но  не  крашенной
входной двери, не наш„л и хотел уже постучать в нее кулаком, удивляясь своей
робости и страху, но не успел. Дверь внезапно распахнулась сама, и на пороге
возникло  ослепительное  видение  в  тонком  ситцевом  сарафанчике:  бледное
трагическое лицо, пунцовые полуоткрытые губы, огромные,  светящиеся,  полные
слез глаза... Владислава!
   - Ты все-таки пришел!.. - выдохнула она. И разом лопнули оковы  страха  и
сомнения, сжимавшие сердце, пьянящая волна радости, изумления,  невыразимого
блаженства ударила в голову.  Илья  подхватил  девушку  на  руки,  закружил,
прижал к груди горячее, упругое, пахнущее васильками и ромашками тело,  внес
в сени и жадно поцеловал ее горячие, неумело отвечающие губы - словно припал
к живительному источнику и все никак не мог напиться. Потом ее  руки  обвили
его шею, сжали так, что стало трудно дышать. Он засмеялся,  поставил  ее  на
пол, снова стал целовать и опомнился лишь тогда, когда  открылась  дверь  из
сеней в избу и из темноты  раздался  чей-то  неприятный  грозно-раздраженный
голос:
   - Сейчас же марш на полати, бесстыжая! Голос был  женский,  но  по-мужски
суровый и хриплый.
   - А ты убирайся отсюда, шуликун городской! Не то кликну братьев, они живо
с тебя шкуру спустят! Зачем в деревню заявился?
   Илья хотел ответить,  посмотрел  на  Владиславу,  ясно  видя  ее  лицо  в
темноте, встретил взгляд девушки, взял ее за руку.
   - Пойдешь со мной?
   - Пойду!
   - В доме есть, что тебе дорого, чтобы взять с собой в дорогу?
   - Нету, - помотала она головой.
   - Тогда бежим?
   - Бежим!
   И они, не обращая внимания на ругань, крики, раздавшийся  в  избе  шум  и
грохот, бросились из сеней вон, выбежали на улицу и понеслись во всю прыть к
околице  деревни,  за  которой  их  ждала   свобода   и   независимость.   И
неизвестность.
   Они не  успели  добежать  до  опушки  леса  всего  двух  десятков  шагов.
Навстречу  беглецам  неторопливо  вышли  четверо  мужчин  в  черных  рубахах
навыпуск, подпоясанные красными витыми веревками  с  кистями  на  концах,  в
черных штанах, заправленных в высокие сапоги.  Двое  из  них,  помогутнее  и
постарше, заросшие бородами  до  глаз,  носили  на  головах  странные  шапки
телесного цвета, по форме напоминавшие  мужское  естество.  Двое  других,  с
бородами поаккуратнее, имели волосы до плеч. Все четверо загородили беглецам
дорогу и остановились, расставив широко ноги и заложив большие пальцы рук за
веревочные пояса.
   - Хха! - побледнев, прошептала Владислава. - От них нам не уйти!
   - Ну, это мы еще посмотрим, -  пробормотал  Илья,  разглядывая  шапки  на
головах мужиков. Культ фаллоса, мелькнула мысль. Это стражи храма Морока или
жрецы. Интересно, как далеко они могут зайти  в  попытке  задержать  будущую
послушницу?
   - Пропустите, - сказал он, чувствуя волну тепла и дрожи  в  мышцах  тела:
заработала параэнергетика организма, переводящая его в состояние  физической
неуязвимости. Илья редко пользовался переходом в это  состояние  по  причине
его энергоемкости и напряжения: оно съедало энергозапасы сердца и мозга  так
быстро, что человек мог состариться буквально за минуты, мог стать инвалидом
на всю жизнь или вообще  умереть  от  разрыва  сосудов  мозга.  Но,  похоже,
приближался именно тот случай, когда  надо  было  защищать  не  только  свою
жизнь, но и жизнь любимой девушки любой ценой.
   - Не торопись, малый, - раздался густой насморочный голос, и  за  спинами
"черносотенцев" возник еще  один  мужчина,  высокий,  широкоплечий,  ощутимо
опасный, одетый в серо-зеленый кафтан с черным поясом. Он вышел вперед,  так
же широко расставил ноги и заложил руки за спину.
   - Вообще-то ты нам не нужен, малый, а вот девка - другое дело.  Девку  ты
оставь. Конечно, следовало бы тебя проучить за воровство, пришел, никого  не
спросясь, увел несмышленую... Да уж иди, добрый я сегодня.
   - А если я не соглашусь? - поинтересовался Илья.
   - Да кто ж тебя спросит? - ухмыльнулся в бороду  мужик,  взмахивая  вдруг
невесть как оказавшейся в руке плеткой.
   Затем улыбка сползла с его губ, он посмотрел куда-то за спины беглецов  и
нахмурился.
   Илья оглянулся.
   Через поле к ним легко скользила  хрупкая  маленькая  фигурка,  кажущаяся
ослепительно белой в сгущающихся сумерках. Это  была  наставница  Владиславы
баба Марья.
   - Не вставай на пути  молодых,  Потап,  -  сказала  она  кротким  певучим
голосом, в котором неожиданно прорезалась внутренняя  _сила_.  -  Они  любят
друг друга. Пропусти их.
   - Шла бы ты, старая, домой, - тяжело проговорил мужик с плеткой. -  Вечно
ты вмешиваешься не в свои дела.
   - Ошибаешься, сотник, - тем же кротким, звенящим, чистым голоском сказала
баба Марья. - Это моя земля, я живу на ней поболе твоего, и все,  что  здесь
деется, касается и меня. Еще раз прошу, пропусти молодых, это тебе  зачтется
в будущем.
   Чернобородый Потап, имеющий необычное для  современности  звание  сотник,
показал крупные белые зубы.
   - Мое будущее тебе  не  подвластно,  ведьма.  Уходи  отсюда,  пока  я  не
рассердился, потом поговорим на разные философские темы.
   Баба Марья приблизилась, остановилась между угрюмой  командой  сотника  и
молодой парой, глаза ее засияли так, что в  них  невозможно  было  смотреть.
Сотник заслонился ладонью, выругался, поднял плеть, собираясь пустить  ее  в
ход, и в ту же секунду какая-то стремительная  тень  пронеслась  через  лес,
превратилась в сокола, который спикировал на сотника и выхватил  у  него  из
руки плеть, взмыл в воздух. Но улетел недалеко.
   Плеть вдруг превратилась в змею, обвилась вокруг лап сокола, сдавила шею,
ударила хвостом по крыльям. Полет огромной птицы прервался, хлопая крыльями,
она стала падать, отбиваясь клювом от , выпадов змеи, и, не долетев до леса,
рухнула в траву, где  еще  некоторое  время  продолжала  борьбу.  Затем  все
стихло.
   - Плохие у тебя помощники, - осклабился Потап. - Мои-то посильнее  будут.
- Он повернул голову к своим подчиненным, неподвижным, как истуканы. - Взять
их!
   И тотчас же из леса вынеслась еще одна  бесшумная  тень,  превратилась  в
волка с горящими глазами, подбежала к бабе Марье и оскалила пасть в  сторону
приближавшихся мужчин.
   - Бегите, мои милые, - оглянулась ведунья на Илью и Владиславу.  -  Я  их
задержу. Только не останавливайтесь, и лес вас пропустит.
   - Беги! - подтолкнул Илья девушку к лесу. -  Я  помогу  бабушке.  Жди  за
деревьями, не высовывайся.
   Он прыгнул навстречу снисходительно улыбнувшемуся Потапу, в руке которого
опять появилась плетка, прикинул схему боя: ему приходилось  сражаться  и  с
большим количеством людей, - но баба Марья остановила его.
   - Этого оставь мне, сынок, отбейся от его халдеев, слава Богу, они живые.
   Илья не понял последних слов  старухи,  однако  послушно  перенес  вектор
атаки  на   четверку   "халдеев"   сотника,   надвигавшихся   с   неумолимой
целенаправленностью роботов.
   Первым на пути  попался  мужик  в  шапочке,  напоминавшей  мужской  член.
Вероятно, он был очень силен и крепок, однако понятия не имел  о  каких-либо
воинских искусствах. Его Илья свалил прямым ударом кулака  в  голову,  когда
тот расставил длинные руки, чтобы схватить противника.
   Это послужило хорошим уроком для остальных, и они резко изменили тактику,
показав свои возможности, о которых теперь уже Илья не знал ничего.
   Во-первых, несмотря на габариты и массу, они стали перемещаться  с  такой
скоростью, что порой выпадали из поля зрения Ильи,  хотя  в  нынешнем  своем
состоянии он  имел  реакцию,  на  порядок  превышающую  реакцию  нормального
человека. Во-вторых, их пальцы словно были выкованы из железа и легко  рвали
одежду, располосовав куртку Пашина на лоскутья в первые же секунды  схватки.
И в-третьих, они очень быстро приходили в себя от ударов, каждого из которых
вполне хватило бы любому боксеру, чтобы отправиться в нокаут по крайней мере
на полчаса.
   Если бы не своевременный переход Ильи в состояние "железной рубашки",  то
есть физической неуязвимости, положение его стало бы совсем  незавидным.  Но
время шло, энергия расходовалась им щедро, и  наступал  момент,  когда  надо
было либо бежать с поля  боя,  либо  бить  противника,  которого  Владислава
назвала странным словечком - хха, наповал.
   Тогда Илья сделал вид, что отступает, оглядел  опушку  леса,  удивившись,
что сотник и баба Марья все еще стоят неподвижно друг  против  друга,  хотел
было сделать маневр  для  отвлечения  внимания  мрачной  четверки,  и  вдруг
услышал в лесу захлебнувшийся крик Владиславы:
   - Они сза!..
   И сразу мир вокруг сделался  иным,  полупрозрачным,  текучим,  медленным,
почти нематериальным. Илья понял, что может потерять  любимую,  и  нырнул  в
транс смертельного боя, как в воду.
   Мужику в шапке, подкравшемуся сзади, он едва не снес голову ударом  ноги.
Второго, помоложе и порезвей, взял "на спираль скручивания", ломая ему  руку
и сдавливая надпочечники до потери сознания. Третий успел зайти ему в тыл  и
вонзить в спину железные пальцы, но кожу  пробить  не  смог,  лишь  разорвал
куртку и рубашку, и Пашин, извернувшись, осатанев от  боли,  воткнул  ему  в
глаз палец.
   Оставался  еще  четвертый  член  команды  сотника,  вынувший  из  кармана
какой-то металлический предмет, то ли кистень, то ли ступку, нападать он  не
торопился, возникая то справа от Ильи, то  слева,  и  Пашин,  чувствуя,  как
уходит время (Владиславу уже тащили, наверное, прочь!),  туго  "натянул"  на
себя воздух, нагнал парня и на энергетическом  выдохе  пробил  ему  фуфайку,
рубаху и грудь "лепестком лотоса" - сложенными вместе пальцами.
   Остановился, оглядываясь на пару  сотник  -  баба  Марья,  и  услышал  ее
отчетливый голос:
   - Догоняй Славу, Витязь...
   Не раздумывая  более,  он  метнулся  в  лес,  интуитивно-звериным  чутьем
определив  направление,  куда  слуги  сотника   поволокли   сопротивлявшуюся
Владиславу. Если бы он  оглянулся,  то  увидел  бы  тонкую  змейку  пламени,
обегавшую вокруг бабы  Марьи,  и  почувствовал  бы  волну  холода,  внезапно
вылившуюся с небес на опушку леса. Но Илья не оглянулся.
   Неизвестно, догнал бы он их, владеющих  способом  быстрого  передвижения,
или нет, если бы не подоспевшая девушке помощь.
   Сначала примчался волк,  которого  отпустила  баба  Марья,  потом  сокол,
сумевший таки победить змею-плетку  сотника.  Они  с  ходу  напали  на  двух
пожилых хха и задержали их  до  прибытия  Ильи,  который  услышал  соколиный
клекот, хлопанье крыльев и рычание волка. Остальное было  делом  техники.  В
состоянии холодной ярости Илья  переломал  ребра  одному  и  сломал  челюсть
второму, не успевшему воспользоваться ножом.
   Еще с минуту после  этого  Илья  находился  в  энергетическом  резонансе,
прекрасно разбираясь в обстановке,  метров  двадцать  пронес  Владиславу  на
руках, пока она не зашевелилась, приходя в себя,  хотел  было  вернуться  на
поле,  где  оставалась  их  спасительница  баба  Марья,  но  организм  вдруг
отключился, и Пашин потерял сознание, успев лишь заметить появление  Антона.
Как его несли в лагерь Громов и Владислава, он уже не чувствовал.
   Владислава ослабела, выйдя на поляну с костром. Упала на колени,  подняла
голову к небу и, прошептав: "Бабушка!" - заплакала.
   Подбежавшие к ним Валерия, Юрий Дмитриевич и Серафим  молча  смотрели  на
тело  Ильи  в  искромсанной  на  полосы  куртке,  на  Антона  и  на  девушку
поразительной красоты, по щекам которой текли слезы.
   Минное поле
   Машину им пришлось оставить в деревне Наволок  и  добираться  до  острова
Бойцы на лодке  местного  жителя,  соблазнившегося  довезти  "рыбаков",  как
представил всех четверых капитан Заев, за две бутылки водки. В принципе  они
действительно были похожи на городских рыбаков,  выбравшихся  на  природу  с
целью   "культурно"   провести   время.   Кроме    набора    спецаппаратуры,
замаскированной под рюкзаки, походные сумки и сундучки, у них имелись  чехлы
с удочками и две палатки.
   Поскольку их появление на острове  должно  было  быть  легальным,  решили
пройтись по деревне у всех на виду, зайти в местный магазин и  поговорить  с
местными жителями, поспрашивать, где лучше всего ловится рыбка.  Однако  все
сразу пошло не так, как они рассчитывали, ни о каком гостеприимстве  жителей
деревни речь не шла, никто с ними разговаривать и советовать "рыбакам",  где
им сделать ночевку, не стал. Первая же  пожилая  женщина  в  темном  платке,
встретившаяся оперативникам Гнедича  на  деревянном  раздрызганном  причале,
просто шарахнулась прочь, когда Заев обратился к ней с вопросом:
   - Извините, вы не скажете?..
   - Не скажет, - констатировал Аркаша Мухин, флегматично глядя, как женщина
торопливо семенит вдоль причала к первым избам деревни.
   Точно так же повела себя и другая женщина, помоложе, но одетая примерно в
такой же наряд, что и первая: кофта, длинная юбка  неопределенного  цвета  и
темно-вишневый платок.
   - Пошли поищем магазин сами, - предложил Валя Сидоров. - У них  все  село
состоит из одной улицы и переулка.
   Так они и сделали, с любопытством разглядывая роскошные сады и невзрачные
домики селения, тонувшие в зелени, а также бани и сараи. День был в разгаре,
теплый летний день конца августа, и народ по деревне не бродил, все работали
на огородах да у хозяйственных пристроек, лишь изредка кто-нибудь из жителей
Войцев выглядывал из-за забора и тут же прятался обратно, словно  в  деревню
входили не приезжие люди, а немецкие оккупанты.
   - Неуютная деревня  какая-то,  -  со  смешком  заметил  капитан  Заев.  -
Неприветливая. А вот в баньку я бы сходил с удовольствием. Ты как. Аркан?
   - Давно ли мылись в бане, а год уже прошел, - ответил  старший  лейтенант
поговоркой; натура у него была философская и большую часть времени суток  он
пребывал в состоянии легкой флегмы.
   Магазин они обнаружили посреди деревни, похожий  на  небольшой  кирпичный
сарайчик с одним окном. Купили сигарет, водки, хлеба, попытались разговорить
худую и высокую, как  жердь,  продавщицу,  но  не  смогли.  На  вопросы,  не
касающиеся ее непосредственных обязанностей, она не отвечала.
   - Ну и черт с ними, - махнул рукой Заев, когда они вышли из  магазина.  -
Не хотят знаться и не надо, не больно-то и расстроимся. Пошли  искать  место
для лагеря.
   Сопровождаемые взглядами двух старух и одного мрачного на вид  бородатого
мужика во всем черном, они направились вдоль берега озера в обход деревни  и
вскоре   углубились   в   редколесье,   предшествующее,    как    оказалось,
зеленомошному, заросшему брусникой и морошкой, болоту. Пришлось  сворачивать
и обходить  болото  стороной,  заходя  в  тыл  деревне,  хорошо  видимой  за
небольшим полем. Однако через несколько сот метров снова началось болото,  и
Заев остановил отряд, сплюнув под ноги.
   - Это вам не казахские степи,  господа  чекисты.  Это  родные  российские
болота. И все же сколько  ни  бывал  за  границей,  а  все  равно  не  устаю
поражаться богатству нашей родной природы. В других странах  она  беднее.  В
Канаде, например, все стерильно, обесцвечено, упорядочено, нет тех  запахов,
нет глубины, нет впечатления жизни. Не то что здесь. Что прикажете делать?
   - Надо было все-таки расспросить аборигенов, - тихо сказал Валя  Сидоров.
- На карте этих болот нет.
   - Пройдем как-нибудь. Во всем острове от берега до  берега  -  не  больше
трех километров. Не нарваться бы только на лагерь экспедиции. Кто знает, где
им вздумается пристать.
   Потоптавшись у края болота, оперативники взяли левее  и  вскоре  вышли  к
берегу другого озера -  Нильского,  отгораживающего  остров  6т  материка  с
востока. Посовещались, осматривая песчаную отмель и довольно высокий  берег,
заросший кустарником, и  решили  разбить  стоянку  здесь,  примерно  посреди
острова. Затем начали обустройство лагеря.
   Срубили  несколько  мешающих  кустов  ракитника,   расчистили   площадку,
запалили костер, поставили палатки, и к вечеру лагерь приобрел вполне  жилой
вид.
   Водителя "Волги" сержанта Витю Сикачева усадили на берегу с удочками  для
поддержания рыбацкого  имиджа,  а  сами  отправились  на  разведку  острова,
обнаружив, что в самом узком месте его ширина не превышает  трехсот  метров.
На Стрекавин Нос заходить не стали, там уже  хозяйничали  прибывшие  на  три
часа позже экспедиторы Пашина. Заев послал по рации условный сигнал, и через
полчаса Гнедич нашел своих подчиненных за бухточкой, отделявшей южный мыс от
остальной части острова.
   - Как добрались? -  Подполковник  был  хмур  и  озабочен,  что  заставило
посерьезнеть и капитана, склонного к балагурству.
   - Нормально, без приключений. Стали в  километре  от  вас,  на  восточном
берегу. Тут особого выбора-то нет, болота кругом да буреломы.
   - Что-то я болот здесь не заметил, - буркнул  Гнедич.  -  По  острову  не
бродите, наткнетесь на жителей - попадете под подозрение. Если  понадобится,
я вас сам вызову. И будьте начеку.
   - Что-то случилось, Юрий Дмитриевич? - спросил внимательный Сидоров.
   - Много чего случилось... поневоле начнешь верить в магию  и  чертовщину.
Дай Бог, чтоб вас это не коснулось.
   - Вы на себя не похожи, товарищ подполковник, - с любопытством  посмотрел
на Гнедича Заев. - Расскажите.
   - Потом как-нибудь. Вам ничего  странного  или  подозрительного  на  пути
больше не встречалось? Оперативники переглянулись.
   - Вот. - Мухин протянул Юрию  Дмитриевичу  какой-то  камень,  похожий  на
обломок толстой свечи. - Нашли в лесу.
   Юрий Дмитриевич повертел камень в руках и хмыкнул. Один конец "свечи" был
закруглен и сильно смахивал на мужской член. Гнедич положил камень в карман,
оглядел ждущие лица подчиненных.
   - Начинаю верить,  что  в  здешних  местах  действительно  прячется  храм
какой-то древней секты, поддерживающей  культ  фаллоса.  Мы  разбили  лагерь
возле кладбища, так вот кресты этого кладбища как две капли воды  похожи  на
вашу находку. В общем, смотрите в оба.
   - Да ведь здесь ни одного человека нет, кроме нас.
   - Может быть, вы просто никого не видите. Может быть, Пашин прав и остров
- минное поле. Короче, будьте внимательны и осторожны. До связи.
   Гнедич ушел.
   Заев посмотрел на сослуживцев, скорчил гримасу.
   - Вам не кажется, коллеги, что у подполковника  поехала  крыша?  О  каком
таком минном поле он говорил? Если здесь  с  войны  мины  лежат,  то  почему
местные жители на них не  подрываются?  И  почему  в  таком  случае  нас  не
предупредили, чтобы мы взяли миноискатели?
   - Спроси чего-нибудь полегче, - пожал плечами Мухин. - Но сдается мне, он
имел в виду какое-то другое минное поле. Предлагаю распаковать  и  проверить
спецуху да лечь спать. Наше дело - ждать приказа.
   -  Но  мы  еще  не  закончили  рекогносцировку.  Надо  определить   точки
залегания, откуда мы будем следить за работой экспедиции.
   - Полковник приказал сидеть на месте, вот и давайте  сидеть.  Завтра  все
выясним.
   Заев сплюнул на комара,  усевшегося  ему  на  штанину,  промазал  и  убил
насекомое мощным ударом.
   - Не комары здесь, а звери! В общем, я вас понял,  коллеги.  Как  хотите,
можете спать, можете рыбу  ловить,  а  я  все-таки  пошастаю  вокруг.  -  Он
хохотнул. - Грибков поищу. Потом жаренку сделаем.
   Капитан залез в палатку,  пододел  под  ветровку  свитер,  взял  с  собой
пистолет, нож,  целлофановый  пакет  и,  махнув  рукой  наблюдавшим  за  его
действиями оперативникам, исчез за деревьями.
   - Что будем делать? - оглянулся на  меланхоличного  Мухина  лейтенант.  -
Спать вроде как рано. Может, позовем Виктора и в карты сыграем?
   - Давай, - равнодушно согласился  Аркадий.  -  Все  равно  делать  больше
нечего, а рыбу ловить я с детства не приучен. Зови сержанта, я сейчас приду,
только в кустики схожу. И начнем.
   Он шагнул в лес, обошел колючие заросли боярышника, хотел  было  присесть
под сосной на янтарно светящийся слой прошлогодних иголок и внезапно  увидел