тридцати  футах  за  кормой  капитан
отпустил якорь и,  придерживая  трос,  вынырнул,  глотнул  воздуха  и  снова
двинулся под водой, таща за собой якорь с цепью.
   Кое-где на песчаном дне пучками росли водоросли, валялись раковины,  мимо
проплыли пятнистый  скат  и  маленькая  барракуда.  Течение  стало  ощутимой
помехой, было все труднее идти  по  прямой.  Яхта  осталась  далеко  позади.
Ингрем снова вынырнул и огляделся. Все спокойно, Моррисон, по-видимому,  его
не заметил. При следующем погружении  капитан  увидел,  что  дно  постепенно
опускается,  начиналась  протока,  где  глубина  воды  достигала  десяти   -
двенадцати футов. Поскольку яхта практически исчезла из виду, он выбрал  для
ориентира отдельно растущий кустик водорослей впереди. Идти  и  тянуть  трос
становилось все тяжелее. Он снова всплыл, но на этот раз слева  от  него  по
воде как будто ударили веслом.  Все  ясно  -  капитан  почувствовал  холодок
страха, - Моррисон в конце концов нашел его.
   При следующем всплытии пули ударили по воде еще ближе, а на третий раз он
едва успел нырнуть, как пуля отрикошетила как раз от того  места,  где  была
его голова, он даже почувствовал толчок воды. Прицельно стрелять так  быстро
невозможно, ясно, что Моррисон выслеживает его. Великан вычислил направление
его движения и прикинул возможное расстояние между  теми  пунктами,  где  он
всплывал, чтобы глотнуть свежего воздуха. Теперь Моррисону оставалось только
поджидать, когда голова капитана появится  на  поверхности.  Ну,  с  этим-то
справиться можно.  Ингрем  сделал  вперед  всего  три  шага  и  остановился,
продолжая подтягивать к себе трос и сворачивать его кольцами. Он вынырнул не
там, где бандит ожидал  его,  а  футов  на  двадцать  ближе  к  яхте.  Снова
погрузившись, он смог быстро преодолеть тридцать футов,  так  как  свернутый
трос уже был в его руках. На сей раз в него не попали.
   Правда, в сердце закрался страх. Расход кислорода  для  выполнения  такой
тяжелой работы был велик,  уровень  окиси  углерода  в  организме  угрожающе
повышался. Лихорадочных коротких вдохов на поверхности было мало: надо  было
вынырнуть и подышать подольше  или  есть  вероятность  утонуть.  Вдруг  трос
перестал подаваться - конец пути.  Ингрем  всплыл,  чтобы  еще  раз  набрать
воздуха, не обращая внимания  на  щелкающие  где-то  позади  пули,  подергал
взад-вперед якорь, чтобы тот поглубже  зацепился  за  дно,  и  отправился  в
обратный путь, быстро перебирая руками по натянутому  тросу.  При  очередном
всплытии он оказался там, где Моррисон его не ожидал, так  что  стрельбы  не
было. Еще один раз вздохнуть - и вот уже  впереди  корма  яхты.  Будучи  при
последнем издыхании от изнеможения, капитан всплыл под бортом и лег на воду,
судорожно дыша, совершенно обессиленный.
   Сверху над ним склонилось испуганное лицо Рей.
   - Больше не будем так рисковать, я уже думала, этот бандит вас убьет.
   Ингрем смог лишь кивнуть в ответ. Силы начали возвращаться  к  нему  лишь
через две-три минуты.
   - Перекиньте трос через гик и спустите мне другой конец,  -  распорядился
он.
   Поймав оба конца троса, он умудрился поднять себя на палубу. Рей скрылась
в люке, а он стал  одеваться.  Когда  она  вернулась  с  полотенцем,  Ингрем
повалился на сиденье кокпита и начал вытирать волосы, с которых лилась вода.
   - Тяжеловато оказалось для меня, - задыхаясь, проговорил он, - старею.
   - Ни в ком случае, Ингрем, вы мужчина хоть куда.
   Капитан вскинул на нее глаза и удивился, заметив  на  ее  лице  внезапное
смущение.
   - Благодарю, -  пробормотал  он.  Однако  к  ней  уже  вернулось  прежнее
высокомерие, и она холодно бросила:
   - Пустяки.
   - Конечно, но все же я надеюсь, что наступит момент, когда  я  начну  вас
понимать.
   - Неужели? А я-то  думала,  что  вы  меня  раскусили  и  достаточно  ясно
выразили свое мнение.
   - Значит, я ошибался. -  Ингрем  почувствовал  себя  неловко.  -  Причем,
помните, даже пытался извиниться, когда оказалось, что вы притворяетесь.
   - Да я вовсе не о том. - Рей нетерпеливо передернула плечами. - Я имею  в
виду случай в "Карлтон-Хаус-баре", в Нассау.
   Капитан в изумлении уставился на нее.
   - В "Карлтон-Хаус-баре"? Когда это вы там были?
   Теперь  наступила  ее  очередь  удивляться.  Рей  опустилась  на  сиденье
напротив него как раз в тот момент, когда очередная пуля Моррисона ударила в
грот-мачту и со свистом врезалась в воду, но ни один из них  не  обратил  на
это внимания.
   - Господи Боже мой! Так вы даже не видели меня?
   - Нет, - ответил он. - Нигде не видел, пока не пришел к вам в комнату.
   - О, только не напоминайте мне об этом. Мне, наверное,  надо  извиняться,
но я тогда была в  ярости,  потому  что  считала,  что  вы  не  желали  меня
замечать.
   -  Прошу  прощения,  со  мной  такое  и  раньше  случалось.  Временами  я
превращаюсь в рассеянного болвана, целиком ухожу  в  свои  мысли,  -  сказал
Ингрем, про себя недоумевая, почему она при  ее  независимом  характере  так
близко к сердцу приняла подобную мелочь.
   Рей усмехнулась:
   - Думаю, вам невдомек, в чем вся пикантность этой истории.  Дело  в  том,
что мне зачастую не хватает  светского  лоска,  и  я  по  неосмотрительности
попадаю впросак. Помните, как я вышла из такси, чтобы пойти по магазинам,  и
попросила вас отвезти мои вещи в отель и заказать мне номер? Потом  до  меня
дошло, что я поставила себя по меньшей мере в неловкое  положение,  ведь  мы
совсем незнакомы и вы могли превратно истолковать такую просьбу, но к  этому
моменту я уже отшагала пару кварталов.  Хуже  всего,  что  не  удалось  даже
вспомнить, в каких точно словах была выражена эта просьба. Но  в  отеле  все
оказалось  в  порядке,   и   я   несколько   успокоилась,   значит,   ничего
двусмысленного  не  было  сказано,  зря  волновалась.  А  потом  я  зашла  в
"Карлтон-Хаус-бар" и увидела,  что  вы  пьете  пиво,  присела  за  стойку  и
улыбнулась вам, а вы смотрели сквозь меня, словно никогда в глаза не видели.
Ужасно неприятно.
   - Мне очень неловко, - извинился Ингрем, - прямо не знаю, что и сказать.
   -  Принимая  во   внимание   эти   обстоятельства,   нам   лучше   заново
познакомиться. - Она торжественно протянула ему руку. - Меня  зовут  Растяпа
Осборн, у меня две левых руки и севшая на мель яхта.
   - Имею честь представиться, ваш собрат, Подслеповатый  Джон  Деревенщина,
мэм, - со всей серьезностью ответил капитан и пожал ей руку. - Честно обещаю
снять вашу лодочку с мели, если вы никому не расскажете, что я смотрел прямо
на вас и не видел, а то меня могут засадить в психушку.
   Рей рассмеялась:
   - Прекрасно, значит, все в порядке. Что у нас дальше по графику?
   - Единственное, что мы можем сейчас  сделать,  это  попытаться  соорудить
тали с помощью якорного троса. Вы поможете мне закрепить эти блоки.
   Ингрем стянул с себя  футболку,  отложил  в  сторону  часы  и  кроссовки.
Положив два блока по разным  сторонам  кокпита,  он  пропустил  канат  через
шкивы, после чего прополз вперед вдоль левой стены рубки  и  закрепил  конец
тали на утке <Утка - приспособление для закрепления  канатов,  состоящее  из
основания и двух изогнутых, обращенных в противоположные  стороны  рожков.>.
Затем он продернул якорный трос через клюз на корме и, изо всех сил  натянув
его руками, прикрепил к другому концу тали. За счет  этой  системы  рычагов,
давшей выигрыш в силе благодаря четырехшкивным блокам, ему  удалось  поднять
якорный трос из воды за  кормой.  Блоки  сейчас  оказались  сведены.  Ингрем
зафиксировал трос вокруг утки на корме, развел  таль,  перезакрепил  на  ней
якорный трос и потянул снова. Якорь держался прекрасно, трос был тугой,  как
стальная струна. Ингрем обернул канат вокруг утки, чтобы удержать натяжение,
и посмотрел на палубу. Крен пропал, "Дракон"  ровно  сидел  на  дне.  Прилив
усиливался. У нас должно получиться, подумал капитан,  просто  не  может  не
получиться, и скрестил пальцы на счастье. Рей ободряюще улыбнулась ему через
разделяющее их пространство.
   - А что сейчас? - спросила она.
   - Через пару минут включим двигатель и попытаемся дать задний ход.
   - А если яхта не сдвинется с места?
   - Попытаемся еще раз при следующем приливе. Это будет утром.
   - Мне очень жаль, что я втравила вас в эту историю, Ингрем.
   - Это сделали не вы, а Айве, - ответил капитан.
   - И все же я чувствую себя ответственной  за  те  опасности,  которым  вы
теперь подвергаетесь по моей милости.
   - Кем был Айве? - спросил капитан.
   - Моим первым мужем, - просто ответила Рей.
   - Понимаю. - Капитан отвернулся и посмотрел вдаль. - Поэтому вы ничего не
сказали полиции?
   - Я ничего не сказала, так как не  была  уверена,  что  Холлистер  -  это
Патрик Айве, хотела сначала сама убедиться. Да и чем они могли помочь,  пока
яхта находилась здесь?
   - Вы боялись, что с ним приключилось несчастье?
   - Нет, - слабо улыбнулась она. - Мне  надо  было  найти  его  по  тем  же
причинам, что и вам. Я упряма и не люблю, когда меня оставляют в дураках. По
правде говоря, он меня сильно надул. Руис говорил что-нибудь, пока я  ходила
за веревками?
   - Нет, только  сказал,  чтобы  я  не  стеснялся  и  стрелял,  потому  что
возвращаться он не хочет. Я спросил, был ли тот человек, которого они убили,
Айвсом, но он не ответил.
   - Вы считаете, что это был именно он?
   - Вполне может быть, - ответил Ингрем. - Наверняка с ним что-то случилось
за время между кражей яхты и ее загрузкой.
   Послышался щелчок пули, пробившей корпус рядом с  ними,  через  мгновение
донесся звук выстрела. Моррисон, наверно, пытается доконать их бесперебойной
пальбой. Ингрем посмотрел на ровную поверхность воды.  Прилив  достиг  своей
наивысшей точки, пора. Капитан включил зажигание, установил дроссель и нажал
на стартер. Двигатель заработал со второй попытки. Пока  мотор  прогревался,
он проверил положение штурвала. Потом, взглянув на Рей, ободряюще кивнул ей:
   - Начали. С нами надежда.
   Ингрем поставил обратный ход и  дал  скорость.  Упираясь  ногами  в  край
кокпита, он схватил тали и потянул. Рей, присоединившись к нему, всем  весом
навалилась на трос. Гребной винт вспенил воду за бортом, та  содрогалась  от
работы двигателя, но оставалась недвижимой, как скала, прочно сидя на мели.
   Через полчаса капитан выключил двигатель и  в  изнеможении  опустился  на
сиденье кокпита. Когда шум мотора  затих,  пуля  сразу  же  ударила  над  их
головами в свернутый парус.  В  этом  была  какая-то  издевка,  может  быть,
Моррисон таким образом насмехался над ними?

Глава 10

   Рей попыталась сохранить бодрость духа.
   - Что ж, у нас еще есть завтра.  Вы  считаете,  что  тогда  прилив  будет
выше?
   - Вполне возможно, - ответил Ингрем. - Но не обязательно. В любом  случае
мы должны сдвинуть яхту с места. Сначала я попытаюсь положить ее на борт.
   - И что это нам даст?
   - Это выведет киль из вертикального положения, тогда, чтобы оказаться  на
плаву, не потребуется очень глубокая вода. Потому-то я и оставил эти ящики с
боеприпасами. Мы подвесим их на  конце  гика  и  перекинем  за  борт,  чтобы
получить рычаг. Конечно, для этого надо дождаться  темноты,  иначе  Моррисон
снимет нас из своей винтовки.
   - Можно считать, что сейчас мы свободны?
   - А в чем дело? - удивился Ингрем. Рей улыбнулась:
   - В настоящий момент ничто так не укрепит мой моральный дух, как  хороший
душ.
   Мне кажется, Моррисон говорил, что они заполнили баки пресной водой...
   - Берите сколько хотите, - великодушно разрешил капитан. - В любом случае
нам бы пришлось выкачать немного за борт.
   - Чудесно. - Рей ретировалась к  лестнице,  но  вдруг  остановилась,  как
будто ей в голову пришла новая мысль. - Вам не кажется,  что  одна  из  этих
пуль может пробить корпус? Как-то неприлично оказаться застреленной в душе.
   Ингрем усмехнулся:
   - Только не на расстоянии трехсот  ярдов,  да  и  угол,  под  которым  он
стреляет, не  наилучший  для  этой  цели.  Такие  пули  только  щепки  могут
выбивать.
   Рей спустилась вниз. Капитан  взял  бинокль  и  навел  его  на  островок.
Моррисон лежал на своем  огневом  рубеже  и,  перезаряжая  ружье,  покуривал
сигарету. Еды у него нет, подумал Ингрем, но  воды  предостаточно,  так  что
несколько дней может и протянуть. Конечно, великан хочет вернуться на  борт,
проплыть-то он это расстояние проплывет, но в воду с собой ни  винтовку,  ни
автомат не возьмешь. Правда, если опустошить несколько ящиков и  связать  их
вместе, можно сделать что-то вроде плота  и  перевезти  оружие  на  нем.  Во
всяком случае, вряд ли что-то случится до темноты. Ведь бандит знает, что  у
них есть револьвер Руиса. Придется всю ночь сторожить.
   Ингрем нашел пруток и простучал оба топливных бака. Тот, что  по  правому
борту, - полнехонек, а по левому - наполовину пуст. Значит, на борту  сейчас
двести галлонов  топлива.  Баки  с  пресной  водой  располагались  на  носу,
добраться до них трудно, но если они полны хотя бы  наполовину,  в  них,  по
крайней мере, галлонов двести воды. Ее можно выкачать за борт, но избавиться
от бензина труднее, для этого потребуется шланг, чтобы слить горючее в море.
Конечно, если  запустить  двигатель  и  оставить  его  работать,  количество
бензина будет уменьшаться, но  настолько  медленно,  что  овчинка  не  стоит
выделки. К тому же капитан не любил моторы, их тарахтенье его раздражало. Он
спустился вниз и перерыл  все  ящики  и  шкафы,  но  не  смог  найти  шланга
подходящих размеров, попадались лишь короткие обрезки. Ингрем  услышал,  что
шум душа стих, и постучал в дверь.
   - В чем дело? - крикнула Рей.
   - Оставьте воду течь, - попросил  он.  Потом  он  дополнительно  выкачает
остатки.  Капитан  нашел  бухту  нового  нейлонового  каната,  собрал  груду
упаковочных веревок и вернулся в кокпит, чтобы оценить объем работы, которую
нужно сделать до наступления темноты.
   Полтонны груза на конце гика - слишком большая тяжесть, следует  укрепить
фал более толстым тросом для пущей безопасности. Да, не забыть убрать  тент.
Ингрем постарался запомнить, что где лежит,  потом  трудно  будет  на  ощупь
ориентироваться в темноте. Он посмотрел на часы - только что  минуло  шесть,
на отмели начинался отлив. Обшивка заскрипела, когда "Дракон"  чуть  осел  и
начал неумолимо  крениться  влево.  Капитан  стал  нарезать  веревки,  чтобы
сделать  крепления  для  ящиков   с   боеприпасами.   Мягкое   прикосновение
налетевшего с юга ветерка собрало в складки тент, на некоторое  время  стало
прохладнее. Солнце медленно опускалось за горизонт.
   Рей поднялась по лестнице.  Она  выглядела  повеселевшей  и  посвежевшей.
Переодеться ей  было  не  во  что,  но  она  аккуратно  причесала  волосы  и
подкрасила губы. Капитан взглянул на красивое лицо с живописным синяком  под
глазом и улыбнулся:
   - Вы потрясающе выглядите. Она прикоснулась кончиками пальцев к  опухшему
глазу и усмехнулась:
   - Ужас какой фонарь, правда?
   - Не огорчайтесь, после синяков никаких следов не остается.  А  вообще-то
вам идет.
   - Вы имеете в виду, быть избитой?
   - Нет, просто вы выглядите яркой и непобежденной.
   Рей расхохоталась:
   - Это надо обдумать. Но мне кажется, по  вашему  описанию,  я  похожа  на
служанку ирландку после пьяной драки.
   Она спустилась вниз и вскоре вернулась с тарелкой сандвичей  с  тунцом  и
кувшином воды. Сидя друг напротив друга  на  полу  кокпита,  они  под  звуки
выстрелов неторопливо ели, наблюдая,  как  умирает  день  в  безумной  оргии
красок. Глядя на клубящиеся вдали, над  проливом  Сантарен,  облака,  словно
опаленные сверху пламенем, Рей вздохнула:
   - Глупо, конечно, принимая во внимание все обстоятельства, но  я  начинаю
понимать тех людей, которые влюбляются в море. Оно прекрасно, правда?
   - Вы, вероятно, раньше не занимались яхтами? - спросил Ингрем.
   - Нет. Моему мужу "Дракон" достался в результате какой-то сделки,  у  нас
прежде яхт не было, да мы и не хотели. Муж собирался продать ее  и  выручить
свои деньги, но через несколько недель его не  стало,  это  было  почти  год
назад. Он погиб в авиакатастрофе, когда  на  маленьком  самолете  облетал  с
приятелем ранчо со скотом.
   - Чем он занимался?
   - Недвижимостью. - Рей мягко улыбнулась. - Так это можно  назвать,  но  в
действительности муж в душе был игроком. Смешно, он выглядел как  рассеянный
учитель математики в престижной школе для девочек, мягчайший человек, и в то
же время трудно  было  встретить  другого  такого  хладнокровного  азартного
дельца, как он. К сорока восьми годам, до своей гибели, он успел сколотить и
потерять два или три состояния.  Собственно,  мне  это  безразлично.  Копить
деньги, которые тебе не нужны, - пустое времяпровождение, особенно если  нет
детей, на которых эти деньги тратятся или которым их можно оставить. Я  даже
не могла понять, богаты мы или бедны. Муж часто  отсутствовал,  поэтому  мне
пришлось найти себе занятие. К светской жизни склонности у меня не  было.  Я
всегда работала и, встречая женщин, у которых и происхождение и  образование
были выше моего, казалась сама  себе  человеком  второго  сорта  и  начинала
хамить и задирать нос, в общем, вела себя как полная идиотка. Мне  нравились
спортивные автомобили, и я организовала дело по продаже "порше" с  маленьким
выставочным салоном в торговом центре недалеко от дома.
   - А почему вы так долго не могли продать "Дракона"?
   - Я не имела права продавать его  до  выплаты  всех  долгов.  Когда  Крис
погиб, несколько сделок, которыми он занимался, провалились,  так  что  наше
финансовое положение  опять  оказалось  достаточно  непрочным.  Кроме  того,
вскрылись задолженности по налогам, поэтому государство заморозило всю  нашу
недвижимость, пока они не будут  уплачены.  Продавать  яхту  на  аукционе  с
большими потерями мне не хотелось, а потому пришлось  ждать,  пока  адвокаты
уладят все дела, на что ушло больше восьми месяцев. Когда  были  произведены
необходимые выплаты, у меня почти ничего не осталось, кроме яхты и  дома.  В
конце концов, кажется в марте, решив все финансовые вопросы,  я  приехала  в
Майами поискать брокера по яхтам, чтобы поручить ему  продажу  "Дракона",  и
тут-то и столкнулась с Патриком Айвсом. Впервые после тринадцати лет.
   Ее голос пресекся, она стояла и грустно смотрела на воду.
   - Тогда он и был на борту? - спросил Ингрем.
   - Да. Надо бы вам все рассказать. Это не очень льстит моему самолюбию, но
раз уж вы оказались втянуты в наши  дела,  то  должны  получить  объяснение.
Впервые я встретила Патрика в 1943-м, он был  курсантом  в  военно-воздушных
силах и бывал на аэродроме возле маленького городка, откуда я родом. Сам  он
из Вашингтона, я имею в виду штат. Мы  влюбились  друг  в  друга  с  первого
взгляда. Патрик настаивал на женитьбе до того, как его отправят за  границу.
Мне тоже этого хотелось, но до восемнадцати не хватало нескольких месяцев, и
мои родители воспротивились. Пока Айве  служил  в  Англии,  между  нами  шла
оживленная переписка,  а  незадолго  до  окончания  войны  его  перевели  на
аэродром в Луизиане, и мы сразу поженились. Демобилизовавшись, Патрик  решил
пойти учиться, он хотел  быть  врачом  и  до  войны  закончил  два  курса  в
Вашингтонском университете. Так мы оказались в Сиэтле. Я пошла на работу,  а
он попытался продолжить  то,  что  бросил  два  года  назад,  но  все  пошло
наперекосяк. Может быть, мы оба были слишком молоды, не  знаю.  Пока  он  не
закончит медицинский факультет - а на это надо шесть долгих лет, - нас ждала
лачуга из гофрированного железа, счета,  студенческая  жизнь,  когда  работы
много, а денег нет.
   Мы часто ругались, и Патрик начал проваливаться по всем предметам. -  Рей
на минуту замолчала, затем грустно махнула рукой и продолжала:
   - Мы расстались. Я вернулась в Техас и  летом  1946-го  получила  развод.
Больше я его не видела, даже ничего не слышала, до того самого в