идеально  круглые.  Внутри
перстня была выгравирована надпись на греческом языке и какая-то дата.  Ни
то ни другое Труф ни о чем не говорило.
   Ожерелье  было  великолепно:  выполненное  из  черно-золотистых  камней
янтаря, каждый размером с хороший грецкий орех, оно  было  таким  длинным,
что свисало почти до колен. "Это то самое ожерелье, которое изображено  на
фотографии".
   На ожерелье висел большой  золоченый  медальон  с  вырезанными  на  нем
переплетающимися кривыми линиями, кругами и странными знаками. И перстень,
и  ожерелье  показались   Труф   слишком   бутафорскими.   Очевидно,   они
использовались в каких-то ритуалах и имели высокое символическое  значение
- об этом говорил их вес и размер.
   Перстень Блэкберна. Ожерелье Блэкберна. Это и  есть  оставленное  им  и
сохраненное тетушкой Кэролайн наследство. Предназначенное ей, Труф.
   Но с какой стати тетушка Кэролайн хранила это для нее? Зачем она решила
отдать все это ей именно здесь и сейчас?
   Очень странно. Направляясь сюда, Труф ожидала чего  угодно,  только  не
этого. Со все  увеличивающимся  чувством  смущения  Труф  внезапно  начала
понимать, что никогда по существу не знала своей тети. Разве так поступила
бы женщина, осуждавшая Торна Блэкберна за гибель своей сестры? "Я  никогда
не хотела, чтобы ты ненавидела его", - снова всплыла  сказанная  фраза.  А
какого другого отношения к Блэкберну она ожидала от Труф?
   И могла ли она ожидать чего-нибудь иного?
   Труф прижала к себе ожерелье в надежде немедленно  расколоть  янтарины.
Все эти годы она считала, что тетушка Кэролайн ненавидит Торна  точно  так
же, как она сама, а на самом деле...
   Только сейчас ей все стало понятно.
   С тех пор, как в шестьдесят девятом умерла Катрин, тетушка  Кэролайн  и
ее дом ждали. Застывшие во времени. Терпеливо ждали...
   Как она могла оказаться настолько  слепой?  Ведь  все  же  так  просто,
достаточно было только посмотреть повнимательней.
   Они ждали, оба.
   Ждали того момента, когда смерть воссоединит Кэролайн с Катрин.
   Ждали, когда Кэролайн соединится с Торном Блэкберном.
   Кэролайн Джордмэйн любила Торна Блэкберна.
   Труф чувствовала, как мир повернулся к ней на сто восемьдесят градусов.
Всплыло все ее далекое прошлое, тщательно скрытое и  неразворошенное.  Все
факты и случаи чередой проносились в ее сознании, и  Труф  увидела  в  них
воплощение чужой воли. Выстроившись в логически завершенную  цепочку,  они
образовали неприглядную и убедительную в своей горечи картину.
   Не может быть, чтобы Кэролайн Джордмэйн  не  присутствовала  во  Вратах
Тени в ту ночь, когда Катрин умерла, а Торн исчез. Она была, была  там!  И
ни разу за все эти годы  Труф  даже  не  поинтересовалась  этим,  сама  же
Кэролайн Джордмэйн не могла не знать, какой  важной  деталью  является  ее
присутствие там. Возможно, она не  являлась  участницей,  а  просто  зашла
посмотреть на сестру и своего друга.
   Или любовника?
   Прошлое, казалось, воскресло  и  явилось  сюда,  в  эту  комнату.  Труф
явственно видела всех их - Катрин, доверившуюся и  беспомощно  влюбленную,
Кэролайн, относящуюся ко всему происходящему со скепсисом и  опаской.  Она
чувствовала, что произойдет нечто страшное, и  тщетно  пыталась  отвратить
трагедию, нависшую над двумя людьми, которых она любила больше всего. Труф
видела и Торна Блэкберна. Он... Нет, нет, нет, этого не может быть!
   Но именно так все и было. Зачем тогда хранить  фотографию  ненавистного
тебе человека? К чему сохранять принадлежащие ему  вещи  для  его  дочери,
если ты считаешь, что память о нем не стоит того?
   Кэролайн его любила.
   Медленно Труф опустилась на кровать. Чтобы не закричать от негодования,
она до боли в челюстях сжала рот. Все, чему она верила,  оказалось  ложью,
остаток жизни Кэролайн Джордмэйн провела, накинув  на  свое  существование
завесу монашеского  аскетизма  и  молчания,  проникнуть  за  которую  Труф
никогда не удавалось. Теперь же она ясно видела, что ее тетя  остаток  лет
посвятила поклонению  Торну  Блэкберну,  выражавшемуся  в  воспитании  его
дочери.
   Труф внутренне посмеялась над своей наивностью, ведь она принимала  это
за любовь к Катрин. Как она ошибалась.
   "Она любила не меня, а его", -  слышала  Труф  внутри  себя  фальшивый,
тоненький голосок и не могла заглушить его. Тетушка Кэролайн любила  Торна
Блэкберна. И продолжает любить его и сейчас. Она  никогда  не  переставала
его любить. Если бы она ненавидела его, в ту ночь ее бы с ним не было.  Но
она была во Вратах Тени  в  ту  ночь  и  после  всегда  была  с  ним.  Она
оставалась необходимой всем троим.
   А когда, став постарше и узнав, кто она и откуда, Труф начала  задавать
вопросы   и   ненавидеть   Блэкберна,   тетушка   Кэролайн    предпочитала
отмалчиваться. Она ни словом не возражала Труф, просто молчала.
   "Надеялась, что я изменю  свое  мнение?  Нет  уж,  скорее  адские  печи
затухнут  и  сковородки  заледенеют",  -  ухмыльнулась  Труф.  Она   молча
разглядывала вещи Торна, горе ее было слишком велико, чтобы говорить.
   "Ничего не осталось, ничего. Даже времени..."
   В коробке было еще что-то.
   Какая-то книга.
   Труф  медленно  вытащила  ее.  Книга   была   объемной,   больше,   чем
современные, почти девять на двенадцать дюймов и  дюйма  в  два  толщиной.
Обтянутая  мягкой  кожей,  с  тиснением  на   корешке,   она   производила
впечатление  древней  книги,  такие  Труф  частенько  держала  в  руках  в
библиотеке Тагханского университета.
   Но древней она не была. Как не была и отпечатанной. Труф открыла  книгу
и на титульной странице увидела  написанные  рукой  размашистые,  округлые
черные буквы названия: "Страдающая  Венера.  Беседы  об  истинном  ритуале
открытия пути и многое другое. Торн Блэкберн".
   Труф мельком  проглядела  книгу.  Страницы  ее  были  исписаны  мелким,
опрятным почерком, текст перемежался тщательно сделанными рисунками.
   "Очень похоже на молитвенник", - пришла к заключению  Труф,  равнодушно
швырнула книгу обратно в коробку и тщательно вытерла руки. Ее не  покидало
ощущение,  что  она   прикоснулась   к   чему-то   грязному   и   гадкому.
Культивировать в наше время веру в магическое казалось  Труф  сознательным
уходом от рационализма в дикое невежество прошлого. Она  считала,  что  от
веры в магию всего один  шаг  до  убежденности  в  исцеление  верой  и  до
жертвоприношения детей.
   Подобно сатанинскому детищу ирреального, всю свою жизнь  Торн  Блэкберн
посвятил истреблению единственного оружия, которым обладало человечество в
борьбе с природой и вселенной, - силы разума.
   И тетушка Кэролайн любила его. И все двадцать пять лет хранила, спасала
все это, чтобы когда-нибудь отдать в руки Труф. Будто бы все  эти  вещи  -
некий дар, который когда-нибудь может ей потребоваться.
   Труф положила перстень и ожерелье в  коробку  и  закрыла  ее.  Дрожащей
рукой она пригладила волосы, короткие, хорошо постриженные, и взглянула  в
висящее напротив зеркало. На нее смотрело бледное, взволнованное лицо.
   Ну и как она должна вести себя теперь  с  тетушкой  Кэролайн?  Ответить
злом женщине, воспитавшей ее,  она  не  могла,  это  было  бы  нечестно  и
жестоко. Вступить с ней в дискуссию, пытаться взывать  к  ее  рационализму
тоже  бесполезно,  Кэролайн  Джордмэйн  считала  оккультные  бредни  Торна
Блэкберна чарующей истиной.
   Выхода нет.
   Труф глубоко вздохнула,  внезапно  почувствовав  себя  очень  уставшей.
Стараясь оттянуть неприятную минуту, она очень неохотно подхватила коробку
и вышла из комнаты.
   - Тетушка Кэролайн, - позвала она.
   Закрыв глаза и откинув голову, старая женщина лежала на кушетке. Во сне
она выглядела еще отвратительней. Труф посмотрела на нее и  увидела  следы
пожирающей  страшной  болезни.  Услышав   голос   Труф,   тетушка   слегка
пошевелилась.
   - А, вот и ты, - произнесла она, тревожно вглядываясь в лицо Труф. Труф
знала, что тетушка надеялась увидеть, и  старательно  делала  невозмутимое
лицо, пряча свои истинные чувства. Она определенно  решила  не  спорить  о
Блэкберне, это было бы просто бесчеловечно.  -  Нам  нужно  поговорить  об
остальных, - продолжала тетя. Глаза ее закрывались, но невероятным усилием
воли она снова открыла  их.  -  Когда...  когда  Катрин  умерла,  началась
паника, все бежали вне себя от горя. Я делала все, что могла, но я подвела
остальных, Труф. Поэтому... - Ее голос снова прервался.
   - Успокойтесь, тетушка Кэролайн, вы слишком устали, - проговорила Труф.
- Лежите спокойно, не волнуйтесь. Вы никого не подвели. Я уверена, что все
будет хорошо. - В этой  комнате  ее  торопливая,  не  очень  связная  речь
прозвучала фальшиво.
   Тетя покачала головой и поморщилась. Даже такое слабое усилие причиняло
ей боль.
   - Поговорим  об  остальных  потом,  -  сказала  Труф,  втайне  трусливо
надеясь, что это "потом" никогда не наступит.
   - Ты должна найти остальных. Они нуждаются в тебе. Мальчик... - тяжелым
от одурманивающих наркотиков голосом произнесла тетя.
   Труф видела, как веки ее тяжелеют и глаза закрываются. Труф положила ее
ноги на кушетку и заботливо накрыла теплым шерстяным пледом.  Сначала  она
хотела отнести тетю в спальню на руках. Глядя на ее хиленькое и исхудавшее
тело, Труф подумала, что могла бы легко сделать это,  но  в  конце  концов
отказалась от своей мысли, боясь ненароком причинить боль.
   Труф видела, как дыхание тетушки Кэролайн стало медленным и глубоким  и
вскоре она  заснула.  Труф  подняла  пузырек  с  таблетками  и  прочитала:
"Демерол, болеутолящее, принимать не более  одной  таблетки  через  каждые
шесть часов". Тетя выпила две, теперь она проснется не скоро.
   Освободившись от необходимости выслушивать  тетин  рассказ  о  событиях
почти четвертьвековой давности, Труф  призналась,  что,  к  своему  стыду,
почувствовала облегчение. Тетя явно  все  перепутала.  Не  нужно  было  ни
кого-то искать, ни кому-то помогать. Сбитые с толку, обезумевшие от страха
последователи  Блэкберна  разбежались,  и  Труф  не  собиралась  вести  их
куда-то, даже если они в этом нуждались.
   Труф медленно оглядела  комнату  и  после  некоторого  колебания  взяла
лежавшую на столе рядом с телефоном записную книжку тетушки Кэролайн.  Как
Труф и предполагала, первые страницы занимали телефоны и адреса медсестер,
приезжающих к Кэролайн. Труф позвонила одной из них и договорилась, что та
приедет к тете через несколько часов. Ключ от дома у сестры был.
   Труф торопливо написала коротенькую записку,  взяла  пальто,  сумку  и,
подхватив под мышку неудобную коробку, быстрым  шагом  покинула  дом,  где
Кэролайн Джордмэйн забылась тяжелым сном неизлечимо больного  человека,  а
Катрин Джордмэйн вместе с Торном Блэкберном стерегли прошлое.


   "Как я могла поступить так?" - продолжала задавать себе один и  тот  же
вопрос Труф, сворачивая на своем "сатурне"  с  второстепенной  дороги,  на
которой находился Стормлаккен, на трассу. Ответов было несколько.  Сначала
она предполагала остаться, но в  то  же  время  не  рассчитывала,  что  ей
придется отсутствовать в институте больше одного  дня,  и  никого  там  не
предупредила. Кроме того, Труф не хотелось провести  больше  времени,  чем
нужно, в доме, пропахшем присутствием этого клоуна Торна Блэкберна.
   Но прежде всего, и это признание было  самым  честным,  Труф  не  могла
больше оставаться с  Кэролайн  Джордмэйн  после  того,  как  узнала  о  ее
чувствах к Торну Блэкберну. Она считала,  что  ей  следует  уехать,  чтобы
случайно не обидеть тетю, не показать, что она думает по этому поводу.
   С самого начала Труф уважала склад ума тети и, взрослея,  старалась  во
всем походить на нее. Теперь же Труф  считала  себя  преданной,  поскольку
тетя не  только  не  разделяла  ее  ненависти  к  Торну  Блэкберну,  но  и
относилась к нему с неприятным для Труф пиететом. Как она может делать  из
него кумира? Она ошибается.
   Труф не сомневалась в том, что Кэролайн Джордмэйн ошибается. Но это  не
ее вина, а его. Торна Блэкберна. Он, шарлатан, околдовал  тетушку,  опутал
ее колдовскими чарами.
   Ей это казалось нечестным. Труф чувствовала себя глубоко  несчастной  и
потерянной, ее мутило, внезапно у нее заболела голова.
   Нет, это было не просто нечестно, это было несправедливо.
   Всю свою короткую жизнь Труф посвятила защите  справедливости.  Иногда,
правда, ей было трудно отличить справедливость от зла, но в данном  случае
зло было очевидно. То,  что  он,  беззастенчиво  попирая  законы  здравого
смысла и элементарные понятия о приличии, вызвал  у  своих  последователей
обожание, близкое к экзальтации, и заставил их жить им, было явным злом. И
оно не исчезло даже после его смерти, оно сохранилось и  продолжало  тихую
разрушительную работу по сей день,  спустя  десятилетия  после  того,  как
Блэкберна не стало.
   Труф считала, что должна помешать этому.
   Она должна  остановить  Блэкберна,  сбросить  с  глаз  его  поклонников
накинутую пелену, и здесь нет ничего лучшего, как рассказать им всю правду
о том, что же по-настоящему представлял собой этот Торн Блэкберн.
   Взглядом победителя Труф презрительно оглядела лежащую рядом с  ней  на
сиденье белую картонную коробку.
   "Стало быть, папочка, ты оставил мне свою книжонку? Ну  так  у  меня  в
голове тоже есть кое-что, и  это  будет  стоить  побольше,  чем  вся  твоя
писанина".


   - Никак не  пойму,  что  же,  собственно,  ты  собираешься  сделать?  -
скептическим тоном произнес Дилан Палмер.
   - Я собираюсь написать биографию Торна Блэкберна, - повторила Труф.
   Этот разговор происходил между ними в половине одиннадцатого в четверг.
Труф сидела на краешке стола в кабинете Дилана, болтая ногой и наблюдая за
его реакцией.
   - Вот как? И каким же будет ее название? "Магус Дражайший"? Ради  Бога,
Труф, перестань. - Он долгим, пристальным  взглядом  смотрел  на  нее,  не
зная, говорит ли она серьезно или шутит. Его волосы цвета пшеницы  свисали
на лоб непокорными, вызывающими кудрями.
   В отличие от кабинета Труф,  опрятность  которого  достигалась  тяжелым
трудом, кабинет Дилана, как и его обитатель, был неухожен и приветлив. Его
рабочая площадка представляла собой дикую  мешанину  из  книг,  сувениров,
газет   и   писем.   Несколько   развешанных   по    стенам    репродукций
полумистического характера придавали всему месту определенную пикантность.
Среди прочих висели и два плаката, изображающих охотников за  привидениями
из известного мультсериала, один - на двери, второй - прямо над столом.
   - Я думала, тебе понравится моя идея, ты же мне постоянно говоришь, что
Торн Блэкберн -  это  наиболее  полная,  сложившаяся  и  целостная  фигура
оккультизма двадцатого века,  достойный  наследник  Элайстера  Кроули.  Ты
всегда сожалел, что ни о нем самом, ни о его работе не написано  ни  одной
книги. Вот, теперь она будет, - с энтузиазмом говорила Труф.
   - И напишешь ее ты, - констатировал Дилан.
   Теперь, бесповоротно объявив о своем решении, Труф почувствовала, как с
ее души упал камень. Она была счастлива и уверена  в  себе,  как  никогда.
Наконец-то она разрешит для многих эту гадкую  шараду,  каковой  был  Торн
Блэкберн.
   - Да, напишу. И надеюсь, что кое-какую пользу моя  книга  принесет.  По
крайней мере, в ней не будет той псевдофактической чепухи о путешествии на
Венеру, - ответила Труф. Втайне  она  была  рада,  что  ей  не  приходится
извиняться перед Диланом. Сообщив ему о своем намерении, она как бы стерла
все прошедшее. Он тоже делал вид, что  неприятного  случая  в  понедельник
вроде бы и не было.
   - Тир на Ногт, - внезапно произнес Дилан. - Остров Благословенных. Торн
заявлял, что был там.
   "Конечно, был. Как не бывать? Уж если он путешествовал на Венеру..."  -
тут же хотела ответить Труф, но сдержалась. С тех пор как она приехала  от
тетушки Кэролайн, она почти  все  свое  свободное  время  отдавала  чтению
"Страдающей Венеры". Название, благодаря которому саму  книгу  можно  было
принять за памфлет, истинная цель  которого  -  профилактика  венерических
заболеваний,  было  взято,  как  удалось  выяснить  Труф,   из   лексикона
астрологов.  Этот  термин  у  них  обозначает  момент,   когда,   согласно
астрологическим картам, на Венеру чрезмерно действуют  остальные  планеты.
Они же утверждают, что человек, родившийся в это время, будет несчастен, у
него никогда не сложатся отношения с другими людьми.
   Труф не принимала астрологии, равно  как  и  так  называемую  "реальную
магию",  но  вынуждена  была  признать,  что  астрология  по  сравнению  с
последней безвреднее. Ее удивляло, почему Блэкберн выбрал для своей  книги
такое название, ведь очевидно, что именно знакомство с  ним  другим  людям
принесло значительно больше несчастья. Она посмотрела на Дилана.
   Он  сидел  с  видом  человека,  раздумывающего  над  очередной  фразой.
Внезапно Труф пришла в голову странная мысль. Она подумала: не намеревался
ли сам Дилан написать биографию Торна Блэкберна? Серьезную,  академическую
книгу. И в этом случае она ставит крест на  его  идее.  Но  даже  если  ее
предположения верны, жалости к Дилану Труф не испытывала, для этой  работы
она считала себя подготовленной лучше, к  тому  же  у  нее  был  доступ  к
источникам, о которых молодой доктор не мог и мечтать.
   - Возможно, я назову  ее  "Расскажет  кровь",  -  произнесла  Труф  без
всякого почтения.
   "Интересно, публиковалась ли  когда-нибудь  эта  "Венера"?  -  подумала
Труф. Она не сказала Дилану, что у нее есть  экземпляр,  предполагая,  что
разбор  "Страдающей  Венеры"  станет  гвоздем  ее  книги,  он  вызовет   к
публикации дополнительный интерес и обеспечит ей необходимую научность.
   - Честно говоря, мне безразлично, куда он путешествовал, хоть в Тир  на
Ногт, хоть в Кливленд, - сказала Труф. - Я построю  книгу  только  на  тех
вещах, которые можно  подтвердить  фактическим  материалом.  У  меня  куча
неиспользованных отпускных дней, впереди праздники.  Наберется  не  меньше
трех месяцев, и я думаю, что этого  времени  на  создание  реалистического
произведения на базе ненаучной фантастики мне вполне хватит.
   - Правда очень редко бывает чистой и  никогда  простой,  как  говаривал
Оскар Уайльд, - заметил Дилан. - И что же ты будешь делать с той  правдой,
которую собираешься обнаружить?
   - Обнародовать ее. Не думаю, что люди будут  продолжать  идеализировать
Торна Блэкберна, когда узнают о нем и его поступках нечто такое, отчего их
покорежит.
   Дилан пристально посмотрел на Труф.
   - Ты в этом  уверена?  У  тебя  перед  глазами  предостаточно  примеров
покрупнее - оба Кеннеди, Кинг, Элвис. О них постоянно узнают  какую-нибудь
гадость, ну и что, сильно это поколебало их обожание? Так как же ты можешь
думать, что твоя книга перевернет общественное мнение о Блэкберне?
   - Я так и не думаю, - призналась Труф. - Но по крайней мере  выскажу  о
нем всю правду. - Внезапно она почувствовала потребность доказать  Дилану,
что ее книга будет не актом возмездия, а восстановлением справедливости. -
Дил,  если  я  прожду  еще  немного,  первоисточники   устареют,   а   его
последователи умрут.
   -  Возможно,  -  согласился  Дилан.  -  Сейчас  Блэкберну  было  бы  за
шестьдесят. И куда ты собираешься отправиться, в Калифорнию? Или в Англию?
   - Нет, - ответила Труф. - Значительно ближе к дому. Я отправлюсь  туда,
где все  это  началось  -  или  окончилось.  -  Она  глубоко  вздохнула  и
произнесла:
   - Я еду во Врата Тени.



        3. В КРУГЕ ИСТИНЫ

                                          Кому нужна сиротка-истина? Она
                                          Купалась в море, и высокая волна
                                          ее накрыла.
                                                           Дороти Л.Сейерс

   Шла вторая неделя октября,  зенит  разноцветья  листвы  в  долине  реки
Гудзон. Дубы и клены,  березы  и  тополя  стояли  покрытые  листьями  всех
отт