об  этом
месте. Здесь было?..
   - Да, - отрезала Ники,  -  здесь  моя  мать  была  убита.  Да,  она  была
любовницей X. Д. Хайленда! Карие глаза Уилла сверкнули.
   - Как я и говорил раньше, вы всегда готовы  вспыхнуть!  Может  быть,  для
этого есть причины. Тем не менее  не  стоит  судить  людей,  которых  вы  не
знаете. Мне очень жаль, что ваша мать умерла. Что касается всего остального,
я думаю, что это были ее проблемы.
   - Но все  люди  вокруг  относились  к  этому  иначе!  Они  заставляли  ее
почувствовать,  что  она...  -  Ники  не  могла  заставить  себя  произнести
отвратительное слово, во всяко-случае при человеке, которого едва  знала.  -
Это переноси лось и на меня тоже. Многие относились к нам, как к подонкам.
   Уилл смотрел вниз, будто испытывал стыд.
   - Да, мы здесь не особенно либерально настроены, - сказал он. - Но почему
вы вернулись сюда, если вам здесь было так плохо?
   - Потому что я не могла позволить, чтобы  был  продан  дом  моей  матери.
Выращивание табака казалось мне единственным способом сохранить его.
   - Кажется, что вы не все говорите, - предположил Уилл, немного  помолчав.
- Ладно, это не мое дело... - Он облокотился на стол. - Не  хочу  показаться
просто любопытным, Ники. Просто подумал, что вам нужен друг,  с  которым  вы
могли бы поговорить. Вы ведь здесь что-то вроде чужака.
   - Я привыкла к этому, - спокойно ответила Ники.
   - Возможно, это и есть ваша первая ошибка. Ники не собиралась выслушивать
советы местного волокиты, поэтому она сменила тему разговора:
   - Мне нужна будет здесь  помощь.  Кейт  сказала,  что  вы  могли  бы  мне
посоветовать кого-нибудь, знающего дело. Вы можете мне помочь?
   - Табак  привередливая  культура,  Ники.  Я  бы  сказал,  она  с  женским
характером, - объяснил он с улыбкой. - Ей требуется  внимание  каждый  день.
Если оставить ее без присмотра, то неудача неминуема.
   Ники смотрела в сторону, показывая свое нетерпение. Ей нужна была помощь,
имена людей, которых она могла бы нанять, а не лекции.
   Но Уилл упрямо продолжал:
   - Все дело в том, Ники, что вы взяли на себя  серьезное  обязательство  и
стараетесь выполнить его. Но ведь вы можете и примириться с неудачей.
   - Я собираюсь остаться здесь, - твердо заявила она. -  Я  взяла  на  себя
обязательство.
   - Я хочу сказать, если вам нужно, чтобы кто-то заботился о вашем  урожае,
то следует дать ему и долю в прибыли, а не только плату.
   - Эта сторона дела меня не беспокоит.  Мне  нужно  ровно  столько,  чтобы
сохранить мой дом. Уилл кивнул.
   - Хорошо. Мэтью Паркер может подойти. Я спрошу его. И сыну  Лема  Хансена
нужна работа. Он не очень опытен, но если кто-то  будет  руководить  им,  он
может принести большую пользу. - Уилл замолчал, глядя на нее исподлобья.
   Ники почувствовала, что он  не  может  решиться  высказать  еще  какое-то
предложение. В конце концов он произнес:
   - Здесь есть еще человек по имени Джим Дарк,  который  мог  бы  быть  вам
полезным.
   Ники поняла, что сейчас последует "но". Она ждала - так и произошло.
   - Джим года два назад вышел из тюрьмы. Он зарабатывает на жизнь случайной
работой. Как вы относитесь к тому, чтобы нанять на работу человека,  который
сидел в тюрьме?
   Ники покачала было головой, но потом вспомнила то, что говорила ей  Хелен
о ярлыках, подумала о том, что к ней и к Элл относились так,  что  они  тоже
чувствовали себя, как в тюрьме.
   - А какое преступление совершил Джим Дарк?  Уилл  посмотрел  ей  прямо  в
глаза.
   - Он убил человека.
   От неожиданности у Ники открылся рот.
   - Вы хотите, чтобы я наняла убийцу?
   - Джим не убийца. Это  было  непредумышленное  убийство,  судья  разрешил
Джиму обратиться с ходатайством о смягчающих вину  обстоятельствах.  Человек
просто защищался, когда на него нападали. Если бы в баре не произошла драка,
то Джим избежал бы тюрьмы. - Уилл пожал плечами. - Мне казалось, что  у  вас
более широкие взгляды. Хотя, возможно, я ошибаюсь...
   Ники была возмущена тем, что он пытается заставить ее почувствовать  себя
виноватой в том, что она не хочет нанимать на работу преступника. Она  живет
здесь одна, полагаясь на милость божью. Он что? Глуп? Или проверяет ее?
   - Уилл, я живу здесь совсем одна...
   - Я могу понять ваши опасения, - ответил Уилл и отодвинул стул, собираясь
уйти.
   - Вы думаете, что он единственный человек, кого я могу взять старшим?
   - Нет. Но я думаю, что Джим лучше других сможет помочь вам.  Нет  ничего,
чего бы он не знал о выращивании табака. Он умен и трудолюбив. Он вступил  в
АА, когда был еще в тюрьме, и вот уже год как не пьет.
   - У него не было выбора в тюрьме. Уилл улыбнулся:
   - У людей всегда есть выбор - даже там.
   - Хорошо, - согласилась она, - а что если он опять начнет пить.
   - В отношении людей не может быть никаких  гарантий,  Ники.  Но  я  очень
давно знаю Джима и не думаю, что он разочарует вас.  Но  почему  бы  вам  не
встретиться с ним и не посмотреть на него самой? Если вы не будете уверены в
нем,  наймите  его  на  несколько  дней  на  расчистку  полей.   Никаких   -
обязательств. Если решите нанять его, то можете рассчитывать на  то,  что  я
буду присматривать за всем.
   - Похоже, что у вас на все есть ответ.
   - Нет. Не на все. Например, я не знаю, придете ли вы  на  танцы,  которые
устраиваются в пользу семьи Карсона. Мне бы хотелось знать ответ.
   - Я еще не решила.
   - Мне хотелось бы услышать не такой ответ. Но если вы решите прийти, то я
буду очень рад вас видеть. Ну а теперь мне пора вернуться к своей работе.
   Ники проводила его до двери, а он  пообещал  ей  организовать  встречу  с
Джимом Дарком.
   "Какая   дерзость!"   -   думала   она,   возвращаясь   в   дом.   "Какая
самонадеянность!" - думала она, собирая со стола посуду после завтрака.  Она
швырнула ее в раковину с такой силой, что блюдце разлетелось пополам. Он  не
пригласил ее на танцы, как это сделал бы любой нормальный человек.  Нет,  он
просто хотел быть свободным для всех здешних одиноких женщин. Она  этого  не
принимала. Но его уверенность в том, что она будет  рада  стать  членом  его
клуба поклонниц... Нет, это было уже слишком!
   Тем не менее она в долгу у Уилла за его помощь -  если,  конечно,  ее  не
убьет тот человек, которого он ей предлагает в работники.

Глава 19

   Здание, в котором размещались  офисы  "Хайленд  Тобакко",  было  задумано
Хенри Дэйвидом Хайлендом в 1952 году. Это  четырнадцатиэтажное  здание  было
самым высоким в Виллоу Кросс.  Следуя  правилу  покупать  все  только  самое
лучшее, X. Д. нанял архитектора Фрэнка Ллойда Райта.
   - Я хочу, чтобы это было самое красивое здание на Юге, - сказал он Райту,
- но не желаю, чтобы оно выглядело новым. Хочу, чтобы люди  видели  историю,
глядя на "Хайленд Тобакко". Я хочу, чтобы они видели что-то... вечное.
   Прежде чем для храма Хайленда был заложен фундамент, Райт сложил  с  себя
полномочия, поскольку не мог согласиться с намерениями X. Д. сделать  проект
своим собственным и его постоянных требований  изменений  уже  в  "синьках".
Райт был заменен одним  архитектором  с  Юга,  потом  еще  одним,  поскольку
удовлетворить требованиям X. Д. было почти невозможно.
   Конечным результатом стал гибрид. И не собор, и не музей,  и  не  здание,
построенное до Гражданской войны в США, и не современное, оно было возведено
не в лучшем вкусе. Но X. Д. был удовлетворен тем, что оно выражало  то,  что
он хотел донести: табачная компания его семьи  представляет  собой  историю,
преемственность, власть. Все в лучшем духе феодального патернализма Юга.
   Весь первый этаж был посвящен истории табачной промышленности:  это  была
миниатюрная выставка, открытая семь дней в неделю. Первый экспонат изображал
плантацию   капитана   Джона   Рольфа,   первого   крупного    производителя
американского табака. Затем следовала  выдержанная  в  патриотических  тонах
экспозиция,  где  был  представлен  протест  производителей  табака   против
запрещения британской  короны  продавать  урожай  за  рубеж.  Под  ним  была
подпись: "Табак возглавляет борьбу за американскую свободу и независимость".
   Далее  располагалась  действующая  модель  фабрики  Хайленда  XIX   века,
показывающая,  как  производились  табаки  "плаг"  и  "твист".  Из   краткой
магнитофонной записи можно было  узнать,  как  тюки  табака  поднимались  на
второй этаж фабрики,  где  их  открывали  и  обрабатывали  паром,  снимались
главные жилки, а потом все отправлялось в  сушильню,  где  удалялась  влага,
затем лист бросали в кипящий чан с лакрицей или сахаром и потом  уже  сушили
на солнце. Если начинался дождь, то все бросались заносить драгоценный  лист
в помещение.
   - Когда природа заканчивала свою работу, - продолжал голос на  пленке,  -
лист поступал в сушильную камеру, где поддерживалась температура  более  ста
градусов  по  Фаренгейту,  чтобы,  удалить  остатки  влаги.   Затем   листья
сбрызгивались ромом или другими ароматизаторами,  чтобы  создать  уникальный
вкус табака "Хайленд", столь любимый американцами.  Затем  рабочий  связывал
листья в кубы, стоящий  рядом  другой  рабочий  удалял  стебли  листьев,  из
которых формировались кубы. Кубы, похожие на кексы,  назывались  "плаг",  те
же, которые раскатывались, назывались "твист". И на  конечном  этапе  листья
подвергались  воздействию  давления.  Потом  они  упаковывались  в  кленовые
коробки,  помещались  в   деревянные   ящики   с   металлическими   поясами,
маркировались и отправлялись по железной дороге.
   На выставке был представлен первый автомат по скручиванию сигарет  начала
XX века и, наконец, модель современной табачной фабрики  Хайленда  -  хорошо
оборудованные здания, где в едином потоке работали люди  и  сложные  машины,
где делалось все, начиная от дегидратации листа  и  удаления  волокон  и  до
приготовления табачной смеси, из которой потом получались сигареты.
   В  конце  выставки  три  привлекательные   молодые   женщины   предлагали
посетителям  образцы  сигарет  Хайленда   и   сопровождали   посетителей   к
фотоиллюстрациям добрых  дел  компании.  Под  названием  "Первые  на  войне"
экспонировались  фотографии,  где  усталым  от  войны   солдатам   вручалась
продукция Хайленда, на которой были слова: "Мы заботимся". Здесь же в  рамке
красовалась благодарность президента  Франклина  Делано  Рузвельта,  который
превозносил Хайленда, поскольку  каждый  из  его  служащих  купил  облигации
военного займа.
   Под надписью  "Первые  в  мирное  время"  было  представлено  впечатляюще
участие Хайленда в десятках филантропических  мероприятий  и  субсидирование
крупных спортивных состязаний.
   Наверху, под самой крышей, размещались кабинеты главы  компании,  которым
после X. Д. Хайленда стал его первенец  Эдвард.  Это  тоже  было  похоже  на
музей, который демонстрировал возвышение семьи из среднего  класса  в  число
очень-очень богатых. Выставка, предназначенная для широкой публики, выражала
идею служения обществу. Здесь же тон задавал собственный этический кодекс X.
Д. Хайленда, который был  выгравирован  золотыми  буквами  на  металлической
дощечке в конференц-зале над столом главы компании:

   БУДЬ ЛЬВОМ, А НЕ ОВЕЧКОЙ!
   БУДЬ МОЛЧАЛИВ: ПУСТОЙ ОРЕХ ПРОИЗВОДИТ БОЛЬШЕ ВСЕГО ШУМА!
   БУДЬ БЫСТР ИЛИ БУДЕШЬ МЕРТВ!
   БЕЙ ВРАГА ЕГО СОБСТВЕННОЙ СЛАБОСТЬЮ!
   НАГРАЖДАЙ ДРУГА, КОГДА ЭТО НЕОБХОДИМО!

   В годы, когда компанией руководил Дьюк, его собственные неписаные правила
отлично понимались его подчиненными:

   "Нет друзей, есть только союзники".
   "Шум может заглушить звук опасности".
   "Помни о помощи, но никогда не забывай об оскорблении".

   Этим зимним утром в пятницу Дьюк вошел в лифт, которым пользовался только
он, кивком головы ответив на приветствие лифтера. Когда двери  открылись  на
самом последнем этаже, секретарша Дьюка  Нэнси  Баттерфилд  уже  ждала  его,
предупрежденная о его прибытии охранниками снизу.
   Как старый слуга на плантации, она следовала за хозяином на полшага сзади
через  приемную,  через  огромный  конференц-зал  в  сто   кабинет.   Следуя
привычному ритуалу, мисс Баттерфилд докладывала о звонках, которые поступили
в его отсутствие, зная, что листок с  перечнем  звонков  будет  отправлен  в
корзину  для  бумаг  непрочитанным.  Подождала  секунду,  но,  поскольку  не
последовало никаких распоряжений, мисс Баттерфилд приготовила  свежий  кофе,
налила его в серебряный термос и вышла.
   Дьюк потер глаза, как бы желая стереть  немилосердное  похмелье,  которое
подняло его на заре. Приступы тошноты очистили его желудок,  а  от  головной
боли он почти ослеп. Он взял с письменного стола две маленькие бутылочки - в
одной было болеутоляющее,  в  другой  смесь  витаминов.  Потом  налил  кофе,
добавил туда изрядно виски и залпом выпил.  Закрыв  глаза,  он  откинулся  в
кресле, обтянутом  кожей,  и  ждал  облегчения,  проклиная  некомпетентность
врача, которого он только что уволил.
   - Я плачу вам за то, чтобы вы следили за моим здоровьем,  -  сказал  Дьюк
доктору Джозефу Кендрику, последнему в длинной череде докторов Хайленда, - а
вы  паршиво  это  выполняете.  Не  вижу  смысла  платить  вам,  если  я   не
удовлетворен результатами.
   - За  результаты  ответственны  вы,  мистер  Хайленд,  -  ответил  доктор
Кендрик. - Я уже давал вам хороший совет. Но  если  вы  будете  пренебрегать
моими советами и не прекратите пить, не сядете на диету и не измените  образ
жизни, то я вряд ли смогу вам помочь.
   Дьюк думал, что все это ерунда.  Доктор  такой  же  механик,  как  и  все
другие, которым платит Хайленд. Его работа заключается в том,  чтобы  машина
работала, а не в том, чтобы давать советы.
   Почувствовав себя немного лучше, Дьюк вызвал мисс Баттерфилд  и  попросил
ее пригласить Джошуа  Мэйфилда,  своего  личного  парикмахера.  Мэйфилд  был
светлокожий негр, который приходил из города раз в неделю, как до  него  это
делал его отец.
   Сказав, как обычно, "доброе утро, мистер Дьюк", Мэйфилд тут  же,  заметив
бледность и красные глаза хозяина, воздержался от дальнейших разговоров.  Он
молча открыл потрепанную кожаную сумку, и  выложил  свои  принадлежности  на
письменный стол Дьюка. Затем развернул без единого пятна льняное полотенце и
обмотал его вокруг шеи Дьюка.
   - Ничего не трогать сверху, - пробормотал Дьюк.
   -  Хорошо,  сэр,  -  согласился  Мэйфилд,  хотя  никаких  инструкций   не
требовалось. После шести лет знакомства парикмахер точно  знал,  как  стричь
густые темные волосы, которые уже начинали седеть. С расческой в одной  руке
и ножницами в другой Мэйфил работал медленно,  подбирая  упавшие  волосы  по
мере того, как он их состригал, чтобы не оставлять следов своей работы.
   Отдавшись во власть молчаливого  парикмахера,  Дьюк  закурил  сигарету  и
принялся подводить баланс удач и неудач. Плюсом было то, что он одержал верх
над "Ригал Тобакко" в  борьбе  за  покупку  "Бирмингэм  Бразерз",  маленькой
компании,  которая  производила  нюхательный  и  жевательный  табак.   Дьюку
хотелось приобрести эту фирму со столетней историей, кроме того было приятно
одержать верх над "Ригал".
   Но хорошее настроение было испорчено еще одной выходкой  Пеппер.  Включив
телевизор, чтобы посмотреть вечерние новости, Дьюк услышал об  аресте  своей
сестры, которую обвиняли в том, что она нарушала общественное спокойствие  и
оскорбила офицера. Было похоже на то, что  Пеппер  и  ее  бездельники-друзья
решили дополнить свою пьяную вечеринку фейерверком. После того  как  соседи,
напуганные тем, что это террористы, сообщили о взрывах в полицию, к дому для
расследования подкатила полицейская машина.  Увидев  у  двери  полицейского,
Пеппер пригласила его присоединиться к ним. Он отказался, и Пеппер,  впав  в
пьяную ярость, принялась оскорблять и бить полицейского.
   Лицо Дьюка исказила гримаса, когда он подумал о том, какие скоро появятся
статьи, и о том, что имя Хайлендов будет опять вымазано грязью.  Дочь  Джоан
была колючкой у него в боку, теперь даже больше, чем когда они были детьми.
   Парикмахер закончил свою работу, слегка припудрил  шею  Дьюка  английским
тальком, убрал белую льняную салфетку и исчез, пробормотав:
   - До следующей недели, сэр.
   Дьюк встал с кресла и подошел к шкафу, где за стеклом хранилась бесценная
коллекция сувениров  его  отца.  Здесь  все  имело  отношение  к  царским  и
королевским  фамилиям,  начиная  от  яиц   Фаберже,   которые   принадлежали
последнему русскому царю, и кончая табакеркой  с  бриллиантами  французского
короля Людовика XIV.
   Дьюк открыл стеклянную дверцу шкафа и  достал  лучшую  вещь  коллекции  -
чудесный золотой кубок, инкрустированный рубинами. Если верить  легенде,  он
принадлежал Генриху VIII, королю Англии, и обладал волшебными свойствами. X.
Д. переименовал кубок в "Кубок  Хенри"  -  в  свою  собственную  честь  -  и
говорил, что если выпить из него перед  важным  делом,  то  это  гарантирует
успех.
   Дьюк наполнил кубок виски и, подняв его перед портретом отца, осушил.
   В детстве Дьюк боялся своего легендарного отца. Но став  взрослым,  сумел
развенчать его образ, напоминая себе о его неудачах и ошибках.
   Дьюк  опять  поднял  кубок,  но  уже  обернувшись  в   сторону   большого
необработанного изумруда, который был  помещен  на  медную  подставку.  Дьюк
называл его "Безрассудство Хайленда". Ведь его отец купил бесполезную  шахту
в Бразилии из-за этого одного-единственного камня.
   Последний тост он поднял в честь корабля "Хайленд Куин", предположительно
первого  корабля  пароходной  линии,  известной  как  "Морское   пароходство
Хайленда". Но X. Д. закрыл предприятие, после того как его сожгли бразильцы,
отдав себя целиком лишь одному бизнесу табачной промышленности.
   Глупо, пробормотал Дьюк, допивая виски, - чертовски глупо.  После  второй
мировой войны был шанс купить лишние корабли  по  низким  ценам,  но  X.  Д.
пренебрег им. И оставил сына состязаться с компаниями, которые раньше поняли
ценность многоотраслевого хозяйства.
   Еще одна ошибка X. Д. это жены, которые после его  смерти  налетели,  как
вампиры, жаждущие крови, стараясь  отобрать  еще  миллион  или  два  из  его
собственности.
   Дьюк улыбнулся. Он показал этим сукам, включая собственную мать, что  для
них все кончено. Своим собственным бывшим женам он  тоже  объяснил,  что  их
ждет, если они переступят границы его щедрости.
   Он широко улыбнулся, вспомнив, как его вторая жена  потребовала  от  него
дополнительно пятьдесят тысяч долларов за  восстановление  ее  духовных  сил
каким-то полоумным гуру из Нью-Мексико.
   - Ты должен мне, Дьюк, - настаивала она. -  Брат  Сингх  сказал,  что  ты
травмировал мою психику и что  уйдут  годы,  чтобы  восстановить  ее.  Самое
малое, что ты можешь сделать, это заплатить за ущерб.
   В нескольких крепких выражениях Дьюк разъяснил суке, что  случится  с  ее
психикой и с ее бесполезным ослом, если она не уберется из его жизни.
   Раздался звонок.
   - Вы готовы принять своего брата, мистер Хайленд? - спросила секретарша.
   Дьюк бросил взгляд на записную книжку. По его расписанию, Бейб должен был
бы подождать с полчаса.
   - Впустите его, - сказал Дьюк. Дверь кабинета медленно  открылась,  чтобы
впустить человека, чья внешность  мало  изменилась.  Годы,  проведенные  под
солнцем, оставили загар на его мальчишеском лице. Выцветшие глаза говорили о
неудачах и разочарованиях, но он был все еще поразительно красив. В качестве
уступки брату Бейб был одет в строгий серый  костюм,  а  не  как  обычно,  в
свободную одежду яхтсмена, которую предпочитал.
   - Заходи, маленький братец, - пригласил, Дьюк, - заходи  и  отдохни.  Ты,
должно быть, устал после перелета.
   - Сдвиг во времени, - заметил Бейб. - Ничто  не  может  заменить  хороший
ночной сон.
   - Конечно. Хочешь кофе?  -  спросил  Дьюк,  ставя  серебряный  термос  на
письменный стол: он отлично знал, какое взбадривающее нужно его брату,  чего
он хочет.