стые белокурые волосы дочери и заплетая их в косы.
   Но Ники нетерпеливо вертелась перед большим, в  полный  рост  зеркалом  в
своей бело-розовой спальне, мешая матери, которая старалась сделать  ее  как
можно красивее. Сегодня ее отведут в школу и запишут  в  первый  класс.  Это
слово для Ники было связано с картинками в книгах, где веселые  дети  играют
все вместе. Как это отличалось от их одинокого существования, мирка, где они
были всегда только вдвоем с мамой. Подпрыгивая от нетерпения, Ники не  могла
дождаться момента, когда ее повезут в школу.
   Ники поежилась, когда мать надела ей  через  голову  свеженакрахмаленное,
только что выглаженное платье. Жесткая ткань и вышивка царапали нежную кожу.
   - Почему я должна это надевать? - недовольно спросила она.  -  Почему  не
могу поехать в моем голубом или красном платье? - Она показала на  аккуратно
развешанные в шкафу поношенные старые платьица.
   - Чтобы ты не выглядела маленькой дикаркой, - раздраженно ответила  мать,
которую выводили из себя назойливый запах и  жара.  -  Ты  должна  выглядеть
достойно, лучше всех. Сколько раз я тебе говорила, Ники, что ты  отличаешься
от других детей в городе. В  будущем  тебя  ждет  необыкновенная  жизнь.  Ты
должна быть готова к ней и соответственно выглядеть и вести себя.
   Ники хмуро повиновалась, пропуская мимо ушей объяснения матери. Эти слова
произносились с тех пор, как она себя помнила.  Он  непрерывного  повторения
они наскучили ей и потеряли смысл, хотя немного значили с самого начала. Что
это такое: "выглядеть достойно"?
   Элл вздохнула, видя реакцию дочери. Она понимала, что Ники  слишком  мала
для того, чтобы осознать свое исключительное положение. Но  девочка  уже  не
ребенок, и в школе обязательно возникнут вопросы, на которые она  не  сможет
найти ответ.
   Впереди Ники могли поджидать обиды и пренебрежение окружающих, от которых
Элл так сама страдала в детстве. Это временами заставляло ее  пожалеть,  что
она поддалась на уговоры Х.Д. Когда Элл поняла, что у нее будет ребенок,  то
обратилась к нему за советом, как прервать беременность.
   - Я запрещаю тебе это! - заявил он  твердо.  -  Это  надругательство  над
святыми законами.
   - Но пока мы не можем пожениться...
   - Я не хочу убивать ребенка - родившегося или еще не родившегося!  У  нас
здесь это не принято!
   Разумеется, она больше не поднимала этот вопрос. Элл решила, что  X.  Д.,
как человек чести, сдержит все свои  обещания  и  все  для  нее  уладится  к
лучшему. Но до сих пор положение ее и Ники было неопределенным, и теперь Элл
жалела, что не  подождала  с  появлением  ребенка,  пока  они  с  X.  Д.  не
поженятся.
   Хотя Элл не испытывала трудностей  и  забот,  как  другие  жители  Виллоу
Кросс, занятые на работе в табачной компании Хайлендов, ей  становилось  все
труднее   удовлетворяться   собственной   скучной   затворнической   жизнью,
скрашиваемой только комфортом и обещаниями, которые со временем  становились
все менее реальными. Девятикомнатный коттедж, в котором поселил  ее  X.  Д.,
был на большом расстоянии от соседей и в  десяти  милях  от  центра  города.
Окруженный пятьюдесятью акрами полей и лесов. Когда-то здесь тоже выращивали
табак, но после очередного кризиса один из городских банков прикрыл дело,  и
каким-то образом бумаги на землю оказались в портфеле Хайлендов. После  того
как здесь появилась Элл, землю перепахали  бульдозерами,  посадили  цветы  и
кустарник, а поле сзади дома очистили, но уже никогда ничем  не  засаживали.
Элл даже ни разу не обошла окрестности. Она оставалась в доме и ждала X.  Д.
У нее не бывал никто, кроме ее возлюбленного, и она не была знакома ни с кем
из городских  жителей,  кроме  Луизы,  цветной  женщины,  которая  приходила
убирать в доме, стирать, гладить, парикмахера и нескольких владельцев лавок.
Мальчик приносил из магазина покупки, которые она заказывала по телефону.  А
Ники подрастала, и Элл все более ощущала,  как  девочке  одиноко  и  как  не
хватает друзей. Деньги не приносили им радости. Но  сегодня  она  радовалась
вместе с Ники. Ведь, посещая школу,  девочка  наконец  вольется  в  общество
других детей.
   Засунув чистый носовой платок в карманчик платья дочери, Элл велела  Ники
идти вниз и ждать ее там, а  сама  вернулась  в  свою  спальню,  чтобы  тоже
переодеться. Из тщеславия она немного надушилась духами "Джой",  которые  не
продавались в городе и были специально привезены из Чарльстона. Она настояла
на том, чтобы иметь самые дорогие и  редкие  духи.  Элл  остановилась  перед
зеркалом, изучая свое отражение. Свежесть юности давно исчезла, но прекрасно
ухоженная женщина перед ней была очень привлекательна,  напоминая  роскошный
распустившийся цветок. Правда, печаль в бархатных  карих  глазах  и  горькие
складочки у рта выдавали горечь бесконечного ожидания и крушение надежд.
   Давно прошло радостное возбуждение при мысли о том, что она будет жить  в
Америке, получит необходимые документы и свой дом. Виллоу Кросс  был  совсем
не той Америкой, о которой она мечтала. По правде говоря, он мало  отличался
от деревни Бизек во Франции, так как молодая мать жила вне "респектабельного
общества" городка. Виллоу Кросс был к услугам Джоан Хайленд, горько подумала
Элл. Джоан была королевой в городе, хозяйкой поместья Хайлендов,  их  летних
домов, яхт, автомобилей и всего остального, связанного с положением жены  X.
Д. Хайленда - положением, которое Элл не теряла надежды занять.
   Но  ее  терпение  почти  истощилось.  Слишком  долго  X.  Д.  кормил   ее
обещаниями, что развод "только дело времени", что он  слишком  занят,  чтобы
заняться необходимыми формальностями. Ему всегда что-то мешало - или срочное
дело, или "неподходящее время".
   Элл поправила коричневую соломенную шляпу -  теперь  она  носила  гладкий
шиньон - и расправила юбку полотняного кремового платья.  Невзирая  на  свое
неопределенное положение в обществе и на немыслимую жару,  она  отказывалась
перенимать неряшливые привычки этого богом  забытого  города  или  разрешать
дочери бегать босиком и полуодетой.
   Перед тем как покинуть спальню, она бросила взгляд на фотографию  матери,
где та навечно застыла в момент наивысшего триумфа. Как всегда, она долго не
могла оторваться от снимка, воображая  себя  на  месте  грациозной  фигурки,
парящей  в  воздухе.  Но  фотография  больше  не  вдохновляла  ее,  не  была
источником постоянной  гордости.  Она  становилась  укором,  напоминая,  что
Моника  закончила  жизнь  трагически,  несмотря  на  достигнутый  успех,   и
заставляя острее чувствовать собственные неудачи. Сколько раз Элл проклинала
судьбу за то, что была внебрачным ребенком. Теперь, несмотря на все  усилия,
приходится признать, что и ее дочери уготована та же горькая судьба. У  Ники
ведь  не  было  отца.  Сандеман?  Человек,  который  не  более  реален,  чем
волшебник, посылающий детям счастливые сны.
   - Прости, мама, - прошептала Элл фотографии, - я  старалась  сделать  как
лучше... Но как? Я больше не знаю, как мне быть. - Она схватила фотографию в
рамке, как бы ожидая совета, которого так и не последовало.  Из  забытья  ее
вывел голос дочери:
   -  Мама,  поспеши,  пожалуйста.  Я  не  должна  опаздывать.  Внизу   Ники
раскачивалась, повиснув на двери.
   - Перестань, дорогая, - приказала Элл, - ты помнешь платье!
   Носовым платком она вытерла руки дочери и отошла на шаг,  чтобы  еще  раз
полюбоваться и проверить, все ли в порядке. Ники уже  сейчас  обещала  стать
настоящей красавицей, более красивой, чем Пеппер, дочь Джоан. И  умнее.  Элл
слышала сплетни о скверном поведении  и  плохих  отметках  Пеппер  в  школе.
Кстати, дочь Джоан. к девятнадцати годам уже сменила несколько школ: ее  или
исключали или временно отстраняли от занятий.
   Держа Ники за  руку,  Элл  спустилась  по  гравиевой  дорожке  к  черному
"бьюику" - седану, который был подарен X. Д. в день ее рождения.  Когда  она
открывала дверцу автомобиля, появился почтальон.
   - Доброе утро, миссис Сандеман. - Он вежливо притронулся к фуражке. Чтобы
избежать пересудов, Элл носила это имя, указывающее на то, что  она  замужем
или была замужем. Хотя теперь в городе, пожалуй,  не  нашлось  бы  человека,
который не знал истинного положения вещей.
   - Похоже, опять будет жара, - почтительно сказал он,  роясь  в  сумке.  -
Нужен дождь, немного прохлады не помешало бы.
   Элл сдержанно кивнула и слегка улыбнулась, так, как это  делал  X.  Д.  ,
здороваясь  с  подчиненными.  Она  научилась  вести  себя  и  выглядеть  как
настоящая леди, получившая хорошее воспитание, и ей это удавалось. По той же
причине она выбрала черный  "бьюик"  вместо  красного,  с  откидным  верхом,
который первоначально предложил ей X. Д. Неумные  людишки  в  городе,  может
быть, судачили о ней 'точно так же, как и в деревушке Бизек. Но они  никогда
бы не осмелились высказать это ей в лицо: слишком велика была власть X.  Д.,
здесь бал правил он.
   - Сегодня почти ничего для вас нет,  -  сказал  почтальон,  держа  тонкий
пакет с почтой.
   - Оставьте это, пожалуйста, в почтовом ящике. Я  потом  взгляну,  Элл  не
интересовала утренняя почта. Она всегда была одинакова.  Каталоги  магазинов
Чарльстона и Атланты, где она делала покупки раз  в  несколько  месяцев  или
чаще, если X. Д. проявлял щедрость;  счета  местных  магазинов,  которые  по
инструкции X. Д. она еженедельно отсылала в местный банк.  И  каждый  первый
день месяца,  с  точностью  часов,  ее  зарплата  -  чек  на  850  долларов,
переведенная со счета компании "Хайленд Тобакко", отдела грузовых перевозок,
куда X. Д. оформил ее ревизором. Ей платили зарплату, хотя, разумеется,  она
никогда не ходила на работу.
   Элл вела автомобиль по грунтовой проселочной  дороге,  проезжая  одно  за
другим поля с созревающим табаком. Она привыкла ненавидеть его вид и  запах,
как ненавидела все в Виллоу Кросс. Но маленькая Николетта явно не  разделяла
чувства матери. Она с удовольствием разглядывала проносящиеся мимо  поля  и,
подняв носик, вдыхала аромат  цветов.  Иногда  она  говорила:  "Скоро  будут
собирать урожай". Или: "Посмотри, какой красивый цветок, мама".
   Несмотря на всю горечь и разочарования, Элл обладала достаточным  умом  и
мужеством, чтобы не переносить все это на  дочь,  не  делать  ее  несчастной
раньше времени. Пусть она пребывает в счастливом неведении как можно дольше.
   Когда они въехали в город, рабочий день там уже начался. В летние  месяцы
все магазины открывались рано  и  так  же  рано  закрывались,  чтобы  как-то
выкроить  несколько  прохладных  часов.   Школа   располагалась   сразу   за
двухэтажным  зданием,  в  котором  размещались  ратуша,  пожарная  часть   и
полицейский  участок.  Припарковав  "бьюик"  у   входа,   Элл   задержалась,
разглядывая простое здание  из  серого  бетона,  и  на  лице  ее  отразилось
отвращение. Законные дети X. Д. никогда бы не стали ходить в такую школу. Им
нанимали лучших  частных  учителей  и  учили  в  лучших  школах.  Когда  она
заговорила с X. Д. об образовании Ники, он отнесся к теме равнодушно.
   Если ты хочешь послать ребенка учиться за границу, скажи, и я распоряжусь
об оплате.
   На  возражение,  что  Ники  слишком  мала,  чтобы  жить  без  матери,  он
нетерпеливо пожал плечами.
   - Чего же ты хочешь? - спросил он.
   Испугавшись его  недовольного  тона,  Элл  тут  же  отступила.  За  годы,
прожитые с X. Д. в качестве любовницы, Элл поняла, что от него ничего нельзя
требовать. X. Д. Хайленд всегда делал только то, что хотел  и  когда  хотел.
Любовница, игнорирующая сей факт, скоро была бы брошена.  Результатом  итого
разговора были уроки музыки и танцев - слишком мало по сравнению с тем,  что
имели другие его дети.
   Как и большинство общественных зданий в  Виллоу  Кросс,  начальная  школа
носила имя одного из членов правящей семьи - в данном случае имя дяди X. Д.,
Джеймса, которого убило молнией в возрасте  четырнадцати  лет,  когда  он  в
грозу ехал верхом. Хотя школа существовала за счет общественных фондов и  на
пожертвования отцов города, никто не протестовал против увековечивания имени
одного из Хайлендов, так как все понимали, что без этой семьи не было  бы  и
самого города.
   Когда Элл, держа за руку дочь, вошла в холл  школы,  сидевшая  за  столом
секретарь, толстая женщина лет тридцати, быстро кинула на нее взгляд и  явно
узнала. Итак, надо привыкать к тому, чтобы люди узнавали ее и маленькую Ники
- "дитя любви", как говорят американцы. Главное, чтобы  они  принимали  Ники
такой, как она есть, и чтобы на ней не отразилась незаконность ее рождения -
оградить  ее  от  людской  несправедливости.  На  краю  стола  Элл  заметила
металлическую  табличку  с  надписью   "Белинда   Дженнингс".   Она   хотела
расположить к себе женщину, назвав ее  по  имени  и  зная,  что  многим  это
нравится.
   - Доброе утро, мисс  Дженнингс.  -  Элл  постаралась  произвести  на  нее
впечатление своими манерами. - Я бы хотела записать в школу свою дочь.
   Не отвечая, женщина нагло оглядела Элл с головы до ног. Элл  поняла,  что
не нашла пути к сердцу  этой  дамы,  и  в  голове  у  нее  пронеслось:  "Ты,
наверное, воображаешь меня в постели с ним или оцениваешь, сколько стоит мое
платье?" Она представляла, какую злобу должна испытывать к ней эта  толстуха
в вылинявшей от многочисленных стирок блузке, и даже посочувствовала ей, так
как  в  прошлом   ей   и   самой   было   знакомо,   каково   ощущать   себя
малопривлекательной и плохо одетой. Поэтому она промолчала.
   Наконец женщина взяла анкету из стопки, лежащей на столе.
   - Заполните это, - ледяным тоном произнесла  она.  Элл  сдержалась,  хотя
глаза ее сузились от ярости. Она взяла анкету и отошла от стола,  не  говоря
ни слова. Здесь не место и не время для ссор. Подойдя к стульям, стоявшим  в
ряд у стены, она посадила Ники рядом с собой и принялась  заполнять  анкету.
Сначала она написала полное имя  -  "Николетта  Моника  Сандеман",  -  потом
домашний адрес и телефон.
   И тут же столкнулась с проблемой. Дальше стояли  графы  "отец"  и  "место
работы отца". Она склонилась над листом, раздумывая, написать  что-либо  или
оставить графы незаполненными. Подняв глаза, она встретила  взгляд  женщины,
которая откровенно ее разглядывала. Элл поняла, что та ждала этого  момента,
зная досконально все графы анкеты и злорадно наблюдая за смущением Элл.
   Решившись, она оставила пустыми эти графы и перешла  к  следующим.  Далее
шли  истории  болезни  и  "медицинское  заключение".  Элл  написала  о  всех
прививках,  которые  делали  Ники,  указав  имя  домашнего  доктора  Чарльза
Бойнтона, который наблюдал их обеих. Дойдя до  слова  "госпитализация",  она
вздрогнула, вспомнив тот мрачный день, когда  Ники  свалилась  с  дерева  и,
ударившись об острый камень, получила  глубокую  рану  в  боку.  Все  платье
промокло от крови... Элл боялась тогда, что Ники может умереть. Слава  богу,
что есть доктор Бойнтон, подумала она. Он позаботился обо всем, и, пока Элл,
оцепеневшая от страха ждала в приемной госпиталя Виллоу Кросс, он зашил рану
и сделал переливание крови, спасшее ребенку жизнь.  Благодарение  богу,  это
был единственный несчастный случай. Ники с тех пор росла здоровой и  крепкой
девочкой.
   Поставив свою подпись внизу листа, Элл подошла к секретарю  и  отдала  ей
заполненную анкету.
   Женщина взяла лист и, едва взглянув на него, заявила:
   - Анкета заполнена неполностью. Вы должны представить информацию по  всем
пунктам.
   Элл  замерла,  оскорбленная   и   охваченная   нерешительностью.   Первым
кардинальным правилом, которое X. Д. требовал беспрекословно соблюдать после
рождения Ники, было то, что он никогда нигде не должен был быть упомянут как
отец ребенка. Он берет на себя ответственность и заботу о матери и  ребенке,
заявил X. Д., но никаких документов с его именем. Во всяком случае,  добавил
он, до тех пор, пока он не разведется с Джоан.
   В тишине раздался голос Ники, у которой лопнуло терпение:
   - Мамочка, чего ты ждешь? Я не хочу  опоздать  в  школу!  Не  обращая  на
девочку внимания, секретарь заявила Элл:
   - Вы также должны представить свидетельство о рождении ребенка.  Оригинал
или копию, заверенную нотариусом.
   Элл пыталась  найти  выход  из  сложившейся  ситуации.  В  свидетельстве,
зарегистрированном в городской мэрии, стояло  "отец  неизвестен".  Глядя  на
самодовольное лицо мисс Дженнингс, Элл подозревала, что и та осведомлена  об
этом. Ведь в городе полно семей,  связанных  родственными  узами,  возможно,
кто-то из родственников  мисс  Дженнингс  служил  в  мэрии.  Все  эти  семьи
поколениями работали на Хайлендов, и ничего удивительного,  если  кто-нибудь
затаил на них зло, потеряв работу на фабрике или просто из зависти.
   - Прошу вас,  -  Элл  с  трудом  сдерживалась,  -  зарегистрируйте  моего
ребенка. Я принесу все необходимые бумаги завтра.
   Может быть, до завтра она уговорит X. Д.  согласиться  на  отцовство  или
хотя  бы  разрешить  возникшие  проблемы.   Может   быть,   даже   подделать
свидетельство. Все что угодно, только выиграть время.
   - Сожалею, - сказала Белинда Дженнингс, - но мы не можем принять  ребенка
без правильно оформленных документов. В  конце  концов,  мало  ли  кто  сюда
заявится и как себя назовет без всяких доказательств.
   Дергая мать за платье, Ники взмолилась:
   - Я хочу ходить в школу! Я больше не  могу  играть  одна!  В  первый  раз
женщина обратила  взор  на  девочку.  Элл  показалось,  что  выражение  лица
толстухи изменилось, утратило презрительное выражение. Элл уже была  готова,
забыв прежние самоуверенные манеры, умолять. Возможно, это и помогло бы. "Ну
что ж, вы знаете обо мне всю правду, но ребенок, здесь при  чем?..  -  могла
она сказать. - Даже если вы ненавидите меня или их, почему  должна  страдать
моя дочь?" Но гордость заставила ее сказать совсем другое.
   - Думаю, в правилах бывают исключения, -  сказала  Элл,  и  в  ее  голосе
проскользнула легкая угроза, ведь X. Д. мог применить свою власть.
   - Понимаю, почему вы не хотите признавать правил,  -  сказала  женщина  с
усмешкой, - но школы это не касается.
   У Элл пол поплыл под ногами, она  хотела  решительно  протестовать,  даже
пригрозить, как следует. Но побоялась, что женщина может  оскорбить  ее  при
Ники, Ее сопротивление было сломлено. Схватив Ники за руку, Элл потащила  ее
на улицу к машине. Ники была ошеломлена.
   - Мама, почему мы уходим? Почему эта леди не записала меня в школу?
   - Тихо, дорогая, тихо, - говорила Элл,  сажая  девочку  в  машину.  -  Ты
пойдешь в школу, я обещаю.
   - Когда? - настаивала Ники. - Почему ты не сказала этой  леди  о  мистере
Хайленде?
   - Ей скажут, - ответила Элл, испытывая ярость от того, что ребенок, зная,
кто ее отец, не смеет называть его так.
   Элл долго и упорно спорила с X. Д., когда он потребовал,  чтобы  Ники  не
звала его ни "папочкой" или "папой", ни  даже  "отцом".  И  он  заставил  ее
замолчать, предъявив ультиматум:
   - Или ты подчинишься, или нам придется расстаться. Я не  могу  позволить,
чтобы Ники крикнула "папочка", встретив меня  однажды  на  улице  города.  И
лучше если она с самого  начала  не  станет  привыкать  к  этому.  Возможно,
потом... когда положение изменится...
   Элл старательно учила Ники правилам  поведения,  угодным  X.  Д.:  мистер
Хайленд "очень занят", он не может жить с ними вместе, только изредка  будет
навещать их, но он платит за их дом, еду и одежду.
   Но как объяснить Ники, что ее отказались принять в школу, куда  принимают
всех детей, даже из самых бедных рабочих районов. Это было свыше ее сил!
   Между тем Ники продолжала требовать объяснений:
   - Мама, ну скажи, когда? Когда я смогу ходить в  школу  вместе  со  всеми
детьми?
   Элл с силой захлопнула дверцу машины, пресекая дальнейшие вопросы. Когда,
обойдя кругом машину, она села за руль, Ники уже замолчала.  Она  поняла  по
настроению матери,  что  сейчас  лучш