тогда ты не откажешься от  этого  сражения?  До  сих  пор  ты
остаешься единственной пострадавшей, и я не хочу видеть тебя...
   - У меня нет выбора! - горячо  возразила  она.  -  Неужели  ты  этого  не
понимаешь, Алексей! И я не обрету себя, пока все не завершится! Мне нужны не
деньги Хайлендов, Алексей! И не их имя! Я сражаюсь за себя,  можешь  ты  это
понять?
   Он надолго замолчал, словно услышал нечто большее, чем слова Ники, словно
наконец услышал то, что всегда отказывался слышать..
   - Если все эти истории беспокоят тебя, - мягко сказала Ники,  -  если  ты
чувствуешь, что они могут каким-то образом повредить  твоей  карьере,  может
быть, для тебя будет лучше вернуться в Балтимор. Я пойму  тебя,  Алексей,  в
самом деле пойму.
   Гримаса боли исказила лицо Алексея.
   - Я однажды обещал, что не оставлю тебя, Ники. Значит, если ты  идешь  до
конца, то я останусь здесь, пока все это не завершится.

***

   Ники верила, что место в правлении "Хайленд" каким-то образом  легализует
ее происхождение и упрочит репутацию. А теперь, похоже,  ей  придется  вести
эту битву в зале суда - и снова появилась опасность, как писали газеты,  что
в глазах мира она как бы не существует официально.
   Несмотря на все сплетни и злословие, она была готова пойти на такой риск.
Ее лишь беспокоило, что она не видела Уилла и ничего не слышала о нем с  тех
пор, как Алексей появился в Виллоу Кросс.  Видимо,  он  поверил  всему,  что
говорили о Ники, даже не дав ей возможность объясниться.
   Она поехала в Рэйли  за  день  до  слушания  дела,  чтобы  встретиться  с
Кромвеллом, который разместился в местном отеле и  работал  не  считаясь  со
временем, чтобы подготовиться к защите.
   - Каковы мои шансы? -  спросила  она,  зная,  что  он  будет  честным  до
грубости.
   - Приблизительно пятьдесят  на  пятьдесят,  -  ответил  он.  -  Последнее
подобное дело в штате Северная Каролина рассматривалось в 1954 году. Богатый
бизнесмен в Рэйли оставил свое состояние жене и детям с  условием,  что  оно
будет  разделено  поровну.  У  него  был  незаконнорожденный  сын,   который
потребовал, чтобы он был включен в их число, потому что родился до того, как
было составлено завещание. Он заявил, что не был особо упомянут в завещании,
потому что отец не хотел смущать законных детей.
   - И что произошло? - спросила Ники. Лицо Кромвелла передернула гримаса.
   -  Суд  принял  решение   против   него.   Судья   рассудил,   что   если
незаконнорожденный ребенок не был признан  своим  отцом,  то  суд  не  имеет
возможности узаконить отпрыска незаконного союза.
   - Понимаю. Похоже, что для меня это дело вовсе не пятьдесят на пятьдесят.
   - Этому решению уже более тридцати пяти лет, - напомнил ей  Кромвелл.  Но
даже тогда, если бы тот человек обладал возможностями  выдержать  схватку  в
апелляционном процессе, решение  могло  бы  быть  изменено.  Более  того,  -
добавил он, в других штатах прошло огромное число подобных  дел,  в  которых
судьи выносили решения в пользу незаконнорожденного ребенка. Даже Юг,  Ники,
не чужд прогрессу в подобных вопросах.  Все,  что  мы  должны  сделать,  это
убедить суд, что, поддерживая материально вас и вашу мать, поскольку  у  нее
не было других известных средств  к  существованию,  как  это  делал  X.  Д.
Хайленд, он тем самым фактически признал вас как принадлежащих его семье.
   - Я пыталась убедить в этом  саму  себя  всю  свою  жизнь,  -  с  горечью
произнесла Ники.
   - Не упоминайте об этом, - предупредил ее  Кромвелл.  -  Я  уже  выступал
раньше против этих юристов "Хайленд", Ники. Они  чертовски  хороши  и  умеют
чертовски быстро подметить любой признак слабости,  так  что  вы  не  должны
проявлять ни малейшего колебания или  сомнения.  Наша  позиция  должна  быть
такой - вы без каких-либо сомнений дочь  X.  Д.  Хайленда,  а  Дьюк  Хайленд
тщетно пытается отвергнуть законную претензию.
   - Но так оно и есть на самом деле, - прервала его Ники с  горячностью,  -
так оно и было всегда!
   - Вот и хорошо, - сказал Кромвелл с улыбкой, - помните об этом, когда  мы
будем в суде, и, может  быть,  шансов  окажется  больше,  чем  пятьдесят  на
пятьдесят.

***

   Зал суда был заполнен  до  отказа,  репортеры  заняли  все  задние  ряды,
телевизионные камеры облепили все входы. Когда Ники вошла в  зал  и  увидела
Дьюка и Пеппер, сидящих рядом со своими юристами, она на мгновение замедлила
шаг. Но Алексей, идущий  рядом,  подбадривающе  взял  ее  под  руку,  и  она
продолжила свой путь. Ей придавала силу мысль,  что  ей  принадлежит  любовь
этого мужчины, который обещал всегда быть рядом. Здесь были и другие, на чью
любовь и поддержку она могла рассчитывать всегда и везде Хелен, Блейк, Кейт.
Даже Джим и Бо пришли сюда.
   И все же, окидывая взором галерею для публики, она не то надеялась, не то
ожидала увидеть лицо другого человека, который не  обещал  ничего.  Мужчины,
который отвернулся от нее,  возможно,  в  последний  раз  Секретарь  объявил
традиционное: "Слушайте! Слушайте!  Слушайте!",  когда  в  зал  вошел  судья
Гаррисон Петти. Бросив  неодобрительный  взгляд  в  сторону  репортеров,  он
сделал строгое предупреждение:
   - Леди и джентльмены из прессы! Вы находитесь здесь по моему  усмотрению.
Если ваше присутствие каким-либо образом  окажется  нарушающим  порядок  или
назойливым, вы будете немедленно удалены из зала суда.
   - Что вам известно об этом судье? - шепотом спросила Ники у Кромвелла.
   - Это не человек Хайлендов, если это то, что вы хотели спросить.
   - Я надеялась, что хоть что-то будет вам благоприятствовать.
   Кромвелл покачал головой.
   - Это  пораженческий  разговор,  Ники  Помните,  как  мы  договаривались?
Твердая уверенность! Ну а если вы не чувствуете этою, то притворитесь такой.
   Ники кивнула. Через несколько минут ей пришлось  изобразить  неподдельную
уверенность, когда  главный  юрисконсульт  "Хайленд"  -  Квентин,  "Папаша",
Ломбард вышел вперед, чтобы сделать  предварительное  заявление.  В  прошлом
известный всей Америке футбольный защитник, он был так же  прославлен  своим
искусством  в  суде,  как  и  своими  победными  выступлениями  за  "Голубых
Дьяволов" Дьюка.
   В своей неторопливой и витиеватой речи Ломбард сказал, что факты  в  этом
деле просты и незамысловаты. С помощью каких-то "неизвестных средств" (здесь
он сделал паузу,  чтобы  она  заметила  намек)  и  по  "соображениям,  лучше
известным ей самой"  (опять  значительная  пауза)  мисс  Николетта  Сандеман
"раздобыла" полномочия Уильяма  Хайленда.  "Обнаружив,  что  эти  полномочия
недействительны по подлинным правилам "Хайленд Тобакко компани", - продолжал
он, - мисс  Сандеман  решила  предъявить  претензию  на  родство.  Хотя  эта
претензия не имеет никаких юридических оснований, она  препятствует  ведению
бизнеса "Хайленд". По поручению моих клиентов я вынужден просить суд вынести
скорый и справедливый вердикт".
   По контрасту с ним Джон Кромвелл выглядел  просто  воплощением  юриста  с
Севера - быстрым, рациональным и сухим. Да, он тоже просит суд быть скорым и
справедливым  в  вынесении  того,  что  только  и  может  быть   единственно
справедливым решением - даровать Николетте Сандеман тот законный  статус,  в
котором ей так долго отказывали.
   Ломбард вызывал трех  свидетелей  -  Дьюка,  Пеппер,  и  юриста,  который
готовил завещание X. Д. Хайленда,  с  одним  намерением:  взять  за  образец
прецедент 1954  года  и  вынудить  суд  вынести  подобный  же  вердикт.  Все
свидетели  под  присягой  заявили,  что  X.  Д.  никогда   не   упоминал   о
существовании такого ребенка и не  выражал  никакого  интереса  обеспечивать
Николетту Сандеман.
   Кромвелл отказался подвергнуть кого-либо из этих свидетелей перекрестному
допросу.
   - Допрашивать лжецов не имеет никакого смысла, - сказал он Ники,  -  если
нет никаких документов, чтобы доказать ложь.
   С улыбкой победителя Ломбард занял свое место  за  столом  истца.  Теперь
наступила очередь  Кромвелла.  Его  единственным  свидетелем  во  всем  этом
процессе была сама Ники Сандеман.
   Хотя Кромвелл и репетировал с ней, Ники сразу забыла  все  его  указания,
когда стала отвечать на вопросы. Запинаясь и краснея на  слове  "отец",  она
попыталась  убедительно  обрисовать  те  годы,  когда  X.  Д.  Хайленд   был
постоянной частью жизни ее и Элл.
   - Ваша мать работала в упомянутые годы, мисс Сандеман?
   - Не работала, - не без стыда признала Ники.
   - На что же вы жили в этот период?
   - Возражаю,  -  вмешался  Ломбард.  -  Маленький  ребенок  не  мог  знать
финансовые детали жизни своей матери. Все, что  она  сможет  сказать,  будет
основываться на слухах.
   - Ваша честь, мы просим у суда снисхождения и проявления здесь  некоторой
терпимости, - сказал Кромвелл. - Хотя мисс Сандеман  и  была  ребенком,  она
может свидетельствовать, в меру своего знания,  об  определенном  финансовом
положении.
   - Суд разрешает ответить на вопрос, - постановил судья Петти.
   - Мой отец каждый месяц  присылал  чек,  -  ответила  Ники,  -  Моя  мама
показывала их мне, когда я расстраивалась, что его нет с нами.
   - Расскажите суду своими собственными словами, мисс Сандеман, о  каких-то
признаках присутствия вашего отца в вашем доме.
   Запинаясь, Ники рассказала о гардеробе X. Д.,  который  он  держал  в  их
доме, об особых винах, которые он присылал  из  своего  личного  погреба,  и
блоках сигарет постоянных сортов.
   - Благодарю вас, мисс Сандеман. А теперь  я  покажу  вам  этот  документ,
который прошу приобщить к рассмотрению. Вы узнаете его?
   - Да. Это прошение моей матери о гражданстве.
   - Вы можете вслух прочитать имя поручителя вашей матери?
   - Хенри Дэвид Хайленд, - Произнесла Ники громким звенящим голосом.
   - Защита  делает  перерыв,  -  сказал  Кромвелл.  Словно  кот,  что  съел
канарейку, "Папаша" Ломбард вышел вперед и приступил к перекрестному допросу
Ники.
   - Я понимаю, что это может быть очень тяжело для вас,  мисс  Сандеман,  -
сказал он вежливо и с симпатией, - и глубоко сожалею, что мои вопросы  могут
поставить вас в неудобное положение. Я знаю, что,  должно  быть,  это  очень
тяжело - расти без отца...
   - Да, едва слышно согласилась она, так и было... "Папаша" кивнул.
   - Я понимаю, что это должно было быть очень  тяжело  также  и  для  вашей
мамы. Но она изо всех сил старалась, не правда ли, вырастить вас так,  чтобы
вы чувствовали, что у вас есть какое-то положение.
   - Да, - ответила Ники, погружаясь против своей воли в воспоминания, - она
пыталась, но это было невозможно. Так уж  здесь  складывались  дела.  Она...
Ломбард прервал ее:
   - Я в этом уверен. И она говорила вам, что  X.  Д.  Хайленд  ваш  отец  и
заботится о вас.
   - Да, - сказала Ники, стараясь удержать слезы.
   - И конечно, вы верили вашей маме.
   Ники застыла, внезапно заслышав сигнал тревоги.
   - Да, я верила ей, - холодно сказала она. Моя мама не была лгуньей.
   - Конечно, нет, - мягко сказал  "Папаша".  -  Но  ведь  вы  знаете,  мисс
Сандеман, что иногда, любя своих детей и  желая  им  лучшего,  мы  стараемся
защитить их от информации, которая может причинить им боль и печаль.
   - Возражаю! выкрикнул Кромвелл,  вскакивая  на  ноги.  -  Мистер  Ломбард
тенденциозно излагает слова свидетеля и произносит речь...
   - Возражение принимается, - сказал судья Петти. - Мистер Ломбард, если вы
хотите задать вопрос свидетелю, задавайте его.
   - Я задам, ваша честь, конечно, задам. Мисс Сандеман, - сказал Ломбард, -
разве невозможно, чтобы ваша мать выдавала вам X. Д. Хайленда за вашего отца
только потому, что он был богатый и выдающийся  человек?  Разве  невозможно,
что она пыталась защитить вас по-своему? Разве невозможно...
   - Нет! - громко крикнула Ники, желая остановить этот поток предположений.
- Это невозможно! Это он подталкивает вас на это! - Она  указала  на  Дьюка,
который сидел, самодовольно улыбаясь во время этого тяжкого испытания. -  Он
пытается сейчас запятнать мою мать, потому что она не может  здесь  защитить
себя. Он...
   - К порядку, к порядку, - сказал судья, с силой стукнув своим молотком. -
Прошу свидетеля воздержаться от дальнейших выпадов, иначе я  накажу  вас  за
неуважение к суду.
   - Я понимаю ваши чувства, продолжал Ломбард, - разумеется, понимаю. И мне
огорчительно причинять вам новые страдания,  мисс  Сандеман,  в  самом  деле
огорчительно. Я всего лишь хочу выяснить истину.
   - Истину... - с горечью повторила она. Или то, что сойдет за нес, лишь бы
удовлетворить вашего клиента.
   - Мисс Сандеман, - увещевающе произнес судья, - я уже предупреждал вас...
   Неожиданно дверь зала распахнулась. После короткого разговора с  судебным
приставом мужчине позволили войти. Он подал знак Ломбарду.
   - Ваша честь, могу я просить  вас  о  пятиминутном  перерыве?  -  спросил
Ломбард. - Мне кажется, мы можем  прояснить  все  это  дело  без  дальнейших
проволочек, если суд извинит меня.
   - Очень хорошо, мистер Ломбард. Перерыв пять минут. Ники  оставила  место
свидетеля и поспешила к Кромвеллу.
   - Что происходит? - спросила она. Кромвелл покачал головой.
   - Не знаю. Но если он собирается представить  улики,  с  которыми  мы  не
знакомы, я могу оспорить его на основании  существующих  правил.  Сохраняйте
спокойствие, Ники. Не позволяйте Ломбарду провоцировать вас.
   Ники выпила воды и попыталась собраться с мыслями. Вскоре она снова  была
вызвана на место свидетеля, и ей напомнили, что она все  еще  находится  под
присягой.
   - Мисс Сандеман, - начал Ломбард, вы припоминаете  один  эпизод,  который
случился с вами, когда вы были еще маленькой девочкой приблизительно четырех
лет?
   - Возражение, ваша честь! Уместно ли? Ломбард поднял руку.
   - Ваша честь, если вы предоставите  мне  минуту  или  две,  я  думаю,  вы
найдете эту линию допроса не только уместной, но и решающей.
   - Возражение отклоняется. Переходим к делу. Свидетель, отвечайте.
   - Да, - ответила Ники. - Был один случай.
   - Вы припоминаете, что вас отвезли в больницу Виллоу Кросс,  где  в  ходе
вашего лечения вам было сделано переливание крови?
   - Этого я не помню. Моя мать говорила мне, что это произошло.
   -  Хорошо.  -  Ломбард  широко  улыбнулся.  -  По  счастью,  у  нас   нет
необходимости подвергать в данном случае сомнению слова вашей мамы. Мы имеем
выписку из госпиталя о последней болезни мистера Хайленда. Ваша кровь,  мисс
Сандеман, принадлежит к группе Б, положительной, у  мистера  Хайленда  кровь
принадлежала к группе А, отрицательной...
   Он сделал драматическую паузу, чтобы придать вес  своему  заключительному
заявлению:
   - Тем самым установлено, что, с медицинской точки  зрения,  мистер  Хенри
Дэвид Хайленд никак не мог быть вашим отцом.
   - Возражение! - вскричал Кромвелл. -  Это  безосновательное  утверждение,
ваша честь! Мы возражаем!
   Ники почувствовала, что словно  электрический  разряд  пронзил  ее  тело.
Голова пошла кругом, и она потеряла сознание.

Глава 37

   - Подумай,  Кейт,  пожалуйста,  -  просила  Ники,  сидя  на  кухне  своей
приятельницы с опущенными плечами.  -  Твой  отец  многое  рассказывал  мне.
Неужели нельзя найти какие-то его записи, что могло бы подтвердить, кто  был
мой отец?
   Кейт свела брови, пытаясь сосредоточиться.
   - Насколько я припоминаю, мама убрала после смерти папы все его  вещи  на
склад. Кажется, в Ривер Джанкшн. Она не  перевозила  их  и  не  выбрасывала,
поэтому, если она не  изменила  своих  намерений,  они,  возможно,  все  еще
находятся там. Но, Ники, - добавила она, беря за руку подругу, -  даже  если
они и целы, ты не должна на это возлагать слишком большие надежды.
   - Я знаю, Кейт. Я просто считаю, что должна что-то делать.
   Сколько раз Ники желала, чтобы ее отцом был кто-нибудь другой, а не  этот
отчужденный холодный человек, который никогда не обнял и не поцеловал ее?  А
теперь, когда, казалось, это ее желание исполнилось и она  была  освобождена
от родства с Хайлендами, она стремилась к обратному...
   - Она лгала мне, - сдавленным голосом сказала Ники. - Как она  могла  так
поступить со мной? Или она была так захвачена желанием иметь что-то общее  с
Хайлендами, что пошла на это? И лгала ему тоже?
   Кейт пыталась как-то успокоить свою подругу, найти какое-то оправдание  в
том ужасном открытии.
   - Ники, - сказала она, - мы можем никогда не найти ответа на эти вопросы.
Все, что мы знаем - это только то, что по  какой-то  причине  твой  истинный
отец скрылся от вас. И тогда, возможно, Элл ради твоего блага отдалась X. Д.
- чтобы выжить. Но ты ненавидела его - ты это помнишь? Так  разве  не  лучше
думать, что, может быть, твоим отцом  был  кто-то,  кого  твоя  мама  любила
по-настоящему - и кого бы ты тоже любила?
   Ники отказалась от такого утешения.
   - Я не поверю в это и на минуту, Кейт. Если бы было хоть что-то хорошее у
моего настоящего отца, разве бы она не  рассказала  мне?  Она  знала,  какой
несчастной я была оттого, как X. Д. обращался с нами. Нет, - твердо  сказала
она, глубоко вздохнув, - если Элл это держала в секрете, значит, правда  еще
хуже, чем то, во что я верила в детстве.
   - Это вовсе ничего не означает, - возразила Кейт, - возможно,  Ники,  она
намеревалась когда-нибудь рассказать тебе всю правду. В конце концов, - тихо
добавила Кейт, - она не ожидала, что умрет раньше, чем ты вырастешь.

***

   Склад Парсона в Ривер Джанкшн был доверху забит  картонными  коробками  и
пыльной мебелью. После того  как  они  заплатили  мистеру  Парсону  двадцать
долларов за право порыться в принадлежащих ее отцу вещах, Кейт с Ники  вошли
внутрь.
   То, что осталось от тридцатипятилетней практики доктора Чарльза Бойнтона,
состояло из конторки с  откидывающейся  верхней  крышкой,  обтянутого  кожей
смотрового  стола,  металлического  шкафа   с   инструментами,   объемистого
стерилизатора и дубового шкафа для хранения документов. Все  записи  доктора
Бойнтона были сделаны аккуратным, старомодным, как и он сам, почерком.
   Дрожащими руками Ники извлекла тоненькую синюю папочку со  своим  именем.
Там были в деталях описаны все ее детские болезни - корь,  свинка,  ветряная
оспа - так же, как и тот  роковой  случай.  Здесь  были  аккуратно  отмечены
вызовы на дом, сделанные, когда Ники  болела  ангинами,  они  сопровождались
рекомендациями удалить миндалины. "Мать пациентки отказалась",  написал  он.
Позднее была  сделана  еще  одна  запись:  "Мать  пациентки  отчасти  права.
Симптомы исчезли. Подождем и посмотрим". И нигде ни слова о ее отце.  Тяжело
вздохнув, Ники передала папку Кейт.
   - Ты была права, сказала она, - просто я хваталась за соломинку.
   - Ладно, раз уж мы здесь, не будем так быстро сдаваться, - сказала  Кейт,
вытаскивая другую папку с надписью  "Сандеман,  Гейбриэл".  Первая  страница
была копией свидетельства о смерти, составленного Чарльзом Бойнтоном.
   - Не могу, - сказала Ники, отодвинув папку. - Я не могу видеть этого.
   - Тогда я посмотрю, - ответила Кейт, перелистывая страницы.
   Неожиданно она ахнула:
   - Ники... Ох, Бог ты мой! Ники!..
   Вид  Кейт  напугал  ее,  но  Ники  зашла  слишком  далеко,  чтобы  теперь
остановиться. Она нагнулась над плечом Кейт и прочитала запись, сделанную 15
декабря 1958 года. Там в  деталях  описывался  вызов  на  дом,  сделанный  в
полночь. "Пациентка в  истерическом  состоянии.  Ушибы  на  лице  и  плечах.
Гематома на левой скуле. Пациентка сказала,  что  случайно  упала.  Характер
повреждений свидетельствует о нападении. При дальнейших расспросах пациентка
сказала, что была изнасилована".
   Вся кровь отхлынула от лица Ники. К горлу подступила тошнота. Наступит ли
когда-нибудь конец этим ужасным открытиям  прошлого?  Неужели  ее  отец  был
чудовищем, даже худшим, чем  тот,  кого  она  знала?  Пока  Кейт  продолжала
изучать папку, Ники испытала желание вернуться назад, к моменту до того, как
она объявила войну Хайлендам. Это казалось