а порочное в таком намерении, которое может принести
прибыль только другим компаниям, леди и джентльмены. И я предлагаю вам, если
уж вами владеет приступ милосердия,  то  просто  опустите  лишние  несколько
долларов в кружку для воскресных пожертвований. - В  зале  снова  послышался
гул  одобрения.  Я  обещал  вам,  что  буду  краток,  поэтому  я  не   стану
распространяться о моих планах насчет будущего "Хайленд".  Я  только  скажу,
что оно превзойдет все, что было в прошлом. Он любезно улыбнулся  и  оставил
подиум, сопровождаемый горячими аплодисментами.
   Генри Лоуэлл оставил  без  внимания  несколько  чисто  рутинных  вопросов
повестки дня, а затем спросил, кто из акционеров хотел бы выступить.
   Поднялась только одна рука. Она взметнулась, словно флаг, водруженный над
взятой вершиной, и все в зале повернули  головы,  чтобы  взглянуть  на  Ники
Сандеман.
   - В таком случае, может быть, леди в третьем ряду выйдет вперед? - сказал
Лоуэлл. Хотя он и знал, кто такая Ники, но не пожелал назвать ее по имени.
   Ники поднялась на подиум, глубоко вздохнула и начала говорить:
   - Леди и джентльмены, мое имя Ники Сандеман. В опровержение того, что  вы
слышали, я не призываю вас изымать ваши вложения  из  "Хайленд  Тобакко".  Я
только спрошу, что  вы  думаете  по  поводу  того  блистательного  будущего,
которое имел в виду мистер Хайленд.  -  Она  сделала  паузу,  чтобы  бросить
насмешливый взгляд на Дьюка, который был занят тем, что шептал что-то на ухо
Пеппер, словно желая подчеркнуть, что Ники просто незначительное надоедливое
существо. - Мистер Хайленд доставил вам удовольствие своей ссылкой  на  ваши
возросшие дивиденды. Но я хочу, чтобы вы задумались над тем, откуда  взялись
эти дивиденды. - Ее голос звучал уверенно. - Не вводите себя в заблуждение в
этом отношении. "Хайленд Тобакко", как и все ее конкуренты в этом прибыльном
бизнесе  по  продаже  табачных  изделий,  является  торговцем  смертью.  Да,
респектабельным - по сравнению с торговцами наркотиками, которые делают свой
бизнес в темных аллеях, на углах наших умирающих  городов.  Но  разве  табак
менее смертоносен?  Или  он  стоит  нашей  нации  меньше,  если  каждый  год
требуются дополнительные миллиарды долларов  на  здравоохранение  из-за  тех
бед, которые несет курений? А падение производительности? Я уже не говорю  о
цене человеческих страданий! Эти "респектабельные" торговцы смертью на деле,
заверяю вас, еще более опасны. Мы теперь  располагаем  правдой  относительно
этого, - сказала Ники, подняв вверх для убедительности последний  обобщенный
медицинский отчет, - правдой, которую не могут больше скрывать даже миллионы
долларов табачных денег. Табак такой же наркотик, как героин!  Подумайте  об
этом, леди и джентльмены! И, что самое ужасающее, табак каждый год убивает в
тридцать раз больше людей, чем все вместе  взятые  наркотики!  Ники  сделала
выразительную паузу и продолжила - Каждый вечер, когда вы смотрите последние
новости, вы с ужасом узнаете о гибели людей в сражениях, о смертях от СПИДа,
от несчастных случаев и преступлений. И никому из вас не приходит в  голову,
что какая-нибудь из этих трагедий приносит человечеству пользу или  что  она
имеет право на существование. Но каждый год происходит куда  больше  смертей
от курения, чем от СПИДа,  крэка,  кокаина,  алкоголя,  пожаров,  убийств  и
автокатастроф, вместе взятых!
   Ники яростно прокричала последние слова, точно все  эти  ненужные  смерти
затрагивали ее лично.
   - Подумайте об этом, леди и джентльмены, прошу вас,  подумайте  об  этом!
Только в этом году более чем полмиллиона американцев умрут от рака легких  и
других болезней, связанных с курением.  А  ведь  находятся  такие,  кто  мою
войну... мой "крестовый поход" против табачных компаний называет безнадежной
и дурацкой затеей. Но разве мы все не желаем  положить  конец  бессмысленным
смертям, которые несут войны с помощью оружия и  пуль?  Только  представьте,
друзья мои: полмиллиона американцев, которые умрут в этом году! Они могли бы
жить, если бы вы не курили - это больше потерь нашего народа в битвах Второй
мировой войны и во вьетнамской войне, вместе взятых!
   Реклама сигарет пытается заставить нас поверить, что курение -  такая  же
американская традиция, как яблочный пирог, - заметила она с сарказмом. -  Но
в ней никогда не упоминается, что эта  всеамериканская  привычка  стоит  нам
каждый год сто миллионов долларов на оплату  медицинских  отчетов  и  потерю
производительности труда. Сколько могла бы сделать Америка  на  эти  деньги,
если бы потратила их на бездомных, на бедных, на образование!
   Подумайте о той цене, которая не может быть подсчитана -  цене  смерти  и
человеческих страданий. Подумайте о том, как мы развращаем наших собственных
детей. Мы требуем от них, чтобы они сказали: "нет" наркотикам, а потом своим
собственным примером мы говорим: "да, да, да"  сигаретам.  И  они  усваивают
этот пример, друзья мои. Подсчитано, что каждый день от трех до  пяти  тысяч
детей закуривают в первый раз. И  они  присоединяются  к  маршу  этих  серых
батальонов, которым суждено умереть, если  я  проиграю  мой  "безнадежный  и
дурацкий" поход.
   Ники сделала паузу, чтобы стереть капельки пота, выступившие на лбу.  Она
глядела на эти ряды мужчин и женщин, которые лишь минуту назад  аплодировали
Дьюку Хайленду, и думала, сумела ли она воздействовать на них. Была ли  она,
по  выражению  Риса,  Дон  Кихотом,  чтобы  допустить,  что  в   большинстве
человеческих существ достаточно достоинства, чтобы преодолеть жадность?
   - Если я получу контроль над "Хайленд Тобакко", -  подошла  к  заключению
Ники, - то в моих намерениях, леди и джентльмены, приступить к  производству
разнообразных безвредных продуктов. Ликвидировать все табачные подразделения
и  переименовать  компанию   в   "Хайленд   инкорпорэйтед".   Ваш   нынешний
председатель  говорит,  что  если  "Хайленд"  избавится  от  своих  табачных
предприятий, то кто-то другой станет извлекать из них прибыль. Я говорю, что
этот аргумент идет от жадности. Он игнорирует то, что  происходит  сейчас  в
нашей стране. В 1986 году впервые за тридцать  лет  общая  продажа  табачных
изделий  упала.  И  с  тех  пор  неуклонно  снижается.  Смертельная   хватка
законодателей нашего народа, защищающих табак, тоже ослабевает. В 1986  году
на муниципальном уровне были  приняты  только  восемьдесят  девять  законов,
ограничивающих курение. А к концу 1988 года их было уже около четырехсот,  и
еще несколько сот находятся в работе.
   Ах да, - продолжала  она,  -  ваша  компания  хорошо  потрудилась,  чтобы
выхолостить или  ослабить  эти  законы.  Но  и  конце  концов  она  потерпит
поражение.
   Ники сурово взглянула на Дьюка, словно хотела привлечь  к  нему  всеобщее
внимание.
   - Ваш председатель знает, что  американский  табачный  рынок  никогда  не
восстановится в прежнем объеме. Его реакция такова: "Будем продавать  смерть
в другие страны, другу и врагу, все равно. Будем заставлять их правительства
впускать нас, будем  взывать  к  свободной  торговле,  будем  принуждать  их
политиканов  следовать  тем  же  путем,  к   какому   мы   принудили   наших
собственных". Я призываю вас вовсе не пожертвовать вашими инвестициями.  То,
чего я хочу - это хороший бизнес, перспективный, без продажи несущих  смерть
продуктов здесь или за рубежом.
   Уголком глаза Ники заметила, что Дьюк взглянул на часы. В  следующий  миг
Лоуэлл поднялся со своего кресла за столом конференции.
   - Мисс, - сказал он, - я должен напомнить  вам,  что  мы  должны  сегодня
обсудить важные вопросы. Как держателю акций  вам  была  оказана  любезность
получить слово, но...
   Ники оборвала его:
   - Как держатель большинства акций я не нуждаюсь в  вашей  любезности  или
разрешении, чтобы говорить.
   Наступило ошеломляющее молчание,  затем  состоялось  поспешное  совещание
между Дьюком и Пеппср.
   Не в состоянии дальше игнорировать Ники, вперед вышел Дьюк.
   - Что  вы  имели  в  виду,  назвавшись  "держателем  большинства  акций"?
потребовал он ответа.
   Торжествующая  Ники  достала  копию  доверенности   Бейба.   Она   ждала,
наслаждаясь его потрясением и немой яростью.
   Зал загудел: началось сражение.
   Неожиданно Дьюк широко улыбнулся.
   - Нет, мисс Сандеман, - сказал он, - я полагаю, что вы допустили еще одну
ошибку. Если бы вы нашли  время  изучить  правила  этой  корпорации,  вы  бы
поняли, что полномочия, которыми вы располагаете - ноль и пустышка.
   Как такое могло быть? Ники потянулась к своему  портфелю,  который,  пока
говорила, оставила у подиума. Он, должно  быть,  обманывает,  подумала  она,
просто пытается выиграть время. Ники достала оригиналы  документов,  которые
ей передал Бейб. Они были должным образом подписаны, датированы  и  заверены
нотариусом.
   -  Мне  кажется,  это  вы  допускаете  ошибку,  -  холодно  заявила  она,
протягивая документы. - Это мне  вручил  Уильям  Хайленд.  Подпись  заверена
нотариусом.
   - Я не ставлю под сомнение подпись моего брата, - ответил Дьюк. - Или его
право передать полномочия. Но я не принимаю ваше право голосовать  по  таким
полномочиям. Как я уже  сказал  ранее,  если  бы  вы  удосужились  прочитать
оригинал  соглашения  с  держателями  акций,  вы  бы   знали,   что   акции,
принадлежащие семье Хайлендов, не могут быть ни при каких условиях переданы,
если это может сказаться на итогах голосования, никому  другому,  кроме  как
члену семьи Хайлендов.
   Он сделал паузу, следя, какое впечатление произвело его, подобное  взрыву
бомбы заявление.
   В ушах Ники звенели слова "член семьи Хайлендов". Ее  щеки  вспыхнули  от
смущения. Неужели она вынуждена здесь и сейчас,  в  этом  зале,  наполненном
чужими   людьми,   перебороть   позор   своего   детства?   Выбрать    между
широковещательным раскрытием унижения своей матери или перспективой еще  раз
быть отвергнутой?
   Победоносная ухмылка Дьюка придала ей силы. То,  что  она  делает,  более
важно, чем гордость и собственные чувства. То, что она делает, может  внести
изменения в жизнь не только ее и Уилла, но и миллионов людей.  Выпрямившись,
она объявила звонким голосом:
   - Я думаю, сэр, вам хорошо известно, что  я  член  семьи  Хайлендов.  Ваш
брат, мистер Уильям Хайленд, знал это так же хорошо - вот почему он  передал
мне свои полномочия.
   В зале наступила внезапная тишина.  Личная  драма,  разворачивающаяся  на
глазах у всех, на мгновение затмила чисто финансовый вопрос. Дьюк бросил  на
нее изумленный взгляд. Он покачал головой, его манеры внезапно  снова  стали
такими, какими и должны быть у настоящего джентльмена с Юга.
   - Мисс Сандеман, я  глубоко  сожалею,  что  вы  чувствуете  необходимость
ввергать всех нас в смущение таким образом. Могу я  спросить  вас,  к  какой
ветви семьи вы, по вашему утверждению, имеете отношение?
   Кто-то в аудитории захихикал, вызвав волну нервного смеха.
   Щеки Ники стали пунцовыми, она почувствовала, как в ней  поднялась  волна
ярости.  Дьюк  обращался  с  нею,  словно  она  была  не  вполне  нормальным
человеком, и это действовало на присутствующих. Она чувствовала, как от  нее
ускользает поддержка зала, масса качнулась в ту сторону, которой принадлежит
богатство и сила, она поверила  этому  мужчине,  который  держался  с  такой
уверенностью в себе.
   Приложив все силы, чтобы сохранить достоинство, Ники сказала:
   - Вы знаете так же хорошо, как и я, Дьюк, что у вас и у меня один  и  тот
же отец - Хенри Дэвид Хайленд.
   Тут уж дыхание перехватило у  всего  зала,  он  загудел.  Никогда  раньше
скучные, рутинные  собрания  акционеров  "Хайленд"  не  походили  на  ночные
"мыльные оперы".
   Дьюк захихикал:
   - Что ж, это очень  удобное  заявление,  мисс  Сандеман,  поскольку  отец
скончался много лет назад и не может защитить  себя.  Но  я  не  припоминаю,
чтобы о вас когда-нибудь говорили как о члене семьи. Я не припоминаю,  чтобы
вы когда-либо получали какое-либо наследство. Я также не  припоминаю,  чтобы
вы когда-нибудь входили в дверь нашего дома.
   Дьюк явно упивался  этим  моментом,  уязвляя  ее  той  грубой  и  ранящей
истиной, заключающейся в том, что если они и унаследовали гены  и  хромосомы
X. Д. Хайленда, то на этом все и кончается. Напоминая ему что она  имеет  не
больше прав называть Х.Д. отцом сейчас, чем тогда, когда он был жив.
   - Быть может, вы сумеете представить хоть какое-то доказательство  вашего
заявления? - спросил Дьюк, подчеркнув свое терпение тоном, каким  говорят  с
придурковатыми или больными.
   Ники мучительно сознавала, что она могла лишь предъявить свидетельство  о
рождении, где было четко проставлено:
   "Отец неизвестен".
   - Говорите же, мисс Сандеман, - подстрекал ее Дьюк. - Законный претендент
на членство в моей семье не  должен  испытывать  такие  трудности,  которые,
похоже, испытываете вы.
   Ники долго молчала. Будет ли этому  конец?  Уверенная  победа  обернулась
публичным  унижением,  о  котором  завтра  широко  протрубят   газеты?   Она
проклинала себя за самонадеянность, за то, что не  провела  всю  необходимую
подготовительную работу.
   - Я думаю, что если мисс Сандеман больше нечего  сказать,  то  нам  лучше
перейти к неотложным делам.
   - Нет, мистер Хайленд! выкрикнула она, хватаясь за последнюю соломинку. -
Я полагаю, что если вы  не  признали  мои  полномочия,  то  деловые  вопросы
сегодня решаться не будут. По моим подсчетам,  у  вас  нет  необходимых  для
кворума пятидесяти одного процента. Прочитайте ваши правила, мистер Хайленд.
Вы увидите, что я права.
   По рядам акционеров пронесся гул  разочарования.  Глаза  Дьюка  сверкали.
Казалось, он готов был убить Ники прямо на том месте, где она стояла.
   - И это еще не все, - сказала она, пока  вы  не  объявите  мои  претензии
справедливыми, вы можете, черт побери, считать "Хайленд Тобакко" в состоянии
паралича.
   Ники подхватила свой портфель и направилась к выходу из зала. В следующий
момент рядом с  нею  очутился  Уилл,  прокладывая  ей  дорогу  сквозь  толпу
поджидающих репортеров и фотографов. "Никаких комментариев", - отвечала  она
на все вопросы, уже зная, что каждая пикантная деталь этого  собрания  скоро
станет известна публике. "Только бы без  фотографий",  -  молилась  она  про
себя, закрывая лицо, пока Уилл за руку вытаскивал ее из помещения.
   - Выше голову, дорогая,  -  шепнул  он,  -  не  позволяй  этим  мерзавцам
заставлять тебя прятаться.

***

   - Это все твоя вина, -  сказала  Пеппер,  когда  они  с  Дьюком  остались
наедине в апартаментах "Брекерс-отель" после собрания. - Бейб никогда бы  не
передал ей своих полномочий, если бы ты не обращался с  ним  так  плохо.  Ты
натолкнул его на это, Дьюк, и он отплатил тебе за все.
   - Заткнись! - взорвался Дьюк. - Он был слабым и глупым, Пеппер! И то, что
его больше нет, ничего не меняет, черт возьми!
   Лицо Пеппер, омоложенное с помощью хирурга, приняло жесткое выражение.
   - Полегче! - предупредила  она.  -  Ты  нуждаешься  во  мне,  Дьюк...  Ты
нуждаешься в моей поддержке больше, чем когда-либо. И я  предупреждаю  тебя:
если ты когда-нибудь еще скажешь хоть одно скверное слово о Бейбе...
   Дьюк пошел на попятную.
   - Ладно, ладно, я сожалею о Бейбе. Знаю, как  вы  двое  были  близки.  Но
сейчас не время для угроз, Пеппер.  Сейчас  нужно  держаться  вместе,  чтобы
избавиться от этой суки.
   - Она выглядит чрезвычайно уверенной, - сказала Пеппер.
   - Ну, это просто видимость.  Думаю,  что  после  сегодняшних  событий  мы
сумеем ее полностью дискредитировать. Сегодня же направлю письмо акционерам,
в котором охарактеризую ее как рвущуюся к власти  авантюристку,  которая  им
дорого обойдется в случае ее успеха.
   - Ты уверен, что все так просто уладишь?
   - Уверен, - сказал Дьюк; его челюсти сжались, создавая ложное впечатление
уверенности. Пеппер такой не выглядела.
   - Не знаю, Дьюк. Мне кажется, что она  пытается  пробиться,  получив,  по
крайней мере, место в правлении.
   - Только через мой труп.
   - Дьюк, будь реалистом!
   Дьюк попытался улыбнуться.
   - Не беспокойся, дорогая сестрица. Я собираюсь сделать то, что должен был
сделать давным-давно. Я предупреждал ее, что это война, а теперь она поймет,
что я имел в виду.

Глава 36

   Команда юристов "Хайленд" работала с молниеносной быстротой и активностью
прошедшей хорошую выучку  армии.  В  течение  двух  дней  после  прерванного
собрания акционеров федеральному судье в Рэйли  была  направлена  петиция  с
просьбой аннулировать полномочия, подписанные покойным Уильямом Хайлендом на
имя Николетты Сандеман. В ней  требовалось  сделать  это  немедленно,  чтобы
воспрепятствовать тяжкому ущербу для деятельности "Хайленд Тобакко".
   Как и опасалась Ники, средства массовой информации обрели свой  "звездный
час" после этой новости и  ошеломляющего  развития  ее  "крестового  похода"
против "Хайленд Тобакко". Неожиданно оказалось, что ее  личная  история  для
многих значительно интереснее ее филантропических устремлений.
   Репортеры осаждали ее в поисках пикантных подробностей,  чтобы  облечь  в
плоть и кровь историю незаконнорожденного ребенка, ищущего  признания  одной
из самых богатых и известных семей Америки.  Копаясь  в  прошлом  Ники,  они
неожиданно натолкнулись на такую "золотую жилу", как до сих пор не раскрытое
убийство Гейбриэл Сандеман. Оказавшись лицом к лицу с  репортерами,  которые
всячески  обсуждали  эту  мрачную  тайну,  Ники  с  трудом  удерживалась  от
побуждения высказать, что за это преступление несет  ответственность  X.  Д.
Хайленд. В конце концов доказательств нет, и  такое  обвинение  побудило  бы
всех считать, что она совсем растерялась. Но покоя своим  молчанием  она  не
купила. Когда она отказалась как-либо прокомментировать убийство,  репортеры
запрудили улицы Виллоу Кросс, интервьюировали старожилов, а некоторые из них
припомнили - или сделали вид, что припомнили - покойную  Гейбриэл  Сандеман,
как нездешнего происхождения "штучку", о которой ходили слухи, что она  вела
беспутную жизнь, занималась скверными делами, прежде чем "плохо кончила".
   Одна предприимчивая  телевизионная  ищейка  копала  даже  глубже  других.
Открыв, что Элл Сандеман и сама была незаконнорожденной дочерью  французской
олимпийской  медалистки  Моники  Веро,  раздула  этот  факт   в   статью   о
незаконнорожденных детях "богатых и знаменитых". И в этой связи рассуждали о
том,  сумеет  ли  Ники  избежать  такой  же   судьбы:   иметь   собственного
незаконнорожденного ребенка.
   Чувствуя,  что   падает   духом   от   разрастающегося   скандала,   Ники
забаррикадировалась в  своем  коттедже.  Уилл,  уехавший  в  Калифорнию  для
участия  в  специальной   телевизионной   дискуссии,   позвонил,   предложив
немедленно вернуться, чтобы: обеспечить ей поддержку. Но она была  настроена
держать его подальше  от  себя.  Она  чувствовала,  что  его  карьера  может
пострадать, если его свяжут с ней "любовным интересом".
   Однако  без  предупреждения  явился  Алексей.  Не  обращая  внимания   на
фотографов и операторов телевидения, разбивших лагерь у подъездной дороги  к
ее  дому,  он  прошел  мимо   них,   выйдя   из   своей   машины,   позволив
сфотографировать его на пороге дома с чемоданом, вынутым из багажника.
   - Выходи за меня замуж прямо сейчас, - заявил он Ники, сразу  после  того
как она поздоровалась с ним. - Нет  никакой  необходимости  подвергать  себя
всей этой нервотрепке. Тебе ничего не нужно  от  Хайлендов,  Ники.  Если  ты
хочешь получить новое имя, возьми мое! Брось Виллоу Кросс и  возвращайся  со
мной в Балтимор.
   - Я не могу оставить Виллоу Кросс. Во всяком случае, не теперь. Не  из-за
того, что некоторые люди говорят обо мне. И не из-за того, что они  пытаются
заставить меня чувствовать себя тварью. Я должна была бы  уже  привыкнуть  к
этому, - добавила она грустно, - но не могу. Мне так же плохо сейчас, как  в
детстве.
   - Но почему