застонал, внезапно сел и перевернул ее на спину. Потом, положив  руку  на
прозрачный лифчик, грубо сорвал его.
   - О да... - Она извивалась под ним,  изображая  нетерпеливое  желание.  -
Скорей... Не заставляй меня ждать...
   Срывая с нее остатки белья, он поднялся над ней  так,  чтобы  она  смогла
продолжать прерванное занятие. Теперь она была обнажена.
   - Ну же, - умоляла она страстным шепотом, - я не могу ждать ни минуты!  -
Она откинулась на спину и раздвинула ноги так широко, как только  могла.  X.
Д. взобрался на нее, но, приподнявшись на локтях, не спешил овладеть ею.
   Она все шептала, потом взяла его пульсирующий член и легонько притянула к
себе.
   - Умоляю... О, умоляю тебя... Я так хочу тебя... Только тебя... Иди же ко
мне... иди...
   Глядя на нее сверху вниз, он улыбнулся своей самодовольной  улыбкой,  как
всегда, и теперь ей оставалось только ждать, какой выбор он сделает.  Иногда
он отказывал ей, и тогда она ласкала его рукой до тех пор, пока он не кончал
ей в лицо. Иногда он опять хотел минета.
   Но сегодня он опустился и вошел в нее. Она плавно отвечала его движениям,
энергично двигаясь вверх и вниз, не прекращая стонать,  умолять,  благодарно
вскрикивать, пока не услышала  рычание,  которое  перешло  в  хриплый  крик.
Выгнув спину, она вторила ему, пока он не обмяк.
   Полежав на ней с минуту, он произнес:
   - Такого момента стоило ждать, верно, дорогая?
   - Всегда, мой дорогой. Такого, как ты, больше нет на всем свете.
   Ритуал был окончен. X. Д. встал и начал одеваться.
   - Ты не останешься на  ночь?  -  В  голосе  Элл  прозвучало  неподдельное
разочарование. Он часто оставался, когда уезжала Джоан. Сейчас она спасалась
от самых жарких дней  августа  под  прохладным  морским  бризом  на  Острове
Фламинго, летней резиденции Хайлендов. Если бы он остался, то утром, лежа  с
ним рядом, возможно, она смогла бы снова поднять вопрос о школе.
   - Извини, дорогая. Но у меня завтра утром назначена важная встреча.
   Он прошел в ванную, принял душ и причесал свои серебряные волосы.
   Элл встала с постели, надела пеньюар и начала ходить  по  комнате,  не  в
силах больше выносить эту неопределенность. Что она скажет Ники завтра?  Как
объяснит невыполненное обещание? Заслужила ли она  небольшую  просьбу  после
всех своих стараний?
   Когда он появился в спальне, она тут же подошла к нему.
   - X. Д., я должна получить ответ на...
   - Дай мне день, чтобы с этим разобраться, а послезавтра снова отвези Ники
в школу. Думаю, никаких проблем возникнет.
   - Но эта женщина, секретарь, она была так строга по поводу...
   - Ее завтра уже не будет в школьном офисе, - заверь X. Д. - И, думаю, она
больше никогда  там  не  появится.  Никто  никогда  не  задаст  тебе  больше
неприятных вопросов.
   Искренне обрадованная, Элл обняла X. Д. Они поцеловались, и она проводила
его вниз. У двери он сказал:
   -  Будь  терпелива,  моя  дорогая.  Будет  очень  жаль  портить  то,  что
существует между нами, особенно сейчас... - Он сделал паузу, чтобы она лучше
усвоила обещание и угрозу, одновременно прозвучавшие  в  его  словах,  потом
добавил:
   - Мои адвокаты работают сейчас над  тем,  чтобы  не  пострадали  интересы
"Хайленд Тобакко", когда я разведусь с Джоан.
   - Правда? Ты серьезно? - Глаза Элл заискрились от радостного возбуждения.
   - Я же сказал, не правда ли? Доброй ночи, дорогая, приятных снов.
   Он сам открыл дверь и вышел.
   Перед  тем  как  лечь  спать,  Элл  легонько  дотронулась  до  стекла  на
фотографии матери, как будто это могло принести ей  удачу.  Ее  преследовали
мысли о том, что она может умереть, как мать,  раньше,  чем  они  с  дочерью
получат полное признание. Сейчас появилась надежда на счастливый конец.  Она
не будет  висеть  в  воздухе,  падая,  но  не  приземляясь,  как  фигура  на
фотографии.
   Она закончит прыжок и получит свой  приз.  X.  Д.  обещал.  Нужно  только
подождать.

Глава 5

   Медленными неуверенными шажками Ники шла через вестибюль к своему классу.
По дороге в школу в автобусе  она  сидела  одна,  в  стороне  от  смеющихся,
болтающих детей, и у нее стало зарождаться неясное  тревожное  предчувствие.
Потом оно переросло в слабую боль, как будто  ее  желудок  перетянули  тугим
поясом. Чем ближе она приближалась к двери в класс, ТЕМ сильнее  становилась
боль. Ей так хотелось пойти в школу, подружиться с  детьми,  но  теперь  она
видела, что все дети уже выбрали себе друзей. И она чувствовала себя так  же
одиноко, как дома, когда играла одна в пустом поле за домом.
   Ники стояла в дверях, пока учительница не заметила ее и не подошла.
   - Здравствуй, - сказала она с приветливой улыбкой,  -  ты,  должно  быть,
Ники Сандеман. Меня зовут Джун Фарлоу, я твоя учительница. Можешь звать меня
мисс Джун. Твой стол - вон там... - Она показала в дальний конец класса.
   Ники села и терпеливо ждала, пока мисс Джун призывала класс к тишине. Она
встала, отдала салют флагу, приложив  руку  к  сердцу,  и  запела  "Звездное
знамя". Ники заметила, что она единственная, кто знает все слова, но это  не
принесло ей удовлетворения. Что-то разделяло ее с остальными детьми.
   Неприятное чувство усилилось, когда Мисс Джун попросила  ее  подняться  и
представила детям, которые молча на нее уставились,  некоторые  почему-то  с
ухмылкой.
   Мисс  Джун  прочитала  рассказ  и  потом  начала  задавать   вопросы   по
прочитанному. Взметнулись вверх  руки,  дети  охотно  отвечали  на  вопросы,
только Ники сидела молча, приклеившись к стулу. С  каждой  минутой  она  все
больше отдалялась от остальных, как будто  за  два  дня  ее  опоздания  дети
образовали прочный круг, в который ей никогда не проникнуть.
   Когда урок кончился, дети начали играть, образовав  маленькие  группы,  а
Ники сидела одна. Никто не обращал на нее внимания и  не  приглашал  принять
участия в игре.
   К ней подошла мисс Джун.
   - Ты тоже должна играть, - сказала она, взяв Ники за руку, подвела к двум
маленьким девочкам, которые играли возле кукольного домика в углу.
   - Кейт, Тамми, почему бы вам не принять Ники в игру?
   - Хорошо, мисс Джун, - ответили девочки хором.
   - Мы играем в дом, - начала объяснять Кейт. У нее были красивые рыжеватые
длинные  волосы,  веснушки  и  большие  голубые  глаза.  И  она  была  такая
тоненькая, что ручки и ножки напоминали палочки.
   - Мама-кукла готовит завтрак, а папа-кукла собирается на  работу.  А  где
работает твой отец? - спросила Кейт.
   - Я точно  не  знаю,  -  ответила  Ники.  Девочки  уставились  на  нее  в
недоумении.
   - Не знаешь? Но куда он уходит после завтрака? - спросила Кейт.
   Ники безмолвствовала. Она уже совершила одну ошибку.  Как  она  могла  им
сказать, что ее отец никогда с ними не завтракает?
   - Он не работает на фабрике? - спросила Тамми, блондинка, у которой  были
ухватки сорванца.
   - Наверное... Я думаю, он там работает... - промямлила  Ники.  Ведь  мама
говорила, что мистер Хайленд имеет какое-то отношение к фабрике.
   - Ты так думаешь? - повторила Тамми и начала хихикать. - Ты, должно быть,
совсем дурочка, Ники, если даже не знаешь, где работает твой отец.
   - Нет, я не дура! - Ники сжала маленькие кулачки.
   - Конечно, нет, - к ней на помощь пришла мисс Джун, - я думаю,  Тамми  не
это хотела сказать. Правда, Тамми?..
   Некоторое время Тамми смотрела с вызовом, потом подчинилась учительнице.
   - Нет, мисс Джун.
   - Тогда извинись перед Ники.
   - Извини. - Тамми посмотрела на нее, и Ники увидела, что та на самом деле
ничуть не сожалеет. Наоборот, она была очень зла  на  Ники  за  то,  что  та
доставила ей неприятности.
   Школа не обещала ей веселья, поняла теперь  Ники.  Все  было  ужасно.  Ей
захотелось немедленно уйти домой.
   Учительница тоже смотрела на нее, но по-доброму, с сочувствием.
   - Ники, я тут нарисовала несколько картинок, чтобы украсить класс. Ты  не
поможешь мне развесить их?
   Ники с благодарностью согласилась, радуясь, что  уйдет  от  расспросов  и
будет пока в безопасности.
   Почему другим детям так легко в школе и почему так тяжело ей,  размышляла
Ники. Наверное, есть какой-то секрет, как заводить друзей, который  известен
другим детям, но она его не знает.
   Но как она узнает этот секрет? Мама наверняка не знает его,  ведь  у  нее
тоже никого нет, кроме мистера Хайленда.
   После занятий, направляясь к  школьному  автобусу,  Ники  вдруг  заметила
длинный черный автомобиль, который остановился напротив  школы.  В  открытом
окне лимузина был виден шофер.  Ники  узнала  автомобиль  мистера  Хайленда,
который всегда  привозил  его  к  коттеджу.  Она  остановилась,  раздумывая,
продолжать ли путь к автобусу или бежать к автомобилю. Если он приехал,  то,
наверное, затем, чтобы отвезти ее домой из школы...
   Пока она стояла, окно начало открываться. Ники увидела фигуру человека на
заднем сиденье, он смотрел на нее. Наверное, сейчас позовет... Она не  стала
дожидаться и побежала к машине.
   Но, пробежав несколько ярдов, она  разглядела  лицо  мужчины  -  это  был
совсем не мистер Хайленд! Человек был гораздо моложе. Ники один  раз  видела
его в городе, когда он, выскочив из дверей магазина, чуть не сбил их с  ног.
Какой-то миг они с мамой смотрели друг на друга, и их взгляды были похожи на
тот, которым недавно на нее смотрела  Тамми.  Потом  он  вскочил  в  красный
автомобиль с открытым верхом и уехал. Ники  тогда  удивилась  и  спросила  у
мамы, знает ли она этого человека. "Немного,  -  ответила  Элл,  -  это  сын
мистера Хайленда".
   Ответ поразил Ники. Если он был сыном мистера  Хайленда,  то  они  должны
быть братом и сестрой? Но он был намного старше  и,  конечно,  не  мог  быть
сыном Элл. Эта мысль тревожила ее несколько дней, пока она  не  спросила  об
этом у мамы. И услышала, что у мистера Хайленда есть дети от трех  различных
женщин. Еще Ники было приказано не задавать больше подобных вопросов.
   Узнав его теперь в окне  автомобиля,  Ники  замедлила  шаг.  Надо  ли  ей
садиться в машину? Она вспомнила, каким  тоном  ее  мать  говорила  об  этом
человеке.
   Но это был сын мистера Хайленда... И он приехал в его автомобиле...
   Не успела она сделать еще несколько шагов, как человек в  окне  откинулся
назад, окно начало  закрываться,  и  длинный;  черный  лимузин  уехал,  Ники
смущено глядела вслед. Зачем он приезжал? Ее вывели из задумчивости  сигналы
школьного автобуса, который собирался отъезжать. Она поспешила к автобусу  и
опять оказалась одна на заднем сиденье, так же, как утром.
   И все время по дороге домой думала об этом человеке.
   - Хорошо прошел день в школе? - спросила Элл, как  только  Ники  вошла  в
дом.
   - Да, мама. - Ники хотелось рассказать о сыне мистера Хайленда,  но  ведь
мама запретила ей говорить о нем.
   - Чем ты занималась?
   - Я нарисовала две картинки.
   - Дай мне посмотреть.
   - Мисс Джун повесила их в классе, мама. Она сказала, что я смогу  забрать
их домой на следующей неделе.
   - Это очень хорошо. Значит, все в порядке? Все были добры к тебе?
   Ники помолчала: ей не хотелось расстраивать мать.
   - Мисс Джун была очень добра... - наконец ответила она.
   Элл вздохнула с видимым облегчением.
   - Очень хорошо... Это очень хорошо...
   На следующее утро Ники проснулась, чувствуя сильную боль в  желудке.  Элл
испугалась,  что  рыба,  которую  они   вчера   ели   на   ужин,   оказалась
недоброкачественной.
   Она немедленно позвонила доктору Бойнтону, который прибыл через  двадцать
минут.
   Неряшливо одетый доктор,  волосы  которого  давно  нуждались  в  стрижке,
осмотрел девочку и отвел в сторону мать.
   - Что с ней, доктор? Может быть, она отравилась рыбой?
   - Нет, все не так страшно, - ответил он с мягкой улыбкой, - я бы  сказал,
что это следствие нескольких вещей... Элл задохнулась, но доктор поспешил ее
успокоить:
   -  Ничего  серьезного,   просто   некоторая   застенчивость   и   нервное
возбуждение. Проще  говоря,  ваша  дочь  очень  переживает  начало  школьных
занятий.
   - Но она сказала, что все были добры к ней. Она никогда не лжет...
   - Я не думаю,  что  она  солгала.  И  считаю,  что  ничего  страшного  не
произошло... Просто нервы... Напоите ее теплым  молоком  с  печеньем,  дайте
понять, что всем известно чувство страха и что нельзя ему поддаваться. Я уже
поговорил с ней, но думаю, что у вас это получится лучше.
   Элл поблагодарила доктора и взяла в холле свою сумочку. Хотя  обычно  она
посылала счета доктора в компанию, где их оплачивали, на  этот  раз  она  не
хотела, чтобы о болезни Ники узнал X. Д. Он и так уже достаточно наслышан  о
проблемах со школой.
   - Сколько я вам должна, доктор? - спросила она.
   - Ничего на этот раз.
   - Но...
   - Прошу вас. - Доктор жестом показал, чтобы она убрала сумочку.
   - Вы слишком добры.
   Отмахнувшись от благодарностей, он открыл дверь,  потом  остановился,  на
лице его отразилась борьба, было заметно, что ему нелегко это произнести:
   - Я рад, что Ники пошла в школу, миссис Сандеман. Ей  понадобится  больше
времени, чем остальным, чтобы привыкнуть. И ни в коем случае не  сдавайтесь.
Все будет хорошо, я уверен.
   Элл была тронута. Неудивительно, что доктор знал о них все - ведь он даже
принимал у нее роды. Он никогда не давал ей понять, что сочувствует ей, но и
не пускался в рассуждения о морали, намекая на двусмысленность ее положения.
   - Еще раз спасибо, доктор, - сказала Элл вслед доктору. Потом поднялась в
спальню дочери. Комната была светлой и солнечной, с бело-розовыми  обоями  и
белой в цветочках мебелью. Бледная Ники сидела на постели, укрытая  одеялом,
положив под спину две подушки. Она с испугом посмотрела на мать.
   - Прости меня, мама, - произнесла она, - я не хотела тебя расстраивать.
   - Ты меня совсем не расстраиваешь. - Элл обняла дочь. -  Я  рада,  что  с
тобой все в порядке.
   - Я завтра пойду в школу, - сказала Ники, - доктор Бойнтон говорит, что я
должна туда ходить. Я обязательно пойду.
   Понимая теперь, что в школе совсем не все в порядке и что дети, вероятно,
сторонятся Ники, наученные своими родителями, Элл почувствовала, как  у  нее
больно сжалось сердце. После всех своих обещаний она не смогла  дать  дочери
нормальную семью, которая защитила бы ее от унижений. У Ники был уютный дом,
красивая одежда, вкусная еда, вот и все, в чем она преуспела по сравнению со
своей матерью. Но главным - чувством уверенности, что она такая же, как все,
ничуть не хуже остальных, Ники была обделена так же, как она сама.
   На следующее утро Элл отвезла Ники в школу.
   - Не забывай, что говорил доктор  Бойнтон,  дорогая,  -  сказала  Элл.  -
Вполне естественно, что ты сейчас волнуешься. Но  как  только  привыкнешь  к
школе и заведешь друзей, эти боли в животе у тебя исчезнут.
   Ники кивнула, соглашаясь с мамой, но, когда поцеловала ее перед  тем  как
уйти, было заметно, что ей смертельно не хочется входить в школу.
   Она  протянула  мисс  Джун  записку  доктора,  объясняющую  ее  вчерашнее
отсутствие.
   - Мне жаль, что ты плохо  себя  чувствовала,  -  с  искренним  сожалением
сказала учительница, - надеюсь, сегодня тебе лучше.
   Смешок одной из девочек тут же охотно был подхвачен остальными.
   - Довольно! - резко прикрикнула мисс Джун. -  Слышишь,  Тамми?  Прекрати,
или мне придется вызвать в школу твоих родителей.
   Тамми непокорно вздернула голову.
   - Но моя мама сказала, что Ники не знает, кто ее  отец  потому,  что  его
просто нет. Нет настоящего отца, какой есть. у меня.
   Ники опять почувствовала резкую боль в желудке. Она ненавидела школу. Она
бы убежала домой, если б не дала обещание маме и доктору.
   В слепом отчаянии отдала салют флагу и, запинаясь, спела гимн. Но  позже,
когда все начали играть, случилось чудо. К Ники подошла Кейт и протянула  ей
руку.
   - Я выбираю Ники, - сказала она громко и ясно, чтобы каждый мог услышать,
- и я хочу играть с Ники.
   Ники остолбенело смотрела на нее. Она была бы  счастлива  быть  выбранной
любым из детей, но быть выбранной Кейт, которая выглядела как ангел, и  смех
которой звучал как музыка, было настоящим чудом. Как  послушный  щенок,  она
поплелась за Кейт, радостно повинуясь  всем  ее  словам,  стараясь  угодить,
благодарная за внимание.
   Потом, когда стало ясно, что Кейт не передумает,  Ники  спросила,  почему
она стала играть с ней, когда никто этого не хотел.
   Кейт важно взглянула в лазурные глаза Ники.
   - Я скажу тебе правду. Я выбрала тебя потому, что мне сказал папа о твоих
болях в желудке; Он сказал, что тебе нужен друг.
   Ники сначала не могла ничего понять, пока Кейт не объяснила  ей,  что  ее
фамилия Бойнтон - доктор, лечивший Ники, был ее отцом. Ники нахмурилась, она
была разочарована. Ей совсем не хотелось, чтобы с ней дружили только потому,
что им было приказано. Но Кейт вдруг добавила:
   - Но я рада, что сделала это. Ты мне нравишься, Ники. Поэтому  я  сказала
тебе правду. Потому что, если мы собираемся стать друзьями навек, мы  должны
всегда говорить друг другу правду. Согласна?
   Ники охотно согласилась. Друзья навек? А в школе, оказывается, совсем  не
плохо!
   Возвратясь домой, Ники сразу  побежала  на  кухню,  чтобы  найти  маму  и
рассказать о своем новом друге. Она нашла ее у  раковины,  где  Элл  стирала
белье, и встала рядом,  ожидая  вопроса  о  школе.  Но  мама,  казалось,  не
заметила ее, поглощенная стиркой, она напевала грустную французскую песенку,
как делала всегда, когда  была  опечалена  или  расстроена.  Ники  не  стала
хвастаться своими успехами.
   - Что случилось, мама? - спросила она.
   - Ничего, моя крошка, - ответила Элл с отсутствующим видом, -  ничего  не
случилось.
   Но по ее голосу Ники поняла, что это не так. Она огляделась  вокруг,  как
бы ища причину. На столе возле чашки с недопитым кофе и  пепельницы,  полной
сигаретных окурков, Ники увидела газету,  раскрытую  посередине.  Подойдя  к
столу, она взглянула на нее.
   В центре была фотография: мистер Хайленд в модном черном костюме рядом  с
какой-то леди в очень красивом платье. "Вот и причина, -  подумала  Ники,  -
наверное, маме хотелось пойти на этот бал". Ники было очень жаль маму, и она
отдала бы все, чтобы та больше не грустила.

***

   Кейт Бойнтон стала частой гостьей в коттедже на окраине города, а Ники, в
свою очередь, приветливо принимали в  одноэтажном  доме-ранчо.  Ники  раньше
никогда не бывала ни в одном доме, кроме своего  собственного,  и  сразу  же
восхитилась тем, что увидела у Бойнтонов. В доме всегда  было  шумно,  полно
людей,  которые  приходили  и  уходили.  За  домом  находились   бассейн   и
гимнастический зал, которым часто пользовались Кейт и три ее брата. Огромная
просторная  кухня  отличалась  от  их  крошечной,  там  всегда  было   полно
разнообразных вещей, которые были запрещены дома. Например, содовая  шипучка
("слишком сладкая", - говорила Элл), или жевательная резинка, которую  можно
было надувать ("слишком вредно для зубов"), или орехи в сахаре ("тяжело  для
желудка").  Ники  каждый  раз  блаженно  вздыхала,  когда   ела   или   пила
запрещенное,  испытывая  уколы  совести,  что  предпочитает   их   прекрасно
приготовленным питательным маминым блюдам.
   Ники нравилось, что члены семьи Бойнтонов  могли  небрежно  разговаривать
друг с другом, даже ругаться, хотя было , видно, что они друг  друга  любят.
Но они совсем не были "дикарями", как называла Элл  детей  городка.  И  если
миссис Бойнтон спокойно говорила: "Следите за манерами, дети", крик и  споры
прекращались,  и  даже  старший  брат  Кейт,  Джеймс,  которому   было   уже
пятнадцать, слушался мать.
   Как ни странно казалось это Ники, но Кейт с таким же восторгом относилась
к коттеджу Сандеман. Ей нравился певучий акцент Элл, ее французские словечки
и больше всего прекрасно  приготовленная  ею  еда.  Мать  Ники  казалась  ей
необычайной, прекрасной,  как  кинозвезда,  и  окутанной  тайной.  Она  была
восхищена ее манера