еня работают очень способные  люди,
и нам удалось сократить всю эту волокиту до минимума.
   - Как  это  вам  удается?  -  ехидно  бросил  Коннор.  -  Взятки?  Ноллер
улыбнулся.
   - У вас даже чувство юмора столь же странное, как у вашего отца. Однако я
хотел бы закончить мысль. Мое личное мнение таково: этим людям  -  уроженцам
Тенистых Водопадов - нравятся средства, которые приемные родители вливают  в
город во время их пребывания здесь.
   - Еще бы,  -  пробормотал  Коннор,  размышляя,  сколько  людей  в  городе
содержат такие же прибыльные дома, как услужливая миссис Мейсон.
   Ноллер пожал плечами.
   - Однако наши  пары  не  считают  это  ожидание  тяжким  испытанием.  Они
проводят  здесь  несколько  беззаботных  недель  и   уезжают   с   ребенком,
усыновленным абсолютно законно.
   Миссис Мейсон вошла в гостиную с большим серебряным подносом, уставленным
чашками с кофе и ореховым тортом.
   -  Прошу  прощения,  я  должен  бежать.  -  Уилсон  Ноллер  схватил  свой
портфель-дипломат  и  вылетел  из  комнаты  прежде,   чем   кто-либо   успел
запротестовать.
   -  Всегда  так  спешит,  -  проворчала  с  упреком   миссис   Мейсон.   -
Присаживайтесь...
   В этот момент ребенок открыл глаза и захныкал.
   - Наверное, надо поменять пеленку или покормить, - сказала  Кортни.  -  Я
иду наверх.
   Она унеслась из комнаты даже быстрее, чем Уилсон Ноллер.
   - Честно говоря, миссис  Мейсон,  я  сейчас  не  в  состоянии  съесть  ни
кусочка. - Коннор тоже покинул комнату.
   Миссис Мейсон посмотрела ему вслед, пожала плечами, села и в  одиночестве
принялась есть свой торт.
   Коннор следил за тем, как Кортни меняет пеленки,  садится  на  кровать  и
пристраивает ребенка и бутылочку с молочной смесью поудобнее.
   - Мы не останемся здесь. Как только накормите ребенка, отдайте его миссис
Мейсон. Мы потеряли шанс накрыть Ноллера, по крайней мере в этом  деле,  так
что нет причин болтаться здесь.
   - Я остаюсь, - твердо возразила Кортни. -  Я  хочу  официально  удочерить
Сару.
   - Вы что, с ума сошли? - задохнулся Коннор. - Вы не можете удочерить ее!
   - Почему? Одинокие люди воспитывают детей сплошь и рядом в  наши  дни.  У
меня достаточно денег на счету в банке, чтобы  расплатиться  с  Ноллером,  у
меня есть работа. Я могу растить ребенка и уверена, что буду хорошей матерью
моей маленькой Cape. - Она с любовью посмотрела на  девочку,  жадно  сосущую
смесь.
   - Ваша маленькая Сара? Вы точно спятили!  Кортни,  вы  забыли,  зачем  мы
вообще сюда приехали? Мы...
   - Я не забыла. Передачу  можно  будет  сделать.  Правда,  на  пленке  нет
ничего, что мы могли бы использовать против Уилсона Ноллера,  но,  уедем  мы
или останемся, у нас этой информации все равно не будет.
   - А как же ваш брат и его жена? - хитро  напомнил  Коннор.  -  Что  будут
чувствовать Марк и Марианна, когда вы появитесь с ребенком в Вашингтоне? Они
годами безуспешно пытались усыновить ребенка, а вы получили дочку  всего  за
один день!
   Кортни  вздрогнула.  Он  выстрелил  без  промаха.  Но  и  она  не  желала
оставаться в долгу.
   - Не похоже, что Ноллер  позволит  удочерить  ее  Марку  и  Марианне.  Вы
знаете, что не позволит. Единственная причина, по которой он дал нам Сару, -
это та, что вы... - она запнулась.
   - Я - что? - потребовал ответа Коннор. Кортни вздохнула.
   - Хорошо, я признаюсь. Я подслушивала. Коннор,  я  знаю,  что  вы  -  сын
Ричарда Тримэйна.
   - О Господи! - Коннор опустился на кровать радом с нею.  Уперев  локти  в
колени, он положил голову на ладони. - Просто великолепно.
   - Не волнуйтесь, клянусь, я не скажу об этом ни одной живой душе.
   - Я не боюсь, что вы броситесь к телефону и сообщите эту  новость  Кирэну
Кауфману, - скривился Коннор. - Но я не хотел, чтобы вообще кто-то знал... -
он замолчал.
   - Да, теперь, надеюсь, вы поняли, сколько  боли  и  страдания  вы  иногда
приносите людям своим фактоискательством, - тихо проговорила Кортни.  -  Это
может случиться и  с  вами,  если  какой-нибудь  скользкий  пройдоха  узнает
правду.
   Коннор  задохнулся,  как  будто  ему  дали  под  дых.  Но  признать  свою
уязвимость перед женщиной, особенно перед  ней,  -  проклятье!  Он  встал  и
заметался по комнате.
   - Какое мне дело до того, что, какой-то кретин  вроде  Кауфмана  выяснит,
что я - Тримэйн. А ведь это даже укрепит мое положение. Подумайте  обо  всех
тех авантюристках, которые станут охотиться за мной, надеясь ухватить  кусок
состояния Тримэйнов. А что касается Ричарда Тримэйна и его сыновей, ну...
   - Коннор, можете  прекратить  играть  железного  парня,  -  прервала  его
Кортни. - Меня вы не проведете. Вам далеко не все равно. Если бы  вы  хотели
причинить Тримэйнам вред или смутить их, вы бы давным-давно сделали это.  Вы
сами не хотите огласки.
   Девочка заплакала, и Кортни принялась укачивать ее.
   - Хотите подержать ее? - Кортни с улыбкой взглянула на Коннора.
   - Нет! И не думайте, что сможете заманить меня с ее помощью.
   - Я и не думала никуда вас заманивать. Я просто спросила, не хотите ли вы
подержать ребенка.
   - Ага, значит, изменили тактику.  Надеетесь  подольститься  и  тем  самым
заманить меня в "очаровательную  маленькую  семью".  -  Он  абсолютно  точно
скопировал интонации миссис Мейсон. - Вы пробуете  все  возможные  средства,
чтобы заставить меня забыть об осторожности, но  мотивы  ваши  не  меняются:
заманить меня в клетку с табличкой "брак-и-семья".
   Он думал о родителях,  воспитавших  его,  Нине  и  Дэннисе  Маккеях,  чьи
отчужденность и скрытая враждебность друг  к  другу  олицетворяли  для  него
брак. Возможно, Маккеи и начали с любви, поскольку как-то все-таки добрались
до алтаря. Потом взяли его и родили своих двух дочерей, но ничего не  вышло,
и вся семья это знала. Дэннис Маккеи часто отпускал горькие шутки о семейной
ловушке. Нина Маккеи не выражала своего несчастья словами, это было  понятно
и так.
   Коннор все это видел и дал себе обещание не обманываться и не попадать  в
подобную безвыходную ситуацию. Все так и было.., до недавнего времени.
   - Нет, - повторил он еще более убежденно. - Со мной этого не случится,  я
не допущу!
   - И вы говорите,  что  я  спятила?  Это  вам  мерещатся  глупые  безумные
заговоры, не мне. Поберегите энергию, Коннор. Я не пытаюсь никого заманивать
ни в какие ловушки. И мне точно не нужен мужчина, которому не нужна я.
   Что было достаточно  верно  в  теории,  угрюмо  признала  Кортни,  но  не
казалось такой уж бесспорной  истиной  на  практике.  Она  вспомнила  жаркие
объятия Коннора на этой самой кровати...
   Она инстинктивно подняла голову и увидела, что Коннор наблюдает  за  ней.
Их взгляды скрестились. У нее появилось ощущение, что  ее  чувства  чересчур
ясно отражаются в ее глазах.
   - И в любом случае, как насчет  Харкурта?  -  рявкнул  Коннор,  с  трудом
отрывая от нее взгляд. Он  прочитал  такую  мольбу  в  ее  глазах,  что  ему
потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься  к  ней  и  не  заключить  в
объятия...
   Но он сдержал себя. У него есть принципы, черт побери, и он не собирается
брать чужую женщину,  как  его  настоящая  мать  ухватила  чужого  мужа.  Он
достаточно близко подошел к этому сегодня. Он старательно цеплялся  за  свои
принципы. Он не подпадет под ее чары. Но удержаться от вопроса не смог:
   - А как Харкурт отреагирует на ваше внезапное решение удочерить девочку?
   - Он, несомненно, пожелает мне счастья, - ответила Кортни. -  Потому  что
Эмери и я - друзья и между нами ничего не было. Это вы  решили,  что  у  нас
связь.
   Коннор сглотнул. Значит, она свободна. Замечательная и во всех отношениях
такая, как надо. Ни одна женщина не заводила его сильнее,  чем  она,  и  она
хочет его. Никто не пострадает, если они будут вместе. И нет причин, которые
могли бы этому помешать, кроме его упрямого желания оставаться  свободным  и
необремененным.
   На долю секунды  он  попробовал  представить,  что  рискнет  связаться  с
Кортни.
   Но он не мог, не посмел.
   Борясь с самим собой, Коннор повернулся и вышел из комнаты. С того самого
дня, как получил права, он всегда садился за  руль  автомобиля,  когда  надо
было привести в порядок мысли  и  чувства.  Коннор  сел  в  машину  и  завел
двигатель. Он вставил в магнитофон кассету, на которой были записаны все его
любимые песни. Это  была  великолепная  пленка,  и  он  на  секунду  испытал
угрызения совести оттого, что  не  поставил  ее  Кортни,  когда  она  хотела
послушать  музыку.  Но  песни  слишком  отражали  его  характер  и  чувства.
Проницательный человек мог бы многое узнать  о  нем.  А  Кортни  и  так  уже
слишком много знала.
   Он нажал на акселератор.
   Коннор снова и снова вспоминал разговор с Уилсоном Ноллером, несмотря  на
все попытки забыть о нем. Он был рад услышать подтверждение того, что он сын
Ричарда Тримэйна. Рад  после  всех  тех  лет,  когда  он  учился  ненавидеть
Тримэйна. Означало ли это, что он сохранил какие-то  глупые  сентиментальные
надежды, что когда-нибудь воссоединится со своим настоящим отцом? Ему  стало
нехорошо от этой мысли.
   Мало того, Уилсон Ноллер, человек, которого он ненавидел, оказался  таким
благородным - решил помочь сыну старого друга; даже в ущерб себе.  Это  было
почти невероятно и совершенно выбивало из  колеи.  Так  же  невероятно,  как
услышать, что Сатана совершил какое-то доброе дело просто так.
   И благородный поступок Ноллера ужасно все осложнил.  Кортни  влюбилась  в
девочку и решила удочерить ее! И хоть он издевался над ее идеализмом, нельзя
было не восхищаться ее великодушием и способностью любить.
   Она не металась  в  машине  по  городу  с  тягостными  и  противоречивыми
мыслями. Она приняла решение оставить  девочку  себе  и  заботилась  о  ней.
Кортни  обладала  той  внутренней  силой,  которая  давала  ей   возможность
справляться  с  собой,  не  позволять   подчинить   себя,   сокрушить   свою
индивидуальность. Эта вспышка  проницательности  удивила  его.  Он  знал  ее
совсем недавно, но чувствовал, что понимает ее очень хорошо.
   Она по-настоящему хороший человек и заслуживает кого-то гораздо  лучшего,
чем он сам, признал Коннор. Он  окажет  ей  большую  услугу,  если  сохранит
дистанцию. Ему всегда было неловко с хорошими девушками. Он чувствовал,  что
обманет их в конце концов. Он всегда держался  таких,  как  он  сам,  таких,
каких, как он считал, он заслуживал. И уж точно он не хочет  брать  на  свою
совесть такой грех - обманывать милую, чуткую Кортни.
   Но он хочет ее. О, как же он ее хочет! Коннор вспомнил, как она лежала на
кровати, ее тело, теплое, податливое,  ее  губы,  нежную  грудь.  И  он  мог
повернуть машину и вернуться к ней. Они бы положили  ребенка  в  колыбель  и
продолжили бы с того, на чем остановились перед прибытием Ноллера и Сары.
   Сара! Боже милостивый, он уже и девочку называет тем именем, что дала  ей
Кортни. Если он не проявит осторожность, Кортни уговорит его остаться  здесь
на две недели, и он в  конце  концов  уедет  из  Тенистых  Водопадов  отцом,
законным приемным отцом. И что будет более естественным  в  такой  ситуации,
чем жениться на приемной матери ребенка?
   Он явственно  услышал,  как  захлопываются  дверцы  воображаемой  клетки.
"Очаровательная маленькая семья". Он  ждал,  что  почувствует  отвращение  и
ярость при мысли о такой перспективе. Но, к  величайшему  удивлению,  он  не
почувствовал ничего подобного. Никогда  еще  он  не  был  так  взволнован  и
смущен.
   Он ехал по городу без всякой определенной цели. Светофор вспыхнул красным
светом, и Коннор остановился на перекрестке.  Музыка,  каждая  нота,  каждое
слово, такие знакомые, начинали проявлять  свою  магию  и  успокаивать  его.
Именно так и  надо,  уверил  он  себя,  выкинуть  все  из  головы  и  просто
расслабиться.
   Красный свет сменился на зеленый. Коннор тронулся  с  места,  но  в  этот
момент мощный коричневый седан шестьдесят седьмого года,  похожий  на  танк,
бросился наперерез ему с огромной скоростью.
   - Эй! - завопил Коннор. Он не мог поверить своим  глазам.  Похоже,  этому
лихачу совсем плевать на правила.
   А дальше все было как в замедленной съемке. Коннор  следил  за  тем,  как
седан несется прямо на него. Сворачивать с его пути было некуда: перекресток
был заполнен  пешеходами.  Они  заметались  и  завизжали  в  панике.  Только
пропахав толпу, Коннор мог бы спасти себя.  Но  он  не  стал  этого  делать.
Панические крики смешивались с музыкой на пленке. Умрем с музыкой, мелькнула
невеселая мысль, и седан врезался в него.
   Он открывает глаза.
   - Слава Богу. Коннор! Коннор! Как ты?
   - Коннор, мой мальчик, ну и напугал ты нас всех.
   - Коннор, пожалуйста, скажи что-нибудь!  Почему  он  молчит,  доктор?  Он
смотрит прямо на нас, но...
   Коннор замигал и попытался  сфокусироваться  на  людях,  окружавших  его.
Больно слушать, больно смотреть, единственное  желание  -  закрыть  глаза  и
отключиться. Он хотел ускользнуть обратно, в густой сонный туман.
   - Миссис Маккей, продолжайте разговаривать  с  ним,  -  сказал  доктор  с
карточкой "Доктор Т. Стэндиш" на груди. Кроме него у кровати стояли  пожилой
мужчина  и  молодая  женщина.  -  Раздражители  очень  важны,  чтобы  он  не
провалился в кому.
   - Кома? - голос Кортни дрогнул, и она с трудом подавила слезы.
   - Не пугайте миссис Маккей, -  накинулся  Уилсон  Ноллер  на  доктора.  -
Рентген показал, что нет никаких повреждений мозга. Я нутром  чувствую,  что
рентгенолог прав: у него сотрясение и больше ничего.
   - Мы узнаем точнее после МЭ, - возразил доктор Стэндиш. Он  повернулся  к
Кортни:
   - МЭ - это сокращенно  магнитоэнцефалограмма.  У  нас  самое  современное
диагностическое оборудование, и оно может  обнаружить  малейшие  повреждения
мозга, ускользнувшие от рентгеновских лучей. Мистер  Маккей  -  следующий  в
очереди.
   - Это оборудование недешево, - заметил Ноллер, хмуро глядя на доктора.  -
Может, вам не следует забывать, что больница такого маленького городка,  как
Тенистые Водопады, никогда бы не смогла позволить  его  себе,  если  бы  моя
фирма не оплатила три четверти стоимости.
   - Я прекрасно знаю, что вы делаете самые щедрые  пожертвования  больнице,
мистер Ноллер, - сухо сказал доктор.
   Кортни устала от их перебранки. Не  обращая  ни  на  кого  внимания,  она
наклонилась к Коннору, взяла его руку и сжала.
   -  Коннор,  пожалуйста,  проснись!  Открой  глаза  и  посмотри  на  меня.
Пожалуйста!
   Коннор снова медленно открыл  глаза,  отвечая  ее  настойчивому  призыву,
теплому пожатию руки. Она была так близко, что он смог  разглядеть  слезы  в
огромных темных глазах. Цыганских глазах, отчего-то решил он и удивился: кто
она такая? И в этот момент понял, что не знает, кто такой он сам!
   - О Коннор! - воскликнула  Кортни  и  облегченно  улыбнулась  ему.  -  Ты
помнишь несчастный случай?
   - Нет, - признался он изумленно. - Поэтому я здесь? Несчастный случай?
   - Автокатастрофа, -  подтвердила  она.  -  Как  только  тебя  привезли  в
госпиталь, доктор Мартин, тот, что принимал Сару, узнал твое имя  и  сообщил
Уилсону Ноллеру по телефону в машине. Ноллер ехал в Вашингтон, но немедленно
повернул обратно, захватил меня из дома миссис Мейсон, и мы  приехали  прямо
сюда. Ты был без сознания почти час и...
   -  Моя  голова!  -  застонал  Коннор.  Туманы  рассеивались,  но   сильно
пульсирующая головная боль нарастала.
   - Держу пари, у тебя самая сильная из всех головных  болей,  Коннор,  мой
мальчик, - посочувствовал Уилсон Ноллер. - Ты  ударился  головой  о  стекло,
когда тот старик врезался в тебя. Полицейский сказал, что, если бы не ремень
безопасности, ты был бы серьезно ранен.
   - Серьезно по сравнению с чем? - попытался пошутить он.
   Его голова болела так сильно, что хотелось кричать от боли, но у  него  и
на это не было сил.
   - О Коннор! Я так переживала! - Кортни не могла больше сдерживать слез.
   - Коннор, - повторил он задумчиво. - Я?  Кортни  в  ужасе  посмотрела  на
Уилсона Ноллера. Адвокат резко втянул воздух.
   - Конечно, тебя зовут Коннор. Коннор Маккей, - сказал Ноллер, принужденно
засмеявшись. - Ты шутишь с нами, сынок?
   Доктор поднял веки Коннора одно за другим и  посветил  тонким  лучиком  в
каждый глаз.
   - Мистер Маккей, вы знаете, где находитесь?
   - В больнице, очевидно, - проговорил он.
   - Вы в больнице города Тенистые Водопады, - подсказал доктор. - Вы попали
в автокатастрофу...
   - Бедняга Герман Мередит добрался до ключей машины своей жены, -  добавил
Ноллер. - Ему восемьдесят пять, у него случаются провалы в памяти, и  он  не
водил машину уже лет десять. Никто не знает, что на него нашло. Он мчался на
красный свет, не сбавляя скорости.
   -  Были  десятки  свидетелей,  -  грустно  добавила  Кортни.  -  Они  все
восхищаются твоим поступком. Если б ты попытался уйти от удара,  ты  мог  бы
передавить пешеходов, включая и маленьких детей. Ты пострадал сам,  но  спас
людей!
   Так, значит, он еще и герой? Коннор с минуту  поразмышлял  над  этим.  Но
ничего не вспомнил.
   - Вы знаете, кто сейчас президент Соединенных Штатов?  -  спросил  доктор
Стэндиш. Коннор назвал ему имя президента.
   - А кто был президентом до него?
   - Какая разница? - рявкнул Ноллер. -  Спросите  его  о  чем-нибудь  более
важном. Например, кто такой Ричард Тримэйн.
   Коннор задумался.
   - Я не знаю, - сказал он. Коннор увидел беспокойство  и  страх  на  лицах
молодой женщины и пожилого мужчины. - А должен знать?
   Никто ему не ответил.
   - Мистер Маккей, Коннор, вы знаете, кто она? - вмешался  доктор  Стэндиш,
указывая на хорошенькую темноволосую молодую женщину, сжимавшую его руку.
   Коннор уставился на нее. От этого усилия его голова заболела еще  больше.
Он решил, что она  сногсшибательна,  и  это  открытие  заставило  его  виски
запульсировать уже адской болью.
   - Нет, - сказал он тихо.
   Теперь она выглядела испуганной до смерти, и ему захотелось  утешить  ее.
Хотя он ничего не знал о себе, он  инстинктивно  чувствовал,  что  она  была
именно такой женщиной, в которую он мог бы влюбиться.
   - Коннор, она -  твоя  жена!  -  воскликнул  Уилсон  Ноллер.  Он  казался
искренне огорченным. - Твоя жена Кортни. Вы женаты  уже  пять  лет,  вы  оба
хотели ребенка, и наконец сегодня Господь подарил вам прекрасную дочку.  Мне
кажется, вы ее  назвали...  Сара?  -  Он  взглядом  обратился  к  Кортни  за
подтверждением, и она кивнула. - Коннор, попытайся вспомнить!
   Коннор  попытался,  но  ничего  не  вспомнилось.  Он  чувствовал  сильное
притяжение к ней, но не мог вспомнить ее  как  свою  жену.  Не  было  вообще
никаких воспоминаний: ни о катастрофе, ни о жене по имени Кортни, ни о дочке
по имени Сара. Туман,  окутывавший  его  мозг,  приподнялся,  и  серьезность
ситуации ослепила его: он не мог вспомнить, кто он такой!
   - Я ничего не помню, - сказал он. Он взглянул на женщину по имени Кортни.
- Ты сегодня родила ребенка?
   Для только что родившей женщины она выглядела уж слишком хорошо, это, как
ни странно, он понимал.
   - Нет, - быстро ответила Кортни.
   - Вы удочерили девочку, - добавил Уилсон Ноллер. Он ударил  себя  ладонью
по лбу. - Черт побери, это ужасно! Какая трагедия!
   Взволнованный Коннор попытался сесть,  но  страшная  боль  заставила  его
упасть на подушки.
   - Мистер Ноллер, если вы не будете контролировать себя, я  буду  вынужден
попросить вас удалиться, - сурово сказал  доктор  Стэндиш.  -  Вы  огорчаете
пациента.
   - Прекрасно! Раз он огорчается, значит, мозги у него работают! - возразил
Ноллер. - У него амнезия! Я никогда не  верил,  что  амнезия  существует.  Я
думал, что это глупые выдумки  литературных  поденщиков.  Но  бедный  Коннор
действительно не знает, кто он и кто его жена. Он не знает...
   - Миссис Маккей, расскажите  что-нибудь  вашему  мужу  о  его  работе,  -
прервал доктор.  -  Удивительно,  как  какой-нибудь  маленький  факт  и