- Хорошо, - сказал он. - Если  мы  договоримся,  я  помогу  тебе  выбрать
таких, каких нужно. Я знаю мулов, как самого себя. А нам понадобятся мулы  с
хорошими ослиными задатками. Ни один из них,  мелких  чертей,  не  перестает
окончательно быть ослом.
   - Хорошая мысль, - ответил я. Он резко поднялся:
   - Я, пожалуй, двинусь. Вернусь завтра,  и  мы  обо  всем  договоримся.  А
сейчас, пожалуй, лучше пойду, пока моя старуха там совсем не замерзла.
   - Боже мой, у тебя там мать? Почему же ты не привел ее сюда?
   - Нет, это моя жена, - рассмеялся он. - Я просто зову ее  старушкой.  Она
постеснялась зайти, не зная тебя.
   - Ну приведи ее сюда, я сварю кофе!
   Он вышел, и я слышал, как он крикнул от двери:
   - Эй, старушка, давай сюда!
   Я принес из кухни кофейник и поставил его на тлевшие угли в очаге.
   Она оказалась крупнее его. Крепкая женщина с черными вьющимися волосами и
веселыми темными глазами. На ней было  старое  шерстяное  платье  и  вязаные
чулки. Сверху было надето пальто красноватого оттенка с меховым, потертым  и
потравленным молью, воротником. Можно было предположить, что со временем она
располнеет, но ее это, по-видимому, не  беспокоило.  Ибо  на  ее  лице  было
выражение доброты и покоя; в  общем,  это  была  здоровая  женщина,  которую
любят. В ней чувствовалась  также  чистоплотность.  Лицо  ее  порозовело  от
холода и, может быть, еще от смущения. Стоя в дверях,  она  смотрела  то  на
меня, то на Джейка. И когда она переводила  взгляд  на  мужа,  я  сгорал  от
зависти, таким был ее взгляд.
   - Милая, это мистер Крейн. Мы, кажется, с ним сговоримся.
   - Я очень рада познакомиться с вами,  мистер  Крейн,  -  проговорила  она
несколько смущенно, по-мужски протягивая мне руку.
   - Мне очень жаль, что мы продержали вас столько времени на холоде.
   - Ничего, - рассмеялась она успокоительно. - Я холода не очень боюсь.  Да
и входить я не хотела. Мужчины обычно, когда  о  чем-то  договариваются,  не
любят присутствия женщин.
   Я принес ей стул, налил кофе.
   - Вы живете здесь совсем один, мистер Крейн? - Она села.
   - Да. Кстати, меня зовут Боб. Давайте отбросим формальности.
   Ее звали Хелен, однако муж никогда ее так не называл.
   - Он просто зовет меня старушкой, - продолжила она, с гордостью  улыбаясь
Джейку. - А кто же вам готовит?
   - Я сам, причем довольно плохо.
   - Послушай, - вступил в разговор Джейк, - это тоже можно учесть при наших
расчетах. Мужчине, когда он  приходит  вечером  после  работы,  надо  поесть
хорошенько. Он слишком устает, чтобы заниматься готовкой.
   - Да, я думал об этом, но пока не нашел решения. Но подожди,  кажется,  я
придумал! Я передаю тебе половину земли, чтобы ты обрабатывал ее исполу,  на
обычных условиях. То есть я достаю орудия труда, семена, скот и так далее. А
жить мы, все трое, будем в этом доме. Он достаточно большой. Здесь есть  еще
одна спальня. Хелен будет готовить на троих, и я  буду  оплачивать  половину
расходов на питание. Как вам это подходит? Она улыбнулась с энтузиазмом.
   - Правда, неплохо звучит, и старушка умеет готовить. Вот погоди, увидишь!
- сказал Джейк.
   Но затем одна и та же мысль пришла  им  почти  одновременно.  Они  слегка
нахмурились и переглянулись.
   - Право, я не знаю, - смущенно начал Джейк, - звучит эта идея  прекрасно,
но видишь ли...
   - В чем же дело? - Я просто не мог представить себе, что на них нашло.
   - Видишь ли, нам не очень хотелось бы жить с  кем-нибудь  в  одном  доме.
Нет, мы не имеем ничего против тебя, Боб. Но мы вынуждены были  жить  первое
время с родственниками, и нам это как-то не очень понравилось. Ты пойми,  не
в тебе дело! - Он посмотрел на меня очень серьезно.
   Я начал понимать, что их беспокоит.
   - Давно вы женаты?
   - Около полугода, - сказала Хелен, покраснев.
   - Ну, если хотите, мы можем уладить это следующим образом. Вы будете жить
в доме напротив. А кухня и столовая будут у нас здесь. Это вам подходит?
   Им это понравилось, и мы так и решили. Затем я нашел колоду  карт,  и  мы
играли в дурака до десяти часов вечера. Хелен сварила нам еще кофе. Это  был
первый по-настоящему хороший кофе, который я пил с тех  пор,  как  поселился
здесь.
   На следующее утро они приехали  рано,  и  мы  сразу  начали  приводить  в
порядок дом через дорогу. Уже спустя два дня мы все  сделали,  и  еще  через
неделю они переехали совсем.
   На следующий день после их приезда я купил подержанную поперечную пилу, и
мы с Джейком начали трудиться на земле.  Мы  работали  с  утра  до  позднего
вечера. Когда же мы приходили в холодные сумерки  домой,  то  вдыхали  запах
дыма - у Хелен уже был готов ужин.
   Анджелину я встретил в феврале. Я отправился к  Сэму  с  деталями  плуга,
чтобы попросить его наладить их для меня в своей кузнице. Я застал семью  за
разделкой свиной туши. Стоял ясный день с холодным  северо-западным  ветром.
Сэм занимался разделкой туши на столе, за южной частью  дома.  Миссис  Харли
помогала ему, вырезая плоские полоски сала для  того,  чтобы  растопить  их.
Рядом стояли две маленькие девочки с сопливыми носами, закутанные в  тяжелые
пальто. Когда я подошел, они отодвинулись и стали  молча  и  испуганно  меня
разглядывать.
   - Ты как раз вовремя. Здесь есть пара лишних ребер. Ты  можешь  их  взять
для своих.
   Он уже видел Хобардов, к тому же Джейк оказался хорошим охотником на лис.
   Я показал принесенные с собой детали плуга, и Сэм согласился их починить.
Когда я собрался уходить, он подал мне ребра и сказал:
   - Загляни в кухню.  Там  есть  коричневая  бумага,  в  которую  их  можно
завернуть.
   На кухне за столом сидела Анджелина и разрезала  ножницами  большой  лист
газеты. На ней было плотное синее  шерстяное  платье  с  длинными  рукавами,
большое и просторное, оно плохо на ней сидело. Но все  равно,  даже  оно  не
могло скрыть ее фигуры.  Ее  светлые  волосы  были  заплетены  в  две  косы,
завязанные на концах узенькими розовыми  ленточками.  На  этот  раз  она  не
производила такого впечатления, что готова спровоцировать изнасилование.  Но
глаза ее были прежними. Она угрюмо посмотрела на меня и ничего не сказала.
   - Привет, - произнес я.
   - Привет.
   - Сэм сказал, что здесь есть коричневая бумага.
   - Вон там. - Она коротко кивнула на конец стола.
   Я подошел и взял один лист. В кухне было тепло и  чисто.  Сосновые  доски
пола побелели от длительного мытья и  скобления.  Стоял  запах  варящейся  в
горшке на плите ботвы репы.
   Слышалось тиканье часов в комнате и, время от времени, треск и шипение из
очага. Я замешкался, довольный тем, что вошел сюда с холода.
   И во мне вновь возникло необъяснимое  желание  заставить  ее  заговорить.
Перед ней я почему-то терялся.  А  потом,  она  была  девушкой.  Когда  тебе
двадцать два года и ты четыре месяца живешь один,  ее  присутствие  волнует,
даже если она тебе не нравится.
   Она совершенно игнорировала меня и продолжала работать ножницами.
   - Что это ты вырезаешь?
   Вряд ли это были просто полоски бумаги. Она  резала  по  диагонали  через
столбцы, в разных направлениях.
   - Не слишком ли ты взрослая, чтобы вырезать из бумаги кукол?
   Подняв глаза, она взглянула на меня с ненавистью.
   - Это выкройка.
   - Выкройка чего?
   - Блузки, которую я собираюсь сшить.
   - А какого она будет цвета?
   Меня очень мало интересовали платья и  меньше  всего  -  ее  платья,  но,
странное дело, мне хотелось продолжать разговор.
   - Не знаю.
   - Ты научилась этому в школе?
   - Чему научилась в школе? - спросила она, не глядя на меня.
   - Как шить платья и все такое.
   - Нет.
   Я вышел и закрыл дверь. Разговорить ее было невозможно.

Глава 9

   В апреле дни становились длиннее, еще длиннее - в мае, еще  длиннее  -  в
июне, но они никогда не бывают достаточно длинными. Дни начинаются с росы на
траве и длинных теней во время  восхода  солнца  и  заканчиваются  жалобными
криками козодоев в долине и ласточками, которые кружатся и ныряют в  воздухе
в сумерках. И весь день в течение жарких, потных часов продолжается работа.
   Я похудел и стал крепче. Но я  чувствовал  себя  лучше,  чем  когда-либо,
лучше, чем когда учился в колледже, лучше даже, чем когда играл в  футбол  и
занимался боксом. Я  начал  снимать  рубашку  сначала  на  несколько  минут,
постепенно продлевая время, пока не  загорел  дочерна.  Уже  в  детстве  мне
нравилось работать. Я любил уставать как собака и испытывать мирное  чувство
приятного  изнурения  в  конце  дня.  Мысли   становились   спокойными,   и,
потягиваясь в темном коридоре и слушая, как Хелен и Джейк  разговаривают  на
кухне, я испытывал ощущение абсолютного  комфорта.  А  после  того  как  они
уходили в свой маленький домик, я шел к колодцу. Там, раздевшись, я  наливал
ведро холодной воды, смывал с себя пот и пыль. Прямо под открытым  небом,  в
темноте июньской ночи. Потом я возвращался в дом, голый, в  одних  ботинках.
Вытягиваясь на чистой простыне, решал вопрос, действительно ли  я  так  хочу
выкурить сигарету, что ради этого стоит вставать, или лучше заснуть?  Иногда
я думал о Ли и Мэри, о том, что будет с Ли  дальше.  Но  это  были  короткие
мысли, и посреди них я засыпал, даже не успев  подумать  об  Анджелине.  Это
было чудесное чувство изнеможения.
   Я снова встретил ее в июне. Я работал с культиватором, и, когда дошел  до
конца полосы и повернулся, она стояла на опушке леса. В  шляпе  с  большими,
защищавшими от солнца  полями,  она  держала  в  руках  бадейку,  наполовину
наполненную ежевикой. На ее голых загорелых ногах виднелись красные  полоски
царапин.
   Я остановил мулов и вытер с лица пот.
   - Привет, - сказал я.
   Она взглянула на меня с отвращением. С непокрытой головой, я был голым по
пояс, загоревшим до черноты и  блестящим  от  пота.  Мои  руки  посерели  от
толстого слоя пыли.
   - Тебе, похоже, это нравится.
   - Да, и что?
   - Заниматься фермерством без  особой  на  то  нужды  просто  ненормально.
Наверное, твои мозги спеклись на солнце.  Если  они  только  у  тебя  вообще
когда-нибудь были.
   - А тебе никто никогда не говорил, - спокойно спросил я, - что тебя стоит
как следует отхлестать ремнем по хорошенькой заднице?
   - А не пошел бы ты сам в задницу, - ответила она злобно. - Тебе  подходит
быть фермером.
   - По-твоему, фермер - это вроде как преступник?
   - Нет, скорее идиот. Ли прав, говоря, что ты зря потратил четыре года  на
учебу в колледже.
   Тут она поняла, что сказала лишнее. Но было уже поздно.
   Я оставил культиватор и направился к ней.
   - Кто? Кто тебе это сказал? Где ты видела Ли?
   Она отпрянула:
   - Это не твое собачье дело!
   - Как сказать! - возразил я. - Ты, проклятая маленькая телка! Ли женат. И
он пока жив. Но если он будет с тобой валандаться, и то, и другое перестанет
быть правдой.
   Она выглядела как загнанная  старая  енотиха.  Прислонившись  к  высокому
ясеню и выставив вперед, как оружие, бадейку, она готова была ударить  меня,
если я подойду.
   - Кто сказал, что я его видела? Может быть, я получила от него письмо!
   - Да, как же! Ли в жизни не написал ни одного письма!
   - Почему ты лезешь в мои дела?
   - Маленькая шлюшка! Я оборву тебе уши! Она посмотрела на меня с  открытой
неприязнью и быстро скрылась в кустах.
   За эти месяцы у меня составилось  впечатление  о  Джейке  Хобарде  как  о
человеке цельном и к тому же  двужильном.  Для  него  дни  никогда  не  были
слишком длинными. Он вкалывал с рассвета до заката за парой резвых мулов.  А
потом на всю ночь, один или два раза в неделю, отправлялся на охоту на  лис.
Он обычно шагал за культиватором широкими шагами, напевая и  разговаривая  с
большим Лу и Ледифингер с любезной фамильярностью: "Эй, черт побери, Лу, ты,
большой мулоголовый тупой ублюдок! Если ты  еще  раз  собьешься,  я  с  тебя
живого шкуру сдеру! У меня нет времени так прохлаждаться. Среди хлопка полно
сорняков, а ты тащишься, как та старая чушка в загоне".
   Был июнь. Пахота закончилась, и я гонял культиватор по  двенадцатиакровой
полосе поля в долине. Солнце хоть уже и клонилось к западу,  но  палило  так
же, как в полдень. Легкий ветерок сдувал пыль, которую мы  поднимали.  Среди
деревьев жужжала саранча, налетая со стороны холмов.
   Я остановился в конце полосы и повернулся.  Джейк  к  этому  времени  уже
заканчивал десятую или одиннадцатую полосу.
   - Давай пойдем попьем, Джейк! - крикнул я.
   Мы замотали ремни вокруг ручек культиваторов и направились  к  небольшому
ручейку на краю поля. Здесь была тень, и мне сразу стало зябко в  мокрой  от
пота одежде. Напившись из маленького водоема, мы легли на песок. Джейк вытер
лицо кусочком пакли. Ею он протирал коричневого мула. Через  какое-то  время
он вдруг улыбнулся:
   - Дела идут неплохо. Боб. Хлопок будет здесь хорошо  расти.  И  он  будет
прекрасным и чистым.
   - Поле хорошо выглядит, правда? - поддержал его я. - Мне  кажется,  мы  с
тобой справились.
   Мы немного полежали молча, получая удовольствие  от  отдыха  и  прохлады.
Один или два раза мне показалось, что Джейк хочет заговорить. Но, похоже, он
не знал, с чего начать.
   - Послушай, Боб, - наконец произнес он.
   - Что, Джейк?
   - Я привык всегда заниматься только своими делами. Хочу сказать,  хоть  у
меня и длинный нос, я не привык совать его в чужие дела.
   - Это очень лестно характеризует тебя, Джейк. Но все же, в чем дело?
   - Я подумал, что, может быть, мне следует тебе сказать это. Но,  конечно,
это не мое дело, и, если что, я сразу заткнусь. Речь идет о твоем брате. Его
ведь зовут Ли, не так ли?
   - Верно.
   - Понимаешь, я слыхал, что, когда речь идет о девчонках, он просто  конь.
Но я не об этом. Я всегда считал, что человек должен получать  все,  что  он
может получить, и там, где ему это удается. Это его дело, если  только...  -
Здесь он посмотрел на меня, и глаза его внезапно стали  серьезными.  -  Если
только он не брат твоего хорошего друга и дело не идет к тому, что его могут
убить. Тогда об этом следует предупредить.
   Закурив, я помедлил:
   - Ладно, Джейк, рассказывай.
   - Ну, ты знаешь, прошлой ночью я охотился с Сэмом и ребятами Раккер.  Это
было за землей Сэма. Около полуночи парни Раккер отправились домой, а Сэм  и
я пошли вон по той дороге. Я шел немного впереди Сэма, пока мы не подошли  к
тропинке, которая ведет от его дома к большой дороге. Это там,  на  песчаном
холме, среди сосен. Ну так вот, когда я дошел до дороги, я увидел  машину  с
выключенными фарами. Примерно  в  ста  футах  от  себя.  Вдруг  собака  Сэма
взвизгнула, и человек в машине меня заметил. Луна-то светила слабо.  Он  тут
же включил мотор и рванул как бешеный по дороге. Когда машина уже исчезла за
поворотом, я увидел, что Сэм бежит следом за мной.  Он  не  видел,  чья  это
машина, но я разглядел достаточно  ясно.  Это  был  большой  род-стер  марки
"бьюик". Машина твоего брата. Я не ошибаюсь. Но Сэму я сказал, что не  знаю,
что это за машина. Он вроде успокоился, и мы об этом больше не говорили.
   - Подожди, Джейк, - заволновался  я,  -  а  из  машины,  прежде  чем  она
тронулась, кто-нибудь выскочил?
   - Ну, - продолжал он тихо, - я скажу тебе, потому что  знаю,  что  дальше
это не пойдет. Я не люблю сплетничать о девчонках и не  люблю  причинять  им
неприятности. Я бы и теперь не сказал ничего. Но считаю, тебе следует знать.
Перед тем как в машине нажали на  стартер,  оттуда  выскочила  девушка.  Она
юркнула в чащу деревьев, как дикая свинья,  и  скрылась  по  другую  сторону
дорожки. Она исчезла до того, как подбежал Сэм.
   - И далеко это было от дома Сэма?
   - Меньше чем в одной четверти мили. Это была старшая дочь Сэма. Точно. На
расстоянии  двух  миль  отсюда  нет  другого  дома.  А  если  бы  это   была
какая-нибудь городская девчонка, она бы не стала  выскакивать.  Кроме  того,
здесь в округе нет ни одной девушки с  такой  фигурой.  Боже  мой,  она  так
мчалась через дорогу, держа в руках свои штанишки, что  я  возбудился.  Дома
пришлось сразу же будить свою старуху.
   - Как думаешь, Сэм вернулся домой не раньше, чем она, и не поймал ее?
   - Нет. Уверен, что нет. Я нарочно  медленно  шел  остаток  дороги,  будто
устал. Она, конечно, добежала раньше его. На этот раз.
   На последних двух словах он сделал многозначительный нажим. Я понял,  что
Джейк сказал все, что хотел, сочтя свой долг выполненным.
   Я докурил сигарету и встал:
   - Спасибо, Джейк.
   Вечером после ужина я поехал в город. Ли не оказалось дома. Мэри сказала,
что не видела его с обеда. Наконец я нашел его в задней комнате  кафе  Билли
Гордона. Он и Пиви Хайнс играли в кости. Ли пил пиво, но не был пьян.
   - О, ты ли  это,  старая  деревенщина?  -  улыбнулся  мне  Ли.  -  Хочешь
бутылочку пива? Только учти, это вредно для твоих почек!
   - Эй, вся Америка! - приветствовал меня Пиви и насмешливо улыбнулся.
   Он учился в средней школе в одно время с Ли и  никогда  мне  особенно  не
нравился. Он  всегда  усмехался  так,  будто  видел  что-то,  подглядывая  в
замочную скважину, маленький человечек с дерзким взглядом.
   - Прости, Пиви, мне нужно поговорить с Ли пару минут. Ты не против?
   - Конечно нет. Давай говори. - Он отбросил кости, сел за один из столиков
и положил на него ноги.
   - Но это личный вопрос.
   - А это - общественное место. Или, может быть, оно принадлежит тебе?
   - Вон отсюда, ты, маленький сукин сын! - Я двинулся в его сторону,  и  он
быстро выскочил за дверь.
   Ли посмотрел на меня:
   - Тебя когда-нибудь убьют, если ты будешь так разговаривать с  людьми.  Я
сел:
   - Ладно, если это когда-нибудь произойдет, то убьет меня не Пиви Хайнс. А
если  вообще  говорить  о  том,  что  кого-то  убьют,  то,  может  быть,  ты
догадываешься, зачем я здесь?
   - Не имею понятия. Неужели ты приехал, чтобы  я  мог  вдохновиться  твоим
прекрасным лицом? Когда я играю с людьми в кости, мне не  нравится,  что  их
выгоняют. И как раз в тот момент, когда мне должны четыре доллара.
   - Сэм Харли чуть не поймал тебя с Анджелиной прошлой ночью.  Это  говорит
тебе о чем-нибудь?
   - Нет, ни о чем, кроме того, что ты дурак. Я не видел эту вертушку с  тех
пор, как мы охотились с тобой в октябре.
   - Не ври.
   - Но это так.
   - Ли, - настаивал я, - пошевели мозгами. Держись оттуда подальше. Неужели
ты не понимаешь, что теперь он станет охотиться за тобой? Что, по-твоему, он
сделает, если пой мает тебя? Напишет письмо своему конгрессмену?
   - Послушай, Боб. Я не знаю, о чем ты говоришь. А если это  то,  о  чем  я
думаю, то ты полностью обделался. И кроме того,  почему  ты  не  занимаешься
своими делами?
   - О'кей. - Я встал и направился к дверям. Сделав один шаг, я обернулся. Я
попытался начать еще раз.
   - Ради Христа, - сказал он, беря в руки бутылку,  -  почему  бы  тебе  не
научиться вязать?

Глава 10

   Шла  первая  неделя  июля,  и  мы  почти  закончили  откладывать  хлопок.
Оставалось не более двух дней работы. Вспахать середину поля - и все с  этим
покончено вплоть до сбора урожая. Стояла жаркая летняя ночь. Джейк  и  Хелен
ушли в свой домик примерно в половине девятого. А я, как всегда, вымылся  во
дворе и отправился спать. Однако я чувствовал какое-то беспокойство и не мог
уснуть. За последнюю неделю работы стало  меньше,  но  я  все  равно  ощущал
перенапряжение. По-видимому, я настолько выдохся,  что  перестал  испытывать
приятную усталость с наступлением ночи. Я слишком яро  взялся  за  работу  и
слишком надолго отказался от девушек и  от  танцулек.  Пока  работа  целиком
занимала мое время и я чувствовал к ночи изнеможение, все  было  в  порядке.
Теперь же я начал ощущать, что мне чего-то не хватает.
   Я вдруг проснулся. Часы, лежавшие на столике рядом с кроватью, показывали
один час ночи. Я лежал потный из-за духоты в комнате, чувствуя беспокойство,
ненавидя себя за то, что проснулся, зная, что больше не усну.
   В конце концов, я выругался, встал и не одеваясь