ногда
стимулирует память.
   Его работа? Кортни испугалась. Если она  скажет,  что  Коннор  выискивает
факты  для  журнала   "Взгляд   изнутри"   и   телепередачи   "Сведения   из
первоисточника" и им подобных, Уилсон Ноллер заподозрит их  истинные  мотивы
приезда в Тенистые Водопады. А если заподозрит, им несдобровать.
   Коннор лежит в больнице с амнезией, а она  живет  у  миссис  Мейсон,  оба
представляют очень легкие мишени.  И  еще  девочка  Сара.  Может  быть,  она
насмотрелась  слишком  много  кинофильмов,  где  люди  попадают  в   опасные
ситуации, и у нее появилась мания преследования? Но все  же  Кортни  решила,
что не может рисковать и сказать правду.
   Она вспомнила слова Коннора: "А если я скажу, что  закончил  университет,
сдал экзамен на адвоката и получил лицензию на юридическую практику в штатах
Виргиния, Мэриленд и округе Колумбия?"
   Вряд ли это правда, но отвлечет Ноллера.
   - Он.., он юрист, - сказала Кортни, мысленно прося у Коннора прощения  за
этот обман.
   - Я не знал, что Коннор адвокат, - сказал Ноллер. - Мы не говорили о роде
его занятий во время визита.
   - Да, не говорили, - подтвердила Кортни. Такие жизненно  важные  вопросы,
как работа, рекомендации, семейные связи, вообще не упоминались.  Тогда  это
лишь подтвердило их мнение, что Уилсона Ноллера интересуют только деньги.
   Эта встреча, казалось, произошла тысячу лет назад, когда  Ноллер  был  их
врагом, теперь, с момента катастрофы, как ни странно, Кортни начинала видеть
в нем союзника. Он был так искренне  озабочен  и  огорчен  из-за  того,  что
случилось с Коннором.
   Однако все ее инстинкты предупреждали  свято  хранить  их  тайну.  Уилсон
Ноллер - могущественный человек, у  него  повсюду  связи,  особенно  в  этом
городе. Ради  безопасности  Коннора,  ради  маленькой  Сары  адвокат  должен
продолжать верить, что она и Коннор  действительно  женаты.  Да,  Ноллер  не
должен узнать истинные причины их появления в Тенистых Водопадах.
   - Коннор работает в юридической фирме или  на  правительство?  -  спросил
Ноллер. - У него есть своя практика?
   Кортни закусила губу. Она не разбиралась в юриспруденции, и если, не  дай
Бог, допустит ошибку, Ноллер тут же поймет это.
   - Иногда он.., э.., представляет клиентов, таких, как.., как Национальное
общественное телевидение, - медленно сказала  она,  пытаясь  вспомнить  хоть
что-нибудь о юристах.
   - Так, значит, он работает в шоу-бизнесе? - ухватился Ноллер.  -  У  него
есть какие-нибудь знаменитые клиенты? Какое дело было наиболее интересным  и
важным для него?
   - Он.., а.., заключил контракт между НОТ и  Сайнед  Холлерэн,  ирландской
исполнительницей народных песен, -  сказала  Кортни.  По  крайней  мере  эта
область была ей знакома. Она была ассистентом  режиссера  в  фильме-концерте
Холлерэн и изумительного флейтиста. - Ему было очень  интересно.  Нам  обоим
было интересно.
   Коннор выглядел озадаченным.
   - Извините, но я совершенно ничего об этом не помню.
   У нее сердце разрывалось: он выглядел таким печальным, таким беспомощным.
Кортни постаралась взять себя в руки. Конечно, он не помнит.  Этого  никогда
не было! Но она не смела ничего сказать ему: Уилсон Ноллер стоял рядом.
   - Никогда не слышал о Сайнед Холлерэн, - извинился  Ноллер.  -  Я  крайне
редко смотрю телевизор.
   Кортни облегченно вздохнула. То, что Ноллер почти ничего не знал  о  НОТ,
было ей только на руку.
   В комнату вошла медсестра и сделала знак доктору, он последовал за ней.
   - Кортни, я хочу, чтобы вы знали, я сделаю все, чтобы помочь вам, -  тихо
сказал Ноллер. - Я прослежу,  чтобы  страховая  компания  Мередита  оплатила
больничный счет, и я настаиваю на том, чтобы взять на себя все ваши расходы,
пока вы остаетесь в городе.
   - А Сара? Как вы знаете, сейчас о ней заботится миссис Мейсон... - Кортни
глубоко вздохнула. - Вы не поверите мне, но  я  уже  люблю  ее.  Я  не  хочу
потерять ее.
   - Моя дорогая, вы ни в коем  случае  ее  не  потеряете.  Документы  будут
оформляться, как и планировалось. Вы и Коннор получите вашу девочку.
   Доктор Стэндиш вернулся в комнату с медсестрой и двумя санитарами.
   - Мы отвезем его на обследование, - сообщил он.
   У Коннора страшно болела голова,  его  тошнило  от  любого  движения.  Но
больше всего его мучило то, что он совершенно ничего  не  помнил.  Он  уныло
посмотрел на Кортни, следившую за ним полными слез глазами.
   Их взгляды встретились.
   Вдруг Кортни проскользнула между санитарами и встала рядом с каталкой.
   - Коннор, все будет хорошо, - пылко сказала  она,  прижав  его  ладонь  к
своим губам. - Я люблю тебя!
   Слова вырвались непроизвольно, будто сами собой. Неужели ее  так  увлекла
роль любящей жены, что она  точно  угадала,  что  должна  сказать  в  данный
момент?
   Коннор выдавил слабую улыбку. Ее слова как бальзам  согрели  его  душу  и
изгнали глубокое отчаяние, угрожавшее поглотить его. В конце концов,  он  не
одинок, утешал он себя. У него есть любящая жена и ребенок.
   - Ты будешь здесь,  когда  я  вернусь?  -  прошептал  он,  только  сейчас
понимая, как ему повезло, что есть человек, который любит его,  которому  он
по-настоящему дорог. А если бы  ему  пришлось  пройти  через  это  испытание
одному?
   - Конечно, я буду здесь. - Кортни наклонилась и поцеловала его в щеку.
   Коннор протянул руку и погладил ее мягкие волосы.
   - Я рад. - Он успокоился и, желая утешить ее, сказал:
   - Не волнуйся, Кортни. Все будет в порядке.
   Кортни улыбалась ему, пока его не вывезли из палаты. Потом  она  спрятала
лицо в ладони и разрыдалась.

Глава 8

   Неделя после автокатастрофы была  самой  страшной  в  жизни  Кортни.  Она
постоянно лгала, хотя прежде испытывала отвращение к обману. Она  рисковала,
хотя до этого всегда стремилась к безопасности и спокойствию. Ее жизнь стала
одним сплошным противоречием - и никогда не была такой.., замечательной!
   Коннор думал, что она его жена, и хотел, чтобы она все время проводила  с
ним. Его лицо  светлело,  когда  она  была  рядом,  он  был  таким  любящим,
предупредительным, заботливым. Они пользовались тем,  что  в  больнице  были
свободные часы посещений, и  проводили  все  дни  и  большую  часть  вечеров
вместе. Сара почти всегда была с ними, и они по очереди кормили  ее.  Кортни
была убеждена, что он заботится о ребенке с таким же наслаждением, как и она
сама. Он гордо показывал девочку медсестрам, называя ее своей дочкой.
   Его  амнезия  оставалась  загадкой.  За  несколько  дней   многосторонних
исследований  и  наблюдений  врачи  не  смогли  найти  ее  причину.  Никаких
повреждений мозга обнаружено не было. Его общая память осталась  прекрасной:
он  сохранил  все  свои  интеллектуальные  способности  и  мог  общаться   с
окружающими  как  все  обычные  люди.  Его  физическое  здоровье   тоже   не
пострадало, даже головные боли прекратились.
   Поскольку повреждение мозга было исключено, доктор Аммон,  нейропсихиатр,
обследовавший Коннора, предложил другую теорию.
   Он считал, что у Коннора  избирательная  амнезия,  расщепление  личности,
состояние, спровоцированное ударом по голове, при котором долго  подавляемые
эмоции временно отключили перегруженное сознание.
   Когда он изложил все это Кортни и Уилсону Ноллеру, их  глаза  остекленели
от длинной, полной специальных терминов речи доктора.
   - Прекратите свою научную болтовню и объясните по-человечески, -  рявкнул
Ноллер.
   - Когда происходит расщепление личности, сознание частично отключается, -
объяснил доктор, обращаясь к Кортни и игнорируя  замечание  Ноллера.  -  Это
непроизвольное временное  психологическое  бегство  от  реальности.  В  этом
случае я считаю, что катализатором послужило то, что вы  удочерили  девочку.
Мечта иметь ребенка наконец  осуществилась,  но  не  через  его  собственную
сексуальную потенцию. Это  подтверждается  тем  фактом,  что,  когда  мистер
Коннор пришел в сознание и ему напомнили о ребенке, он  спросил  свою  жену,
родила ли она.
   Кортни и Ноллер скептически смотрели на доктора, никак не комментируя его
речь.
   Однако  доктор  Аммон,  казалось,  не  обращал  внимания  на   недостаток
поощрения со стороны своих слушателей.
   - Родила! - продолжал он с энтузиазмом. - Это просто классический  случай
из  учебника.  Его  мозг  пока  заблокирован.  Но  память  вернется,   когда
подсознание наконец смирится с болезненной реальностью.
   - Сколько тумана напустили! - возмущенно проговорил Ноллер. - "Почему вы,
психиатры, всегда зацикливаетесь на сексе?
   Но Кортни подумала, что это  совсем  неплохая  теория.  Только  к  случаю
Коннора она не подходит. Она снова испытала угрызения  совести  оттого,  что
позволила врачам поверить  в  рассказы  Ноллера  об  их  вымышленном  браке.
Однако, размышляя над объяснением доктора, она  пришла  к  выводу,  что  его
теория в чем-то все же может объяснить поведение Коннора. Перед  катастрофой
Ноллер и Коннор разговаривали о Ричарде Тримэйне, и именно этот разговор мог
послужить катализатором. Теперь Коннор ничего не помнит ни об одном из своих
отцов и потому  чувствует  себя  счастливым,  его  цинизм  и  ожесточенность
исчезли. Так что, возможно, она рассуждает правильно.
   Что касается Коннора, он думал только о том, как выбраться  из  больницы.
Он убеждал докторов, что его память вернется, как только он сможет нормально
жить с женой и ребенком. Каждый вечер, когда приемные часы  заканчивались  и
он провожал Кортни к лифту, неся Сару  на  руках,  он  целовал  их  обеих  и
говорил, как сильно хочет уйти с ними.
   И каждую ночь Кортни беспокойно металась на огромной кровати  в  пансионе
миссис Мейсон, с ужасом представляя,  что  случится,  когда  память  к  нему
вернется. Она не смела  открыть  правду  Коннору,  поскольку  Уилсон  Ноллер
приезжал каждый день из Вашингтона навещать его. Однако прошлой ночью Кортни
заставила себя признать истину: она использует Ноллера как  предлог,  потому
что не хочет открыть Коннору правду и положить конец их "браку".
   А если память к Коннору не  вернется  никогда?  Она  попыталась  загасить
искру надежды, появившуюся при этом предположении. Так нельзя, упрекнула она
себя. Это эгоистично и несправедливо. Коннор должен  знать  правду.  Но  она
была совершенно уверена, что, когда память вернется к нему, он бросит  ее  и
Сару и обратится к своей глупой работе и бесчисленным любовным связям. И  ей
никак не удавалось подавить разочарование, которое она чувствовала от  такой
перспективы...
   Двери лифта с шумом  распахнулись,  и  Кортни  с  Сарой,  пристегнутой  к
детскому  автомобильному  сиденью,  вошли  в  больничный  коридор.   Большой
пластиковый пакет и сумка с пеленками болтались на руке  Кортни,  ударяя  по
ногам при каждом шаге. Палата  Коннора  была  в  середине  коридора.  Подняв
глаза, Кортни увидела, что он направляется к ней.
   На нем была синяя пижама, которую она нашла в  его  чемодане  и  принесла
ему, и шелковый темно-синий халат, подарок Уилсона Ноллера. Коннор  выглядел
прекрасно, он совершенно не был похож на  больного.  Он  помахал  ей  рукой,
расплываясь в улыбке.
   У Кортни перехватило дыхание. Когда  он  так  улыбался,  у  нее  замирало
сердце, кружилась голова и хотелось то плакать, то смеяться.
   - Я вижу, ты с утра ходила по магазинам. - Коннор поцеловал ее в щеку. Он
взял ребенка и громоздкое сиденье, наклонился и коснулся  губами  маленького
лобика Сары.
   Кортни копалась в своих сумках, пока они шли в его комнату.
   - Здесь есть чудесный детский магазин. Я кое-что купила для Сары.  -  Она
вытащила  изящный  купальник  в  цветочек  и   чепчик,   желтый   фартук   с
уткой-аппликацией и восхитительное синее платьице, не  купить  которое  было
просто невозможно. - Я купила все на  два  размера  больше,  чем  она  носит
сейчас, так что летом будет в самый раз.
   Летом... У Кортни закололо сердце. Будет ли Коннор с ними  летом?  Увидит
ли Сару в этих вещах? Возможно, нет.
   Коннор вытащил ребенка  из  одеяла  и  стеганого  комбинезончика  и  сухо
заметил:
   - Тебе не кажется, что она перекутана?  В  такой  одежде  можно  пережить
снежную бурю. Сейчас апрель, Кортни, не январь. Единственное,  что  я  точно
знаю, - это какое сегодня число. Доктора и медсестры  упоминают  его  каждый
раз, когда входят в мою палату, чтобы "сориентировать" меня во времени.
   Кортни улыбнулась:
   - Я знаю, что сегодня тринадцатое апреля, но  утром,  когда  я  вышла  из
дома, было холодновато.
   Коннор взял Сару на руки, с улыбкой глядя в синие детские глазки.
   - Ты теперь на десять фунтов легче, правда, Булочка?
   Ребенок издал булькающий звук, и Коннор рассмеялся.
   - Она говорит: "Спасибо, папочка!" - пояснила Кортни.
   Ей нравилось смотреть, как Коннор играет с Сарой. Он прозвал ее Булочкой,
потому что, по его словам, она такая же сладкая и  мягкая,  как  булочка.  У
него было пристрастие к прозвищам.  Кортни  вспомнила,  как  он  называл  ее
Цыганочкой с того самого момента, как  они  встретились.  Она  раздражалась,
когда он называл ее так, но теперь осознала, как сильно ей хочется  услышать
это прозвище снова.
   - Почему ты такая грустная? - Держа ребенка на одной руке,  Коннор  обнял
Кортни за плечи. - Что случилось?
   Надо быть осторожнее, напомнила она себе. Коннор все время следит за ней,
почти не спуская с нее глаз, и замечает малейшие изменения  в  выражении  ее
лица, нюансы голоса.
   Он начал массировать ей мышцы плеч.
   - Я понимаю, как тебе тяжело, любимая. Проводить целые  дни  и  вечера  в
больнице со мной, а потом по ночам вставать к ребенку.
   - Я не возражаю, - запротестовала она. - Я прекрасно себя чувствую.
   Но это были лишь слова.  Она  устала,  устала  неимоверно.  Его  ласковые
пальцы действовали на нее расслабляюще, и, хотя Кортни знала, что должна  бы
отодвинуться от него, она не могла заставить себя пошевельнуться. То, что он
делал, было так приятно.
   - Ты очень мужественная и сильная, Кортни, - хрипло проговорил Коннор.  -
Не знаю, как бы я прожил эту неделю без тебя. Но пришло время  передать  мне
бразды правления, позволить мне заботиться о тебе и ребенке, стать  мужем  и
отцом, а не пациентом.
   - О Коннор, - прошептала она. Если бы он и в самом деле был ее мужем! Она
испустила слабый судорожный стон и положила голову на  его  сильную  широкую
грудь, уносясь, пусть ненадолго, в свои фантазии.
   Его рука скользнула вниз по ее спине, разминая поясницу, затем  легла  на
живот. На Кортни была легкая шелковая юбка, и  тепло  его  ладони  проникало
сквозь тонкий материал. Острое жгучее наслаждение пронизало ее.
   - Я думаю о тебе постоянно, - тихо сказал он, покрывая легкими  поцелуями
ее виски, волосы. - Я хочу тебя.., хочу держать тебя в  объятиях,  целовать.
Эти бессонные одинокие ночи...
   Он прижал ее к себе, и она задохнулась от его близости.
   - Я умираю по тебе, Цыганские глаза, - простонал он, покусывая  мочку  ее
уха.
   У Кортни закружилась голова так, будто она только что сошла с карусели.
   - Ч-что?
   - У тебя самые  большие,  самые  прекрасные  глаза,  -  сказал  он  тихо,
гипнотизируя  ее  своими  прикосновениями.  -  Странно,  не  правда  ли?   -
усмехнувшись, сказал он. - Я знаю, что у цыган темные глаза, но  понятия  не
имею о собственных родителях. Я знаю имя  президента,  но  свое  собственное
узнал от других.
   - Врачи полагают...
   - Я не хочу говорить о врачах. Я устал от врачей, устал от этой больницы.
Я хочу убраться отсюда сегодня же. Я хочу жить нормальной жизнью, - его рука
замерла на ее груди. - Я хочу свою жену.
   С безошибочной уверенностью его большой палец  нашел  ее  сосок  и  начал
сладострастно ласкать его. Кортни прижалась к нему и застонала.
   Сара выбрала именно этот момент, чтобы напомнить им о своем  присутствии.
Коннор неохотно опустил руку.
   - Похоже, у нас есть маленькая дуэнья, - сказал он, переключая  все  свое
внимание на девочку.
   - Я поменяю пеленки, она, кажется, промокла,  -  сказала  Кортни,  как  в
тумане,  возвращаясь  к  своим  сумкам.  Руки   и   ноги   отказывались   ей
повиноваться. - Давай погуляем по коридору, -  предложила  она,  перепеленав
ребенка. Она сильно нервничала, оставаясь наедине с Коннором.  Все  ее  тело
горело от желания, и  ее  мгновенная  реакция  на  его  ласки  оставляла  ее
незащищенной и уязвимой.
   Ситуация и так достаточно сложная, отчитала она себя.  Добавлять  секс  в
эту кашу так же рискованно - и безумно! -  как  бросать  спичку  в  бочку  с
бензином. Ей нужно быть среди людей. Только в толпе она  сможет  чувствовать
себя в безопасности и сохранять самообладание.
   - Сара хочет показать  медсестрам  свои  обновки,  -  проговорила  Кортни
неестественно высоким голосом. - Мы...
   - Сара хочет спать, - прервал Коннор. Он положил  ребенка  на  животик  в
белую плетеную колыбельку в углу комнаты. Ее принес Уилсон Ноллер  в  первый
вечер пребывания Коннора в больнице.
   - Она совсем не хочет спать. - Кортни подошла, чтобы взять девочку, но на
этот раз Сара не пришла ей на помощь - ее глаза уже закрылись.
   Кортни выпрямилась и повернулась. Коннор стоял прямо за  ее  спиной,  так
близко, что они почти соприкасались.
   - Она спит, - ее голос дрожал. - Я.., я думаю, что ее утомил наш утренний
поход по магазинам.
   - Похоже. - Коннор лениво улыбнулся, его голос был низким, чувственным. -
Так что мы можем продолжить прямо с того места, где остановились...
   Он обнял ее за талию и медленно притянул к себе.
   Их взгляды встретились.
   Кортни потянулась к нему. Она знала, что не  должна.  Она  могла  назвать
множество причин, почему ей не следовало  делать  этого.  Но  здравый  смысл
вместе с осторожностью и сдержанностью исчезали, когда он смотрел на  нее  с
таким жгучим желанием.
   Ни один мужчина никогда не имел над нею такой власти, и это ее пугало. Он
притянул ее еще ближе.
   - Кортни... - он опустил голову и провел губами по ее лбу.
   Ее глаза закрылись сами собой, и она почувствовала его легкие поцелуи  на
веках, щеках, подбородке. Как во сне, она медленно обвила руками его  шею  и
запустила пальцы в его густые темные волосы.
   Он накрыл ее рот своим, теплым,  твердым  и  властным.  Ее  губы  тут  же
раскрылись, и его язык проник во влажную глубину  ее  рта,  лаская  нежно  и
соблазнительно.
   В ней забурлила страсть, и она прижалась к нему, крепче  сжала  его  шею,
сладострастно изогнувшись. Дрожа от нетерпения, она гладила его  спину,  еще
больше возбуждаясь от сознания того, что он хочет ее. Так же сильно, как она
его.
   Коннор судорожно вдохнул, его поцелуй стал более требовательным,  а  руки
потянулись к груди.
   - Ты такая сладкая, - хрипло прошептал Коннор, пощипывая губами ее шею. -
Такая соблазнительная и пылкая. И - моя! Моя любимая, моя жена, - добавил он
гордо.
   Ей хотелось раствориться в нем, ласкать, ласкать... Но его слова тревожно
зазвенели в ее голове. Она слишком увлеклась  своей  ролью.  Она  совершенно
определенно не его жена. Настоящему Коннору Маккею не  нужна  жена.  У  него
аллергия на любые обязательства. И когда его  память  восстановится,  он  не
назовет ее любимой. Он не простит обмана. Возможно, даже возбудит против нее
уголовное дело за мошенничество!
   Кортни нервно освободилась от  его  рук,  повернулась  к  нему  спиной  и
поправила одежду дрожащими пальцами.
   - Коннор, я.., мы...
   - Не волнуйся, дорогая. - Он обнял ее за плечи и поцеловал  в  шею.  -  Я
понимаю, что сейчас не время и не место. Я немного увлекся.
   Он притянул ее, крепко прижал спиной к себе:
   - Ты так действуешь на меня Кортни. Все мои инстинкты  говорят  мне,  что
так было всегда. И всегда будет, любовь моя.
   Его  слова,  такие  теплые,  согрели  ее.  Она  позволила  себе   роскошь
расслабиться в его объятиях еще на несколько блаженных минут.
   - Я кое-что  купила  для  нас,  -  сказала  она  с  несколько  наигранной
веселостью. Ей  отчаянно  н