ишь? Насколько? Не хочешь ли  ты  сказать,  что  должна
покинуть нас? Как же мы сможем сражаться с Фелеей без тебя?
     Норисса не ответила, и Байдевин потряс ее  за  плечо,  громко  шепча:
"Норисса!" Она вздрогнула и, узнав его, со вздохом вытянулась под одеялом.
     -  Прости  меня,  Байдевин,   мне   приходится   время   от   времени
собираться...
     Байдевин, чувствуя  стыд  за  ту  панику,  которая  овладела  им,  не
ответил. Норисса тем временем собирала  рассыпавшиеся  по  кровати  свитки
пергамента.  На  лице  ее  появилась  неподдельная  нежность,  когда   она
прикоснулась к обтрепанному краю рукописи.
     - Теперь я лучше знаю, кем была моя  мать.  В  этих  пергаментах  она
оставила мне исследование  своего  Таланта,  своего  мастерства,  оставила
руководство, как использовать нашу магию против Фелеи.  Она  рассказала  о
том, как она пришла в этот край и сделала его своим домом. Теперь  я  знаю
ее мечты, знаю, что хотела она дать своему народу, и знаю, как она  любила
моего отца. - Глаза Нориссы наполнились слезами, когда она протянула  руку
к медальону на шее. - Она была сильной женщиной, Байдевин. С самого начала
она обладала достаточной силой, чтобы погубить свою сестру, но Фелея  была
хитра! Она выжидала до тех пор, пока  использование  этой  силы  не  стало
стоить чересчур дорого.
     На  лице  Нориссы  появилось  жестокое  выражение.   Байдевин   вновь
содрогнулся, увидев, как сильно повлияла на  Нориссу  ее  новая  сила.  Он
понял, во что обошлось бы использование этих сил женщине, ждущей ребенка.
     - Ты... - прошептал он.
     Норисса кивнула.  Выражение  жесткости  исчезло  с  ее  лица,  смытое
обильными слезами, ринувшими вниз по ее щекам.
     - Она могла бы подарить отцу еще немало наследников, наш народ жил бы
мирно и спокойно, среди цветущих земель. Не был  бы  разрушен  союз  между
нашими королевствами - разве это не та цель, к которой  должна  стремиться
всякая королева? Почему она посмела  пожертвовать  всем  этим  ради  жизни
одного-единственного ребенка, пусть даже своего собственного?
     Байдевин не успел понять, откуда пришли слова  ответа,  как  они  уже
тихо соскользнули у него с языка:
     - Наверное, леди Бреанна знала, что ее дитя будет  очень  похожим  на
нее, еще одна душа, с любовью относящаяся к живому...
     Рыдания сотрясали Нориссу. Пергаменты скатились  на  пол,  и  Норисса
села на кровати, протянув к нему руки. Байдевин  вскочил  и  прижал  ее  к
себе.
     Он принял в себя ее ненависть к Фелее.  Его  не  смутил  ее  гнев  по
отношению к Медвину и к нему самому, которых она обвиняла в том,  что  они
неверно указывали ей на то, где лежит ее долг. Он поглотил все ее страхи -
страх смерти, страх оказаться несостоятельной в глазах всех, кто  верил  в
нее. Они вместе боролись с  ее  сожалением  относительно  всех,  кого  она
любила, и с ее стыдом за то, что она оставалась жива, в то  время  как  ее
приемные родители умерли.
     Он упорно сопротивлялся яростному напору ее эмоций, не в силах ничего
предпринять, кроме как удерживать их на плаву в  бушующем  море  ее  боли.
Когда ураган стих, он заполнил образовавшуюся внутри нее пустоту картинами
жизни, стараясь, чтобы простые радости бытия -  поющий  на  камнях  ручей,
тяжесть новорожденного  младенца,  тепло  горящих  углей  в  очаге  свежим
весенним утром -  пронизали  ее  естество  и  укрепились  в  нем.  Так  он
вытягивал из нее дурные  предчувствия  и  воображаемые  картины  страшного
будущего, до тех пор пока Норисса не перестала цепляться за него, а просто
прильнула к его плечу, изредка громко всхлипывая.
     Она не проснулась, когда Байдевин уложил  ее  обратно  на  кровать  и
отвел с лица влажные пряди волос. Некоторое время гном  стоял  неподвижно,
все еще чувствуя в мышцах рук тяжесть ее тела.
     Знакомое  ощущение  одиночества  овладело  им.  Боль  тщетных  усилий
заставила его снова  покрыться  щитом  гнева,  спасаясь  от  испепеляющего
пламени рушащихся надежд. Он смотрел на спящую Нориссу и боролся  с  самим
собой. Знакомые доводы снова победили в борьбе  с  острым  желанием  иметь
больше, чем он имел теперь. Неужели ему не достаточно  того,  чем  он  уже
стал? Разве не стремился он и не достиг в жизни того  положения,  которого
хотел? Маг, советник, доверенное лицо,  оратор,  посол,  а  теперь  еще  и
регент на  период,  пока  королева  будет  отсутствовать.  Почему  он  так
стремился завоевать авторитет и  признание  в  глазах  девчонки,  стараясь
стать ее советником двора? Она встретилась ему в то время, когда была  еще
слабой и неуверенной, и он хорошо послужил ей. Она верила в  него  больше,
чем во всех остальных. Неужели этого ему не достаточно?
     Этого должно было хватить тщеславному гному. Ничего  сверх  этого  от
него не требовалось, и ничего сверх этого  ему  не  будет  позволено,  его
рвение и пыл не будут восприняты и снова окажутся отвергнуты и забыты.  Он
был аристократом и  умным  человеком,  который  не  нуждается  в  обожании
простолюдинов!
     Он наклонился и подобрал несколько скрученных  пергаментов.  Медленно
взвесил  их  на  ладони.  Здесь,  в  этих  свитках,  была  магия  и  такие
заклинания, которые могли  бы  дать  ему  могущество,  которое  ему  и  не
снилось. Гном долго стоял и размышлял,  потом  сложил  свитки  в  ларец  и
накинул петлю замка. Они не были предназначены для него.
     Норисса зашевелилась и  забормотала  во  сне,  ворочаясь  беспокойно.
Байдевин заботливо укрыл ее  плечи  одеялом,  нежно  прикоснулся  к  щеке.
Слишком многое было в этом мире не для него.
     Покачиваясь, Байдевин вышел из комнаты  Нориссы,  пройдя  мимо  Иллы,
уснувшей  на  своей  кровати.   Оказавшись   в   главной   пещере,   среди
устраивающихся на ночлег солдат, он обнаружил, что день прошел.
     Боль, которую испытывал он, не давала ему сомкнуть глаз и  отдохнуть.
Она выгнала его ко входу в пещеру, где он, ничего не видя,  вглядывался  в
бесконечный дождь. Он все еще был там, когда  крики  Иллы,  сообщавшие  об
исчезновении Нориссы, подняли всех на ноги.



                                    35

     Колдун и колдунья оставались в своих шатрах два  дня  кряду,  собирая
силы. Пэшет тоже не покидал своей штабной  палатки,  леча  руки  и  пестуя
ненависть.
     На исходе второго дня Фелея снова  вызвала  к  себе  Тайлека,  и  они
погрузились в  магию  уже  вдвоем.  Фелея  намеревалась  пробить  защитный
барьер, который не позволял ей пробиться к горе с пещерой.
     Пашет и его люди могли только ждать, пока в воздухе концентрировались
мощные магические силы и земля вздрагивала все чаще.
     Этой  же  ночью  Пэшет  наблюдал  целую  процессию  факелов,  которая
спустилась от устья пещеры вниз, к подножью горы. У края ущелья шествие не
остановилось, а двинулось  через  ущелье,  образовав  повисшее  в  пустоте
огненное полукольцо.
     На рассвете давление магии Фелеи усилилось.  Воздух  на  краю  ущелья
засиял красным, которому противостояло голубое свечение.  Пэшет  физически
ощущал, как борются две могущественные силы.  Потом  непреодолимый  барьер
рассыпался целым  водопадом  искр.  Пэшет  имел  на  этот  случай  приказ,
поэтому, как только барьер противника исчез, он уже стоял на  краю  ущелья
во главе своего войска.
     Они  увидели  широкую  каменную  арку,  соединяющую   противоположные
стороны ущелья. С другой стороны ущелья их поджидала еще одна армия. Перед
рядом палаток в  обычном  порядке  выстроились  вооруженные  воины.  Пэшет
разглядел среди них фигуру своего гнома, рядом с которой  стоял  старик  в
сером плаще мага. В левой руке волшебник держал посох,  с  конца  которого
устремлялось вверх яркое сияние. Это  сияние  образовывало  над  солдатами
некое подобие тента, скрывающего их от капель дождя.
     По рядам солдат Пэшета пронеслось легкое движение и  шепот.  Для  них
появление армии было  сюрпризом,  и  неприятным.  Уверенные  в  могуществе
Фелеи, надеясь на защиту  ее  магии,  солдаты  рассчитывали  на  скорый  и
победный конец их вылазки, после которой  они  в  кратчайший  срок  смогут
вернуться в  свои  обжитые  казармы  в  долине.  Изрядно  сбитые  с  толку
способом,  которым  их  доставили  в  этот  горный  край,  они  испытывали
разочарование  и  тревогу,  вызванную  также  непрекращающимися   потоками
странного дождя. Но, прежде чем они осмелились открыто  возроптать,  Пэшет
направил их в бой.



                                    36

     Норисса уверенно шагала по неосвещенному тоннелю. Она шла босиком, но
холодный камень под ногами не причинял ей никакого неудобства. Если бы она
пользовалась только зрением, она бы не увидела ничего, но ее вел Он.
     Прикосновение его "неслышной речи" вытащило ее из глубин  сна.  "Твой
путь не закончен, - произнес голос. - Иди, иди ко мне!" И Норисса, ответив
на его зов, всплыла к  действительности  сквозь  сладкие  воспоминания  об
очищающих слезах и целебных объятиях. Она проснулась  в  окружении  грубой
реальности своей маленькой комнаты, высеченной в скале.
     Когда она проходила мимо, Илла не пошевелилась. Ни Медвин, ни Бремет,
ни один из солдат не заметил, как она шла  между  ними,  словно  она  была
бесплотным духом за пределами их восприятия. Она прошла мимо алтаря и,  ни
на  мгновение  не  задумавшись,  сквозь  заднюю  стену  пещеры.  Стена  ли
отворилась, чтобы пропустить ее, или это она двигалась в самой  ее  толще,
не тревожа вещества, из которого была сложена гора,  -  этого  Норисса  не
знала. Даже теперь ее двойное зрение не могло подсказать ей,  движется  ли
она в промежутках между каменными стенами  или  прямо  сквозь  эти  стены,
внутри камня. Но она видела теперь их как бы со стороны. В  то  время  как
она сама видела,  как  бледнеют  и  исчезают  каменные  стены,  ее  другая
сущность наблюдала за ее собственным приближением, мечась  и  мигая  между
"здесь" и "не здесь".
     Он был похож на отдаленный сгусток мрака на границе  ее  видения,  на
быстрый серебряный блеск в темноте. Воспоминания стали пробуждаться в ней.
     А потом она попала туда, где был Он.
     - Добро пожаловать, претендент и проситель. Я долго ждал тебя.
     От него исходил буквально физически  ощутимый  запах  ожидания,  и  в
темноте вспыхивали темно-зеленые огни.
     - Я не спал все это время из боязни, что твоя жизнь угаснет и  ты  не
придешь разбудить меня. Но теперь я снова  смогу  уснуть  с  уверенностью,
зная свою цель.
     Его слова окутали ее теплом. Его голос состоял не  из  звуков,  а  из
мягкого трепета, который прикасался к ее разуму. Его образ  и  его  зрение
пропадало, оставляя ее наедине с тем, что  видели  ее  собственные  слабые
глаза. Она чувствовала, как он словно  подавляет  ее,  но  все  равно  его
присутствие ощущалось как прикосновение к  чему-то  сокровенному.  Норисса
попыталась потрогать его, но обнаружила, что ее руки прижаты к ее бокам, а
все тело заключено в таком узком пространстве, что при  каждом  вздохе  ее
грудь  и  спина  прикасались  к  холодному  камню,  хотя  под  ногами  она
чувствовала  только  воздух.  Похоронена  в  самом  центре  горы!  Норисса
забилась в своей каменной, темнице.
     Легкие биения пульса пробежали по всему ее телу,  отвлекая  разум  от
овладевающего им ужаса.
     - Расслабься, моя маленькая сестра. Припомни то время, когда ты  была
всего лишь искоркой жизни внутри другой женщины, и тогда страх перед  этим
местом отступит.
     Норисса  прикоснулась  к  Его  глубине   и   попыталась   последовать
подсказке. Мечущиеся среди камня воспоминания замедлили свой стремительный
бег и начали проникать в ее собственные мысли. Было ли когда-то так, чтобы
она была заключена во тьме? В давящей и мягкой  тесноте,  которая  обещала
только покой? Норисса покачала головой. Она не могла припомнить то  время,
но страх ее все равно исчез, позволив Ему еще сильнее окружить  ее.  Яснее
всего в нем Норисса почувствовала величие времени.
     - Такой старый! -  прошептала  она,  почувствовав  на  языке  затхлый
привкус этих слов.
     - Да, считается, что в моем мире я  достиг  немалого  возраста,  а  в
пересчете на ваши года мой возраст вовсе не  поддается  исчислению.  Но  я
силен, и у меня впереди еще немало встреч с будущими Компаньонами,  прежде
чем я отправлюсь на встречу с Высшими.
     - С Высшими? - Норисса была уверена, что ей не почудилось уважение  в
его голосе.
     - С теми, кто создает, с  теми,  кто  имеет  право  судить.  В  вашем
понимании - с богами.
     - Но ты разве не бог?
     В его ответе появился мягкий смешок:
     - Мне поклонялись, как богу, но никогда не требовали от меня быть им.
Различие между нашими мирами делает мой род могущественным в понятиях мира
вашего. И только потому, что от нас ничего нельзя добиться силой, твой род
относится к нам с благоговением и почтением в надежде получить взамен хоть
каплю нашего могущества. Людям твоего  племени  свойственно  окружать  нас
ореолом славы, но так было не  всегда,  -  теперь  в  его  голосе  звучало
сожаление. - В Первом Соединении мы были  присоединены  любовью.  Ваш  мир
частенько соприкасался с нами и раньше, но Тремсан, наш первый брат, помог
нам узнать ваш человеческий род. Он призвал  нас  к  новому  осознанию,  к
новому восприятию, и теперь мы стремимся к соединению с  таким  же  пылом,
как и люди.
     Норисса вздрогнула, почувствовав внутри себя  ласковое  стремительное
движение, и Он отодвинулся чуть дальше, заполнив пространство  между  ними
запахом своего раскаянья.
     - Наш долгий сон вознаграждается соединением. Ваши страсти становятся
наши снами. Ваши жизни становятся мерой наших жизней. В  вас  мы  начинаем
ощущать течение собственной  жизни  и  компенсируем  уходящее  собственное
время. В соединении мы сами способны прославлять свою силу и могущество.
     Норисса испугалась: Он говорил о человеческих желаниях и страстях как
об эликсире,  лекарстве,  которое  Он  может  поглощать.  Его  приветливая
радость, которую она испытывала прежде, исчезла. Она не могла  дотронуться
до него физически, но она была Шэй - сестра всего того, что  существует  в
толще земли. И она ринулась вперед, прямо  внутрь  вещества  скалы,  чтобы
встретить и облегчить его страдание.
     - Каждый из нас строит свое на другом, и в этом нет стыда.
     Будь у Него тело или дыхание, Норисса бы поняла, что он вздохнул,  но
вместо этого  он  проскользнул  в  ее  разум  сквозь  канал,  который  она
приоткрыла затем, чтобы самой дотянуться  до  него.  Его  голод  ощупывал,
прикасался к ее разуму, и его нужда была сродни боли.
     - Приди, соединись со мной, сестра, и позволь мне уснуть.  Я  поплыву
по рекам сновидений, чтобы  увидеть  бесчисленное  число  миров,  я  увижу
красоту и боль и, глядя твоими глазами, узнаю им цену. Всем, что я  узнаю,
я щедро поделюсь с тобой.
     Норисса  прервала  соприкосновение.  Этот  голод  ей  уже   случалось
чувствовать еще в далеком лесном домике и  недавно  на  берегу  реки.  Она
пыталась закрыться, вытолкнуть Его из своего разума, но и у Него ничего не
получалось - он не мог проникнуть глубже, и после  долгой  борьбы  Норисса
почувствовала себя изрядно уставшей, проклиная себя за то,  что  позволила
поймать себя так легко, ожидая, что же будет дальше.
     Он придвинулся ближе и укрыл ее уютным теплом своего присутствия.
     - Отдохни, успокойся, о драгоценная. Я не  тот  Другой,  которого  ты
боишься.
     Невысказанное, в словах его крылось обещание  немедленно  освободить,
выйти из ее разума, если таково будет ее действительное  желание.  В  этом
обещании было так много страдания, что Норисса заколебалась.
     - Кто ты?
     Он  превратился  в  движение  воспоминаний  и  выстроился  в  цепочку
удовольствий.
     - Мои матери, давшие мне жизнь, звали меня...
     В  мозгу  Нориссы  мгновенно  возникло  видение  морей,   обрамленных
пылающими берегами, под черным небосводом, который плавился, превращаясь в
голубую  пустоту,  в  которой  проносились  сладкоголосые   ветра.   Затем
изображение подернулось по краям золотой  паутиной,  картины  завертелись,
закружились в отдалении, и на  их  место  явилась  беспорядочная  путаница
стремительно  сменяющих  друг  друга  символов   и   образов.   Это   были
бессмысленные картинки, казавшиеся ей  пугающими,  но  которые  понимал  и
лелеял  Он.  Голова  Нориссы  закружилась,  дыхание  перехватило,  и   она
зажмурилась, не в силах и дальше воспринимать вихрь этих слов  его  языка.
Вереницы картин тотчас оборвались, и она осталась в пустоте и во мраке.
     - Если говорить словами твоего языка, то я - Корматх. И я очень устал
от того, что мне так много времени пришлось провести без сна.
     Его усталость обернулась вокруг камней. Ее стремление уйти  заполняло
его разум, и Норисса снова ощутила его неохотное  обещание  выпустить  ее,
разорвав связь с ее разумом. Вдруг вспомнив о том, для чего  пришла  сюда,
Норисса протянула ему робкую мысль, испугавшись, что он может  и  в  самом
деле покинуть ее.
     - Ты не должен спать! Фелея хочет уничтожить меня, меня и  всех,  кто
восстал против нее. Ты  будешь  для  нее  главной  наградой!  Если  ее  не
остановить, то ее преступления положат конец моему народу. Я буду бороться
с ней, но мне нужна твоя сила, чтобы победить!
     - Тогда дай мне уснуть. Ты можешь воспользоваться  моим  могуществом,
только пока я погружен в сон. Когда-то давно мы, не ведая об этом, чуть не
уничтожили твой  род.  Но  мы  поклялись  Тремсану,  что  это  никогда  не
повторится, и он дал нам за это ощущение радости  при  соединении.  Теперь
сестра Фелея  требует  выкуп  за  осуществление  того,  что  я  так  желал
совершить. И все же я не могу судить, является ли ее желание  хорошим  или
плохим. Это должен решать ее род или Высшие.
     - Как тогда ты можешь предлагать свое могущество, зная, что оно будет
использовано против нее, если ты дал такую клятву?
     - Ты можешь воспользоваться моей силой против нее, маленькая  сестра.
Или не воспользоваться - таков, я знаю, был выбор твоей матери. Но  решать
предстоит тебе. Пока я сплю, меня нельзя притянуть к  ответу  за  то,  что
происходило во сне.
     Спутанные мысли Нориссы спутались еще сильнее, часть мыслей была  ее,
а часть ей не принадлежала.  Присутствие  внутри  нее  этого  неописуемого
существа   она   воспринимала   как   пугающее   вторжение,   лишний   раз
подчеркивающее, насколько в действительности  уединенным  местом  является
мозг каждого человека, мужчины или женщины. Так часто  она  жаловалась  на
одиночество, а теперь ей  дано  было  по  достоинству  оценить,  насколько
ценным  было  свойство  изолированности  от  других.  Он   пришел,   чтобы
соединиться. А что  такое  соединение,  если  не  сложение  вместе  вещей,
которые  существовали  отдельно?   Усталость   заставила   ее   испугаться
незаметной перестановки или подмены, и она бросилась  назад,  желая  снова
почувствовать вес собственного тела. Она по-прежнему находилась в середине
горы, в своей холодной и тесной клетке. Внутри нее вспыхнула паника.  "Как
долго я здесь?" - заволновалась Норисса.
     - Она еще не проникла за барьер, но это случится  скоро.  Гнев  нашей
сестры силен!
     - Сестры!!! - возмутилась вдруг Норисса. - Как ты можешь называть  ее
так, зная, что у нее на сердце и в мыслях?
     Но ее ярость вернулась обратно к ней.
     - Она связана, соединена! Никак иначе я не смею ее называть.
     Норисса вздрогнула от  обжигающего  прикосновения  его  ответа  и  от
страха. А Корматх уже раскаивался, окружая ее теплом и стараясь успокоить:
     - Прости меня, маленькая  сестра.  Я  забыл,  что  ты  не  знаешь  об
опасности, которая грозит нам. В своих поисках могущества и  власти  Фелея
позабыла уроки Тайлека, первого брата. Она помнит только  о  том,  что  он
слишком соединен со многими и обладал властью и могуществом большими,  чем
кто бы то ни было до него,  и  она  станет  пытат