так  плохо,  как  я  себе
представлял. Ну, что тебе ведено передать?
   Вместо  ответа  вазила  обнюхал  веревки,  стягивающие   тело   пленника,
повозился пальчиками в узлах, и Антон с удивлением  почувствовал,  как  путы
слабеют,  перестают  вести  себя,  как  живые,  соскальзывают  с  лодыжек  и
запястий. Через несколько мгновений руки стали свободными, а остальные  узлы
Антон развязал уже сам. Сел на полу, ощущая задницей промозглый сырой  холод
камня, ощупал на груди  вспухшие  рубцы  и  покачал  головой,  испытывая  от
отсутствия одежды непривычное раздражение и неуютное чувство незащищенности.
Спохватился:
   - Спасибо, малыш. Что тебя еще уполномочил передать... - Антон  замолчал,
не видя своего спасителя, поднял глаза и успел  заметить,  как  в  отверстии
окна в углу камеры мелькнули копытца вазилы. Посланец деда Евстигнея  сделал
свое дело и поспешил убраться отсюда, не дожидаясь благодарности. Как волхву
вообще удалось заставить это дитя  щелей  и  нор  проникнуть  на  территорию
храма, наверняка усеянную магическими ловушками, было непонятно.
   "Что ж, двинемся, благословясь, - подумал Антон, вставая на  четвереньки.
- Начало положено, спасибо волхву. Может, и  дальше  повезет.  Первым  делом
надо найти одежду, потом вызволить Валерию,  а  над  остальным  поразмышляем
позже".
   Он подергал дверь за брусья, толкнул  от  себя  и  усмехнулся,  довольный
результатом, когда толстенная, в три ладони,  дубовая  дверь  приотворилась.
Счастье снова улыбнулось пленнику, настроенному на решительные  действия,  а
как бы сказал Илья:
   "Такие авансы даром не даются, их надо  отрабатывать".  Подождав  реакции
местных  сторожей  и  не  услышав  шума:  то  ли   охрана   понадеялась   на
неспособность связанного пленника к сопротивлению,  то  ли  была  совсем  не
нужна из-за  применения  заклинаний,  удерживающих  веревки,  -  Антон  ужом
выскользнул в коридор и снова замер, привыкая к новым условиям  освещения  и
прислушиваясь к долетавшим из глубин подземелья звукам.
   Коридор был узок, но достаточно высок, чтобы в нем можно было стоять,  не
пригибаясь. Кроме того, он освещался светильником  все  той  же  стандартной
формы мужского детородного органа. Дверь камеры, в которой держали  Громова,
располагалась в тупике коридора, и кроме нее здесь еще было несколько дверей
такого же размера, что  указывало  на  специфическое  предназначение  данной
части храма в качестве местного "следственного  изолятора",  а  может  быть,
тюремно-пыточного бункера.  Валерия  вполне  могла  находиться  в  одной  из
соседних камер, но Антон прислушался к своим ощущениям и по  реакции  сердца
определил, что ее следует искать в более комфортабельных  помещениях  храма.
Если слова Хозяйки храма следует понимать буквально, то искать Валерию  надо
было в келье сотника.
   "Нужен  "язык",  -  подумал  Антон  хладнокровно.  -  И  не   мешало   бы
подкрепиться. Надеюсь, у них тут нет телекамер".
   Он шагнул вперед, намереваясь погреть ладони  над  огоньком  светильника,
чтобы слегка повысить  энергетику  организма,  и  замер  с  поднятой  ногой,
обострившимся слухом  поймав  какой-то  шорох  в  своей  камере.  Присел  на
корточки, позвал еле слышно:
   - Эй! Ты вернулся, малыш?
   Но  это  был  не  вазила.  В  темной  щели  за  дверью   загорелись   два
янтарно-желтых глаза, а затем из камеры высунулась  лобастая  голова  волка.
Антон  от   неожиданности   шарахнулся,   встретил   умный,   настороженный,
изучающе-насмешливый взгляд зверя и прошептал:
   - А ты что здесь делаешь, сын лесов? Тебя тоже дед прислал?
   Волк бесшумно выпрыгнул в коридор, обнюхал одну за другой двери  и  тенью
метнулся в конец коридора, оглянулся, как бы приглашая  человека  за  собой.
Антон снова подумал о везении, хотя случайным оно не бывает  никогда,  и  на
цыпочках догнал зверя, задержавшись только  для  минутного  сеанса  аарти  -
подзарядки энергосферы.
   - Я готов, - наклонился он к наблюдавшему за ним волку. - Ты знаешь,  где
искать Валерию?
   Волк оскалился, показав острые белые клыки, и свернул в новый  коридор  с
рядом дверей по обе стороны, который привел их к  узкой  каменной  лестнице,
ведущей на верхние горизонты подземелья. Лестница не охранялась, однако  тут
у Антона возникли проблемы.
   Волк перемахнул первый пролет свободно, а вот человека встретил необычный
прозрачный барьер, который он не смог преодолеть.  Впечатление  складывалось
такое, будто  тело  уперлось  в  упругий  отталкивающий  слой,  напоминающий
невидимую резиновую пленку. По мере продвижения вперед она  растягивалась  и
начинала все сильнее давить на тело, пока совсем не  останавливала  идущего.
Антон пробовал идти задом, боком, на четвереньках и даже ползком, но все его
попытки преодолеть преграду закончились ничем.  На  четвереньках  он  прошел
больше всего, до третьей ступеньки лестницы, но сил идти дальше не  хватило,
"резиновый" барьер был сильнее.
   Волк вернулся, понаблюдал сверху  за  усилиями  партнера  и  спустился  в
коридор, к сидящему с бурно дышащей грудью Антону.  Заглянул  ему  в  глаза,
повернулся к лестнице, снова оглянулся.
   - Я уже пробовал, - сквозь зубы проговорил Антон,  однако  заставил  себя
подняться, встал на четвереньки, обнял зверя и направился  к  прямоугольнику
выхода. И чуть не засвистел от избытка  чувств,  когда  невидимая  преграда,
посопротивлявшись немного, пропустила обоих, окончательно  убедив  пленника,
что везет не только дуракам и пьяницам,  согласно  старой  поговорке,  но  и
бывшим зекам.
   Коридор  верхнего  уровня  был  шире  и  выше  того,  где   располагались
кельи-камеры  подземной  тюрьмы.  Дверей  в  его  стенах  было  поменьше,  а
светильников побольше, и, как и в первом коридоре, никого здесь  беглецы  не
встретили. Волк не стал его обыскивать и обнюхивать,  а  сразу  поскакал  по
лестнице  выше  и  остановился,  оглядываясь,  когда  до  двери  в   коридор
следующего этажа подземелья осталось сделать лишь один прыжок. Антон  понял,
что впереди их ждут не  только  чудеса  магии,  но  и  люди,  служители  или
охранники храма.
   - Подожди здесь, - прошептал он волку на ухо, придерживая его  за  холку.
Осторожно выглянул в коридор и увидел медленно вышагивающую  взад  и  вперед
мрачную фигуру  во  всем  черном:  черная  рубаха  навыпуск,  черные  штаны,
безрукавка, сапоги. Примерно так одевались  когда-то  заводские  приказчики,
насколько помнил Антон историю России, но видеть подобную моду двухсотлетней
давности в современную эпоху  было  неестественно  и  странно,  будто  перед
глазами разворачивался какой-то костюмированный спектакль. Но при всем  этом
Антон знал, что спектакль  может  закончиться  гибелью  действующих  лиц,  и
иллюзий насчет нереальности происходящего не строил.  Подождав,  пока  страж
(ну и бугай, где только  таких  выращивают?!)  начнет  удаляться,  он  тенью
пересек коридор и остановился за спиной бородатого, как и  все  слуги  храма
Морока, мужика, не желая бить его в спину,  и  едва  не  поплатился  за  это
жизнью. Несмотря на свои габариты и тупой вид, монах учуял чужого  и  ударил
первый, внезапно, как это делают самураи в фильмах, вонзая меч в  противника
за спиной. Только у  этого  "самурая"  вместо  меча  была  суковатая  палка,
стреляющая молниями неизвестной энергии.
   Если бы Антон не находился в состоянии боевой _пустоты_, разряд вошел  бы
ему в живот, но за мгновение до этого Антон почуял  опасность  и  отклонился
влево, ровно  настолько,  чтобы  фиолетово-зеленая  искра  проскочила  мимо,
слегка задев бок под локтем. Боль  при  этом  была  необычной:  кожу  словно
обожгло огнем и одновременно сковало жутким холодом, мышцы  на  боку  свело,
шипящая молния пронзила весь коридор и с треском  расколола  один  из  грубо
обработанных каменных блоков стены.
   В тот же миг Антон ухватил выглянувший из-под мышки монаха конец дубинки,
рванул на себя, не обращая внимания на волну холода, побежавшую от пальцев к
плечу,  и  опустил  дубинку  на  голову   гиганта,   успевшего   повернуться
вполоборота. Раздался глухой хриплый возглас: ox! - гигант  схватился  одной
рукой за голову, второй потянулся к Антону, и тот вынужден был  ударить  его
дважды - по руке и еще раз по круглой, неожиданно маленькой по  сравнению  с
телом,  голове.  От  последнего  удара  дубинка  сломалась,  испустив   сноп
ядовито-желтых искр, монах покачнулся и грохнулся на пол во весь  рост,  так
что вздрогнули стены коридора, а по  всему  подземелью  пошел  гул,  вызывая
отголоски эха.
   - Извини, братец, - прошептал Антон, отбрасывая обломок палки, - не  надо
было начинать разговор со мной в таком тоне.
   Мерцая огненными глазами, в коридоре появился волк, обнюхал тело  монаха,
перегородившего чуть ли не весь коридор, и ткнулся носом в  дверь  в  тупике
коридора, более  светлую,  чем  остальные  двери,  обитую  пахнущими  смолой
планками. Антон подошел ближе, чувствуя, как заколотилось сердце, наклонился
к волку.
   - Она здесь? Ты точно знаешь? Зверь оскалился,  поскреб  дверь  лапой,  и
Антон, не видя  ручки,  попытался  открыть  дверь  пальцами.  Помучившись  с
минуту, вспомнил о дубинке монаха, подобрал все еще холодный как лед обломок
и, напрягаясь так, что заныли незажившие рубцы на теле,  подсунул  под  край
двери, используя обломок как рычаг. Дверь с тихим  стоном  -  будто  лопнула
струна - отворилась, волк шмыгнул в образовавшийся проем, а вслед за  ним  в
помещение проник и Антон.
   Эта комната на тюремную камеру  не  походила.  Она  была  копией  спальни
хозяйки  храма,  хотя  и  убрана  попроще,  победнее,  чем  спальня,  и   не
приходилось сомневаться, что здесь жил какой-то высокопоставленный служитель
храма, а скорее всего сам сотник.
   По углам  кельи  горели  светильники,  источая  сладковатые  возбуждающие
запахи. Рядом с одним из них стояло странное  дерево,  на  которое  невольно
обратил  внимание  Антон.  Ствол  этого  дерева  высотой  в  полтора   метра
представлял собой толстый гладкий деревянный столб, а ветвями  были  десятки
ножей самой разной формы и  длины,  с  рукоятями  из  рога,  кости,  дерева,
металла, пластмассы и керамики, воткнутые остриями  в  столб.  Кроме  дерева
ножей в комнате находились еще кресло, низкий, вполне современный стеклянный
столик и огромная кровать.
   Кровать стояла не посередине комнаты, а у  стены,  отгороженная  кисейной
занавеской, и на ней без движения лежала Валерия с голой  грудью;  куртка  и
кофта на ней  были  расстегнуты,  лифчик  отсутствовал,  над  правой  грудью
виднелся небольшой плохо заживший шрам.
   Волк сразу  же  подскочил  к  кровати,  зарычал  на  столик  с  фруктами,
вспрыгнул на мягкое ложе и лизнул женщину в лицо. И произошло чудо:  Валерия
вздрогнула, открыла глаза, увидела над собой волчью морду, но  не  закричала
от страха, как можно было ожидать, а просто снова зажмурилась,  считая,  что
все это ей снится. Волк спрыгнул  на  пол,  кругами  заметался  по  комнате,
обнюхивая все углы, Антон подошел к роскошному ложу, утопая в толстом  ковре
по щиколотку, и, лишь когда Валерия открыла глаза, вспомнил, что он все  еще
не одет.
   - Антон?! - В глазах женщины протаяли изумление  и  радость,  сменившиеся
недоверием,  недоумением,  озабоченностью  и  испугом.  -  Ты...  здесь?!  В
таком... - она хотела закончить: в таком виде?! - но не закончила.
   Антон опомнился, отступил, ища глазами, чем бы прикрыть наготу, и  увидел
брошенную на кресло атласную черную рубашку. Быстро накинул ее  на  себя,  с
облегчением обнаруживая, что подол рубахи достает до бедер.
   - Что случилось? -  Валерия  заметила,  что  она  лежит  почти  раздетой,
торопливо застегнула кофту, покраснев под взглядом Громова. - Как  ты  здесь
оказался?  -  Она  приложила  руку  ко  лбу  и  вдруг  вспомнила,  глаза  ее
наполнились ужасом. - Я... меня... здесь был один... но как ты меня нашел?!
   - Потом, - подошел к кровати Антон, протягивая Валерии руку. - Вспоминать
и анализировать все будем потом, сейчас надо убираться отсюда. Идти можешь?
   Волк вдруг застыл на месте, подняв морду вверх, прислушался к  чему-то  и
стрелой метнулся под кровать. И тотчас же дверь в комнату распахнулась шире,
и порог переступил высокий, широкий в плечах и талии мощный бородач,  одетый
по законам храма во все черное, с дубинкой  в  одной  руке  и  пистолетом  в
другой.
   - Кого  это  видят  мои  красивые  глаза?  -  насмешливо  воскликнул  он,
оглядывая застывших пленников глубоко посаженными черными глазами, в которых
то  и  дело  вспыхивали  искры  злорадства,  ненависти  и  бешеного  желания
командовать. - Поздравляю, Витязь, тебе удалось то,  что  не  удавалось  еще
никому - освободиться от заклятия "неволи" и покалечить моего телохранителя.
Но я даже рад этому. Я видел, как ты сражался с моими людьми в тоннеле,  это
впечатляет. Не хочешь показать свое искусство мне? А дама пусть посмотрит  и
рассудит, кто из нас больше достоин ее  любви.  Когда  я  уложу  тебя,  она,
возможно, станет сговорчивей. А  пока  почувствуй  силу  того,  с  чем  тебе
придется иметь дело.
   С острия дубинки в руке бородача слетела неяркая синяя искра и  вонзилась
в плечо Антона, отбрасывая его к стене. Оглушенный ударом и всплеском  боли,
он не сразу сориентировался и получил еще один  разряд,  оставивший  в  теле
огненный след, будто в это место вогнали раскаленный гвоздь. Кожа  в  местах
попадания искр дымилась и чернела, распространяя запах жженой плоти.
   - Не смей! - закричала Валерия, бросаясь к хозяину кельи  с  кулаками.  -
Негодяй, что ты делаешь?!
   Бородач небрежно отмахнулся рукой с пистолетом, и Валерия отлетела в угол
комнаты, растянулась на ковре. Антон ожидал,  что  в  схватку  вмешается  их
мохнатый союзник, но  волк  не  подавал  признаков  жизни,  что  говорило  о
недюжинных способностях и уме зверя. Он ждал удобного момента для нападения.
   - Слабак и сволочь! - бесстрастно сказал Антон, пытаясь подавить  боль  и
перевести организм в  состояние  "железной  рубашки";  надо  было  заставить
противника разозлиться, вывести его из себя, уязвить, чтобы он  хотя  бы  на
несколько секунд забыл о магическом разряднике и принял  бой  на  физическом
плане. - Тебе только с женщинами сражаться. Слабо без оружия, один на один?
   Бородач насмешливо скривил губы, ткнул дубинкой в сторону  Антона,  новая
искра с шипением разрезала воздух и укусила Громова в колено. Однако на этот
раз вспышка боли была не столь сильной,  как  раньше,  а  место  ожога  лишь
покраснело.  "Железная  рубашка"  постепенно   набирала   силу,   увеличивая
сопротивляемость тела физическому воздействию.
   - Трус и подонок! - тем же ровным, ничего не выражающим  тоном  продолжал
Антон.  -  Хозяйский  холуй!  Тебе  только  туфли  той  старухи  лизать   да
бахвалиться, а не командовать парадом. Недаром она назвала тебя сотником. До
генерала тебе вряд ли удастся дослужиться.
   Лицо бородача исказила злобная гримаса. Видимо, слова Антона  задели  его
гипертрофированное самолюбие.
   - Сейчас ты сдохнешь, Витязь! - прошипел он. - Я тебя  испепелю,  в  пыль
сотру, в грязь, в дерьмо! Тогда узнаешь, дорасту я до генерала или нет.
   Острие дубинки глянуло в лицо Антону, он приготовился прыгнуть, но в  это
время Валерия снова с пронзительным криком "не смей!" бросилась на  сотника,
вцепилась в руку с дубинкой и, получив удар по  голове  рукоятью  пистолета,
рухнула на пол.  И  время  для  Антона  замедлило  свой  ход.  В  нем  вдруг
проснулась  неведомая  дремлющая  _сила_,  наполнила  тело  горячей  плазмой
энергии, укротила боль, обострила все чувства и  даже  открыла  новые;  так,
например,  он  начал  предугадывать  намерения  противника,  видеть  будущее
движение и опережать его. И ситуация  сразу  изменилась  в  его  пользу.  Из
хозяина положения,  властелина  чужих  судеб  сотник  превратился  в  жертву
собственной  спеси,  самонадеянности  и  мании  величия.  Выиграть   бой   у
разгневанного Витязя он уже не мог.
   В тот момент, когда сотник направил свой жезл Силы на прыгнувшего к  нему
через всю комнату Антона, в руку ему вцепились волчьи челюсти,  и  ветвистая
молния магического разряда миновала Антона, вдребезги разнося дерево  ножей.
А затем последовал  удар,  отбросивший  сотника  к  двери,  заставивший  его
выпустить оружие из обеих рук. Но Антон не воспользовался ни пистолетом,  ни
магической дубинкой. Холодная ярость двигала им, помноженная  на  внутреннюю
силу и знание законов боя, поэтому  концовку  схватки  он  провел  на  одном
дыхании,  не  давая  исключительно  мощному  противнику,  который  благодаря
магической защите прекрасно держал удар, ни секунды передышки.
   Сотник только хекал и акал, получая сыпавшиеся на  негр  со  всех  сторон
удары: в живот, в селезенку, в почки, -  пытался  отмахиваться,  надеясь  на
свою геркулесову силу - один его удар мог бы,  наверное,  переломать  Антону
все кости, - но сопротивлялся удивительно долго, пока Антон наконец не нанес
два сокрушительных удара, прекративших схватку: "клювом орла" в переносицу и
"лапой тигра" в область сердца.
   Последний удар был настолько мощен, что пробил безрукавку, рубаху,  майку
и сломал ребра сотнику, но и после этого он  остался  жив,  лишь  отлетел  к
кровати и осел на пол, держась за грудь, не  сводя  с  противника  свирепого
взгляда.
   Антон остановился, унимая внутри  себя  автоматику  боя  с  ее  правилами
"контрольного" добивания, и поклонился выведенному из строя сопернику.  Надо
было отдать ему должное: у сотника была  покалечена  волчьими  зубами  кисть
руки, сломано несколько ребер, переносица, отбиты внутренние органы, а он не
терял сознания и все еще жаждал борьбы.
   - Как только выберусь отсюда, вызову врача, - сказал ему Антон и  подошел
к Валерии, лицо которой облизывал волк. - Отойди, зверь.
   Волк  еще  раз  лизнул  женщину  в  ухо,  и  та  открыла  глаза,   обвела
склонившиеся над ней фигуры затуманенным взглядом.
   - Где я?.. Что со мной?..
   Антон подал ей руку, помог подняться, и только теперь, увидев сидящего на
полу с окровавленным страшным лицом сотника, она вспомнила, где находится.
   - Ужас! Он... ты его все-таки... что нам теперь делать?
   - Погостили, пора и честь знать. Хозяин объяснит нам  сейчас,  как  лучше
всего по-английски уйти из храма, и мы покинем этот гостеприимный уголок. Ты
ведь скажешь, сотник? - Антон  подошел  к  бородачу,  присел  перед  ним  на
корточки. - Будь паинькой, расскажи, как нам попроще миновать охрану,  и  мы
расстанемся почти друзьями.
   Глаза сотника метнули пламя, покалеченная рука  поднялась  вверх,  пальцы
скрючились, с губ сорвалось одно странное _слово_, смысл которого  Антон  не
уловил, и тотчас же на него упала душная волна тьмы,  удар,  потрясший  тело
изнутри, был страшен,  и,  теряя  сознание,  понимая,  что  сотник  произнес
заклинание,  он  представил,  что  его  кулак  входит  в  горло  колдуна,  и
отключился.
   В себя он пришел от теплого влажного прикосновения  к  щеке:  кто-то  его
облизывал длинным шершавым языком. Антон  открыл  глаза,  увидел  над  собой
волчью морду. Зверь заметил его взгляд,  оскалился,  отступил,  над  Антоном
склонилась Валерия, по щекам которой текли слезы.
   - Ты живой!.. Я думала... ты уже не дышал...
   - Живой я, живой, - проворчал  Антон,  привставая  на  локтях,  и  увидел
невдалеке сотника с остекленевшими глазами, державшегося  обеими  руками  за
горло.  Антон  понял,  что  его  последний  мысленный  посыл  сработал,  как
физический  прием.  Сотника   поразила   "отдача"   заклятия,   своеобразный
"рикошет",  а  Громова  спасло  состояние  "железной  рубашки",   включившее
глубокую психическую защиту, уровень которой был ему прежде недоступен.
   "Кто-то мне помог", -  без  особого  удивления  подумал  Антон,  отсеивая
посторонние шумы в голове и боль в избитом теле, и снова не удивился,  когда
это ему легко удалось. Посмотрел на волка, рыскающего круг