ни вместе вышли из домика. Несколько женщин из тех,
что заходили недавно, все еще стояли на  площади,  что-то  обсуждая  между
собой. Сорин поманила их рукой.
     - Госпожа сказала, что видела в лесу растущий тойль.
     Женщины принялись недоверчиво перешептываться, но лишь только Норисса
отвела их за живую изгородь из деревьев осфо, и они увидели молодые ростки
у оснований стволов, восторженным охам не было конца.
     - В самом деле... - прошептала одна женщина.
     - Посмотри сюда! - воскликнула другая. - Вот еще! -  она  указала  на
небольшой участок земли за поваленным деревом.
     Женщины рассыпались по  лесу,  громко  сообщая  друг  другу  о  своих
открытиях. Одна женщина закричала  громче  других,  в  ее  голосе  звучало
настойчивое требование:
     - Идите все сюда! Взгляните на это!!!
     Остальные столпились вокруг нее.  Женщина  держала  в  руках  длинную
виноградную лозу. На лозе набухли темно-лиловые почки.  Еще  одна  женщина
громко вскрикнула и отбежала  от  своей  соседки,  которая  нежно  гладила
распускающиеся почки.
     - Смотрите! Ягода грелт не росла с тех пор, как мы были детьми!!!
     Женщины часто моргали и вытирали выступившие на глазах слезы.
     - Конец колдовству, конец проклятью!
     Прежде чем женщины разошлись по домам, Норисса увидела,  как  надежда
расцвела на их лицах.



                                    13

     К вечеру о тойле в лесу знала уже вся деревня. Все, кто мог, побывали
в лесу и вернулись обратно с  удивленными  и  счастливыми  глазами.  Когда
стемнело, вернулись мужчины, живо обсуждая между собой  открытие  Нориссы.
Когда Сорин поставила перед ними на стол  сыр  и  хлеб,  они  в  изумлении
молчали. Когда же им  стало  известно,  откуда  свалилось  это  сокровище,
Норисса  выслушала  немало  слов  благодарности.  Ятрай,  отсалютовав   ей
деревянной ложкой, положил в свою тарелку  самый  большой  кусок  мяса  из
супа. Кхелри не решался начать еду, пока Сорин не уверила его в  том,  что
они с Грентой уже поели.
     - Мяса было столько, - сказала она мужу, - что я смогла дать  немного
Хеске. - Она повернулась к Нориссе, словно прося прощения: - Хеска  кормит
ребенка, и им обоим нужна сила.
     - Не нужно оправдываться передо мной, - ответила Норисса.  -  Раз  ты
так решила, так тому и быть.
     Сорин благодарно улыбнулась,  и  Норисса  почувствовала  внутри  себя
приятную теплоту, вызванную этой улыбкой, но именно  одобрительный  взгляд
Бремета, незаметно брошенный  на  нее,  заставил  ее  щеки  запылать.  Она
отвернулась, чтобы  скрыть  смущение,  и  натолкнулась  на  хмурый  взгляд
Байдевина.
     Наверняка ее смущение отражалось на  ее  лице,  но  Байдевин  опустил
глаза и нахохлился. Перегнувшись через лежащего Медвина, он  поправил  ему
одеяло, заодно убедившись, что посох  волшебника  надежно  спрятан.  После
этого он повыше укрыл плечи мага.
     Норисса, помня о той антипатии, которую Байдевин питал к волшебнику и
его посоху, удивилась, откуда взялось  у  него  это  внезапное  стремление
оберегать и хранить посох. Неоднократно она слышала, как гном, еще на пути
через равнины Бада-ши, бормотал себе под нос, что посох волшебника слишком
вычурный и сильно бросается в глаза. Однако  после  того  как  Медвин  был
ранен, Байдевин сам настоял на том, чтобы заботу о посохе поручили ему.  С
тех пор он и нес этот посох, завернутый в плащ одного из убитых солдат.  И
хотя до этого он относился к посоху с  недоверием,  теперь,  казалось,  он
приводил его в состояние восторга и благоговения.
     Почему же он так надежно оберегает  то,  что  вызывает  в  нем  такую
антипатию? Норисса никак не могла найти  ответа  на  этот  вопрос,  однако
размышления на эту тему заняли ее, пока мужчины заканчивали трапезу.
     Пока Сорин убирала посуду,  Ятрай  выскользнул  в  темноту  и  вскоре
вернулся, ведя за собой большую группу мужчин. Некоторые из них были очень
молоды, едва  ли  не  дети,  остальные  были  согнуты  старостью.  Норисса
прикинула, что их здесь человек двадцать. Когда последний из них втиснулся
в маленькую комнату, Бремет обратился к Нориссе с такими словами:
     - Здесь все мужчины нашего поселка. Они хотят поговорить с тобой.
     Бремет шагнул в сторону, и вперед выступил  другой  мужчина.  Он  был
ниже Нориссы на целую голову, а тело его  было  тонким  и  высохшим.  Лицо
старика было длинным и тонким, а благородный рот вытянулся в тонкую  линию
сжатых губ. Двигался он с проворством молодого человека, но щедрая  седина
в его темных волосах и глубокие морщины  возле  глаз  выдавали  преклонный
возраст.
     Он стоял скрестив руки, испытующе глядя на Нориссу.  Во  взгляде  его
чувствовалась привычка повелевать. Переведя взгляд на гнома и  обратно  на
Нориссу, он заговорил:
     - Мое имя - Боср, я - староста этой деревни.
     Внезапный страх парализовал Нориссу. Безусловно, сейчас  он  спросит,
зачем они пришли сюда. Что ей ответить? Что она -  их  законная  королева,
которая явилась избавить их от тирании их нынешней правительницы? Объявить
во всеуслышанье, что у нее нет ни армии,  ни  могущества  и  что  ее  двор
состоит из престарелого мага и  сердитого  гнома?  Или,  может  быть,  она
должна рассказать,  как  бежит  от  преследующего  ее  ночного  кошмара  и
одновременно  разыскивает  свой  собственный  сон,  и  теперь  все  должны
сплотиться вокруг нее и помочь ей в обретении ее законного права?
     Норисса глубоко вздохнула, готовясь сделать признание, но ее опередил
Байдевин. Подняв голову, он послал ей взгляд, призывающий к молчанию.
     - Мое имя Байдевин из Кэлет Дена. Это - леди  Норисса.  Там...  -  он
указал на топчан позади себя, - Медвин.
     По толпе прошелестел шепот,  в  котором  Норисса  уловила  упоминание
имени Медвина в связи с пророчеством  и  наследником.  Боср  поднял  руку,
призывая собравшихся к тишине. Байдевин вынужден был продолжать:
     - Мы попали в Сайдру случайно. Люди Тайлека, напавшие  на  нас  возле
Стаггетского замка, принудили нас переправиться через реку.
     Глаза старика сузились:
     - Почему люди Тайлека напали на вас? Да еще в таком  количестве,  как
мне рассказывали?
     Гном  приподнял  бровь,  и  Норисса  чуть  не  улыбнулась   выражению
величавого терпения на его лице.
     - Я - племянник Норвика Старшего, лорда Виграмского поместья.  Тайлек
захватил наши владения. Леди Нориссе и мне удалось пробраться в  Таррагон,
где мы известили о нападении союзников моего дяди. Медвин сопровождал  нас
в Стаггетский замок, где нам предстояло поднять тревогу и объединить  силы
всех, кто  готов  сразиться  с  Тайлеком.  Наверняка  ваш  человек  Бремет
рассказывал вам обо всем этом.
     - Рассказывал.
     - Но вы предпочли не поверить своему?
     Мгновенно атмосфера стала напряженной, словно перед  грозой.  Норисса
быстро открыла рот и заговорила,  не  переставая  удивляться  враждебности
гнома и  уверенному  спокойствию,  которое  проявилось  в  ее  собственных
интонациях.
     - Всегда  лучше  выслушать  историю  событий  непосредственно  от  их
участника, Байдевин.  Наверняка  могут  возникнуть  какие-то  вопросы,  на
которые достойный Бремет не в состоянии будет ответить. - Теперь настал ее
черед предостеречь Байдевина взглядом. - Прошу вас извинить моему товарищу
недостаток кротости, староста. Мне кажется, что  изложение  нашей  истории
напомнило достойному Байдевину, что он смог  принять  участие  в  сражении
против Тайлека, чтобы освободить свой край.
     Боср некоторое время молчал, затем кивнул:
     -  Нам  понятны  причины  его  разочарования.  У  нас  с  вами   одно
стремление.
     Из-за его плеча высунулся Ятрай, его улыбка ясно дала понять Нориссе,
что ее миротворчество имело успех, а восхищение во взгляде  Бремета  снова
разожгло ее волнение, так что Нориссе снова пришлось опустить глаза.
     - Мне сказали, что Медвин - маг, и что ты - его ученица.
     Норисса согласно кивнула. Боср перевел взгляд на Медвина:
     - Много лет назад уже был один Медвин, Первый Советник трона. Это он?
     Байдевин снова перехватил инициативу:
     - Он так утверждает.
     В толпе снова  зашелестел  громкий  шепот,  который  оборвался,  лишь
только Боср снова заговорил:
     - А что стало с  ребенком?  Прежде  чем  наша  королева  умерла,  она
разрешилась ребенком, которого  Медвин  и  служанка  королевы  спрятали  в
безопасном месте...
     Норисса вдруг услышала свой частый пульс, ритмично отдающийся в ушах.
Неужели сейчас все откроется? Даже если она  сумеет  доказать  этим  людям
свое королевское происхождение, что  она  может  дать  им?  Ожидая  ответа
Байдевина, Норисса невольно задержала дыхание.
     Гном ответил, почти не колеблясь:
     - Это было так много лет назад... Я сам был  ребенком  и  не  слишком
хорошо разбирался в том, что происходит в соседних краях. Если  ребенок  и
был похищен, то об этом надо спросить у мага.
     Байдевин не выдал ее, и Норисса, испытывая  огромное  облегчение,  не
стремилась раскрывать тайну. На этот раз донесшийся из группы мужчин шепот
звучал  несколько  разочарованно.  И  снова  Боср  поднял  руку,  призывая
восстановить тишину. Норисса впервые обратила внимание на  твердые  мозоли
на его руке. Теперь ей стало очевидно, что этот  старец  не  из  тех,  кто
сидит у огня, перебирая четки прошедших  дней  и  былой  славы.  Его  тело
свидетельствовало о привычке к тяжелому труду, а слова были словами умного
и  образованного  человека.  В  каждом  его  движении  сквозила   сила   и
уверенность, а по лицам слушателей Норисса могла  догадаться,  что  старец
пользуется среди них немалым авторитетом и доверием.
     Боср заговорил, и в его голосе проступила  теперь  большая  печаль  и
разочарование:
     - Рассказ Бремета о возвращении Медвина пробудил в нас искру  надежды
на возвращение нашего подлинного короля...
     "Короля? Будут ли они разочарованы,  когда  обнаружится,  что  вместо
короля  к  ним  вернулась   королева-фокусница?"   -   подумала   Норисса,
одновременно испытывая гордость за свой народ. Король ли,  королева  ли  -
очевидно было, что верность этих людей  их  законному  владыке  коренилась
достаточно глубоко. "Верность мне, - снова подумала Норисса. -  Они  верны
мне, это мой народ!" В сердце ее ожило новое, доселе не изведанное чувство
- радость возвращения домой. Здесь был ее дом.
     - Мы подождем, пока старик не  оправится  и  не  сможет  говорить,  -
подвел черту Боср.
     Байдевин кивнул в ответ и добавил:
     - А затем мы вернемся в Дромунд.
     Норисса сидела напряженная и неподвижная; в мыслях своих она отвергла
это предложение. "Нет, друг мой, нет. Я  не  могу.  Если  ты  вернешься  в
Дромунд, то без меня".  Байдевин  вздрогнул,  словно  она  произнесла  это
вслух, и встревоженно покосился в ее сторону. Норисса опустила голову,  но
ее сердце продолжало сладко нашептывать:  "Я  вернулась  домой,  я  никуда
отсюда не уйду. О Байдевин, я просто не могу уехать.  Нет,  друг  мой,  ты
вернешься в Дромунд один, без меня". При  этой  мысли  боль  пронизала  ее
грудь, но она знала, что не последует за ним. Кровью матери она  поклялась
пройти все до конца, чего бы это не стоило.


     Норисса не могла  уснуть.  Она  смертельно  устала,  но  напряженный,
заполненный разными событиями день не позволял ей расслабиться. Свой тюфяк
она уложила на пол возле лежанки Медвина. Снова  и  снова  вспоминала  она
вопросы, которые задавал Боср, и снова убеждалась в том,  что  ее  решение
остаться в Сайдре было правильным. Она была уверена в том, что то, что она
ищет, находится здесь.
     Норисса лежала неподвижно, прислушиваясь к шагам  деревенской  стражи
за стенами домика. Когда  часовые  прошли,  в  тишине  раздавалось  только
хриплое дыхание Медвина и усыпляющие крики "ночного соглядатая".
     Норисса  перевернулась  на  бок,  пытаясь  улечься  поудобнее.  Спать
хотелось, но одновременно приближение сна  страшило  ее.  Она  чувствовала
себя особенно уязвимой во сне и не собиралась  сдаваться  тому  оцепенению
разума, которое неизменно сопровождало сон.
     Через некоторое время Норисса  села,  крепко  обняв  себя  руками  за
плечи. Ее слегка знобило, но не от ночной  прохлады,  а  от  воспоминаний.
Голова болела, а взгляд метался по комнате, словно в какой-то из теней она
могла укрыться от ожидающих ее мучений.
     У противоположной стены домика, перед очагом,  спал,  завернувшись  в
одеяло, Байдевин. Бледный свет просачивался сквозь щели в  ставнях  у  нее
над головой, освещая вход в спальную нишу,  где  спали  Кхелри  с  семьей.
Совсем рядом - рукой можно  было  дотянуться  -  лежал  Медвин.  Она  была
окружена людьми и - чувствовала себя совершенно одинокой.
     Ей никак не удавалось обрести покой. Норисса встала, подошла к окну и
широко распахнула ставни. Яркий свет Даймлы заставил ее зажмуриться.
     Богиня Ночи, высокая и  полноликая,  медленно  двигалась  по  черному
небу, находясь в этот час  в  самом  центре  созвездия  Королевы.  Норисса
разглядывала хоровод звезд вокруг небесного светила и  пыталась  заполнить
свой усталый разум иными, не столь болезненными мыслями.
     В грудь ее врывался холодный весенний воздух.  Вместе  с  воздухом  в
самые  глубины  ее  сознания  проникали  запахи   свежевспаханной   земли,
влажность близкого дождя и тяжелый сладкий  аромат  цветов  осфо.  Норисса
взглянула на восток и вздрогнула, уставившись куда-то в  промежуток  между
верхушками неподвижного леса и штормовыми облаками высоко  вверху.  Что-то
снова звало ее, и она изо всех сил боролась, чтобы противостоять ему.  Она
знала, что это - нечто совершенно от нее отдельное, что  отвечает  на  зов
внутри нее самой, обладая собственной  чувствительностью  к  таинственному
голосу, но всякий раз острая тоска прикасалась к ее мозгу, как плещутся  о
берег шипящие волны.
     Норисса снова оглядела комнату: дверь была не заперта. Никакого труда
не стоило обойти стражу. Тоска сильнее  вонзилась  в  мозг.  Временами  ей
казалось, что вот-вот она бросится в лес и исчезнет, стремление  уйти  все
сильней и сильней накатывалось на нее.  Странная  мысль  тянула  ее  разум
прочь, и Норисса колебалась,  удерживаясь  руками  за  подоконник  -  одна
только ее физическая оболочка сопротивлялась теперь странной тяге.
     "Не могу! На мне лежит ответственность перед  моими  людьми,  здесь!"
Она сжала голову руками и постаралась справиться с подступившими  слезами.
Как она устала! Ей хотелось отправиться домой и наконец  попасть  в  такое
место, где все любили бы ее, где  она  не  знала  бы  страха  и  могла  бы
отдохнуть.
     Но она была родом отсюда!  Мысль  об  этом  немного  успокоила  боль,
застилающую ее глаза. Норисса  прикоснулась  взглядом  к  сонным  силуэтам
Медвина и Байдевина и перевела глаза в сторону комнаты, где спали Сорин  и
ее семья.
     Волна любви и признательности вдруг нахлынула на нее.  Она  не  могла
постичь, почему эти люди, так недавно вошедшие в ее жизнь, стали  внезапно
так ей дороги. Она хотела сделать для них так много, но в то же время была
уверена, что ее амулет и таинственный  зов  теснейшим  образом  связаны  с
исполнением этого желания.
     Она снова чуть не расплакалась, но на этот раз она была  только  рада
этим слезам. Они унесли прочь ее боль и нерешительность,  страх  скользнул
вниз по ее щекам вместе со слезинками и пропал. Она вернулась домой.
     Она раскрылась, и тут огонь жизни, скрытый в ночи, хлынул в  нее,  до
краев наполнив сознание. Чувства и  ощущения  переплетались,  смешивались,
менялись местами, когда она проходила мимо  источников  жизни,  окружающих
ее. Она  коснулась  голода  кого-то  новорожденного,  познала  нарастающее
желание  брачной  игры  какого-то  зверя,  а  потом  ее  затянуло  в  омут
любопытства дремлющего под землей сирре.
     А затем откуда-то издалека до нее донесся крик боли, и она уже знала,
что это - ее собственный крик. Ее разум поспешил обратно к  домику  и  был
насильно загнан в тело, которое уже сотрясала агония. Опять она  оказалась
в тисках ожившего ужаса собственных  кошмарных  снов.  Так  же  как  и  на
берегу, нападение  последовало  без  всякого  предупреждения,  с  поистине
опустошительным неистовством.  Однако  в  отличие  от  того  первого  раза
Норисса была готова и не  поддалась  испугу  неожиданности.  Мгновения  не
потребовалось ей, чтобы повернуться в сторону скрытого колодца энергии.
     Таинственный  враг  почувствовал  ее  намерения  и  прыгнул   вперед,
преграждая ей путь. Норисса дрогнула и заметалась. Она никак  не  ожидала,
что ей будет отказано  в  ее  собственной  силе.  Тонкие  щупальца  страха
вцепились в мозг, обжигая сильнее любого настоящего  пламени.  Запутавшись
между собственным телом и разумом, Норисса  наблюдала,  как  ночной  страх
добился своего. Она продолжала борьбу, но Другой все туже затягивал  ее  в
свои тенета. С жестоким наслаждением Другой  потянулся  к  ее  амулету,  и
Норисса ощутила, как сама жизнь начинает истекать из нее. В  смятении  она
призвала на помощь свою единственную надежду: "Медвин! Помоги мне!"
     Услышав ее зов, существо заколебалось.  Потом  Норисса  почувствовала
его хищное довольство, когда оно добралось до мага по  следам  ее  мыслей.
Норисса поняла, что подвергла мага смертельной опасности, с которой он  не
сможет справиться. Она обрекла их обоих!
     Но именно в этот момент ее память возвратилась в разрушенный домик на
равнинах, к залитым лунным светом серебристым лугам, где в траве скользило
могучее тело их ночного стража. Слабый голос Медвина  прозвучал  откуда-то
издалека, но она расслышала каждое его слово: "Это будет страж и защитник,
если это  понадобится.  Ты  создала  того,  кто  послужит  тебе  наилучшим
образом".
     И, прежде чем Другой успел  отрезать  ее  от  последней  возможности,
Норисса воззвала к нему:
     - Ночной Страж, я зову тебя, дай мне твоей земной силы, помоги мне!
     Страшное существо,  прекратив  подбираться  к  беспомощному  Медвину,
завыло яростно и бросилось к ней, чтобы укрепить  связующие  заклятия,  но
Норисса уже упивалась новым потоком энергии, вливающимся в нее.  Защищаясь
от Другого, она вытянула перед собой руки, которые  внезапно  блеснули  во
мраке гранями темной чешуи. Норисса едва угадывала  под  чешуей  очертания
своих собственных членов - облик  ящера  или  дракона  теперь  имела  она!
Мощными изогнутыми когтями она разорвала те узы  -  как  реальные,  так  и
колдовские, - которые опутывали ее, сковывая движения.  Гнев  заставил  ее
броситься вперед, чтобы оборвать все щупальца, которые касались ее.  Новые
силы и мощь Нориссы образовали перед ней сияющий голубой щит,  при  помощи
которого она без труда опрокинула  Другого.  Внутри  себя  она  осознавала
живое присутствие того, кто поделился с ней своей силой и могучим телом, и
Норисса радостно приветствовала его. Вместе они оттесняли Другого  до  тех
пор, пока тот не обратился в стремительное  бегство,  оставив  после  себя
слабое эхо своего бессильного бешенства. Норисса преследовала его,  послав
свой разум в ночь, вдогонку, так далеко, как только  могла.  Только  после
этого она сдержала мощный поток извергающейся энергии.
     Норисса вернула свой разум обратно в домик Кхелри,  обратно  в  тело.
Она держала руки  перед  глазами,  и  вид  гладких  черных  чешуй,  плотно
покрывающих кожу, привел ее в неистовый восторг. С огромной благодарностью
она соприкоснулась с разумом ночного стража, которого  вызывала  до  этого
только лишь затем, чтобы он оберегал ее сон.  Вместо  ответа  она  ощутила
такую совершенную гармонию, какую ее  разум  осознавал  лишь  на  короткие
мгновения,  когда  она  жила  в  лесу.  Эта  гармония  давала   ее   силам
основательность и стабильность, которых им недоставало. Стоило  ей  только
пожелать, и теперь эта сила станет доступна ей ежеминутно,  подчиняясь  ее
команде.
     Но лишь только она сделала эт