм той мелодии, которую он напевал прежде. Слова  эти
окутывали Нориссу  облаком  апатии  и  безразличия,  притупляя  восприятие
окружающего.
     - Я - мечта, желания, сон. Я из тени сотворен. Я - ничто,  я  -  дым,
туман. Тронь меня - а там  обман.  Хоть  и  тела  я  лишен,  но  для  дела
сотворен. Я пришел сюда недаром - вот хозяину  подарок...  -  он  медленно
приближался. Вытянув руки приглашающим  жестом,  существо  манило  к  себе
Нориссу: - Иди сюда, прелестная девушка, вот дверь в мир моего хозяина!
     Норисса почувствовала, что наклоняется, чтобы встретиться взглядом  с
существом. Его глаза расширились и манили ее в свои непрозрачные  глубины.
Бесстыдная улыбка сияла, как вызов, на который она не смела  не  ответить.
Окружающий мир сузился и превратился  в  багровый  шар,  стенами  которого
стали песня и языки пламени. Норисса не  видела  ничего,  сосредоточившись
только на сверкающих  глазах  эльфа.  Заклятье  проникало  в  ее  разум  и
связывало мысли прочными серебряными нитями, до тех пор пока скованный ими
мозг не оцепенел совершенно. Тело Нориссы начало непроизвольно вздрагивать
в такт мелодии. Это была власть, которая разбудила глубоко внутри  Нориссы
ответный резонанс.
     Словно  откуда-то  издалека  послышались   предупреждающие   возгласы
Медвина, но они были слабы и бессвязны. Словно капли дождя  от  стеклянной
скорлупы, отскакивали они от тонкой хрустальной сферы,  которую  воздвигла
вокруг Нориссы песнь эльфа. Улыбка его поддразнивала и  манила  за  собой,
призывно изгибались маленькие руки.
     Тихий, странно знакомый голос  (только  вот  чей?)  вплелся  в  крики
Медвина:
     - Вернись! Не ходи!
     Может быть, это ее собственный голос? Какая-то часть существа Нориссы
начала бороться с высокими серебряными нотами, но  для  этого  требовалось
слишком большое усилие. Норисса попыталась определить, хватит ли у нее сил
сопротивляться чувственной ласке магии, которая брала ее в плен, и поняла,
что ей вовсе не хочется сопротивляться. Она ощутила, что уплывает куда-то,
соскальзывая в ленивой истоме в самую середину огненного шара.
     Острая боль пронзала все ее тело. Серебряные нити мелодии вдруг стали
жесткими и, разлетевшись вдребезги, выбросили ее обратно в ее  собственный
мир, обратно к удушливой  панике  и  детским  крикам,  исполненным  ужаса.
Норисса упала на колени.
     Крики Гренты вернули ее назад. Всеми позабытая Грента мертвой хваткой
держала  Нориссу  за  шею,  не  обращая  внимания  на  заклятья  странного
существа. Ее вопли раздавались  прямо  над  ухом  Нориссы.  Языки  пламени
вокруг них плясали и подпрыгивали, доставая до потолка, и  растекались  по
сторонам, грозя охватить всю комнату, однако  сухая  солома  на  крыше  не
загорелась, так как пламя не давало никакого  тепла,  а  только  громко  и
бессильно потрескивало.
     Сквозь  кольцо  этого  пламени  донесся  полный  страха,  но  все  же
требовательный и грозный голос Медвина:
     - Прогони его, Норисса! Прогони! Не соглашайся, не ходи с ним! Прочь!
Прочь!
     Эльф все еще ждал, но  теперь  личико  его  стало  сердитым.  Он  все
пытался загипнотизировать Нориссу своей песней, но Норисса закрыла глаза и
мысленно отталкивала его, пока ее руки пытались отцепить  от  шеи  ручонки
Гренты. В конце концов ей это удалось, и она судорожно вздохнула.  Первыми
же словами она изгнала своего крошечного врага:
     - Сгинь, колдовское создание! Не хочу тебя!
     На личике эльфа промелькнуло выражение  страха.  Затем  словно  порыв
леденящего ветра пронесся  над  ее  головой.  Огненное  кольцо  съежилось,
превратившись в тугую огненную спираль, закружившуюся вокруг эльфа. Внутри
этой огненной спирали вспыхнул еще один огонь, существо дико  завизжало  и
исчезло в маленьком смерче нагретого воздуха,  который  поднялся  вверх  и
пропал.
     Норисса упала на пол, в голове у нее была звенящая пустота, а тело  -
словно парализовано. Щекой она  коснулась  приятной  прохлады  утоптанного
земляного пола. Ей казалось, что несуществующий жар волшебного пламени все
еще горит внутри нее, и она блаженно закрыла глаза, пока сырой холод земли
высасывал этот жар из ее тела.
     Так она лежала, не в силах пошевелиться,  однако  слыша  и  осознавая
все,  что  происходило  вокруг   нее.   Она   слышала   вопросы   Медвина,
опустившегося на колени возле нее,  но  не  могла  ответить  ни  на  один.
Откуда-то сверху донесся  громкий  крик  Кхелри,  который  звал  стражу  и
приводил в готовность войска. Открыв глаза, она  увидела,  как  испуганная
Сорин пытается успокоить своего перепуганного ребенка.
     Однако ее беспомощное состояние продолжалось всего несколько минут, а
потом сила вновь стала возвращаться в ее члены стремительными толчками.  С
помощью  Медвина  Нориссе  удалось  сесть.  Медвин  бережно  взял  ее   за
подбородок и повернул к  себе,  заставив  встретиться  с  собой  взглядом.
Гримаса облегчения и запоздалого испуга проскользнула в его глазах,  когда
Норисса попыталась улыбнуться и прошептала его  имя.  Затем  лицо  старого
мага  внезапно  приблизилось;  резкие  и  напряженные   черты   лица   его
превратились в  неподвижную  маску,  лишь  отдаленно  напоминая  нежное  и
ласковое лицо, которое она знала.
     - Нас обнаружили,  -  слова  были  ровными  и  невыразительными,  как
обкатанные водой камни.
     И хотя Норисса поняла это, лишь только  ей  удалось  преодолеть  чары
маленького существа, слова Медвина окончательно подтвердили это.
     Шум голосов, раздававшийся снаружи, внезапно стал громче, когда дверь
хижины распахнулась и внутрь,  во  главе  группы  вооруженных  повстанцев,
вошел Боср. Медвин встал и сделал ему навстречу маленький шаг,  не  снимая
руки с плеча Нориссы.
     - Госпожа обнаружила наше укрытие и чуть не захватила Нориссу.
     - Нет, - поправила Норисса, качая головой  и  накрывая  руку  Медвина
своей. - Это была не Фелея, а кто-то другой - я его не знаю.
     При воспоминании об этом в груди Нориссы что-то екнуло.
     Медвин кивнул:
     - Это Тайлек. Я знаю его магию,  и  это,  конечно,  был  его  манящий
фантом. Но Тайлек в такой степени стал частью Фелеи,  что  можно  считать,
будто его вообще не существует. Все,  что  от  него  осталось  -  это  его
вероломство.
     Норисса почувствовала, как рука Медвина у нее на плече задрожала.
     Что это? Неужели страх? Норисса почувствовала, как внутри у  нее  все
похолодело.  Неужели  Медвин  считает   Тайлека   столь   же   опасным   и
могущественным противником, как и  Фелею?  Однако,  когда  она  осмелилась
взглянуть в лицо старого волшебника, она увидела в  его  глазах  вовсе  не
страх и даже не гнев. Это была чистая ненависть, ненависть  самой  высокой
пробы, а она даже не подозревала, что маг может ненавидеть  кого-то  столь
сильно.
     Она не удержалась и вздрогнула, и Медвин торопливо опустил взгляд. На
лице его было написано сожаление и стыд за то, что он не сумел  скрыть  от
ученицы эту сторону  своего  характера.  Норисса,  в  свою  очередь,  тоже
уставилась куда-то в угол  комнаты,  словно  ненароком  подглядела  что-то
запретное или очень личное, но когда Медвин попытался  убрать  руку  с  ее
плеча, она только крепче ухватилась за нее и встала рядом с ним.
     Лицо Медвина стало мягче, и Норисса почувствовала, как он легко пожал
ее руку.
     Несмотря на то что вспышка ненависти Медвина была очень коротка,  она
не ускользнула ни от чьего внимания,  но  никто  ничего  не  сказал.  Боср
деликатно отвернулся и заговорил о чем-то со своими людьми.  Трое  из  них
поочередно кивнули  и  выбрались  из  хижины  в  ночь,  освещенную  светом
факелов. Только потом Боср повернулся к Медвину:
     - Если нас обнаружили, то госпожа не станет медлить. Следует  ожидать
ее атаки сегодня же ночью.
     Медвин не отрицал.
     - Если бы им  удалось  захватить  Нориссу,  то  тогда  никакой  битвы
конечно же не было бы. Но теперь, когда мы предупреждены, Фелея не  станет
откладывать и обрушится на нас всеми силами, чтобы выполнить свою задачу.
     Боср прикоснулся к рукояти висевшего у него на поясе широкого меча.
     - Я отправил моих капитанов подготовить людей  к  обороне.  Мы  будем
готовы. К тому же мастер Байдевин и его армия уже поднимаются по  реке  из
Тэрельской долины. Я думаю, что они присоединятся к нам еще до утра.
     Радость при этом известии помогла Нориссе избавиться от  значительной
части ее страхов. Байдевин здесь, рядом! Он будет с ней уже сегодня ночью!
И Бремет...
     - Оставайся со своей семьей, - обратился Боср к Кхелри. -  Я  оставлю
кварт воинов для охраны дома.
     Кхелри благодарно кивнул  в  ответ,  и  Боср  вышел,  уводя  с  собой
вошедших вместе с ним повстанцев.
     Над  деревней  повисла  напряженная  тишина,  даже  время,  казалось,
замедлило свой шаг, и ночь казалась бесконечной. Норисса беспокойно шагала
перед очагом, а Медвин, погруженный в раздумья, уселся в углу на табурете,
где забавляла Гренту Норисса. Сорин укачивала  Гренту,  которая  несколько
раз просыпалась с плачем. Двадцать пять  человек,  которых  прислал  Боср,
тройным кольцом встали перед хижиной, и Кхелри как раз вышел к ним,  когда
атака началась.
     Темнота снаружи огласилась криками боли. Норисса бросилась  к  дверям
и, распахнув их, застыла напряженная. С черного  неба  падали  на  деревню
огненные капли, а воздух гудел глухо и зловеще, означая то, что  противник
снова прибег к магии.
     Мимо Нориссы промчался Медвин,  бормоча  магические  формулы,  и  над
головами вопящих солдат появился в небе дрожащий голубой щит.
     Норисса почувствовала, что рядом с ней стоит еще  кто-то,  и,  скосив
глаза, увидела Сорин. Одной рукой она прижимала к себе  плачущую  дочь,  а
другой сжимала длинный нож. Страх и решимость сменяли друг друга у нее  на
лице.
     Норисса снова посмотрела на зависший в небе голубой щит  и  заметила,
что он начал бледнеть и исчезать. Ей захотелось встать рядом с Медвином  и
поддержать его своей силой, так как это заклинание было  ей  известно,  но
она даже не пошевелилась. Внутри нее ожило и зашевелилось Знание,  посылая
ей неясное предупреждение.  К  тому  же  ей  было  известно,  что  как  ни
устрашающе  выглядело  зрелище  огненного  дождя,  однако  большого  вреда
принести он не мог. Главная опасность надвигалась с  другой  стороны.  Тем
временем щит в небе совершенно  истая