ороге?
   - Чтобы мы не могли вернуться назад тем  же  путем.  Думаю,  впереди  нас
ждала еще одна такая ловушка, где-нибудь на узком месте посреди болот или на
мосту, и уж тогда мы бы застряли здесь надолго.
   - Что предлагаешь делать?
   - Ехать по шоссе дальше.
   - Нас же снова гаишники тормознут, - буркнул Тымко.
   - Тогда и будем думать, как выходить из положения. Но  сдается  мне...  -
Илья не договорил.
   Гнедич покусал сорванную  травинку,  размышляя  над  предложением,  потом
махнул рукой и полез в кабину.
   - Тронулись.
   Антон почувствовал легкое прикосновение к локтю пальцев Валерии, поглядел
на нее вопросительно.
   - Ты молодец, - шепнула женщина с улыбкой.
   -Да что там... -  смущенно  пробормотал  он,  удивленный  и  обрадованный
похвалой.
   Расселись по машинам, поехали дальше, общим счетом потеряв  полтора  часа
времени на объезд и возвращение, и с недоверчивым изумлением обнаружили, что
пост ДПС на подъезде к Валдаю снят.
   - Он сделал  свое  дело,  -  сказал  Илья,  проезжая  место,  где  стояли
милицейские "Форды", - послал нас туда, где Макар телят не пас, и был таков.
- Пашин поглядел на Юрия Дмитриевича. - Ну,  полковник,  теперь  поверишь  в
нечистую силу или снова будешь талдычить о случайных совпадениях и о научной
логике?
   Гнедич промолчал.
   Валдай они объехали стороной по окружной трассе, нигде больше не встретив
постов ГУБДД. Так же спокойно,  без  инцидентов  и  остановок  добрались  до
Демьянска и во втором часу дня были уже в Парфино. И первый, кто встретил их
на пороге дома Федора Ломова, дядьки Ильи  по  материнской  линии,  был  дед
Евстигней.
   - Уж не чаял увидеть тебя снова, сынок, - сказал он,  пожимая  руку  Ильи
своей сильной, отнюдь не старческой рукой. - Заждался тебя кое-кто.
   -  Владислава?  -  воскликнул,  не  сдержавшись,   Илья,   оглянулся   на
подходивших следом товарищей, понизил голос. - Что с ней? Вы знаете? Как там
она?
   - Все так же, - усмехнулся в усы старик.  -  Батрачит  на  родственников,
песни поет, тебя ждет, вот только не  выпускают  ее  гулять  одну,  сторожей
приставили.
   - Сейчас же едем туда! - дернулся Илья, но дед Евстигней  остановил  его,
нахмурив седые брови.
   - Не торопись, сынок, все обмозговать надо, прежде чем идти на  Стрекавин
Нос. Твоя красуня никуда не денется,  а  если  будешь  торопиться  и  ошибки
плодить, упрячут ее так, что и не найдешь никогда.
   Илья опомнился, смущенно проговорил:
   - Прости, дедушка, погорячился. Нам проводник нужен, поможешь?
   - И о проводнике погутарим вечерком и о других делах. А это кто  с  тобой
приехал?
   Илья представил всех членов экспедиции и был  немного  озадачен  реакцией
старика. Волхв довольно равнодушно поздоровался со всеми, а вот руку  Антона
держал в своей дольше  и  произнес  загадочную  фразу,  смысл  которой  стал
понятен Пашину, да и самому Антону, чуть позже:
   - Ну, коли су-дарш ратибор с нами, есть надежда. Двое вас теперь,  а  где
двое - там орда.
   Дед Евстигней отпустил руку Антона и ушел,  пообещав  заявиться  в  гости
вечером. Настала очередь хозяев встречать гостей. На крыльцо  вышел  могучий
Федор Ломов, появилась его жена с доброй улыбкой на лице и дочь Леночка,  не
было видно только Данилы, но он,  как  выяснилось,  еще  с  утра  умчался  с
друзьями на рыбалку.
   Познакомившись со  всеми,  гости  гурьбой  направились  в  дом,  где  уже
суетилась хозяйка, накрывая на стол. Федор повел приехавших показывать  свое
хозяйство, женщины остались было в  доме  помогать  Елене  Кондратьевне,  но
потом Валерия с Анжеликой тоже вышли во двор и присоединились к мужчинам.
   Улучив момент, Антон негромко спросил у Ильи:
   - Не знаешь, что имел  в  виду  твой  старик-волхв?  Что  такое  су-дарш?
Ратибор, как я понимаю, это воин. А при чем тут орда?
   Валерия, оказавшаяся в этот момент поблизости, услышала вопрос.
   - Су-дарш - это санскритское слово, а точнее, древнерусское,  и  означает
оно  "прекрасно  смотрящийся".  Отсюда  наше  старинное  обращение   сударь,
сударыня. А орда - также древнерусское слово  и  означает  оно  -  "войско",
"армия".
   - Орда - армия? - не сдержал удивления Антон.
   Валерия с сожалением посмотрела на него.
   - Ты не читал исследований академика Фоменко?
   Антон хотел напомнить ей, что просидел в тюрьме четыре  года,  но  вместо
этого пробормотал:
   - Нет.
   - Ничего, этот пласт информации от него не уйдет, - заметил Илья, догоняя
ушедших вперед Федора, Серафима с Анжеликой  и  Гнедича.  -  Я  тоже  только
недавно удосужился изучить материалы о  заговоре  против  подлинной  русской
истории.
   Антон задумчиво посмотрел ему вслед. Валерия взяла его за руку,  повлекла
за остальными.
   - Я тебе как-нибудь в свободное время лекцию прочитаю об этом, хотя  вряд
ли ты обрадуешься открывшейся исторической бездне.
   - О каком заговоре все-таки идет речь?
   -  Илья  назвал  его  точно:  заговор  против  истинной  русской  истории
существовал и действует до сих пор,  а  речь  идет  о  гнуснейшем  искажении
истории нашего отечества в угоду тем,  кто  заинтересован  в  сокрытии  тайн
восшествия на престол династии Романовых, а  главное  -  в  уничижении  рода
русского,   якобы   рода   рабов,   стонавших   под   непосильным   бременем
трехсотлетнего татаро-монгольского ига, не имевших своей культуры.
   - А разве не было ига?
   -  Не  было,  Антон  Андреевич,   в   том-то   и   дело.   Была   великая
Русско-Ордынская империя, управляемая казачьим атаманом - батькой, - отсюда,
кстати, и имя-кличка - Батый, - раскинувшаяся  на  территории  большей,  чем
бывший СССР. Это ли не повод  для  фарисеев,  живших  в  Америке  и  Европе,
представить, что все было  наоборот,  что  не  они  занимали  главенствующее
положение, а славяне?
   - Но тогда... - пробормотал Антон, силясь найти возражение. -  А  как  же
монголы? Татары? Они же...
   - Монгол - не национальность, это название, данное  западными  историками
представителю Русско-Ордынской империи, и обозначает  оно  -  "великий".  Из
школьной истории ты должен был помнить словосочетание "Великие Моголы".  Это
тавтология. Могол и так в переводе - великий, монголом он стал позже,  когда
русский язык исказили при Рюриковичах, когда заменили праславянское письмо -
глаголицу на кириллицу. А татарин в переводе с  древнерусского,  называемого
до сих пор санскритом, всего лишь искаженное татарох - царский  всадник.  Не
отставай, Антон, потом поговорим, не то еще узнаешь.
   Валерия поспешила  вперед,  Антон  отстал,  обдумывая  услышанное.  Мысли
бежали взъерошенные и в ряд становиться не хотели, не хватало информации,  и
он дал зарок в душе выведать все о русской истории,  что  знает  Валерия,  а
также прочитать  материалы  неизвестного  ему  до  этого  момента  академика
Фоменко.
   Через полчаса они обедали, разместившись в  просторной  кухне  ломовского
особняка. Федор делился новостями, рассказывал о своих заботах, спрашивал  о
московских новостях, и беседовал с ним в основном разговорившийся, несколько
повеселевший Тымко. Он балагурил, шутил,  хвалил  хозяйку  и  ел  за  троих,
поглощая все, что ему клали на тарелку.
   - А комаров у вас тут много? - спросил он,  обрабатывая  зубами  кроличью
лопатку. - Если нету, я согласен сюда переехать, хорошо тут у вас кормят.
   - Комары есть, но к нам в дом не залетают, - отвечал Федор, - моя женушка
_слово_ против них знает, они боятся.
   - А мне это _слово_ не скажете? Замучили, супостаты, проникают в квартиру
сквозь любую сетку, даже хваленый "Раптор" не помогает.
   -  Кстати,  слово  "комары"  происходит  от  санскритского  "камаари",  -
заметила Валерия, - то есть "враги Бога любви Камы", юного Купидона, который
часто сидел в кустах голеньким с луком и стрелами в руках.
   Это сообщение развеселило обедающих, посыпались шутки, раздался  смех,  и
даже озабоченный Юрий Дмитриевич позволил себе улыбнуться и вставить слово о
забавах Купидона. Антона же так и подмывало попросить Валерию продолжить  ее
лекцию о тайнах истории, но сидел он не рядом с ней, поэтому терпел  и  ждал
момента.
   После обеда Илья собрал мужскую часть  экспедиции  за  домом  Ломова,  на
природе,  чтобы  изложить  свой  план.  Начало  похода  на   Стрекавин   Нос
откладывалось до утра,  поэтому  предполагалось  заняться  подготовкой  двух
моторных лодок, одну из которых давал Васька, шурин Федора, а  вторую  Ломов
обещал занять у знакомого артельщика, собиравшегося в отпуск.
   Прикинув варианты погрузки оборудования экспедиции на  лодки,  обсудив  и
утвердив схему посадки и следования по  реке  Ловать  и  дальше,  по  озеру,
мужчины принялись за дело. Илья с  Федором  направились  за  лодками,  чтобы
подогнать их к месту на реке, где погрузка будет наименее заметна, остальные
же, в том числе и Антон, начали перетаскивать  груз  из  "Газели"  на  берег
Ловати.
   Этот процесс длился до вечера. К семи  часам  весь  груз  был  перенесен,
уложен в лодки, а по сути - катера с  хорошим  запасом  хода  и  скоростными
характеристиками, сами лодки осмотрены, а моторы проверены. Был  пополнен  и
запас бензина, позволявший путешественникам добраться  до  острова  Бойцы  с
южным мысом Стрекавин Нос и вернуться обратно.
   В восемь часов поужинали, ожидая появления деда Евстигнея, однако  он  не
пришел ни в девять, ни в десять,  отчего  Илья,  и  без  того  возбужденный,
занервничал и решил сам сходить к волхву. Вернулся он быстро,  оглядел  свою
гвардию, ждавшую его в гостиной Ломова.
   - Дед занят.
   - Чем же? - брюзгливо осведомился Серафим. - Готовит волшебное варево для
колдовства?
   Илья не отреагировал на реплику.
   - Проводник подойдет к нам завтра, в шесть утра, прямо  к  пристани.  Дед
тоже придет утром, даст ЦУ. Нам же он посоветовал сторожить лодки.
   - Здесь водятся воры?
   - Здесь водятся слуги Морока, верим мы в них или нет. Предлагаю  дежурить
по двое. Сейчас там Федор с шурином, в двенадцать их сменим мы с  Серафимом,
часа в три нас сменит Антон и вы, Юрий Дмитриевич. Принципиальные возражения
есть?
   - Это дискриминация женщин, - заявила сердито Валерия. - Мы  с  Анжеликой
такие же члены экспедиции, как и остальные, и  могли  бы  дежурить  не  хуже
мужчин.
   - Я имел в виду принципиальные возражения, - отрезал Илья. - Раз их  нет,
то предлагаю разойтись и отдыхать. Времени мало,  отход  назначаю  на  шесть
утра с минутами.
   Все зашевелились, направляясь  к  заранее  определенным  местам  ночлега.
Валерии и Юрию Дмитриевичу досталась одна из спален Ломовых на втором этаже,
Анжелика согласилась спать на раскладушке на  веранде,  мужчинам  отводилась
вторая спальня, где стояли две кровати.  Предполагалось,  что  один  из  них
ляжет на полу, где был постелен матрас, и Антон согласился занять это место.
   Спать легли без особых разговоров. Все  было  обговорено  и  сомнений  не
вызывало. Лишь Тымко, отлучившийся куда-то на полчаса  и  вернувшийся  не  в
лучшем расположении духа, начал что-то ворчать под нос, но после окрика Ильи
перестал и, поворочавшись немного, затих. Через минуту он уже храпел.
   Антон же уснуть никак не мог, но не из-за храпа, - он привык засыпать при
любом шуме. В голову лезла всякая  чертовщина,  чудились  чьи-то  крадущиеся
шаги, таинственные тени шевелились по  углам  комнаты,  в  окно  заглядывали
чьи-то светящиеся глаза, и сердце сжималось от предчувствия беды.
   Уснул он незаметно для себя и проснулся  от  какого-то  странного  звука:
показалось, что где-то рядом трещат и рвутся обои на стене.
   В комнате было темно и тихо, дыхания спящих не было слышно. Не раздавался
и храп Серафима. Антон прислушался к своим ощущениям, и ему показалось,  что
на него смотрит сразу весь потолок. Чувствуя, как спина покрывается холодным
потом, Антон бесшумно встал, приблизился к постели Ильи, но она была  пуста.
Отсутствовал и Серафим. Тогда Антон посмотрел на часы - шел первый час  ночи
- и успокоился, вспомнив, что в двенадцать  они  должны  были  менять  возле
лодок Федора Ломова. Улегся на  полу  опять,  однако  что-то  мешало  лежать
спокойно,  словно  соринка  в  глазу,  по  углам  комнаты  ползало  какое-то
шуршание, сон не приходил, и  промаявшись  какое-то  время,  Антон  встал  и
включил свет. И тотчас же  знакомый  звук  раздираемых  обоев  заставил  его
вздрогнуть.
   Он оглянулся и обомлел.
   Все полосы обоев на стене, возле которой он спал,  лопнули  посредине,  а
одна из них продолжала рваться прямо на глазах: по цветастому полотну ползла
трещина, обои лопались и загибались, будто их снизу  вверх  раздирал  чей-то
острый коготь.
   - Изыди, Сатана! - произнес Антон первое, что пришло в голову.
   "Сатана" послушался. Обои перестали трещать и рваться,  в  комнате  стало
тихо, "взгляд" потолка потускнел, стал как бы мутнеть, отдаляться, пропал.
   Интерьер комнаты окончательно успокоился, колдовские чары развеялись.
   Антон еще некоторое время прислушивался к тишине, склонив голову к плечу,
услышал какую-то возню за дверью, быстро  оделся  и  вышел.  В  коридоре  со
свечой в руке стояла бледная Валерия в накинутом наспех плаще  и  с  испугом
смотрела на него.
   - Ты?..
   - Что случилось? - встревожился Антон.
   - Там... там... - Валерия оглянулась, и Антон заметил, что она дрожит.  -
Юры нет, а в спальне...
   - Что в спальне? Обои рвутся?
   - Нет, - с удивлением посмотрела на него женщина. - Почему ты спросил про
обои?
   - У меня обои полопались.
   - А у нас портрет на стене... смотрит и... плачет!
   Антон невольно улыбнулся.
   - Пойдем посмотрим. Где Юрий Дмитриевич?
   - Не знаю, я уснула, проснулась, его нет... не пойду я туда.
   - Ничего страшного не произойдет. - Антон взял ее  под  локоть  и  повел,
слегка сопротивлявшуюся, в соседнюю спальню. - Это просто колдовские штучки.
Слуги Морока решили нас немного попугать.
   В комнате Валерии горел  свет,  сияла  белизной  простыней  разворошенная
кровать, шевелилась от ветра сквозь приоткрытое  окно  занавеска.  На  стене
спальни висела картина, написанная маслом:  проселочная  дорога,  поле  ржи,
могучие сосны, голубое небо.
   Антон обернулся на нерешительно заглянувшую в комнату Валерию.
   - Ты же говорила, что портрет плачет, а тут поленовский пейзаж.
   Глаза женщины стали круглыми.
   - Портрет был! Честное слово! Старик какой-то седой, с усами  и  бородой,
смотрел неодобрительно, а из глаз - слезы  текли...  Я  не  вру,  -  жалобно
добавила Валерия.
   Антон подошел к картине, внимательно оглядел пейзаж и увидел две влажные,
еще не высохшие дорожки.
   - Что? - выдохнула ему в спину приблизившаяся Валерия.
   - Похоже, кто-то действительно плакал. Хотя, с другой стороны, это чистой
воды наваждение. Ложись спать, все  уже  успокоилось,  концертов  колдовских
больше не предвидится.
   - Нет! - испуганно ухватилась за его плечо Валерия, когда Антон  двинулся
к двери. - Я боюсь! Не уходи, побудь со мной.
   Антон представил, что может подумать  муж  Валерии,  вернись  он  в  этот
момент, и отрицательно покачал головой.
   - Если хочешь, пойдем вниз, в столовую, чаю попьем и остальных подождем.
   - Хочу. Отвернись, я оденусь.
   Антон вышел из комнаты, на мгновение увидев в  зеркале  трюмо  совершенно
голую Валерию - она успела сбросить плащ и взялась за одежду на стуле,  -  и
лишь за дверью у него потемнело в  глазах  и  захватило  дух.  Женщина  была
ослепительно, божественно красива, и ее красота подействовала  на  него  как
удар молнии. А затем пришли  гнев,  ненависть,  боль  и  тоска.  Эта  зрелая
сильная женщина была чужой, ее ласкали чужие руки и целовали чужие  губы,  и
прошло время, прежде чем Антон справился с неожиданной вспышкой ревности и с
другими своими чувствами. Когда Валерия в джинсах и куртке вышла из спальни,
он был уже холоден и спокоен.
   Искоса поглядывая на него,  она  спустилась  на  первый  этаж  уже  более
сдержанно,  на  глазах  приобретая  былую  уверенность  и  независимость.  В
столовой  они  зажгли  свет,  посмотрели  друг  на  друга,  ловя  в   глазах
насмешливые искорки понимания ситуации,  и  Валерия  прыснула,  зажимая  рот
рукой.
   - Ничего себе ночка! И мы хороши - струсили, как  малолетки  от  страшной
сказки.
   Антон не мог сказать о себе, что струсил, но все же кивнул, соглашаясь.
   - Было от чего. Я вот теперь думаю, рассказывать нашим об этом или нет.
   - Конечно, расскажем. И с дедом Евстигнеем поговорим,  он  должен  знать,
что это  означает.  Скорее  всего  ты  прав:  кто-то  нас  пугает,  насылает
колдовские чары, испытывает нашу решимость. Чай будем пить?
   Антон кивнул, Валерия включила на кухне электрический чайник. Вскоре  они
сидели в пустой столовой Ломова и пили чай с вареньем,  поглядывая  друг  на
друга с интересом и ожиданием. Происшествие  снова  сблизило  их,  позволило
услышать стук сердца, и Антону приходилось все время усмирять свою  фантазию
и  контролировать  каждый  свой  жест,  чтобы  ненароком  не   дать   понять
собеседнице, о чем он мечтает. Вспомнив  недавние  высказывания  Валерии  об
искажении русской истории, он хотел  было  попросить  ее  поделиться  своими
знаниями, но она начала первой:
   - Серафим говорил, что ты был женат. Она ушла, потому что тебя осудили?
   Антон  помрачнел,  не  ожидая  подобного  вопроса  от  женщины,   которая
нравилась ему все больше и больше. Ответил нехотя:
   - Нет, мы не были женаты. И она ушла раньше.
   - К полковнику?
   Антон вспомнил последнюю встречу с Татьяной, ее наигранное спокойствие  и
решимость, глаза, в которых все еще вопреки уверенности тлели  растерянность
и робкая надежда на возвращение. Татьяна так до конца и  не  осознала,  что,
уходя к полковнику Невельскому, обещавшему златые горы, обеспеченную жизнь и
шикарный выход в свет, она предавала  прежде  всего  себя,  свою  любовь.  А
Громов мог предложить ей в то время лишь рай в шалаше.
   - Если тебе неприятно об этом вспоминать, то и не надо,  -  пожалела  его
Валерия. - Просто я думала, что Серафим как всегда  преувеличивает.  Хочешь,
расскажу, как я вышла за Юру?
   Антон отрицательно покачал головой, продолжая прислушиваться к долетавшим
со двора и из дома звукам. Валерия тоже прислушалась,  посмотрела  на  него,
приподняв брови.
   - Все тихо?
   - Кажется, да. Во всяком случае, обои больше не рвутся. Хотя это все  так
странно... я никогда прежде не задумывался над вторжением  беса  в  реальную
жизнь, пока не приехал в Москву. Да и не верил  в  проявление  потусторонних
сил.
   - Илья же рассказывал, как вы встречались с чертом, были свидетелями  еще
каких-то загадочных явлений.
   - Я не отказываюсь, все так и  происходило,  но  я  тогда  был  моложе  и
относился ко всему сверхъестественному со здоровым скептицизмом.
   - А потом?
   - Потом была практика спецназа... тюрьма... школа жизни, так  сказать.  Я
много читал и много думал.
   - И стал верить?
   - Дело не в вере - во внутреннем мироощущении, в изменении мировоззрения.
Я вдруг понял, что мир намного сложнее,  чем  кажется  из  окна  поезда  или
квартиры... не говоря о камере. Наверное, мифы и легенды доносят до нас  дым
эпох, когда волшебство в самом деле правило миром, а потом что-то произошло,
и мир изменился.  И  люди  в  большинстве  своем  потеряли  свои  магические
способности.
   - Ты об этом читал или сам сделал вывод?
   - Читал, - смутился Антон. - Но и выводы тоже делал. Да и отец, когда был
жив, много рассказывал удивительного. Он пятнадцать лет жил в Манчжурии,  на
границе с Китаем, и видел немало  загадочных  явлений  природы,  с  шаманами
дружил, в обрядах инициации участвовал.
   - Значит, дед Евстигней не зря обратил  на  тебя  внимание,  почуял  твою
глубину. А отец твой случайно знахарем или целителем не был?
   - Учителем он был, русский язык преподавал. Часто говорил, что  наш  язык
намеренно обедняется, хотя и остается самым гибким и мудрым языком мира.
   - Он был прав. Ну, а мать?
   - Ма