овно собираясь оторваться от маленького золотого  кружка  и
взлететь. Красный камень пульсировал красным огнем.
     - Это был Компаньон, друг, это он перенес нас сюда.  И  это  он  звал
меня! Это его я искала, и теперь он ждет меня - там!
     Норисса повернулась и показала  им  на  гору.  Ее  усталость  куда-то
пропала, и она совершенно забыла о боли. Вскочив на ноги,  Норисса  быстро
пошла к каменистой гряде. Вслед ей раздались  протестующие  крики,  чьи-то
руки протянулись к ней, чтобы удержать ее, но она вывернулась и,  подобрав
надоевшие юбки, поспешила дальше. Она уже знала,  что  увидит  за  грядой,
прежде чем добраться до ее вершины.
     Как  она  предполагала,  за  грядой  расстилалась  знакомая  по  снам
равнина. С левой стороны плато ограничивалось кучами валунов и  расколотых
гранитных плит, зато справа равнина обрывалась в глубокий каньон,  который
был еще шире, чем Пограничная река.
     Ее товарищи вскарабкались на гряду и  встали  рядом  с  ней.  Норисса
указала на вздымающийся за расселиной  пик,  в  белых  снегах  на  вершине
которого виднелась черная клякса - вход в пещеру.
     - Видишь, Байдевин? Разве я тебе не говорила?
     Байдевин шагнул вперед и смерил  расстояние  взглядом,  затем  мрачно
кивнул.
     - Да, Норисса, но мы не  сможем  туда  добраться,  туда  нет  дороги.
Фелея, без сомнения, станет преследовать нас, и, если  она  настигнет  нас
здесь, мы окажемся в ловушке.
     - Она нас не найдет! - беспечно отозвалась Норисса и двинулась  вниз,
зигзагом приближаясь к обрыву. Обернувшись на его тревожный крик,  Норисса
махнула им всем рукой: - Ступайте за мной! Я знаю дорогу на ту сторону!  -
и она побежала через равнину.
     Она замедлила бег только тогда, когда ущелье разинуло свою  бездонную
пасть прямо у ее ног.  Темнота  скрывала  его  истинную  глубину.  Норисса
быстро пошла по самому краю  обрыва,  стараясь  не  обращать  внимания  на
болезненные толчки, которые начали сотрясать скалу под ее ногами.
     Норвик первым догнал Нориссу. Только тогда, когда он взял ее за  руку
и попытался отвести к груде валунов неподалеку  от  края  ущелья,  Норисса
осознала опасность, нависшую над ними.
     Магия звенела в  воздухе,  ее  резкий  привкус  судорогой  сводил  ей
челюсти. Тем временем к ней приблизились Байдевин и двое  детей.  Байдевин
сердито кричал, стараясь перекрыть свист и вой ветра, который  усилился  и
превратился в настоящий ураган. Вместе с Норвиком они попытались  оттащить
Нориссу от края пропасти, но она вырвалась и прыгнула обратно.
     В  голове  у  нее  молнией  пронеслось  предупреждение  Знания:  "Это
Фелея!", и Норисса закричала Байдевину:
     - Нам нельзя здесь оставаться!
     - Но другого места нет! -  выкрикнул  в  ответ  Байдевин,  щурясь  от
ветра.
     - Мы должны перебраться на ту сторону, там нас будут охранять!
     Но Байдевин не  слушал  ее,  он  снова  повернулся  в  сторону  груды
валунов.
     Тем временем смертельная опасность надвигалась все  ближе.  В  голове
снова прозвучало предупреждение Знания, но Норисса и сама  услышала  шорох
темных крыльев. Гибелью или спасением, но ее  сны  на  этом  месте  обычно
заканчивались. И Норисса поняла, что ей ничем  не  удастся  убедить  своих
товарищей, кроме как, наверное, осуществив то, что было у нее на уме.
     Немало удивив обоих мужчин, Норисса внезапно  вырвалась  и  бросилась
прочь. Теперь она мчалась во весь дух вдоль обрыва.
     Земля под ногами вздымалась и  опускалась,  по  каменной  поверхности
пробегала судорожная рябь. Норисса почти  ничего  не  видела,  ослепленная
ветром и болезненными уколами многочисленных песчинок, которые  вплетались
в гриву ветра и секли ее по лицу и по глазам. Но зов звучал в ее  ушах,  и
он подсказывал ей, что делать. Повинуясь его неслышному для других шепоту,
Норисса повернулась и шагнула с обрыва.
     Кожу  ее  закололо  тысячами  маленьких  иголок,   невидимый   барьер
прогнулся под напором ее тела, но уступил, и Норисса,  пробравшись  сквозь
невидимую магическую преграду, зашаталась, ощутив под ногой опору, которую
она никак не ожидала здесь обнаружить. Тишина и спокойствие окружали ее, и
Норисса открыла глаза. Шагнув в пропасть, она зажмурилась, не уверенная до
конца в том, что ее ожидает. Теперь же она улыбалась, обнаружив, что стоит
на широком каменном мосту, соединяющем плато с подножием заснеженной горы.
     Позади нее Байдевин и все остальные размахивали руками, разевая рты в
последнем крике. Норисса махнула им рукой, приказывая следовать за  собой,
и побежала по мосту к пещере.
     Байдевин зашатался,  ему  показалось,  что  каменная  равнина  уходит
из-под его ног. Какова бы  ни  была  приближающаяся  магическая  сила,  ее
потоки,  безусловно,   испытывали   терпение   земли,   на   которую   они
обрушивались, и земля  колыхалась.  Горячий  ветер  завывал  над  головой,
подпевая глухому рокоту в горах.  Глаза  заполнились  слезами,  иссеченные
ветром и звенящим песком, летящим  вместе  с  его  бешеными  порывами,  но
Байдевин не отводил от Нориссы взгляда.
     Она не  обрушилась  в  серую  пустоту,  сулящую  смерть,  как  ожидал
Байдевин, наблюдая за тем, как Норисса прыгнула с обрыва.  Он  видел,  как
она зашаталась, но выпрямилась. Казалось, что ее ноги чудом стоят прямо  в
воздухе, или что ее поддерживает на весу солнечный свет,  отражающийся  от
граней утеса. Норисса помахала им рукой, зовя за собой,  явно  не  замечая
острых теней, которые шевелились в глубине ущелья прямо под ней. Затем она
побежала по воздуху через ущелье, направляясь к далекому пику.
     Возле того места, где Норисса сошла  с  каменной  площадки,  на  краю
обрыва  Байдевин  заколебался.  Дрожание  земли   под   ногами   усилилось
настолько, что грозило сбросить его вниз. Байдевин, разозлившись  на  себя
за нерешительность, почти хотел, чтобы это случилось.
     Тем временем подоспел Медвин, Боср и  Бремет  почти  тащили  его  под
руки. Он тоже поспешил к обрыву. В ответ на  град  его  вопросов  Байдевин
лишь покачал головой.
     Раскаты  идущего  из  земли  грома  заполнили  воздух,   и   Байдевин
почувствовал, какова будет яростная атака волшебной силы, которая  рвалась
к ним сквозь расстояния. Им и в самом деле не устоять, если они  останутся
здесь.
     Он посмотрел  на  удаляющуюся  фигуру  Нориссы  и  снова  услышал  ее
последние слова: "Там нас будут охранять!". Подобрав с  земли  камень,  он
бросил его вслед Нориссе.
     Снаряд пролетел несколько шагов  и  внезапно  остановился  в  полете,
словно упал  на  что-то  твердое.  Земля  снова  задрожала,  и  он  слегка
переместился в воздухе, словно скатившись с арки моста, но так и  не  упал
вниз.
     - Норисса не стала  бы  звать  нас  навстречу  опасности!  -  крикнул
Байдевин Медвину. Прежде чем старик успел ответить ему, Байдевин шагнул  с
обрыва в пропасть.
     Магическая паутина легко коснулась его щек, но не отбросила назад,  и
Байдевин оказался в спокойном месте, где воздух был  неподвижен,  свободен
от стремительно несущихся песчинок. Вершины гор слегка  розовели  в  лучах
заходящего солнца. Окрашенные в серые и розовые  цвета,  их  остроконечные
вершины как будто плыли в океане темно-красных теней.
     Байдевин чувствовал себя так, словно попал в  волшебный  сон,  однако
под ногами его была надежная, твердая скала. Стряхнув  с  себя  восхищение
открывшейся ему красотой, гном шагнул обратно, навстречу яростному ветру.
     - Там мост! - он схватил Иллу за руку и потащил ее за собой.  Девочка
завопила и упала  на  колени,  но  Байдевин  знал,  что  не  повредил  ей:
остальные последовали за ними. Как и Норисса, Байдевин побежал  вперед  по
мосту.
     К этому времени Норисса уже достигла подножья далекой горы  и  начала
подъем к пещере. Байдевин крикнул ей, чтобы она подождала его, но  Норисса
только отмахнулась и продолжала карабкаться вверх.
     Алая вспышка и задрожавший под ногами надежный  мост  заставили  всех
остановиться и повернуться  назад.  На  равнине  появилось  целое  войско.
Черный крылатый силуэт эброта на  красном  штандарте  означал  присутствие
Тайлека. Остатки магии,  доставившей  войско,  розовой  дымкой  таяли  над
головами солдат.
     Некоторые  из  солдат  противника  беспокойно   размахивали   руками,
стараясь  отодвинуться  подальше  от  обрыва,  куда  их  бросило   могучее
волшебство. Остальные смотрели куда-то вверх.
     Байдевин посмотрел туда же.
     Над плато  медленно  парило  существо  из  легенды,  или  из  ночного
кошмара. Оно было длиной с пятидесятивесельный торговый корабль,  огромное
тело,  покрытое  медно-золотыми   и   ярко-алыми   блестящими   чешуйками,
разбрасывало по сторонам ослепительные  стрелы  света,  отражая  солнечные
лучи. Треугольная голова, словно  отлитая  из  бронзы,  была  посажена  на
вытянутую вперед толстую шею. Чудовище парило в воздухе, изредка взмахивая
темно-малиновыми крыльями.  Байдевину  показалось,  что  крылья  чуть-чуть
маловаты для такого тяжелого тела - просто клочки полупрозрачной  кожистой
пленки, натянутые  на  тонкую  костяную  раму.  Сразу  за  этими  крыльями
полоскалось на ветру облако золотых волос, и Байдевин понял,  кто  оседлал
страшное чудовище - Фелея.
     Пасть дракона тем временем распахнулась в  неслышном  рыке.  Ни  один
звук не донесен до Байдевина сквозь невидимую магическую стену, но в  этом
жесте чудовища ему почудилось ярость и вызов.
     Дракон метнулся вперед, целясь в Нориссу, но, достигнув края  обрыва,
он развернулся и попытался снова преодолеть невидимую  преграду.  Страшные
когти его передних лап беспорядочно рвали воздух. Но  и  вторая  атака  на
невидимый барьер закончилась неудачно. Чудовище  снова  разинуло  пасть  в
неслышном вопле, ужасное и прекрасное одновременно.
     Кей захныкал от ужаса, мелко и часто дрожа. Илла обняла его и  громко
шепнула:
     - Госпожа пришла, чтобы погубить нас!
     Ее слова разозлили Байдевина.
     - Нет! - воскликнул он и силой  повернул  голову  девочки  туда,  где
Норисса продолжала свой подаем к пещере.
     - Вот наша госпожа, она ведет нас туда, где мы будем в безопасности!
     И они продолжили свой бег по волшебному мосту.
     Байдевин первым достиг противоположной стороны  ущелья.  Илла  и  Кей
держались позади него, но довольно близко. Медвин и все остальные были еще
далеко, но спешили изо всех сил. Байдевин и дети начали подаем, следуя  по
следам, оставленным Нориссой.
     Поначалу осколки льда под ногами и  лужи  воды  в  промежутках  между
камнями делали подъем тяжелым и опасным. Чем выше они взбирались, тем чаще
под ногами хрустел снег, пятнами покрывающий верхушки камней.  На  подъеме
дети обогнали Байдевина, и он, пыхтя, проклинал  свои  коротенькие  ножки,
которые не позволяли ему двигаться так же быстро и проворно, как они.  Тем
не менее он не сдавался  и  остановился  только  тогда,  когда  совершенно
задохнулся.
     Медвину подъем тоже давался нелегко. Теперь его поддерживали Бремет и
Норвик.  Боср,  борясь  со  своей  собственной  усталостью,  поравнялся  с
Байдевином и предложил ему руку. Байдевин покачал головой  и  снова  полез
вверх.
     После долгого карабканья среди обледенелых скал они наконец  достигли
снеговой линии, и скалы исчезли под снегом, который укрывал гору до  самой
вершины. Цепочка следов и взрытого снега указывала на то место, где прошла
Норисса и двое детей. Они поднялись еще немного, и Боср  попросил  сделать
остановку. Байдевин уселся прямо в снег, согнувшись чуть ли не пополам  от
острой боли в боку. Он слишком  устал,  чтобы  проклинать  и  дальше  свои
короткие ноги, даже для того, чтобы обратить внимание на  покрасневшие  от
холода пальцы, торчащие из его  открытых  сандалий.  Когда  все  остальные
нагнали Босра и Байдевина, они не уселись отдыхать,  выдыхая  белые  клубы
пара.
     Байдевин посмотрел вниз, где меднокожий дракон  все  еще  сражался  с
невидимой преградой, закрывающей подходы к мосту. Холод,  который  охватил
вдруг Байдевина, не имел никакого отношения к морозному  горному  воздуху,
который доставал его сквозь  мокрую  от  пота  одежду.  Вскочив,  Байдевин
бросился вслед за Нориссой.
     Наконец он достиг небольшой заснеженной площадки прямо перед входом в
пещеру. Не задержавшись здесь даже затем, чтобы  перевести  дух,  Байдевин
бросился внутрь.



                                    31

     Ненависть.  Она  сжигала  его  внутренности  подобно   расплавленному
свинцу, и он устал сглатывать, чтобы увлажнить сожженное ненавистью горло.
Вторя вспышкам ненависти, в висках пульсировала боль.
     Пэшет никогда не думал, что он может ненавидеть так  сильно,  как  он
ненавидел в эти минуты, и все же ему хотелось, чтобы его  ненависть  могла
стать еще сильнее.
     Когда в самой середине двух сражающихся армий растаяло золотое облако
света, стало видно, что девушка исчезла.
     Но Пэшет не смотрел туда. Незаметно для себя опершись всем  весом  об
исписанный заклинаниями стол, он неотрывно  смотрел  на  кучку  дымящегося
тряпья, ибо это было все, что осталось от его брата. Руки его горели  так,
словно он погрузил их в тлеющие угли, и что-то  словно  поползло  вниз  по
спине. Тайлек смотрел на него через стол, и Пэшет не замечал боли.  Теперь
он не скрывал своей  ненависти  к  колдуну,  напротив,  он  дал  ей  волю,
позволив своему лицу выразить все то, что он чувствовал теперь. Взгляд его
говорил о мести, и Тайлек взглянул на него со встречным вызовом.
     Прежде чем тот или другой  успели  пошевелиться,  Фелея  вскочила  со
своего места и, шипя и брызгая слюной, обрушилась на Тайлека с  невиданной
яростью. Она была в таком гневе, что ей не хватало слов, и она вцепилась в
Тайлека ногтями, тузя ошарашенного любовника кулаками и коленями.
     - Она бежала, бежала, бежала, ты, дурак! Что ты говорил? Ты  говорил:
"Пусть она убежит, она приведет нас к сокровищу!" Посмотри, что  из  этого
вышло - она действительно ускользнула от нас!
     Тайлек уклонялся и отступал, прикрывая лицо полой плаща, но видя, что
натиск Фелеи не ослабевает, он ответил коротким и сильным ударом,  который
бросил Фелею на пол.
     В комнате установилась  мертвая  тишина.  Не  совсем  мертвая:  Пэшет
слышал шум крови и свистящее свое дыхание,  словно  дыхание  рассерженного
животного.  Йалст  воспользовался  этим  моментом  и  оторвал  Пэшета   от
раскаленного края волшебного стола.
     Пэшет прижал к груди изуродованные руки. Три пальца левой  руки  были
скрючены и обожжены, так что Пэшет не мог ими даже пошевелить.  На  ладони
правой руки пылала выжженная руна Маелунна -  бога  измены.  Не  скоро  он
снова сможет взять в руки оружие. От его неосторожных движений волдыри  на
ладонях лопнули, но боль утихала, исчезала куда-то, унося с собой все  его
чувства. Пэшет поднял голову и посмотрел на оцепеневшего Тайлека.
     Лицо мага вытянулось от страха за содеянное.
     - Фелея! Госпожа! Владычица души моей! Прости меня! - он наклонился к
ней, но она заворчала и отодвинулась. Встав на ноги, она  держалась  одной
рукой  за  покрасневшую  щеку,  и  Тайлек   побледнел   перед   ликом   ее
нерастраченного гнева.
     - Ты ударил меня?! Ты забыл, что я - это все, что у тебя есть, забыл,
что я - это ты?! - она стала наступать, и Тайлек упал на колени.
     - Вот зачем все это было задумано, теперь я разгадала твои намерения.
Ты забыл, что твоя власть, твоя юность, твоя жизнь - все это дала тебе  я!
Мой Компаньон сделал это! Но тебе недостаточно того, что ты  -  второй  по
могуществу после меня. Ты задумал присвоить  второго  Компаньона,  забрать
его  себе.  Дурак!  Неужели  ты  надеялся,  что,  даже  соприкоснувшись  с
г'Хайном, ты станешь более велик, чем я?
     Тайлек отчаянно замотал головой, в глазах его показались нескрываемые
слезы страха:
     - Не великим хотел стать я, Фелея! Никогда я  не  думал  об  этом!  Я
просто подумал, что, если бы у нас обоих была  такая  сила,  мы  могли  бы
править вместе, и никто не осмелился бы тогда противостоять нам. Мы...
     - Править вместе! - Фелея расхохоталась  и  покачала  головой.  -  Ты
всегда  считал  себя  умнее,  чем  ты  есть  на  самом  деле,  Тайлек.  Ты
замахиваешься на дела более великие, чем тебе по плечу. -  Она  посмотрела
на него сверху вниз и, прикоснувшись кончиками пальцев к  мокрым  дорожкам
на его щеках, улыбнулась неожиданно мягко: - Но все равно  ты  всегда  был
лучше и сильнее остальных, да, любимый?
     На лице Тайлека вспыхнуло выражение надежды. Схватив руку  Фелеи,  он
покрыл ее поцелуями.
     - Никто не сможет любить тебя сильнее, чем я, Фелея!
     - Я так и думала. - Фелея снова  улыбнулась,  но  не  весело.  -  Вот
поэтому ты заслужил самое жестокое наказание!
     Свободной рукой она схватила волшебника за волосы  и  отогнула  назад
его голову. Вырвав из его рук свою вторую руку, она ловко просунула ее  за
пазуху Тайлеку. Тайлек попытался схватить ее  за  руку,  но  схватил  лишь
воздух. Тем временем Фелея схватила что-то, висящее у  него  на  груди,  и
сильно дернула. Когда она вынула руку, сжимая что-то в кулаке,  в  неярком
свете сверкнула оборванная золотая цепочка.
     - Нет! Нет!
     Тайлек громко взвыл и чуть было не вырвал у Фелеи ее добычу,  но  его
руки вдруг превратились в подобие скрюченных  птичьих  лап,  переплетенных
выдающимися синими венами. Из горла  Тайлека  вырвались  странные  хриплые
звуки. Сухие губы сморщились и опали, щеки запали  в  беззубый  Старческий
рот. Глаза провалились, клочья длинных седых  волос  облепляли  маленький,
покрытый пигментными пятнами старческий череп. Все тело Тайлека ссохлось и
согнулось под внезапно навалившейся на него огромной тяжестью  немыслимого
множества прожитых лет. Упав на пол, он протянул вперед дрожащую руку.
     Фелея отступила на шаг назад, приподнимая подол платья, чтобы  Тайлек
не дотянулся до нее.
     - Постарайся покрепче запомнить, что  ты  не  такой  на  самом  деле,
Тайлек. Я думаю, что ты  еще  будешь  мне  благодарен  за  это  наказание.
Как-никак я тебе кое о чем напомнила, - наклонившись над ним, она швырнула
на пол разорванную цепочку. - Не мечись так, любимый. Ты устанешь. Это  не
очень  мудро  с  твоей  стороны,  так  как,  если  ты  проживешь  в  своем
естественном виде достаточно долго, это может заставить меня вернуть  тебе
твою драгоценную красоту.
     Даже при всей силе своей ненависти Пэшет не  выдержал  и  отвернулся,
чтобы не видеть мольбы в полуслепых  глазах  Тайлека.  Фелея  обожгла  его
сердитым взглядом:
     -  Собери  своих  солдат  и  провиант  во  дворе.   Мы   отправляемся
немедленно.
     Она прошла совсем рядом с ним, и он спрятал свои изуродованные  руки,
глубоко поклонившись волшебнице.
     Йалст помог ему добраться во двор замка, так как  для  Пэшета  каждое
движение было как адова мука.  Притихшая  было  боль  вернулась  теперь  с
троекратной  силой.  Заключенная  в  волшебном  столе  магия  умела   сама
реагировать  на  прикосновения  непосвященных   и   реагировала   жестоко.
Воспоминание об этом безмолвном нападении болью отдалось в позвоночнике  и
обожженных руках. Пока Йалст отдавал распоряжения  солдатам,  Пэшет  сидел
под стеной замка и рассматривал руки.
     Йалст принес ему бинт и мазь от ожогов.  Увидав  размеры  ожогов,  он
присвистнул и нахмурился:
     - Тебе надо бы показаться врачу.
     Пэшет покачал головой:
     - Забинтуй их и никому об этом не говори. Госпожа не  должна  думать,
что я ни на что не годен. Я не хочу, чтобы меня оставили при кухне.
     Тем  временем  во  дворе  выстроилось  две  сотни  воинов  со   своим
провиантом.  Из  дверей   замка   показалась   Фелея.   Небольшая   свита,
сопровождавшая ее, пошатывалась под тяжестью ее  имущества,  собранного  в
большой спешке. За свитой  вышагивали  четверо  адептов  Тайлека,  которые
несли на плечах импровизированный гамак, в котором раскачивалось  высохшее
тельце мага. Ни