монстрации,   которая
устраивалась перед центром Хайленда. Были  предприняты  шаги  против  планов
компании увеличить процент ввозимого табака за счет местных фермеров.
   Когда Ники задумывалась от источнике своих  новых  талантов,  то  склонна
была считать, что  его  питает  ее  глубокая  ненависть  к  Хайлендам.  Этой
страстью она была охвачена больше, чем какой-нибудь другой.
   На собрании летом 1983 года Ники выдвинула идею  бойкота  приближающегося
пикника, который Хайленды устраивали в День Труда. Сначала  это  предложение
не встретило поддержки. Многие фермеры ссылались  на  то,  что  они  и  люди
компании в этот день встречались как друзья.
   Одна женщина сказала, что было бы дурным тоном отвергать гостеприимство.
   - А что такое хороший тон? - спрашивала Ники. - Спокойно сидеть,  есть  с
их тарелки и благодарить  их  за  это,  а  потом  уйти  ни  с  чем?  Какова,
по-вашему, цель этого пикника? Какова она была с  самого  начала  -  с  1920
года?
   - С 1911 года, - раздался голос сзади. - Мой отец бывал там. Говорил, что
никогда не пил так много пива.
   -  Тысяча  девятьсот  одиннадцатый  год.  Более  семидесяти  лет   назад.
Позвольте мне сказать вам, что и тогда цели были теми же. Накачать вас раз в
год пивом с сосисками, чтобы вы не жаловались в  остальное  время.  Все  это
ерунда, друзья. Пикник должен заставить нас поверить в то, что Хайленды наши
друзья... Но все это вранье - что тогда,  что  сейчас.  Мы  должны  дать  им
понять, что нам известна эта игра.
   Раздались  крики,  свист,  смех,  но  когда  вопрос  был   поставлен   на
голосование, то более двух третей членов кооператива  проголосовали  за  то,
чтобы впервые с 1911 года бойкотировать пикник.
   После собрания Уилл подошел к Ники.
   - Должен признаться, что я предлагал это пять или шесть лет назад,  когда
мы были в тисках цен, но поднялся такой вой, что  у  меня  не  было  никакой
надежды протолкнуть это дело. Может быть, это происходит потому, что ты  так
здорово выглядишь, когда выступаешь, что люди выслушивают от  тебя  то,  что
они не стали бы слушать из уст другого человека.  Как  бы  там  ни  было,  я
счастлив, что уступил тебе свое место.
   Ники привыкла к лести Уилла. Он  использовал  каждую  возможность,  чтобы
сказать ей, как  она  привлекательна,  и  это  было  чудесно.  Но,  отпустив
комплимент, он обычно вскакивал в свой "пикап" и ехал куда-нибудь выпить или
проводил вечер с кем-нибудь из членов своего клуба поклонниц.
   - Знаешь, Уилл, - сказала она, - мне хотелось бы, чтобы  ты  не  был  так
доволен моими речами. Мне нужно, чтобы  ты  поговорил  о  привозном  табаке.
Пришло  время  делать  следующие  шаги,  а  не  только  собирать  петиции  и
отправлять их в Вашингтон. В конце  концов,  у  промышленников  целая  армия
лоббистов в Вашингтоне.
   - Это факт, - согласился Уилл. - Мы не можем себе позволить купить  такую
армию.
   - Может быть, и нет, - сказала Ники, - но мы не  можем  ее  игнорировать,
если хотим сохранить наши фермы. Уилл с минуту изучал Ники.
   - И откуда мы возьмем сотрудников? Ты собираешься создать офис? - спросил
он дразнящим тоном.
   - Нет. Я просто поняла, что надо найти способ донести наши соображения до
каждого, а не только до тех, кто  рядом  с  нами.  Табачные  компании  могут
позволить себе заплатить за любую поддержку. Мы должны найти способ  сделать
это бесплатно...
   Уилл покачал головой.
   - Ты думаешь, что сможешь  завоевать  людей  просто  разговорами?  Людей,
которые ничего не знают о земледелии и не интересуются им?
   - Мы можем по крайней мере попытаться привлечь их внимание. Знаешь, Уилл,
когда я приехала сюда жить, больше всего меня поразило то, как  люди  Виллоу
Кросс помогают себе сами, они не  ждут,  пока  кто-нибудь  другой  решит  их
проблемы. Именно это мы и должны сейчас  сделать.  Признать  тот  факт,  что
результат борьбы в наших руках, и сделать все возможное, чтобы  победить.  Я
хочу предпринять следующий шаг - и мне нужна твоя помощь. Как ты?
   Он медленно кивнул.
   - Как скажешь, прелестная леди, - ответил он, затем пожелал ей  спокойной
ночи и умчался на своем "пикапе".
   Через две недели Уилл собрал членов кооператива  на  специальный  митинг.
Были  приглашены  журналист  из  "Дейли  сигнал"  и  представитель   местной
телевизионной студии, мэр и конгрессмен, который  представлял  избирательный
округ в Вашингтоне. Это была идея Ники пригласить конгрессмена.
   - Даже если он не придет, - сказала она,  -  мы  можем  поставить  его  в
известность о том, что в Виллоу Кросс происходит нечто, о  чем  ему  следует
знать.
   Устроить митинг тоже было идеей Ники. После того как Уилл открыл  митинг,
спев песню "Фермер Браун", она  произнесла  речь  о  том,  как  выращивается
иностранный табак, об условиях, похожих на рабство,  которые  существуют  на
плантациях Африки и Южной Америки.
   Нечестно,  -  сказала  она,  -  со  стороны  американских  промышленников
эксплуатировать людей других стран.  Бесчеловечно  извлекать  выгоду  из  их
страданий. Будет несправедливо позволить им разорить  в  погоне  за  наживой
американских фермеров.
   Как Ники и надеялась, сообщение о митинге появилось  на  первой  странице
"Сигнала". Выдержки из ее речи, так  же  как  и  песня  Уилла,  передавались
несколько раз в телевизионных новостях.
   Убедив Уилла, что они на правильном  пути,  Ники  организовала  такой  же
митинг в соседнем районе. Вскоре они совершили несколько  поездок  по  всему
штату. То ли из-за красоты Ники, то ли из-за таланта Уилла  -  телевизионные
камеры  следовали  за  ними  по  пятам.  Сообщения  об  их  кампании  начали
появляться в газетах и других штатов.
   Пока Уилл и Ники боролись против угрозы  иностранного  табака,  появилась
еще одна угроза: отмена программы поддержки цен.
   - Промышленники позволяют Конгрессу делать  для  них  грязную  работу,  -
сказал Уилл, найдя на кухонном столе Ники газету  со  статьей.  Разве  этого
никто не видит? Неужели никого не волнует, что  это  может  погубить  тысячи
фермеров?
   - Мы заставим их подумать об  этом,  Уилл,  -  сказала  Ники.  Мы  должны
поехать в Вашингтон.
   - Ты должна поехать.
   - Но ты знаешь о земледелии больше, чем я.
   Но это не о земледелии, Ники. Это о том,  на  что  люди  должны  обращать
внимание. Я думаю, это твое дело. Эй, - с усмешкой добавил он, - не могу  же
я петь песни перед конгрессменами?
   Ники позволила себя уговорить. Они зашли слишком далеко, чтобы отступать.
Ведь это затрагивало жизнь  многих.  Они  позвонили  своему  конгрессмену  и
настояли на том, чтобы он организовал выступление представителя Виллоу Кросс
во время слушаний по вопросу о табачных субсидиях.
   Теплым вечером во вторник,  когда  вдоль  реки  Потомак  начинают  цвести
вишни, Ники сидела в коридоре Конгресса США у комнаты слушаний и вспотевшими
руками держала листки со своими заметками. Она была в синем костюме и  белой
блузке, ее густые светлые волосы были собраны сзади. Она даже  отдаленно  не
напоминала фермера, который занимается выращиванием  табака.  Зная,  что  ее
будут слушать мужчины, она думала, что это привлечет их внимание.
   Она повернулась к Дженнифер Пирс, личному помощнику конгрессмена Самтера.
   - Как долго нам еще ждать?
   - Не знаю, - ответила мисс Пирс. Выйдет служитель  и  скажет,  когда  они
будут готовы выслушать вас.
   Вдруг в коридоре показалась группа вновь прибывших. Впереди  шел  высокий
седой мужчина в безукоризненно сшитом английском костюме.  Его  осанка  была
прямой, почти как у военных, манеры сухими, но корректными, когда он отвечал
на вопросы репортеров следовавших за ним.
   - Это Десмонд Рис? - спросила Ники, узнав главу "Ригал Тобакко", которого
не раз видела на фотографиях в журналах.
   -  Он  самый,  -  ответила  мисс  Пирс.  -  Держу  пари,  он   производит
впечатление, и неважно, что он говорит.
   Ники   пришлось   согласиться.   Вопреки   ее   антипатии   к    табачным
промышленникам,  было  трудно  не   поддаться   впечатлению,   производимому
Десмондом Рисом. Он был выдающимся  студентом  в  Гарвардском  университете,
звездой легкой атлетики. Выходец  из  среднего  класса,  он  сумел  добиться
своего нынешнего положения. Больше всего  Ники  интересовал  тот  факт,  что
Десмонд Рис недавно одержал верх над  Дьюком  Хайлендом  в  борьбе  за  пост
президента престижной Ассоциации табачных промышленников. Дьюк всегда мечтал
занять этот пост, но это ему не удавалось.
   Через полчаса дверь комнаты открылась. Молодой человек  прошептал  что-то
мисс Пирс, а она обратилась в свою очередь к Ники:
   - Они будут готовы выслушать вас через несколько минут. Войдите и сядьте.
   С сильно бьющимся сердцем Ники последовала  за  служителем  в  комнату  и
села. Влиятельный конгрессмен с Севера заканчивал свою речь:
   - Пусть табачные фермеры стоят  на  своих  собственных  ногах.  Не  стоит
надеяться на программы, которые эта страна не может больше  поддерживать.  Я
бы не выполнил своего долга, если бы не протестовал против поддержки табака,
тогда как у многих американцев нет хлеба.
   Хотя Ники и была готова  к  возражениям,  но  перед  таким  натиском  она
почувствовала себя неуверенно. Когда конгрессмен закончил говорить, то встал
председатель комитета.
   - Наш следующий оратор, - сказал он, -  находится  здесь  по  специальной
просьбе нашего  коллеги  из  Северной  Каролины.  Мисс  Николетта  Сандеман,
пожалуйста, выйдете вперед.
   Ники глубоко вздохнула и вышла на середину комнаты, стараясь вернуть себе
уверенность. Она была здесь для того, чтобы говорить от имени своих друзей и
соседей, напомнила она  себе,  от  лица  всех  фермеров,  чье  существование
зависит от золотого листа.
   Она села у микрофона и разложила свои записи. Выдавив из себя улыбку, она
начала:
   - Господин председатель, господа члены комитета... Сегодня я  представляю
здесь табачных фермеров Виллоу Кросс, Северная Каролина. Я  хочу  сказать  о
тех, о ком забыли в дебатах о бюджете, о мужчинах и женщинах, таких, как  я,
которые всю жизнь работают от зари до  зари  и  которые  скорее  умрут,  чем
достигнут благосостояния. Я здесь,  чтобы  напомнить  вам,  что  выращивание
табака всегда было почетным способом заработать на  жизнь,  с  тех  пор  как
Америка  провозгласила  независимость.  Табачные  фермеры  помогли  выиграть
борьбу, помогли Америке стать богатой, так же как сейчас помогают  держаться
экономике Юга. - Она замолчала, чтобы перевести  дыхание,  и  оглядела  лица
вокруг себя. - Я здесь для того, чтобы бросить вызов  любому,  кто  называет
программу поддержки подаянием или считает, что это ведет  к  благосостоянию.
Прекращение действия программы - не решение  проблем  бюджета.  Это  уступка
табачным компаниям. Если прекратится  поддержка,  они  будут  контролировать
рынок  и  устанавливать  цены,  какие  пожелают,  за  счет  фермеров.  Если,
уважаемые представители, вы действительно заинтересованы  в  экономии  денег
налогоплательщиков, то поднимите  налоги  на  сигареты.  Я  надеюсь,  вы  не
повернетесь спиной к фермерам, которые  служили  Америке  так  долго  и  так
часто.
   Она отодвинулась от микрофона, ожидая вопросов членов комитета. Возможно,
ее не принимали всерьез, потому что она была слишком хороша для того,  чтобы
быть  настоящим  фермером,  но  вопросы   были   удивительно   короткими   и
нейтральными. Как давно она занимается  земледелием?  Уверена  ли  она,  что
возврат к свободному рынку не будет выгоден земледельцам?
   Когда Ники отошла от микрофона, камеры следовали за ней, пока она не села
на место в конце комнаты.
   Председатель прочистил горло.
   - Следующий оратор, - сказал он, -  тоже  здесь  по  специальной  просьбе
начальника  медицинского  управления  Соединенных  Штатов.  Доктор   Алексей
Иванов, пожалуйста, выйдите вперед...
   Ники вся превратилась во внимание, ее глаза шарили по  комнате.  Алексей!
Но она нигде его не видела.
   - Возникла пауза,  пока  выяснили,  что  его  нет  в  комнате.  Служитель
прошептал что-то председателю комитета, и тот объявил, что доктор Иванов был
срочно вызван к телефону, но прибудет через минуту.
   Вот наконец и он. Он  вошел  в  дверь  и  сразу  же  направился  к  столу
свидетеля, элегантный, уверенный в себе. Даже  более  красивый  -  если  это
только было возможно. Интересно, думала Ники, знает ли он, что она выступала
перед ним...
   В следующий момент пришел ответ. Прежде чем сесть за стол, Алексей быстро
оглядел помещение и увидел Ники. Чуть задержав на ней взгляд, улыбнулся.
   "Алексей, Алексей Иванов", - повторяла она про себя, и на  нее  нахлынули
прежние чувства. Рада ли она видеть его? Она не была в этом уверена, но лишь
в  первый  момент.  Теперь  она  уже  больше  не  школьница,  а  женщина   с
определенными целями, часть общества, которое любила.
   Но что здесь делает Алексей? Она внимательно слушала его выступление:
   -   Господин   председатель,   уважаемые   представители,    как    врач,
специализирующийся на заболеваниях сердца  и  кровеносной  системы,  я  хочу
напомнить вам о моментах более важных, чем  экономические.  Я  призываю  вас
подумать о здоровье и благополучии американцев. О  цене  выращивания  табака
надо думать не в долларах  и  центах,  а  в  человеческих  жизнях.  В  своей
практике я сталкиваюсь с огромным количеством ненужных страданий. Многие  из
них вызваны курением. Я утверждаю - преждевременная смерть, заболевания...
   У  Ники  упало  сердце,  когда  она  слушала,  как  Алексей   перечисляет
заболевания,  которые  вызваны  курением.  Он  начал  с  болезней  сердца  и
респираторных заболеваний,  потом  перешел  к  раку  легких  и  хроническому
бронхиту - и закончил вредом, который причиняет курение  еще  не  родившимся
детям, если мать курит  во  время  беременности.  Ники  пришла  сюда,  чтобы
бороться с равнодушием и жадностью, но это!.. К такому нападению она не была
готова, у нее не было защиты.
   - Ни один  разумный  человек  не  может  поддерживать  выращивание  такой
культуры, как табак, - продолжал Алексей,  -  потому  что  следует  помнить:
табак разрушает здоровье тех, кто его использует, зачастую употребление  его
ведет к смерти.
   Ники покраснела, когда Алексей закончил свою речь. Ей казалось,  что  она
направлена лично против нее. Сама она  не  курила  и  поэтому  не  думала  о
проблеме курения и здоровья. Она рассматривала  свой  табак  с  исторической
точки зрения, даже можно сказать, с романтической. Теперь Ники была показана
та сторона жизни, которую она не хотела видеть.
   Алексею не было задано никаких вопросов.
   Когда он шел по проходу мимо того места, где она сидела, то вдруг схватил
ее за руку и потянул из комнаты. Обрадованные возможностью  сфотографировать
двух удивительно красивых людей, фотографы быстро защелкали камерами, а один
или два двинулись за ними следом.
   - Что ты делаешь? - прошептала Ники Алексею. - Это не принесет пользы  ни
тебе, ни мне!
   - Не обращай внимания. Я хочу сказать тебе, что мне хотелось бы  сделать,
- пробормотал Алексей, улыбаясь в  ответ  на  ее  негодование.  Сначала  мне
захотелось встряхнуть тебя... а потом, - он понизил голос, - обнять.
   Ники  не  знала,  что  ответить.  В  обществе  Алексея  она   по-прежнему
чувствовала себя школьницей.
   Фотографы оставили их в покое, он взял ее за руку.
   - Пойдем,  Никушка,  иди  за  мной...  -  Он  шел  быстро,  не  давая  ей
возможности сказать ни слова, к близлежащей  стоянке  машин,  где  его  ждал
серебристый "мерседес".
   Можно узнать, куда ты везешь меня? спросила она.
   - В спокойное и уединенное место. Где мы могли бы поговорить.
   Он быстро проехал небольшое  расстояние  до  "Джефферсон-отеля",  который
находился в нескольких кварталах от Белого дома. Алексей провел  Ники  через
холл в небольшой  уютный  отделанный  деревом  ресторан,  который  напоминал
столовую в помещичьем доме. Метрдотель с уважением приветствовал  Алексея  и
провел их к уединенному столику в углу. Это место сильно отличалось от  тех,
которые им были знакомы в Нью-Йорке, но оно, казалось, более  подходило  для
Алексея зрелого, уверенного,  с  достойными  манерами.  Он  заказал  бутылку
шампанского.
   - Надеюсь, ты не возражаешь, - сказал он. - Я хочу выпить за судьбу... за
то, что она вновь свела нас. Ники заговорила на нейтральную тему:
   - Я рада, что ты занимаешься делом, о котором всегда мечтал,  -  заметила
она. - Кардиология - это, наверное, очень интересно.
   - Возможно, - ответил он, - но я выбрал ее по личным причинам.
   Ники  была  озадачена.  Раньше  он  не  говорил  о  том,   что   особенно
интересуется этой проблемой.
   - По каким личным причинам? - спросила она.
   Он посмотрел на нее так, будто перестал понимать английский язык.
   - Ты должна знать... Ники покачала головой.
   - Ты не знаешь, очень медленно произнес Алексей, как будто ставил сложный
диагноз, - что Дмитрий умер от сердечного приступа?
   Ники снова покачала головой, пораженная удивлением в его голосе.
   - Это случилось сразу после того, как мы были вместе. Он собрался ставить
пьесу в Канзасе, и они вызвали меня туда. Я пытался позвонить тебе, но ты не
хотела говорить со мной...
   Она все поняла. Даже Хелен пыталась ей сказать об этом, но она отказалась
слушать, запретила ей говорить о нем.
   - Прости, - сказала Ники, - жаль, что я не знала. Я должна была...
   "Но какое это теперь имеет значение", - подумала она. Она  была  напугана
взрывом этой страсти, боялась, что это приведет ее туда же,  куда  и  других
женщин ее семьи. Она думала, что этот страх теперь побежден, и тем не  менее
ей иногда казалось, что она невольно расхолаживает Уилла...
   Алексей спросил ее о Хелен, и Ники сказала,  что  они  перезваниваются  и
переписываются.
   - Я надеюсь, ты понимаешь, что меня  такое  не  удовлетворит,  -  заметил
Алексей. - Теперь, когда я опять нашел тебя, я собираюсь позвонить тебе -  и
очень скоро. Мы потеряли так много времени... - Он поднял бокал  шампанского
и прикоснулся к ее бокалу.
   Ники  молча  присоединилась  к  его  тосту.  "Приятно,  когда  за   тобой
ухаживают", - подумала она. Давно уже никто  не  смотрел  на  нее  так,  как
Алексей, с обожанием и желанием.  Возможно,  они  предназначены  друг  другу
судьбой.
   - А теперь, - твердо  сказал  он,  хотя  глаза  его  смотрели  на  нее  с
нежностью, - я не могу не поинтересоваться причинами, которые привели тебя в
Вашингтон. Объясни мне, что такая хорошенькая  девушка,  как  ты,  делает  в
стане противника по такому важному вопросу? Как ты можешь быть  частью  этой
ужасной промышленности?
   - Я никогда  не  думала,  что  табак  приносит  такой  вред,  -  медленно
произнесла она. - Просто его все выращивают в  Виллоу  Кросс.  Я  люблю  мою
ферму, Алексей, мне нравится место, где я живу. Мне никогда не  приходило  в
голову, что я кому-то причиняю вред.
   - Если бы ты поработала со мной хотя бы неделю, Ники, -  сказал  Алексей,
то у тебя не осталось бы никаких сомнений. Прости, но я  ненавижу  сигареты,
мое чувство столь сильно  потому,  что  мне  не  хочется  лечить  пациентов,
которые продолжают курить. Вокруг полно тех,  кто  хочет  помочь  себе,  так
почему же я должен пожертвовать своим драгоценным временем и ценной техникой
ради тех, кто продолжает разрушать себя?
   - Но что если люди не могут бросить курить?  -  спросила  Ники,  вспомнив
Ральфа. - Если это слишком тяжело?
   - Конечно, тяжело, - нетерпеливо согласился Алексей. - Никотин это тот же
наркотик, так же, как героин. Но есть способы расстаться с  этой  привычкой.
Все зависит от элементарного выбора: жизнь или смерть.
   В кармане Алексея  раздался  сигнал.  Он  выключил  его  и,  извинившись,
сказал, что ему нужно позвонить.
   - Моим пациентам нередко нужно постоянное внимание, - сказал он.
   Через несколько минут он вернулся.
   - Ты простишь меня? - спросил од. - Мне  нужно  у