ечера четыре
месяца назад, когда прилетела в Майами договориться о продаже яхты. Айве сел
на самолет в Новом Орлеане, его место  оказалось  рядом  с  моим.  В  ранней
юности обиды воспринимаются очень остро, но хранить неприязнь на  протяжении
тринадцати лет невозможно, так что, оправившись  от  шока,  мы  обрадовались
друг другу, как двое старых друзей, и  весь  путь  от  Тампы  проболтали.  Я
рассказала, зачем еду в Майами, причем не удержалась и гордо  сообщила,  что
еду  распорядиться  яхтой  своего  покойного  мужа.  Конечно,  это   немного
по-детски  для  тридцатипятилетней  женщины,  но  мне   почему-то   хотелось
произвести на него впечатление, наверное, потому, что  сам  Патрик  выглядел
чрезвычайно преуспевающим.
   Кажется, именно тогда он решил, что я - богатая вдовушка.
   Айве, в свою очередь, рассказал о  себе.  Он,  дескать,  получил  степень
доктора медицины в калифорнийском институте и много  оперирует  в  больницах
Сан-Франциско, специализируясь в грудной и сердечной хирургии.  Кроме  того,
читает лекции в медицинских колледжах по операционной технике, поэтому часто
разъезжает  по  стране.  Вместе  с  каким-то   ученым   из   Калифорнийского
технологического института разработал новый тип аппарата типа сердце-легкие,
который  используют  при   операциях,   когда   надо   отключить   сердечную
деятельность. Конечно, я не разбиралась в медицине, но звучало все это очень
впечатляюще.  Патрик  рассказал,  что  демонстрирует  аппарат  на  некоторых
операциях, которые проводятся в медицинских институтах Только что он  был  в
Тулине, а сейчас летит в Майами. Айве  чуть  не  прыгал  от  радости,  когда
узнал, что я живу в Хьюстоне, потому что он как раз собирался  на  следующей
неделе в Гэлвстон, в Техасский медицинский институт.
   Вы его встречали и знаете, каков он из себя. Красавец с бездной  шарма  и
обаяния. Если  честно,  то  мне  льстило  оказываемое  им  внимание.  Патрик
приглашал меня на обед и танцы оба вечера, пока я была в Майами, и даже взял
напрокат автомобиль, чтобы отвезти в Ки-Уэст  посмотреть  на  "Дракона".  Мы
целый вечер провели на борту. Айве дал советы насчет цены и  сказал,  что  у
него самого есть тридцатипятифутовая штучка в гавани Сан-Франциско. Я знала,
что в детстве он плавал на небольших яхтах.  Патрик  устроил  старику  Танго
разнос за то, что тот не  содержит  каюты  и  палубу  в  чистоте,  они  даже
поругались. Наверно, именно поэтому Айве уверял, что сторож его вспомнит при
встрече.
   Чтобы сделать эту длинную малоприятную для меня  историю  покороче,  могу
только сказать, что приблизительно  через  неделю  после  моего  возвращения
домой он появился в Хьюстоне. Днем Патрик был занят в Гэлвстоне,  но  каждый
вечер куда-нибудь меня приглашал и поведал о своей личной  жизни,  он,  мол,
одинок и несчастлив. Женился во второй раз, но неудачно, и  снова  развелся.
Конечно, к тому времени миф о богатой вдове развеялся, но, и это  злит  меня
больше всего, этот тип точно оценил, на сколько сможет меня выставить.  Семь
с половиной тысяч долларов - как раз то, что надо. Большую сумму я не  могла
бы себе позволить, а за меньшую ему мараться не захотелось. Наверное, он все
дни проводил, прикидывая  как  профессиональный  оценщик  имущества,  чем  я
владею.
   Особо напрягаться, чтобы меня обдурить,  ему  не  пришлось.  Патрик  стал
плакаться,  что  он  на  базе  Калифорнийского  технологического   института
организовал маленькую  фирму  по  производству  приблизительно  сотни  машин
сердце-легкие, которые уже были заказаны больницами по  всей  стране,  но  в
этот момент один из пяти держателей акций отпал, а поскольку фирма наверняка
заработала бы большие деньги, то важно было не допустить  перехода  контроля
за делами в руки нечистоплотных бизнесменов,  которые,  ничего  не  понимая,
могут  продешевить.  И  вот,  чтобы  акции   оказались   в   руках   кого-то
симпатизирующего делу и понимающего ситуацию, а также во имя  наших  прежних
отношений... Сами понимаете. Я дала  ему  чек  на  семь  с  половиной  тысяч
долларов. Когда два дня о нем не было ни слуху ни духу, я  позвонила  декану
медицинского института, и оказалось, естественно, что никакого Айвса Патрика
никто не знает. Пришлось нанять частного детектива, чтобы выяснить, была  ли
в его словах хоть крупица истины. Не  было.  Его  разыскивали  в  нескольких
городах побережья и на Среднем Западе  за  представление  поддельных  чеков,
причем Айве всегда выдавал себя за врача. Только при мне, впервые за  многие
годы, он назвался своим настоящим именем. Когда же полиция  Майами  сообщила
мне о найденных в ялике часах, я вдруг почувствовала, что  это  должен  быть
Патрик.
   Ингрем понимающе кивнул:
   - Решили, что, поймав его, вернете хотя бы часть своих денег?
   - Нет, за четыре месяца, что минули с тех  пор,  Патрик  при  его  образе
жизни уже все спустил бы. Мне просто хотелось  получить  назад  яхту,  чтобы
хоть чем-то компенсировать убытки. Меня ударили по самому уязвимому месту  -
по самолюбию, и это было обиднее всего. Вот я и сорвала злость на вас в  тот
первый вечер, не поверила, когда вы сказали, что поможете мне найти яхту без
всякого вознаграждения. Решила, что у вас тоже есть какая-то  задняя  мысль.
Видите, как я прекрасно разбираюсь в людях.
   - Ну, не стоит так уж корить себя за то, что вы поверили Айвсу, -  утешил
ее Ингрем. - В конце концов, он же не был мошенником, когда вы его знали.
   - Я имела в виду, что неверно судила о вас.
   - Кажется, этой ночью было какое-то поветрие. Я ведь тоже дал маху. Я был
твердо убежден, что вы мне никогда не понравитесь, так  что  можно  считать,
что по части ошибок я вас переплюнул.
   В сгущающейся темноте  лицо  Рей  казалось  бледным  пятном.  Послышалось
тихое:
   - Спасибо, шкипер.
   И тут до капитана дошло, что уже минут двадцать от Моррисона не доносится
ни единого выстрела. "Растяпа, - выругался он про себя, - так ведь  и  убить
могут".
   - Хватит  болтовни,  -  сказал  он.  -  Моррисон  может  двумя  способами
пробраться на яхту - по ватерштагу под бушпритом и по якорному тросу.  Но  в
любом случае ему не удастся сделать это бесшумно, так что  мы  его  услышим,
если будем бдительны. Я сейчас начну работать на корме, а вы идите  на  нос.
Ложитесь вдоль рубки по левому борту  и  слушайте,  если  что  услышите,  то
свистните.
   - Будет сделано. - И она исчезла в окружающей тьме.
   Ингрем какое-то время сидел,  прислушиваясь  к  тишине,  нарушаемой  лишь
поскрипыванием яхты, кренящейся по мере того, как убывал отлив. Потом встал,
снял тент, скатал его и положил  на  крышу  рубки,  чтобы  не  мешал,  затем
освободил гик от поддерживающих дуг. Грот крепился сверху  одним  фалом.  Он
отцепил этот фал от грота, привязал к нему кусок  линя,  потянул  за  фал  у
основания мачты вниз до фиксации фала. Закрепив  новый  нейлоновый  линь  за
коуш фала, опять потянул вниз второй конец, прошел к корме и зацепил линь за
конец гика. Кроме того, капитан привязал два  куска  легкого  линя  к  концу
гика, чтобы использовать их как оттяжки, так как основной шкот ему был нужен
для подъема ящиков с боеприпасами. Нижний конец шкота он освободил.
   Подняв гик топенантом <Топенант - снасть,  прикрепленная  к  концу  гика>
так, чтобы он освободился от поддерживающих дуг, Ингрем закрепил его и  стал
натягивать фал до тех пор, пока напряжение обоих тросов не стало  одинаковым
- насколько он мог судить в темноте по ощущениям. Это было важно,  поскольку
если один из тросов возьмет весь вес на себя, то может разорваться.  В  этом
случае второй тоже разорвется. Он повернул гик к борту, чтобы отодвинуть его
от поддерживающих дуг, и закрепил  с  помощью  оттяжек.  Потом  остановился,
положив руку на таль, держащую якорный канат, и  прислушался.  Ни  звука,  и
никакой вибрации в канате.
   - Вы в порядке? - тихо спросил он.
   - Вполне, шкипер, - послышался немедленный ответ.
   Самое  плохое,  что  невозможно  было  представить,  какие  планы  строит
Моррисон во тьме. Этот человек  смертельно  опасен,  пока  жив  и  находится
поблизости. Если же им удастся увести яхту,  великан  непременно  попытается
убить их, так  же  безжалостно,  как  он  убил  Руиса  за  попытку  бегства.
Доказательством тому могли служить  свистящие  над  головой  капитана  пули,
когда он тащил стоп-анкер. Если Моррисон не сможет вырваться отсюда сам,  он
не позволит сделать это никому.
   Ингрем протащил пять ящиков с боеприпасами вдоль  борта  так,  чтобы  они
оказались  под  концом  гика.   Подготовленными   кусками   веревок   дважды
наперекрест обвязал  каждый  ящик  и  затянул  узлы,  оставив  восьмифутовые
свободные концы. Прикрепив нижний блок шкота к месту, где веревки  на  ящике
перекрещивались, капитан выбрал канат, пока блоки не защемились и больше  не
могли двинуться, затем поймал свободный конец стропы и, привязав его к гику,
отодвинул  парус  на  несколько  футов  так,  чтобы  освободить  место   для
подвешивания всех пят ящиков. Потом он вытравил тали и разъединил их. Подняв
второй и третий ящик, послушал, не плывет ли Моррисон, а  затем  подвесил  и
четвертый. Ингрем работал прямо под гиком, сорвись ящики, и от него осталось
бы мокрое место. Прежде чем поднять пятый,  Ингрем  потрогал  рукой  двойные
тросы фала и топенанта.  Порядок,  у  обоих  одинаковое  натяжение.  Капитан
подвесил пятый ящик. Ну, вроде все сделано.  Он  с  облегчением  вздохнул  и
осторожно оттолкнул гик за борт, как раз настолько, чтобы груз оказался  над
водой в нескольких футах от левого борта. Если сейчас что-нибудь рухнет, то,
по крайней мере, не проломит палубу. Ингрем, отвязал оттяжку и закрепил шкот
на своем месте. Палуба  имела  выраженный  левый  крен.  Присев  в  кокпите,
капитан осветил огоньком зажигалки  часы,  было  полдесятого.  Нижней  точки
отлив достигнет через пару часов.
   Ингрем прополз вперед и присел рядом с Рей.
   - Все готово, - доложился он. - Больше нечего делать,  пока  не  наступит
прилив.
   - Он наступит перед рассветом?
   - Да.
   - Как вы думаете, мы сможем сняться с мели?
   - Непременно, - уверенно ответил  он.  -  На  этот  раз  нам  обязательно
повезет. Почему бы вам сейчас не вернуться в кокпит и не соснуть немного?  Я
покараулю.
   - Вы не можете сторожить в двух местах одновременно.
   - Попробую. Положу руку на тали, на которых держится якорный трос, и если
Моррисон попытается вскарабкаться по нему, то почувствую вибрацию.
   - А я бы лучше осталась здесь и поболтала с вами. Это ведь не помешает?
   - Ни в коей мере, если не будем забывать об осторожности.
   Они отползли на корму до утки, за которую были закреплены тросы,  и  сели
на покатую палубу, прислонившись спинами к рубке. Полная  тишина,  бархатное
ночное небо казалось затканным блестящими  серебряными  звездами.  Они  были
одни в необъятной Вселенной. Затерявшиеся во времени и  пространстве,  молча
сидели, прислонясь друг к другу. Левой рукой Ингрем  придерживал  нейлоновый
канат, а когда опустил на палубу правую, наткнулся на руку Рей.  Она  слегка
сжала его пальцы.  Казалось,  прошла  вечность,  она  тихонько  вздохнула  и
прошептала:
   - Это так-то я развлекаю вас беседой. Надеюсь,  вы  не  ожидали  от  меня
каких-то блестящих высказываний?
   Ингрем повернулся и увидел золотистый отблеск ее волос, белеющее в  свете
звезд лицо... И в следующий миг он жадно сжимал ее в объятиях и  исступленно
целовал. Нестерпимо сладко и восхитительно было ощущать, как ее руки  крепко
обнимают его за шею  и  волшебным  образом  рушится  стена  одиночества,  за
которой он так долго укрывался. Не разжимая рук, Рей откинулась назад.
   - Мне кажется, нам все же лучше поговорить, - пробормотала она.
   - Согласен. Вы начинаете.
   - Мимо нас могли пройти два взвода Моррисонов в полном обмундировании,  а
мы бы их и не заметили. - Рей судорожно вздохнула и продолжила:
   - Но я не уверена, что  он  представляет  собой  единственную  опасность.
Интересно, что они делают здесь со звездами? Полируют? Теперь  ваша  очередь
что-нибудь сказать,  Ингрем.  Не  рассчитываете  же  вы,  что  я  одна  буду
поддерживать беседу?
   - Я считаю, что вы великолепны, - сказал капитан. - Так лучше?
   - Вовсе нет. Кстати, не секрет, что я от вас в восторге,  но  я  вам  это
сказала в самой обыденной обстановке, при свете дня, когда в  меня  стреляли
из винтовки, и не устраивала всяких там фокусов вроде сверкающих  звезд  над
головой, которые, и дураку ясно, ненастоящие... - остановилась она от смеха.
- Я порю ужасную чушь. Почему бы мне не заткнуться?
   Когда он оторвал свои губы  от  ее,  она  нежно  погладила  его  по  лицу
кончиками пальцев и тихо проговорила:
   - Старине Ингрему дважды намекать не  надо.  Скажите,  вы  считаете  меня
отвратительной?
   - Хм-м, нет. Я бы выразил свои чувства иначе.
   - Нет, я именно такая. Утонченности во мне  как  в  бульдозере,  добавьте
сюда бесстыдство. Сидела здесь минут двадцать и думала, когда же наконец  вы
поймете, что должны меня поцеловать.  Для  вас  все  пути  отступления  были
отрезаны, пришлось сдаться.
   Ингрем легко коснулся губами подбитого опухшего глаза.
   - Помолчи.
   - Одного не могу понять, как внезапно все вышло из-под  контроля.  Однако
этого следовало ожидать. Я так усердно старалась воспитать в себе отвращение
к вам, что очень быстро выдохлась. Ингрем, вам  когда-нибудь  говорили,  что
вас трудно ненавидеть? Например, на  приеме  или  еще  где-нибудь,  когда  в
разговоре возникает пауза и все думают, что бы такое сказать...
   Она испуганно умолкла,  потому  что  пуля  врезалась  во  что-то  над  их
головами и со свистом умчалась во тьму. Вдогонку  прямо  за  ними  прозвучал
выстрел. Они соскользнули  на  пол  и  вытянулись  на  палубе  вдоль  рубки.
Раздались подряд еще три выстрела, две  пули  попали  в  корпус  яхты.  Рей,
дрожа, прижалась к капитану.
   - Я боюсь, - прошептала она. - Этому нет конца.
   - Утром нас ухе здесь не будет. А сейчас тут,  на  полу,  нам  ничего  не
грозит.
   - Вы считаете, что можно не возвращаться в кокпит?
   - Нет, все в порядке. У яхты такой крен, что Моррисон не сможет  попасть,
даже если мы сядем.
   Тут он подумал о ящиках с боеприпасами и о том, что может случиться, если
пуля попадет в них. Вряд ли  последует  взрыв,  но  пожар  вполне  вероятен.
Раздалось пять выстрелов, две пули ударили в корпус "Дракона".
   - Кажется, он стреляет с более близкого расстояния,  правда?  -  спросила
Рей.
   - Да, во  время  отлива  ему  удалось  подальше  пройти  по  южному  краю
островка.
   - Он сумеет близко подобраться к яхте?
   - Не больше чем на полтораста ярдов. В протоке вода все равно накроет его
с головой, даже при самом низком отливе.
   Интересно, как Моррисон переносит  патроны,  подумал  капитан,  наверное,
сделал тюк из одеяла.
   - А он может прицелиться в такой темноте?
   - Даже не пытается, сами видите, сколько промахов. Он просто  стреляет  в
силуэт "Дракона", а  на  дуло  ружья  привязал  что-нибудь  белое,  например
обрывок рубашки.
   Еще одна пуля щелкнула о корпус. Затем  две  пролетели,  и  одна  попала.
Ингрем непроизвольно вел подсчет.  С  того  места,  откуда  Моррисон  сейчас
стреляет, он вполне может пробить обшивку,  а,  принимая  во  внимание  крен
яхты, некоторые пули попадут ниже ватерлинии, чего тот и добивается. Но  это
не так уж страшно: на яхте есть две трюмные помпы, одна из них электрическая
- можно выкачать любое количество воды.
   - Я устала от того, что в меня стреляют,  -  пожаловалась  Рей.  -  И  до
смерти надоело притворяться храброй. Устроить бы истерику, как любой женщине
на моем месте.
   Капитан обнял ее и прошептал:
   - Давай.
   - Я просто пыталась тебя шантажировать. Скажи что-нибудь еще.
   - Знаешь, когда до меня дошло, что я в тебя влюбился?  Когда  Руис  утром
приехал на островок и ты прошествовала к плоту в драных  штанах,  с  синяком
под глазом...
   - Это, конечно, впечатляет, Ингрем. Кто устоит перед такой женщиной?
   - Никто. - Он не находил слов, чтобы  точнее  описать,  какой  она  тогда
предстала перед ним - отчаянной, безразличной к опасности, непокорной. -  Ты
была такая чертовски непобежденная.
   - Давай не будем говорить обо мне. Я хочу слушать о тебе.
   Пальба продолжалась, а они беседовали. Ингрем рассказал о Френсис и своей
яхте, о Мексике, о верфи в Сан-Хуане. Он упомянул о пожаре лишь вскользь, но
Рей сразу почувствовала, что он  недоговаривает,  и  вытянула  из  него  все
подробности.
   - Так вот почему ты иногда прихрамываешь? А когда ты кричал на  островке,
тебе снился пожар?
   - Да, - коротко ответил капитан.
   - Мне очень жаль, Ингрем.
   - Сейчас все в порядке.
   Крен яхты увеличился, когда отлив достиг мертвой точки, по  палубе  стало
трудно продвигаться. Пальба затихла минут на пятнадцать - двадцать, а  потом
началась снова. Наверняка ходил за  боеприпасами,  механически  отметил  про
себя Ингрем. Если  Моррисон  собирается  плыть  сюда,  то  сделает  это  при
приливе, тогда сможет вернуться, если ему не удастся забраться на борт.  При
отливе есть опасность, что унесет в открытое море. Капитан взглянул на часы.
Минула полночь, начинался прилив. Еще один выстрел. "Надо бы  сойти  вниз  и
все проверить, пока я знаю, где находится  Моррисон",  -  подумал  Ингрем  и
сказал об этом Рей.
   - Ты считаешь, что в трюме набирается вода? - спросила она.
   - Может быть, есть немного, но мы ее откачаем.
   - Ты не надолго?
   - Нет.
   - Если с тобой что-нибудь случится... Он закрыл ей рот поцелуем.
   - Что может случиться?
   Ингрем отполз к корме и спустился в кокпит, когда  Моррисон  снова  начал
палить. Где-то внизу, в темноте, слышался звук льющейся  воды.  Но  вода  не
может  втекать  внутрь.  Он  спустился  по  не  правдоподобно  накренившейся
лестнице и вдруг, еще до того, как его  голова  исчезла  в  отверстии  люка,
учуял знакомый запах. Панический страх ожил и завладел им.  Ингрем  выпустил
из  рук  поручень  и  упал.  Он  оказался  под   радиотелефоном,   стоя   на
четвереньках, в холодной бензиновой луже, растекшейся по днищу,  когда  яхта
накренилась. Пытаясь подавить приступ страха, Ингрем слушал в  темноте,  как
горючее вытекает из продырявленных баков. Если он  сейчас  потеряет  голову,
пары бензина убьют его прежде, чем удастся выбраться  наружу.  Он  оперся  о
переборку и медленно двинулся вперед, пытаясь нащупать  лестницу.  Вот  она.
Один миг - и Ингрем оказался в кокпите, дрожа и  пытаясь  подавить  тошноту.
Бензин, испаряясь, холодил кисти рук и ноги до колен.

Глава 11

   Капитан подумал, слышала ли Рей, что он уже  на  палубе.  Ему  необходимо
было несколько минут побыть одному, чтобы прийти в себя. Нельзя  говорить  с
ней, будучи в таком состоянии, а сказать придется. Их  шансы  уйти  на  яхте
были сейчас близки к нулю, и пока он не найдет способ избавиться от бензина,
можно  считать,  что  они  живут  на  бомбе.  Даже  пинты  топлива  в  трюме
достаточно, чтобы образовалась гремучая смесь с воздухом, а у них там  целых
двести галлонов. Хватит одной искры - статическое электричество,  включенный
свет, короткое замыкание в электрической цепи от одной из пуль Моррисона,  -
и "Дракон" обратится в фейерверк.
   Двигатель включать  нельзя.  Даже  если  в  баках  осталось  совсем  мало
топлива, любая искра от стартера или генератора вызовет немедленный взрыв. И
выкачав весь бензин из трюма,  они  не  будут  в  безопасности,  потому  что
пройдут дни, прежде  чем  удастся  все  промыть  и  проветрить.  Обдумывание
технических деталей успокаивало Ингрема. Справиться с  кошмаром  становилось
делом техники, страхи  исчезали,  когда  в  дело  вступала  профессиональная
смекалка. Если вернуть  яхте  плавучесть,  им  не  понадобится  этот  чертов
двигатель, чтобы  вернуться  во  Флориду.  Надежда  на  это  имелась,  пусть
маленькая, но вполне реальная. Выкачанный бензин облегчил