аздеться и позаботилась обо всем, что ей нужно. Я вернусь позже.
     Сторм непонимающе смотрела, пока не осознала, что он покидает ее. Он нетерпеливо прошел по дорожке и запрыгнул в экипаж, который тут же отъехал. Она потрясение повернулась и взглянула на Питера, которому явно было не по себе.
     - Мадам, не пройдете ли наверх?
     Он показал ей комнату. Сторм потребовалось несколько секунд, чтобы понять - у нее будет отдельная спальня. Ей сразу вспомнились отец и мать, их теплая, уютная спальня с большой кроватью под балдахином на четырех столбиках. Она знала, что они спали обнявшись. Когда она была маленькой, она много раз, входя в спальню, видела эту нежную сцену. Она окинула взглядом большую, изящную спальню, отделанную в голубых и белых тонах. Ее сундуки уже принесли, и одежда была распакована. Питер сказал, что немедленно пришлет Бетси, и вышел. Сторм увидела, что, хотя был всего лишь полдень, на кровать под пологом уже выложена ее свадебная ночная рубашка.
     Хорошо, свирепо подумала она. Все равно я бы ни за что не хотела спать с ним в одной комнате.

***

     Бретт испытывал нечто вроде раскаяния.
     И не мог сосредоточиться.
     Сердито и раздраженно он отбросил гроссбух - в последние дни такое настроение, похоже, стало для него обычным, особенно сегодня, в день его свадьбы. Он встал и подошел к окну, глядя вниз на Стоктон-стрит, но не замечая ни субботних гуляк, ни экипажей, ни всадников: его воображение полностью захватила новобрачная.
     Хотелось знать, всякий ли раз при виде Сторм он будет пленяться ее красотой, вновь и вновь удивляясь, как сильно она волнует его. В это утро она была прелестна, юная и уязвимая, в белом атласном платье с кружевами. Взглянув на псе во время церемонии и позже, в экипаже, он заметил страх в ее глазах. Этот взгляд пробудил в нем жалость и, возможно, некоторую нежность, даже раскаяние. Но у него нет причин для раскаяния. Жертва он, а не она.
     Он налил себе бренди и сидел потягивая его. Может, это еще одна уловка, чтобы он смягчился? Она заманила его в ловушку, заставила жениться на себе, но тут есть price утешение: его ждет новобрачная - сегодня его свадебная ночь.
     Было только пять часов, но Бретт знал, что больше не может притворяться, будто работает. Он хотел свою невесту. Свою жену. И сегодня он получит ее.
     Недешевое будет удовольствие, злобно подумал он. Она стоила ему свободы. Он рассмеялся, схватил пиджак и вышел.
     К тому времени как он добрался домой, возбуждение уже полностью владело им; он был противен себе тем, что так страстно желал женщину, насильно навязанную ему. Конечно, как бы он ни сердился, он не станет насиловать ее. Он хотел, чтобы она желала его так же сильно, как желал ее он. Он нашел Питера:
     - Она уже поела?
     - Нет, сэр.
     - Мы поужинаем пораньше. Пусть кухарка пришлет наверх то, что есть, и еще две бутылки шампанского, немедленно.
     Он не стал ждать, пока Питер ответит, а нетерпеливо, крупными шагами поднялся вверх по лестнице. Он даже улыбался, чувствуя себя мальчишкой, собирающимся в первый раз познать женщину. Смешно, при его-то опыте. Он взглянул на закрытую дверь ее комнаты, замедлил шаг, но не остановился и вошел в свою спальню, стягивая пиджак.
     Он умылся, снял галстук и наполовину расстегнул рубашку, потом подошел к двери, соединявшей обе спальни, и постучал. Сторм пригласила его войти.
     Она читала сидя в постели. Ее волосы были распущены, и каштаново-золотистая масса водопадом ниспадала на плечи. На ней были только сорочка и нижние юбки, и то и другое - из великолепного белого шелка с кружевами. При виде Сторм, слегка растрепанной и в постели, у него перехватило дыхание и закололо в висках. Ее же этот неожиданный визит немало удивил.
     Он слегка улыбнулся и закрыл за собой дверь:
     - Я приказал подать ужин пораньше. Мы поедим здесь.
     Он окинул ее восхищенным взглядом. Может, быть женатым на Сторм не так уж и плохо? Он никогда так не желал ни одной женщины, И он, конечно, не первый мужчина, которому пришлось жениться из-за яростного вожделения.
     Она сглотнула и облизала губы. У нее был маленький, остроконечный, розовый язык.
     - Я не голодна, - проговорила она дрогнувшим голосом.
     - Вы еще не ели, - возразил он, отметив про себя золотистый оттенок ее кожи. - Как это вам удалось загореть так ровно? Или есть пробелы?
     Глаза ее распахнулись, синева углубилась, на высоких скулах проступил румянец.
     - Я никогда не видел женщины, у которой грудь не белая, - пробормотал он. - Если, конечно, она от природы не смуглокожая. Но у вас - не от природы.
     Сторм поерзала на кровати, потом огляделась - он понял, что в поисках одежды.
     - Не одевайтесь ради меня, - сказал он. - Вы великолепны и в таком виде.
     В дверь постучали. Изогнув бровь, Бретт посмотрел на нее, ожидая, пока она скользнет под покрывало, натянув его до самого подбородка. Его губы снова дернулись, и он открыл дверь. Питер внес поднос и принялся накрывать на стол. Следом зашел другой слуга с шампанским. Бретт кивком поблагодарил и закрыл за ними дверь. Мельком взглянув на Сторм, он открыл бутылку и налил два бокала, потом подошел к постели, где она сидела все еще укрытая покрывалом. Он протянул ей бокал, но, к его неудовольствию, она даже не шевельнулась, чтобы взять его, а лишь еще крепче вцепилась в покрывало.
     - Не чувствуете жажды? - спросил он.
     - Убирайтесь.
     Он уставился на нее, потом улыбнулся холодной, замораживающей улыбкой:
     - Это вы мне говорите?
     - Я не разговариваю со стенами, - ответила она, сверкнув глазами.
     Он отпил шампанского:
     - Это наш свадебный ужин и наша первая ночь.
     У нее раздулись ноздри.
     - Нет!
     - Простите? - не понял он. Она мстительно улыбнулась:
     - Нет. Убирайтесь. Знай я, что это вы, - заперла бы дверь.
     Он медленно поставил бокал:
     - Понятно. Вы намерены отказать мне.
     - Да.
     - Я женился не для того, чтобы иметь жену только по названию. Вы - моя жена и будете спать в нашей супружеской постели.
     - Никогда, - выдавила она. - Я ненавижу вас. Убирайтесь.
     Он сдернул покрывало, схватил ее за руку и подтянул к себе.
     - Почему вам так хочется сделать это неприятным? - прорычал он.
     На глазах у Сторм выступили слезы, и это вынудило его выругаться и резко отпустить ее. Она ударилась об изголовье.
     - Оставьте меня!
     Он взял ее бокал с шампанским:
     - Выпейте. От этого все предстанет в розовом свете.
     Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он так мрачно посмотрел на нее, что она сдержалась и взяла шампанское. Он знал, что у нее что-то на уме, но не понимал, что именно.
     - Пейте, - повторил он.
     Сторм закрыла глаза. Ей хотелось выплеснуть шампанское ему в лицо, а еще лучше - вцепиться в глаза, но она боялась. Она чувствовала себя юной и одинокой, обнаженной и уязвимой, и то, как он смотрел на нее, еще больше увеличивало ее страх.
     - Сторм, - сказал он, - того, что сделано, не изменишь.
     Его дыхание коснулось ее лица, она открыла глаза и увидела, что он совсем рядом; его глаза горели. Его губы приникли к ее рту. Она плотно сжала губы. Его рот трудился над ее губами мягко, но настойчиво, совсем непохоже на тот жесткий, болезненный поцелуй, которым он ?наградил? ее перед их друзьями после свадебной церемонии. Но она не поддастся, до этого не дойдет. Она ненавидела его. Потом она ощутила на груди руку, нежно ласкавшую ее, и кровь ее вскипела от гнева. Ему ненавистна женитьба на ней, он ее ненавидит, но хочет обладать ею. С воплем ярости Сторм вывернулась, одновременно выплеснув шампанское ему в лицо.
     Он опешил, широко раскрыв глаза от неожиданности; с лица капало. Сторм спрыгнула с кровати с другой стороны и тупо смотрела, как он с заметным усилием пытается сдержать гнев. Нетвердыми шагами он подошел к столу, взял салфетку и вытер лицо. Потом повернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.

***

     Сторм вся дрожала. У нее не было никаких сомнений, что он вернется. Она торопливо заперла дверь, соединяющую обе спальни, потом - дверь в коридор и, не зная, что делать дальше, остановилась посреди комнаты, обхватив себя руками, стараясь сохранить спокойствие, уговаривая себя, что ей нечего бояться. Но страх не проходил.
     Время как будто остановилось. Минуты тянулись, она слышала, как Бретт возится в соседней комнате, видимо переодеваясь. Потом наступила тишина. Что он делает? Что так сильно задерживает его? Она вернулась к кровати, проверила содержимое ящика прикроватного столика и стала ждать.

***

     Приказав приготовить ванну, Бретт разделся. Он так разозлился, что не решился вернуться к ней, опасаясь, что не сдержится и поднимет на нее руку. Он никогда прежде не обращался грубо с женщинами, но теперь ему хотелось избить ее. Чтобы расслабиться, он выпил две порции бренди, потом полежал в ванне и вымыл волосы, липкие от шампанского. Злость уже прошла, и вместо нее появилась твердая решимость. Он закончил купание, выпил еще бренди, накинул темно-синий шелковый халат и свободно завязал пояс, потом подошел к двери между комнатами и отпер ее
     Она сидела в постели все в том же прозрачном, дразнящем кружевном белье. Когда он ступил в комнату, она ахнула и побледнела. Он мрачно улыбнулся. Не такой уж он дурак, чтобы позволить жене запираться от него. Он направился к ней, каждым шагом подчеркивая свою решимость. От ее вида, ее запаха, от знания того, что сейчас произойдет, от мысли, как он овладеет ею, он все больше воспламенялся, ожесточаясь, пока страсть не овладела им целиком. Он остановился в ногах кровати. Она уставилась на него широко распахнутыми, испуганными глазами, но он не желал испытывать ни жалости, ни сострадания. Она сама этого хотела.
     - Сопротивляться не имеет смысла, - хрипло проговорил он.
     - Я буду сопротивляться, пока хватит сил.
     - Вам понравится эта ночь.
     - Вам придется взять меня силой.
     - Уверяю вас, это не будет насилием.
     Он подошел ближе.
     Она не сводила глаз с его лица, но ее рука потянулась к ящику прикроватного столика. Бретту, целиком поглощенному ею, чресла которого распирала боль вожделения, этот жест показался странным. Когда она вскинула руку, он сначала подумал, что она хочет обнять его, и его сердце возбужденно забилось. Потом в тусклом свете он увидел направленный ему в сердце шестизарядный кольт. Он замер.
     - Убирайтесь. - Хотя голос се дрожал, но рука была тверда.
     - Положите револьвер. - В его голосе звучало недоумение.
     - Нет. Наш брак не будет реальным. Когда папа приедет, мы аннулируем его, - если он не убьет вас за все, что вы сделали.
     Вначале Бретт так рассвирепел из-за того, что она угрожает револьвером и отказывает ему в его правах, что даже не расслышал ее. Он пытался сдержать себя, пытался, но не сумел. Он не думал, что она успеет выстрелить, и молниеносным движением схватил ее за кисть. Она застонала и выронила револьвер. Он злобно отшвырнул револьвер ногой, и тот врезался в стену, потом обхватил ее за плечи так, что она вскрикнула, и притянул вплотную к себе.
     - Не вздумайте еще когда-нибудь угрожать мне, - приказал он сквозь стиснутые зубы. Его лицо исказила злобная гримаса. - Понятно?
     - Будьте вы прокляты, - воскликнула она, пытаясь вырваться. При всей ее силе, с ним она не могла тягаться. Он сжал ее еще крепче, пока она не ахнула и перестала сопротивляться. - Я вас ненавижу, - выкрикнула она, - ненавижу! - И разразилась рыданиями.
     Он уже готов был швырнуть ее под себя и овладеть ею, уверенный, что скоро она застонет от наслаждения. Но ее рыдания, словно ледяная ванна, вернули ему разум. Застыв от усилий, которые потребовались от него, чтобы взять себя в руки, он отпустил ее. Она повернулась на бок спиной к нему.
     - Вы хотите аннулировать брак? - жестко и невыразительно спросил он.
     - Да, - посапывая, ответила она. - Да!
     - Я думал, вы хотели выйти за меня замуж.
     - Нет! - Вряд ли отрицание могло быть более страстным. Она повернулась к нему. Ее лицо было в потоках слез, глаза метали молнии. - Они все лгали мне. Они говорили, что вы хотите поступить благородно. Я согласилась, только что бы не опозорить свою семью. Теперь я понимаю, что скорее уеду домой опозоренная, чем буду вашей женой.
     Бретт встал, не понимая, почему в нем снова пробуждается такая ярость, что он почти готов выйти из себя. В конце концов, он хотел жениться ничуть не больше, чем она выходить замуж. Они оба были обмануты. Он коротко кивнул:
     - Ладно.
     Внезапно она замерла, даже перестала дышать.
     - Не бойтесь, мы не станем осуществлять наш брак. Наши желания в этом отношении полностью совпадают. - Улыбка у него не получилась. В сущности, он чувствовал себя так, словно у него свело челюсти. - Спокойной ночи.
     Он вышел, постаравшись не хлопнуть за собой дверью, хотя она все-таки стукнула довольно сильно. Стоя в полной неподвижности в центре спальни, он провел дрожащей рукой по волосам. Он не чувствовал облегчения от такого выхода из дурацкого положения, в котором они оказались, но решил, что виной тому болезненная скованность из-за еще не остывшего желания.
     Она хотела аннулировать брак,
     У Пола не будет оснований разорять его, если ее отец согласится с этим.
     Бретт сбросил халат, оделся, громко ругаясь, потому что у него дрожали руки, и вышел из дома. Но ему никак не удавалось выкинуть из головы Сторм, во всем ее гневном, по всем залитом слезами великолепии.

Глава 9

     Ошеломленная горничная, округлив глаза, в изумлении уставилась на него:
     - Мистер д'Арченд!
     - Пожалуйста, скажите Одри, что я здесь, - произнес он, проходя мимо явно расстроенной девушки в гостиную. Он сбросил пальто и налил себе бренди.
     Если Одри и встречалась с другими мужчинами, его это не волновало, пока не мешало его собственным потребностям. Он платил ей, оплачивал ее одежду и дом. Его она ставила на первое место. Если она сейчас не одна, он, черт побери, считает, что ей следует избавиться от своего посетителя. С этой мыслью он подошел к двери гостиной и плотно прикрыл ее, чтобы никого не ставить в неловкое положение.
     Вернулась горничная и сообщила, что мадам скоро выйдет к нему. Бретт кивнул и уставился сквозь застекленную дверь в маленький, но очаровательный садик. Огромный дуб, росший очень близко от дома, почти закрывал вид, но это не имело значения. Вместо только что распустившихся азалий и кустов, усыпанных фиолетовыми цветами, он видел Сторм. Конечно. Как, черт возьми, он собирается выбросить ее из головы?
     Ему было трудно поверить, что она желает аннулировать брак. Любая другая женщина в Сан-Франциско готова была жизнь положить, чтобы оказаться на ее месте, но она его, видите ли, не хочет.
     Он резко повернулся, когда дверь в гостиную отворилась и вошла Одри, великолепная как всегда. На ней был розовый шелковый халат в оборку, отделанный черными кружевами, и Бретт попытался представить себе, что под ним надето. Но сразу же, как назло, он снова ярко представил себе Сторм в кружевной девичьей сорочке и нижних юбках. Он поскорее отогнал эту мысль.
     - Бретт! - Одри грациозно подплыла к нему, расширив глаза от удивления. - Милый, какой сюрприз!
     - Догадываюсь, - сухо ответил он, позволив поцеловать себя.
     Она сделала шаг назад, чтобы получше его разглядеть:
     - Милый, это твоя свадебная ночь. Он приподнял бровь:
     - Верно.
     Она испытующе вглядывалась в него, округлив лицо цвета слоновой кости, потом улыбнулась:
     - Я польщена,
     По выражению его лица она поняла, что вопрос исчерпан, а Одри слишком хорошо его знала, чтобы настаивать,
     - Ты голоден, милый?
     - Да, - сказал Бретт, ставя на стол рюмку. - Но не тем голодом. Мы поедим потом.
     Одри открыто улыбнулась и взяла его за руку. Бретт последовал за ней наверх, в спальню, на ходу расстегивая рубашку, - здесь условности были ни к чему. Все в этом маленьком домике знали его статус, и лучше бы им этого не забывать. Он уронил рубашку на пол.
     - Позволь, я помогу, - промурлыкала Одри.
     Как всегда, от нее чудесно пахло, остро и экзотично. Руки ее дразняще легко касались его кожи. Он позволил раздеть себя, набычившись при мысли, что он, Бретт д'Арченд, в свою, черт возьми, брачную ночь собирается спать с любовницей, а не с женой. Его распирала злость.
     Наконец он был раздет, и Одри выпрямилась. Бретт не старался скрыть скверное настроение, в этом не было нужды: Одри не имела права совать нос в его дела, она всего лишь его любовница. Но в ее взгляде читалась смесь сочувствия и желания понять, в чем дело. Отчасти, как он догадывался, из-за его мрачного вида, а отчасти потому, что он не был во всеоружии, что было необычным. Он вспомнил, как распален был этой маленькой техаской, одна лишь мысль о ней вызвала в нем желание. Он поднял Одри на руки и понес к кровати под пологом.
     Как он и подозревал, под халатом на ней ничего не было, кроме черных шелковых чулок и черных с розовыми розетками кружевных подвязок. Ее небольшое обнаженное тело было цвета слоновой кости и округлялось во всех нужных местах. У нее были такие полные груди, что целиком наполняли ладонь, и, накрыв ладонью одно великолепное полушарие, он ощутил возврат желания. Он опустил голову, касаясь груди губами, и был чрезвычайно раздражен, когда перед ним предстало слишком яркое видение его невесты. Чтобы прогнать его, он принялся ласкать еще усердней, и когда Одри опрокинула его на спину и соскользнула вдоль него вниз, шепча ласковые слова, а ее умелые пальцы обхватили его горячую, восставшую плоть, восхваляя размеры ее и доблесть, он закрыл глаза, и ее губы избавили его от всяких неподходящих мыслей.

***

     Что-то разбудило Сторм. Она мгновенно проснулась, напряженно прислушиваясь. Ни звука. Она села, взглянув на часы: самое начало третьего ночи. Вспомнив происшедшее, она застыла от гнева. И еще его до сих пор нет дома?
     Она медленно встала с постели, не издавая ни звука, и скользнула к окну, выходившему на подъездную дорожку, парк и на конюшню слева от дома. И тут увидела его.
     Бретт совершенно беззаботным шагом шел от конюшни к дому. Она его сразу узнала, хотя ночь была облачной и дорожку освещала только просвечивающая сквозь облака луна да редкие фонари. Она очень внимательно всматривалась в него, но он шагал прямо и уверенно. Он не выглядел пьяным.
     Она вернулась в постель, вся трясясь от чего-то, подозрительно похожего на ревность. Конечно, это не ревность, но где он был с шести вечера и до сих пор? Ее разум не желал отвечать, а живот болезненно сжался от неясного страха.
     Она внимательно вслушивалась и наконец услышала в коридоре его шаги. Они были решительными и ровными и ничуть не спотыкались. На мгновение они как будто замерли у ее двери, потом проследовали дальше. Она слышала, как тихо открылась и закрылась его дверь.
     Она уселась в середине кровати, прижав колени к груди. ?Я ненавижу его?, - было ее единственной мыслью. И все же она продолжала вслушиваться, как он тихо двигается, раздеваясь. Она вспыхнула, представив, как он раздевается, снимая один предмет одежды за другим, пока не останется нагим. Надел ли он этот тонкий синий халат, тот, в котором был в ее комнате, небрежно подпоясанный, обнажавший часть крепкой груди с темным ковром волос?
     И где же он все-таки был?
     Сторм снова легла. Ее сердце оглушительно колотилось. Ей наплевать. Их брак - просто фарс. Слава Богу, он оставил ее в покое. Она надеялась, что он каждую ночь будет шляться туда, где был сегодня! Она вздохнула и замерла, потому что дверь в спальню отворилась. Она сразу закрыла глаза и все же успела увидеть его, стоявшего на пороге, - темный контур в полумраке спальни.
     Когда он направился к ней, Сторм притворилась спящей, стараясь дышать ровно. Она была уверена, что он остановился в нескольких дюймах от нее. Она ощущала на себе его взгляд и точно знала: он понимает, что она не спит. Она слышала, как он выдохнул, словно до сих пор сде