опытался счистить наиболее бросающиеся в глаза клочья паутины и грязь.
     - Я проник в... - он замолчал и покосился в сторону Иллы. Девочка уже
развернулась, чтобы уйти, но Норисса поймала ее за руку.
     - Говори при ней, Байдевин. Это дитя доказало,  что  достойно  нашего
доверия, - и она улыбнулась, увидев, как щеки девочки заалели от  гордости
и от похвалы.
     Затем  Норисса  откинулась  на  подушки  и  прикрыла  глаза,  уступая
навалившейся  усталости.  Голос  Байдевина  доносился  до  нее  как  будто
издалека.
     - Я проник в систему потайных ходов этого замка,  искал  выход.  Ходы
очень старые и многими из них нельзя  пользоваться.  Мне  удалось  открыть
один ход, который ведет к реке, но, к несчастью, он идет  мимо  солдатских
казарм...
     Норисса услышала, как Байдевин приблизился, его руки  дотронулись  до
ее пальцев. Она не открыла глаз, медленно уплывая от всего, что  тревожило
и беспокоило ее, и ей едва хватило сил, чтобы ответить на его вопрос.
     - Что случилось, Норисса? Ты позвала меня, и я поспешил сюда.
     - Позвала?
     - Да, при помощи "неслышной речи". Зачем ты звала меня?
     - Честное слово, я даже не осознавала этого...
     Норисса попыталась и не смогла найти объяснение той странной глубокой
связи, которая существовала между ними. Она  смирилась  с  тем,  что  гном
всегда будет чувствовать, когда она будет нуждаться в нем.
     И Нориссе захотелось,  чтобы  так  же  просто  она  могла  дотянуться
мыслями до любого  другого  человека.  Возникшее  в  памяти  лицо  Бремета
подарило ей ощущение тепла и уюта, а его золотистые глаза  последовали  за
ней в самые глубины сна.



                                    28

     Норисса услышала над собой грозный шорох больших  крыльев  и  ощутила
преследующую ее ненависть. Но в этот раз Норисса не боялась.
     Туман над равниной рассеялся, и  Норисса  обнаружила,  что  стоит  на
одной половине расколотой горы. Сама равнина представляла  собой  каменную
площадку, образовавшуюся после  того,  как  она  откололась  от  покрытого
снегом пика, возвышающегося на противоположной  стороне  широкого  ущелья.
Цель, к которой стремилась Норисса, находилась на той стороне расселины, в
пещере, которая зияла черным пятном чуть выше снеговой линии.
     - Я ожидаю тебя.
     Шепот донесся до слуха Нориссы отчетливо и ясно, не заглушенный  даже
хлопаньем крыльев  и  далеким  воем  преследующих  ее  демонических  псов.
Норисса издала победный клич, бросая вызов  тем,  кто  гнался  за  ней  по
пятам, и побежала по равнине к утесу. Не спрашивая себя, откуда она знает,
как  следует  поступить,  Норисса  шагнула  с  обрыва...  и  оказалась  на
противоположной  стороне  ущелья,  карабкаясь  по  обледенелым  скалам   и
поднимаясь все выше по склону.
     Небо вдруг потемнело, и снег полетел в  воздух,  вздыбленный  ветром,
поднятым взмахами крыльев. Охотник настиг ее. Крыла смерти хлестали и били
ее, мешая медленному подъему по скалистому склону. Норисса не должна  была
останавливаться, не должна была поворачиваться к нападавшему лицом,  чтобы
сразиться  с  ним.  Ориентируясь  по  звуку  и   частично   руководствуясь
инстинктом, она уклонялась от изогнутых когтей, стремящихся вцепиться ей в
спину и плечи, прилагая  все  усилия  к  тому,  чтобы  хоть  на  пядь,  но
приблизиться к чернеющему наверху спасительному черному пятну  -  входу  в
пещеру. Теперь она осознавала, что рыскающий  в  поисках  поживы  крылатый
демон был не  просто  детским  кошмаром  -  это  был  враг,  которого  она
встречала как во сне, так и наяву. Если бы она  осмелилась  повернуться  к
нему лицом, она бы сумела распознать истинное лицо призрачной твари.
     Но она не могла себе позволить истратить даже это мгновение  впустую,
ибо твари только этого и надо было, чтобы схватить ее.  Если  бы  чудовище
схватило ее, пусть даже во сне, это означало бы  ее  гибель  и  во  сне  и
наяву.
     Норисса подтянулась и упала на обледенелый уступ  перед  входом.  Еще
одно усилие, и она провалилась в ожидающую ее темноту.


     Норисса проснулась и успела уловить слабое эхо ярости Другого.
     Используя "неслышную речь", она протянулась сквозь стены  и,  нащупав
неспокойный сон  Байдевина,  разбудила  его,  послав  ему  сгусток  своего
восхищения.
     - Скорее приходи! У меня новости!
     Норисса сбросила одеяла. Свет единственной лампы указал ей место, где
устроилась на ночь Илла,  -  она  свернулась  в  клубочек  возле  кровати.
Норисса безжалостно растолкала ее.
     - Зажги свечи, Илла. Нужно быстро одеваться, потому что сейчас к  нам
придет Байдевин, а я не хочу, чтобы ты во второй  раз  за  столь  короткое
время поднимала скандал из-за моей нескромности.
     Илла приступила к исполнению поручений с таким рвением,  что  Норисса
невольно рассмеялась. Смех был легким, и ей было  самой  приятно  услышать
его; одновременно с этим она мимолетно удивилась, осознав, сколько времени
прошло с тех пор, как она в последний раз смеялась так легко и беззаботно.
Илла как раз шнуровала сзади лиф ее  платья,  когда  в  дверь  в  прихожей
забарабанили.  Норисса  бросилась  открывать,  не  обращая   внимания   на
протестующие восклицания Иллы, пытающейся в  спешке  надеть  через  голову
свое собственное коричневое платье.
     Байдевин ворвался  внутрь,  лишь  только  дверь  отворилась.  Он  был
взъерошен  со  сна  и  бос,  беспорядок  в   одежде   свидетельствовал   о
поспешности, с  которой  он  одевался.  Байдевин  по  обыкновению  яростно
хмурился. Позади него Кей сжимал в руках пару сандалий.
     Норисса схватила Байдевина за руки, и они закружились,  как  дети  на
празднике. После нескольких неудачных попыток Байдевину удалось прекратить
это легкомыслие, и он повлек Нориссу  в  спальню.  Там  он  усадил  ее  на
кровать и требовательно спросил, когда это она успела потерять рассудок.
     - Я нашла! - воскликнула Норисса. - Я знаю, где кончается мой путь на
восток! - спрыгнув с кровати, она закружилась по комнате.
     Остановившись  перед  очагом,  она  вытянула  руку,  произнесла  одно
единственное слово, и в дымоход устремился фонтан пламени.
     - Норисса! - Байдевин снова усадил ее на скамеечку.
     Огонь в камине погас, оставив после себя несколько голубых искр среди
тлеющих алых углей.
     В ответ на его упреки Норисса только покачала головой.
     - Прости меня, Байдевин, но ты  не  можешь  понять  моей  радости.  Я
нашла, откуда исходит мой зов. Ты спрашивал меня, какая гора из  всех  гор
Сайдры мне нужна. Теперь я знаю, я видела ее! Я видела мост и знаю  тропу,
единственную тропу,  по  которой  можно  туда  взобраться.  Пришло  время,
Байдевин! Мне нужно отыскать способ, чтобы выбраться из этого замка!
     Байдевин  смотрел  на  нее   так,   как   будто   собирался   всерьез
рассердиться, но вместо этого он просто потер глаза рукой.
     - Я рад, что ты нашла эту штуку, но как мы можем уйти сейчас? Боср  с
армией еще не подошли, и Фелея крепко держит нас в узде.
     Норисса с досадой прищелкнула языком.  Как  он  был  практичен,  этот
Байдевин! Но она не позволит ему испортить себе настроение.
     - А как твои поиски потайных ходов? Мне кажется, это было не во  сне,
когда ты говорил, что нашел выход?
     - Выход действительно есть, но ты не выслушала меня  до  конца.  Этот
путь ведет наружу и заканчивается как раз позади казарм и оружейных. У нас
нет ни оружия, ни еды. Кроме того, нас может задержать волшебство  Тайлека
или Фелеи, точно так же, как и решение вопроса о  том,  кто  останется  на
троне, если мы оба сейчас исчезнем.
     Норисса покачала головой, отводя его доводы:
     - Трон в безопасности. Лишь только Фелея узнает, что мы  бежали,  она
тут же последует  за  нами.  Корона  Сайдры  не  имеет  для  нее  никакого
значения, она стремится завладеть медальоном и  той  властью,  которую  он
дает.
     Но она видела,  что  Байдевин  все  еще  не  убежден,  и  постаралась
придумать  такое  логическое  объяснение,  которое  бы  смогло   заставить
Байдевина понять, насколько необходимо ей отправиться туда, куда  звал  ее
сон.
     - Ты же знаешь, что меня все время звало на восток.  Этот  зов  -  не
просто детский каприз, а живая, в действительности существующая сила.  Она
столь же могущественна, как и все волшебство Фелеи, и она будет у  меня  в
руках, если мне только удастся схватить  ее.  Именно  это  я  и  собираюсь
сделать, и потому мне нужно каким-то образом выбираться отсюда.
     Услышав эти ее слова, Илла подошла к большому сундуку и  вытащила  из
него тяжелую дорожную  сумку.  Шепча  какие-то  указания  Кею,  она  стала
укладывать вещи.
     Байдевин некоторое время смотрел на нее, затем повернулся к Нориссе:
     - Неужели ты не понимаешь, куда нас может завести такая глупость? Это
дитя верит в то, что ты собираешься покинуть замок, и я не сомневаюсь, что
она захочет отправиться с тобой. И ты думаешь, что мы сумеем  защитить  ее
от того, что Фелея может послать нам вдогонку? Или ты хотела  бы  оставить
ее здесь, чтобы весь гнев Фелеи обрушился на нее, лишь только обнаружится,
что мы бежали? Неужели какой-то сон может быть таким важным?
     Норисса почувствовала, как гнев начинает жечь ей щеки, заслоняя собой
радость сделанного ей открытия.
     -  Я  не  оставлю  детей  без  защиты!  Надеюсь,  что  я   не   такая
хладнокровная тварь! Но я должна, обязана откликнуться  на  этот  зов.  От
этого зависит все, что мне дорого... Ну как еще мне объяснить тебе?!
     Норисса отошла и встала напротив высокой стальной клетки, где  сидела
каара. Птица взъерошила черные перья на хохолке и разинула клюв в  сторону
Нориссы,  раскачиваясь  на  жердочке.  Золотистые  и  алые  перья  нарядно
блестели в свете множества свечей, и Норисса покачала  головой,  удивляясь
ее никчемной красоте. Еще когда она была ребенком, ей  приходилось  немало
слышать об этой птице - легендарной певчей птице  Молевианских  болотистых
низин. Теперь эта ожившая сказка принадлежала ей, но она не пела.
     Байдевин подошел к ней и встал рядом.
     - Прости меня, Норисса, если я был слишком резок. Просто я не в силах
понять, почему многое должно так сильно измениться из-за твоих снов.  Если
ты расскажешь мне о них, я готов выслушать тебя.
     Они уселись на кресла, стоявшие рядом, и Норисса рассказала  гному  о
своем последнем сне. Когда она замолчала, Байдевин только покачал головой.
     - Но что было в пещере? Что это такое, ради чего ты  готова  оставить
тех, кто нуждается в тебе здесь?
     - Я проснулась прежде, чем успела  что-либо  рассмотреть.  -  Норисса
пожала плечами, ощущая амулет. - Что бы ни означал этот зов,  он  каким-то
образом связан с амулетом.
     - Если бы Медвин  был  тут,  -  вздохнул  Байдевин,  -  он  бы  лучше
разобрался в том, что с тобой происходит. Все это настолько странно, что я
не нахожу ответа ни на один  вопрос.  Только  Фелея  знает  правду,  но  я
уверен, что от нее мы никогда и ничего не узнаем.
     Норисса кивнула и, поднявшись, остановилась у погасшего очага.
     - Фелея представляет дня меня загадку.  Я  пыталась  расспросить  ее,
пыталась открыто противопоставить ей себя, но одно только  ее  присутствие
повергает меня в смятение и сбивает с толку. Я начинаю  видеть  вещи  так,
словно они скрыты в тумане, мои мысли спутываются, и я не нахожу слов.
     Байдевин нахмурился и подошел к ней. Он казался очень обеспокоенным.
     - Мне знакомо это ощущение, и я был  глуп,  что  не  обратил  на  это
внимание раньше. То, о чем ты говоришь, это признаки  действующего  против
нас заклинания. Разве ты не почувствовала окружающую нас магию - ту  силу,
которая доставила нас сюда и продолжает удерживать?
     - Да, я почувствовала многое, но ничего приятного. Когда  я  сплю,  я
ощущаю присутствие чего-то такого, что  выслеживает  и  гонится  за  мной.
Когда я сержусь, я чувствую, что вот-вот  выйду  из  себя.  Ты  не  можешь
понять этого, Байдевин, тебе не приходилось видеть, как мой мир изменяется
и начинает разламываться на куски.
     Байдевин едко взглянул на нее.
     - Ты имеешь в виду, что мир как бы раскалывается надвое, словно хочет
исторгнуть из себя всякую жизнь, оставив только развалины и раздражение?
     Норисса в изумлении уставилась на  Байдевина,  и  он  метнул  быстрый
взгляд в сторону Иллы.
     - Мы тоже видели это.
     Он поманил Иллу, и она подошла  к  ним,  держа  в  руках  темно-синее
платье, расшитое  жемчугом  и  блестящим  галуном.  Сделав  реверанс,  она
прижала к себе платье и по знаку Байдевина заговорила взволнованно:
     - В саду, госпожа... Я видела, но ничего не поняла.  Было  похоже  на
то, как будто вернулись прежние времена.
     Байдевин дотронулся до руки Нориссы.
     - Илла рассказала мне обо всем, пока ты спала. Все это великолепие не
существовало до того, как мы появились в  замке.  Здесь  никогда  не  было
вдоволь еды, а детей часто избивали. Каким-то образом Фелея  устроила  все
это только для нас.
     Норисса недоверчиво переводила взгляд с гнома на Иллу и обратно.
     - Может быть, это и так, но что нам от этого?
     Блеск красно-золотых перьев привлек ее внимание, и темный птичий глаз
повернулся  к  ней.  Клюв  птицы  приоткрылся,   а   горло   быстро-быстро
задвигалось. Птица, однако, не  издала  ни  звука,  и  вся  эта  пантомима
продолжалась в абсолютной тишине. Вместо трели  в  памяти  вдруг  возникли
полузабытые, далекие слова Медвина:
     "Не важно, насколько могущественна та сила, которая создает  чудовищ.
Темная магия всегда имеет слабое место. Отыщи этот изъян, и ты преодолеешь
власть теней!"
     Норисса долгим взглядом посмотрела на существо  в  клетке.  Множество
мелких деталей, прежде разрозненных, сплелись перед ее мысленным взором  в
единое целое, в одну отчетливую картину. Здесь нашлось место и для  цветов
без запаха, и для вина без вкуса, и для...
     - ...и для птички, которая не умеет петь! - вслух закончила  Норисса,
делая шаг к клетке.
     Птица продолжала  следить  за  ней  наглым  глазом,  раскачиваясь  на
жердочке и наклонив голову набок.
     Норисса вспомнила, что уже видела такой взгляд.  Темные,  подчиняющие
своей воле глаза, они могли без труда подавить  ее  волю  к  сопротивлению
одной лишь чувственной развязностью выражения  и  требованием  покорности.
Это были глаза человека.
     Нориссе показалось, что она слышит смех  Тайлека,  и  она  распахнула
дверцу клетки, просунув руку внутрь,  чтобы  схватить  птицу,  но  тут  же
выдернула ее обратно, роняя с запястья капли крови, выступившие  там,  где
клюв птицы пронзил руку.
     Боль в ране очень быстро победила ее удивление. Птица сидела в клетке
совершенно спокойно, совершенно не напоминая собой  насмерть  перепуганное
существо. Напротив, она  походила  на  опытного  противника,  настроенного
весьма решительно. Норисса почувствовала гнев, который заставил ее  забыть
о боли.
     Яростно вскрикнув, Норисса бросилась к клетке  и  быстро  сунув  руку
внутрь, схватила  птицу.  Воздух  внезапно  наполнился  перьями,  пылью  и
Семенами растений из кормушки. Норисса  вытащила  птицу,  и  та  хлестнула
крыльями по ее лицу. Ее клюв и кривые когти снова и снова вонзались в руку
Нориссы, разрывая рукав платья и кожу.  Сзади  подбежал  Байдевин,  требуя
прекратить это безобразие, однако Норисса не слушала его. Прижав  птицу  к
прутьям клетки, она свободной рукой нанесла ей яростный удар и перехватила
каару за шею.
     Птица была тяжелой и неожиданно большой - длиной в поллоктя. Не  имея
больше возможности  пустить  в  ход  клюв,  она  отчаянно  хлопала  своими
золотыми крыльями. Норисса  поступила  так,  как  много  раз  поступала  с
птицами бата, вынутыми из садка позади ее охотничьего домика: крепче  сжав
горло каары, она коротко и сильно дернула. Свернув голову бата, она всегда
ощущала некоторое  сожаление,  что  доверчивая  птица  пожертвовала  своей
жизнью ради того, чтобы накормить ее и ее семью, но никогда прежде она  не
испытывала такого торжества, как теперь, когда шея каары с  сухим  треском
переломилась и яростное сопротивление перешло в затихающее трепыхание.
     Байдевин и Илла неподвижно смотрели на нее, но Нориссу не беспокоило,
что они, может быть, думали, что она сошла с ума. Стоило ей разгадать, чей
разум стоит за блестящим птичьим взглядом, мир  снова  раскололся.  Пышное
великолепие и красота куда-то пропали, оставив после себя пыльную келью, с
потолка которой гирляндами свисала  древняя  паутина.  Отшвырнув  от  себя
дохлую птицу, она обвела руками комнату, обращая внимание остальных на  ее
настоящий вид.
     Кей подошел к Илле, и оба они с осторожностью принялись  разглядывать
мертвую птицу на полу.
     - Эброт! Глаза и уши Тайлека! - Байдевин наподдал ногой мягкое тельце
в изломанных перьях. - Тайлеку известно все, что говорилось и  делалось  в
этой комнате.
     Илла испуганно пискнула и бросилась подбирать платье Нориссы, которое
она уронила возле кресла. Его  голубой  цвет  поблек,  и  ткань  покрылась
пылью. Когда девочка попыталась разгладить кружевной воротник, он распался
на множество гниющих нитей, а жемчуг,  которым  было  богато  расшито  все
платье, просыпался на пол. Бросив платье,  девочка  бросилась  к  дорожной
сумке и стала вытаскивать оттуда все, что она собрала Нориссе в дорогу.  В
ее глазах задрожали слезы, когда в сумке не нашлось  ничего,  кроме  груды
полинявшего тряпья.
     Норисса подошла к ней и ласково обняла ее за плечи.
     - Это все чепуха, дитя мое. Они никогда не были настоящими. Они  были
такими же, как все это... - Норисса указала рукой на голые стены  комнаты,
которая выглядела теперь просто как забитый пылью склад тряпья.
     - Все это была иллюзия, темная магия... просто картинки,  которые  мы
должны были принять за настоящее по желанию Фелеи.
     Байдевин тщательно обошел трупик птицы и коврик из  шкуры  сирре,  из
которого повылез весь мех.
     - Откуда ты знаешь, что это ее волшебство? Эброт ведь птица Тайлека.
     Норисса немедленно вскипела:
     - Я-то знаю запах этой магии. Я уже  сражалась  с  ней  раньше  -  на
берегу реки и в Драэле. Фелея - вот кто охотится на меня. С  самого  моего
детства - это всегда была она со своим волшебством. Я бы  поняла  это  еще
вчера, во сне, если бы осмелилась повернуться лицом к тому, кто  напал  на
меня.
     - Но эброт - птица Тайлека! - продолжал настаивать Байдевин.
     - Да, но магия была ее. Все, что мы видели, чувствовали, все это были
тени, порожденные ее волшебством. Вот почему  она  не  могла  бороться  со
мной. Вся ее сила уходила на поддержание иллюзий, на это и  на  то,  чтобы
заставить меня  отступиться  от  Знака  Драконьей  Крови,  отнять  у  меня
Компаньона. Теперь я понимаю, почему она не убила меня. Мой сон  подсказал
мне это. Только я знаю, где спрятан Компаньон.
     Норисса подняла вверх руки, словно трогая воздух.
     - Неужели ты не слышишь тишины, Байдевин? Цепи магии разорваны.
     Байдевин кивнул:
     - Да, ты разрушила их магию, и теперь они, зная, что раскрыты, придут
за нами. Нам нужно бежать, - он взял Нориссу за руку. -  Все  за  мной!  В
проход!
     - Подожди. - Норисса подбежала к двери, ведущей в комнату,  и  быстро
прочла магическую формулу.
     - Я заколдовала дверь. Долго она не  продержится,  но  это  даст  нам
немного времени. А по дороге мы можем оставлять еще заклятья.
     Байдевин кивнул:
     - Потяни-ка вон за тот канделябр.
     Когда потайная дверь открылась, Байдевин взял огарок свечи и повел их
за собой.



                                    29

     Войдя в крохотную, зловонную  келью,  служившую  Тайлеку  мастерской,
Пэшет с удивлением обнаружил мага и Фелею тихо  беседующими  между  собой.
Несколько мгновений назад пышное великолепие замка поблекло и погасло, как
свеча на ветру. Пэшет кое-что знал о  той  силе,  которая  была  истрачена
обоими на создание иллюзии великолепия,