Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
, - вот в таком виде.
Он помолчал, покопался в жилетном кармане, вытащил в несколько раз
сложенную и уже порядком обветшавшую газетную вырезку, с осторожностью
развернул ее и стал читать не спеша, с тем особым, отчасти
снисходительным, отчасти сконфуженным видом, с которым животные из породы
homo sapiens [человек мыслящий (лат.)] почему-то считают нужным исполнять
свои литературные произведения.
- "Если Г.К. пожелает сообщить о себе любящим и тоскующим друзьям, то
очень порадует тем старого Гэйба. Я приеду повидаться с ней, и Олли тоже с
радостью обнимет ее. Если Г.К. больна или не хочет приехать, пусть напишет
Г.К. Г.К. здоров, как всегда, Олли тоже здорова. Все в порядке. Адрес Г.К.
Гнилая Лощина в Калифорнии. Если адрес переменится - сообщим".
- Прочитай еще раз, - попросила Олли.
Гэбриель с готовностью исполнил ее просьбу.
- А не получилось ли здесь путаницы с этими Г.К.? - спросила
практически мыслящая Олли.
- Только не для Грейс! - живо возразил Гэбриель. - Жюли задала мне
такой же вопрос, когда я прочитал ей объявление. Но я ответил ей то же,
что и тебе: Грейс во всем разберется. Она-то ведь знает, что у нас с ней
одинаковые инициалы. А если посторонним людям что и непонятно, беды в том
нет. Потому ведь и называются эти объявления "личными". Так или иначе,
Олли, - добавил Гэбриель, таинственно понижая голос и придвигаясь поближе
к сестре, - она поняла. Я получил ответ.
- От Грейс? - спросила Олли.
- Нет! - ответил Гэбриель с легким замешательством. - Не вполне. Но
все-таки ответ. - Он вытащил из-за пазухи маленький замшевый мешочек, в
котором старатели обычно носят золотой песок, и извлек оттуда драгоценную
бумажку. - Читай, - сказал он Олли, отвернувшись в сторону.
Схватив газетную вырезку, Олли прочитала вслух:
- "Г.К., не ищи того, кто пропал и не вернется. Лучше думай о том, что
дома. Будь счастлив. Ф.Э.".
Олли перевернула вырезку и оглядела ее с оборота.
- И это все? - спросила она, повышая голос. Ее розовые щечки заалели от
негодования.
- Все, - ответил Гэбриель. - Коротко и скромно, как я и ждал от Грейс.
- А по-моему, подло! - сказала Олли, ударяя себя загорелым кулачком по
коленке. - Так я и скажу этому Ф.Э. - Филипу Эшли, - если когда-нибудь
повстречаю его.
Гэбриель не спеша протянул руку, чтобы забрать у Олли газетную вырезку;
по лицу его прошло странное выражение, совсем не вязавшееся с привычным
спокойствием и добродушием.
- Потому-то я и решил ехать, - сказал он.
- Ехать? - повторила за ним Олли.
- Да, в Восточные штаты, в Нью-Йорк, - ответил Гэбриель. - Вместе с
Жюли. Жюли считает, что такой важный господин, как он, непременно должен
жить в Нью-Йорке. А она толковая женщина, Олли, хотя и на другой манер,
чем ты, - добавил Гэбриель извиняющимся тоном. - Потому я и затеял
разговор с тобой, Олли. Только две вещи на свете могут разлучить нас,
голубка; мой долг по отношению к Грейси и мой долг по отношению к тебе.
Понятное дело, если ты будешь ездить со мной по белому свету, ты не
сможешь получить образование. И вот я решил оставить тебя в Сакраменто,
отдать в самый лучший тамошний пансион, пока я не вернусь назад. Ты
слышишь, что я говорю, голубка?
- Да, - сказала Олли, глядя на брата своими светлыми глазками.
- Ты не должна там беспокоиться обо мне. А еще лучше будет, если ты
вообще позабудешь и про Лощину, и про всех здешних знакомцев. Ты должна
вырасти настоящей леди; братец Гейб добьется этого во что бы то ни стало.
И тогда, Олли, я скажу этому молодцу: "Не судите нашу семью по мне;
мужчины в нашем семействе больше берут, как говорится, ростом и не могут
вам соответствовать в других отношениях. - Тут Гэбриель провел рукой по
своим русым кудрям. - Но в Калифорнии, в пансионе, у нас имеется маленькая
леди, в точности такая, какой была бы и Грейс, если бы мы дали ей вовремя
образование. Попробуйте-ка побеседовать с ней; она задаст вам жару". Тут я
привожу тебя и надеюсь, Олли, что ты сумеешь показать ему свои знания и по
грамматике, и по арифметике, ну и по астрономии, конечно.
- Но зачем нам искать Грейс, если она говорит, что никогда не вернется?
- сухо спросила Олли.
- "Личные объявления", Олли, нельзя толковать слово в слово. Их надо
решать, как загадки или - как их еще называют? - головоломки. Вот
написано: "Г.К. никогда к вам не вернется". А может, она теперь уже совсем
не Г.К.? Понимаешь, что я хочу сказать?
- Вышла замуж? - спросила Олли, захлопав в ладоши.
- Вполне возможно, - сказал Гэбриель, слегка краснея. - Вот оно в чем
дело.
- А что, если объявление совсем не от Грейс?
Гэбриель был озадачен.
- Жюли говорит, что от Грейс... - неуверенно сказал он.
Олли приняла этот довод с некоторым сомнением.
- Ну, а что значит: "Думай о том, что дона"?
- Яснее ясного! - живо откликнулся Гэбриель. - "Думай о малютке Олли,
разве она не с тобой?" Вылитая Грейс, всегда заботится о других!
- Хорошо! - сказала Олли. - Я согласна остаться одна, чтобы ты мог
уехать. Но ты-то как проживешь без меня?
Гэбриель ничего не ответил на этот вопрос. Лучи заходящего солнца
угодили ему прямо в глаза и, как видно, совсем ослепили его, потому что он
поспешил укрыться от них, прижавшись лицом к вьющимся кудрям Олли.
Помолчав, он сказал:
- Хочешь, я скажу тебе, Олли, почему я люблю эту старую хижину и эту
печную трубу?
- Почему? - спросила Олли. От лучей заходящего солнца у нее тоже что-то
приключилось с глазами, и она с готовностью отвернулась, чтобы еще раз
взглянуть на старую хижину.
- Не потому, что мы столько времени прожили здесь с тобой вдвоем; об
этом надо позабыть и никогда больше не вспоминать. А потому, Олли, что
здесь впервые я стал копать землю и нашел первое золото. А из породы я
построил эту печную трубу. Люди думают, что я начал старательствовать там,
на склоне, где я нашел серебряную жилу. А ведь это не так. И мне сдается
иногда, Олли, что от первой моей удачи я получил больше радости и счастья,
чем когда-либо получу от той, новой жилы. Ну, пошли домой, Олли! Жюли,
наверное, уже тревожится, куда ты запропастилась. Вон какой-то чужой
человек идет по дороге, увидит нас вдвоем, а у меня и вид совсем
неподходящий, чтобы сопровождать такую юную леди. Впрочем, беда не велика:
откуда ему знать, что мы с тобой родственники? Пошли домой!
Несмотря на все предосторожности и спешку Гэбриеля, им не удалось
спастись от незнакомца; тот спускался вниз по тропе, ведшей с перевала в
лощину, и свернул прямо к ним навстречу, как видно намереваясь о чем-то их
спросить. Гэбриель вынужден был остановиться; он взял Олли за руку, чтобы
подбодрить ее.
- Не укажете ли вы мне, как пройти в гостиницу? - вежливо осведомился
незнакомец. - Если не ошибаюсь, она называется "Великий Конрой".
Подобная личность в любое время вызвала бы законное опасение и протест
у каждого обитателя Гнилой Лощины, в том числе и у Гэбриеля. В данный же
момент незнакомец произвел на него особенно неблагоприятное впечатление.
Он был щегольски одет и обут, хоть и по какой-то давно прошедшей и
исчезнувшей моде. Мало того, у незнакомца из-под застегнутого на все
пуговицы сюртука виднелась белоснежная гофрированная манишка. Обращаясь к
Гэбриелю, он прикоснулся рукой к черному цилиндру, который обычай здешних
мест разрешал носить только священнослужителям и профессиональным игрокам.
Отметим и то, что не успел незнакомец произнести название отеля, как ручка
Олли, покоившаяся в руке Гэбриеля, воинственно сжалась.
- Ступайте по тропе до подножия холма, а там упретесь в Главную улицу;
она доведет вас до отеля. Я сам охотно пошел бы с вами, но, к сожалению,
занят, - ответил Гэбриель, мобилизуя всю свою светскость и
изобретательность и при каждом слове слегка пощипывая Олли за руку. -
Друзья этой молодой леди наняли меня, чтобы я проводил ее домой, а
родители у нее такие злыдни, что, если я опоздаю даже на минутку, мне
здорово от них влетит. Не правда ли, мисс? Прошу прощения!
Не дав Олли опомниться и произнести хоть слово, он поспешил увлечь ее в
тень вечнозеленых сосен на холме Конроя.
"2. ПОСТОЯЛЬЦЫ В "ВЕЛИКОМ КОНРОЕ""
Отель "Великий Конрой" был новехонек и сравнительно чист, что
составляло немаловажное его достоинство. Ароматы минувших обедов, былых
ужинов и давно позабытых завтраков еще не успели воцариться в его холлах и
коридорах. Свежеобитая мебель в свежеоклеенных номерах не хранила памяти о
съехавших постояльцах. Все дышало уютом и нетронутостью; и даже шумливая
возня миссис Маркл и Сол компенсировалась тонкой обходительностью
специально выписанного бармена и кельнера-ирландца. Только с немногими
прежними завсегдатаями заведения упомянутые нами почтенные дамы общались с
обычной своей безыскусственной простотой. Нужно сказать, что просторный
холл, ошеломлявший посетителя зеркалами в позолоченных рамах и красными
плюшевыми диванами, действовал несколько охлаждающе на принятые в Гнилой
Лощине пылкие излияния чувств и гейзеры красноречия, но в отеле имелась
маленькая гостиная, куда вдова и ее верная помощница приглашали иногда
избранных посетителей. Среди фаворитов, допускаемых в это святилище,
числился и адвокат Максуэлл. Он был вдов, к тому же известен своим
циническим недоверием к прекрасному полу; эти обстоятельства служили как
бы вызовом для обеих дам и - одновременно - постоянным источником
опасности для самого адвоката.
Миссис Маркл отлично знала, конечно, что миссис Конрой - клиентка
адвоката Максуэлла и что, как раз направляясь к нему, она попала в
катастрофу, которая привела к ее встрече с Гэбриелем, Чего миссис Маркл не
знала - хоть и крайне желала узнать, - это были ли Гэбриель и миссис
Конрой знакомы прежде. Максуэлл сказал ей, что, насколько ему известно,
они никогда раньше не виделись и встретились совершенно случайно. Доверяя
миссис Маркл эти сведения, адвокат не нарушал профессиональной тайны; нет
оснований полагать, что он нарушил ее и в чем-либо другом. Он лишь
разъяснил, что госпожа Деварджес обратилась к нему по поводу некой
земельной собственности. Сообщая об этом, он допустил небольшую оговорку и
назвал госпожу Деварджес "Грейс Конрой". Миссис Маркл тут же
насторожилась.
- То есть миссис Конрой, - поспешно поправился адвокат.
- Грейс, это его исчезнувшая сестра, так ведь?
- Да, - безмятежно подтвердил Максуэлл, - я думаю, он вам не раз о ней
рассказывал.
- Нет, - откровенно призналась миссис Маркл, - мы больше беседовали на
общие темы; но по тому, что я знаю от Олли, - это единственная женщина,
которую он когда-либо любил.
Адвокат Максуэлл, который, памятуя свою примечательную беседу с
Гэбриелем о миссис Маркл, поглядывал на нее с лукавством, вдруг
посерьезнел.
- Теперь вы убедились, я полагаю, - сказал он несколько более
торжественно, чем намеревался, - что супруга вытеснила из его сердца
пропавшую сестру.
- Ни за что не соглашусь! - живо возразила миссис Маркл. - Продувная
расчетливая бабенка!
- Боюсь, что вы несправедливы к ней, - сказал Максуэлл, смахивая с губ
улыбку своим характерным жестом, - впрочем, где это видано, чтобы две
хорошенькие и неглупые женщины восхищались одна другой? Уж не знаю, какие
у вас основания считать ее расчетливой! - добавил адвокат, снова
возвращаясь к серьезному тону.
- Как? А ее замужество? - простодушно воскликнула миссис Маркл. -
Поглядите на этого тюфяка, на этого рохлю! Да разве женится такой человек
добровольно, если не взять его в оборот? Как вы думаете?
В словах миссис Маркл прозвучала неподдельная обида; и даже такой
философ, как юрист Максуэлл, не смог утешиться мыслью, что в ней говорит
всего лишь вековечная вздорность женского характера. Нет и не было на
свете мужчин, которые любили бы, чтобы женщина выказывала предпочтение
другому. Поднеся руку ко рту и приготовившись смахнуть улыбку, которая,
впрочем, так и не последовала, Максуэлл поспешил представить возражение:
- А что, если вы ошибаетесь в Гэбриеле? Что, если простота его и
застенчивость - одно притворство? Что, если он один из самых искусных и
удачливых актеров, когда-либо выступавших перед публикой? Что, если он
провел всех вас, в том числе и свою жену?
Не успел Максуэлл произнести последнее слово, как миссис Маркл нанесла
ответный удар.
- Экую, право, ерунду вы несете! Да я скорее заподозрю это невинное
дитя! - заявила она, указывая на свою Манти. - Известное дело, адвокаты!
Рае не понимают, значит подозревают. - Она помолчала, и Максуэлл тем
временем повторил свой привычный жест. - В чем вы его обвиняете, скажите
толком? Что вам о нем известно?
- Ровным счетом ничего. Но раз вы критикуете ее, почему не
покритиковать и его? На том же основании. Посудите сами, простой человек,
совершенно необразованный...
- Неверно, что он необразованный, - прервала собеседника миссис Маркл,
принося истину в жертву своей симпатии к Гэбриелю.
- Хорошо, условимся считать его взрослым ребенком. Так вот, этот
ребенок открывает самую богатую жилу в Гнилой Лощине и устраивает дело
так, что за ее разработку берется самый пройдошливый финансист во всей
Калифорнии. До того, не дав никому даже глазом моргнуть, он умудряется
вступить в брак с прехорошенькой женщиной, законной владелицей той самой
земли, где проходит его жила. Вы говорите, что все объясняется его
простотой; но, как правило, простота так щедро не вознаграждается.
- Нет, не будет ему от них добра, помяните мое слово, - сказала миссис
Маркл, с победным видом завершая дискуссию.
Вполне вероятно, что раздражение миссис Маркл поддерживалось и даже
разжигалось ее помощницей, мисс Сол, которая, побуждаемая ненавистью к
жене Гэбриеля, установила целую систему шпионского наблюдения за Конроями.
Именно от нее, в пристрастной ее интерпретации, миссис Маркл узнавала об
одиночестве Гэбриеля и о его паломничествах к старой хижине; о гостях
миссис Конрой, о численности их и отличительных особенностях; даже о
некоторых личных беседах Гэбриеля с женой. Я допускаю, что и другие уже
известные читателю толки о миссис Конрой имели своим источником все ту же
очаровательную молодую особу, которая делилась своими наблюдениями и
догадками на этот счет не только со своей хозяйкой, но и с другими
собеседниками. Когда однажды заезжий незнакомец, проживавший в "Великом
Конрое", решил оживить монотонность утренней трапезы беседой о Конроях,
мисс Сол выложила ему почти все, что рассказывала до того миссис Маркл.
Некоторые утверждают, что виною всему было неизъяснимое очарование
внешности и манер незнакомца, подействовавшее на чувствительную натуру
этой суровой девственницы и сделавшее ее болтливее обыкновенного. Но в
конце концов, в чем можно было винить Сол? Правда, она стремилась лично
обслужить гостя за столом; время от времени нависала над ним с подносом,
уставленным закусками несколько обильнее, чем положено для заезжего гостя,
быть может, пыталась рекомендовать ему с излишней пылкостью какое-нибудь
лакомое блюдо. Но и то сказать, постоялец был не совсем обыкновенный, мало
походивший на завсегдатаев отеля; и это само по себе извиняло несколько,
особое к нему отношение. Он был молод, бледен, белозуб, руки у него были
желтые, манера вести себя южная, почти тропическая. Говоря о нем, мисс
Сара Кларк именовала его не иначе как "айтальянец".
Позволю себе привести образчик их застольной беседы.
- Я не большой поклонник оладий, да и сушеные яблоки не в моем вкусе, -
сказал Рамирес, которого проницательный читатель, конечно, уже узнал. - Но
я жажду получить из этих прелестных ручек - я припадаю к ним! - маленькую
чашечку кофе. Сахара не кладите, мисс; мне сладко от ваших взоров. Так,
значит, вы считаете, что миссис Конрой несчастлива в семейной жизни? Ах,
мисс Кларк, как тонко вы все подмечаете! Ни за какие миллионы не
согласился бы попасть вам на язычок!
- Господь дал человеку глаза, чтобы смотреть, что вокруг творится.
Хвастать не хочу, но зарывать талант в землю тоже было бы грешно, -
сказала вконец смущенная комплиментами гостя мисс Сол и вылила
недожаренную яичницу со сковороды, которую держала в руках, прямо на
воротник ничего не заметившему судье Бисуингеру. - А что вы скажете, если
жена говорит собственному мужу, которого поклялась слушаться во всем и
почитать: "Дом мой, земля моя; иди куда глаза глядят!" Назовете вы такую
семейную жизнь счастливой?! Если бы я не слышала этого своими ушами -
чисто случайно, конечно, зайдя к ним по соседству, - в жизни бы никому не
поверила. Строит из себя важную даму, а ведь и простой вежливости не
соблюдает с людьми, которые ничуть не хуже ее, а может быть, и получше;
они, конечно, не выходят замуж по расчету, как некоторые другие, но если
бы захотели, то вышли бы, да еще в тысячу раз побыстрее. Что ж, женщина
женщине рознь, и хвалить себя никому не положено. Особенно рекомендую вам
эти бобы. А свиная отбивная - наше фирменное блюдо; мы колем свиней сами.
- С вашего позволения, мисс Кларк, я совершенно сыт. К отбивной я даже
не притронусь; просто не в силах, - сказал Виктор, сверкнув сразу всеми
тридцатью двумя зубами. - Вы расстроили меня, рассказав эту грустную
историю. И ведь богатые люди! Увы, такова жизнь! И ведь имели все для
счастья! Нет, нет, не кладите мне больше ничего. Я совершенно сыт. А это
еще кто такой?
Он понизил голос и опустил глаза. Незнакомец - тот самый старомодный
щеголь, которого Гэбриель встретил вчера вечером на холме Конроя, -
поднялся из-за бокового столика, где сидел все это время, никем не
замеченный, и спокойно направился к выходу. Виктор мгновенно узнал его.
Это был игрок из Сан-Антонио и изругавший его клерк с Пасифик-стрит.
Подозрения и дурные предчувствия охватили Рамиреса. Но когда Сол шепотом
разъяснила ему, что незнакомец прибыл по вызову суда в качестве свидетеля,
он нашел это вполне правдоподобным. То, что переводчик его не узнал, также
было добрым признаком. Дождавшись, пока незнакомец уйдет, Сол вернулась к
прерванному рассказу.
- Что до его богатства, то люди, которые в этих делах разбираются,
разное толкуют. Вот только на прошлой неделе останавливались у нас
приезжие; как видно, богачи, но из таких, что не прочь часок-другой
потарабанить с простым народом. Хоть мы с миссис Маркл и взяли себе за
правило не вступать в разговоры с заезжими людьми - айтальянцам мы
оказываем исключение, поскольку они здесь вроде как на чужбине, - вставила
мисс Сол со свойственным ей чувством такта, - послушали мы их, а они и
говорят: серебряная жила на холме Конроя обследована, мол, до конца и
оказалась она в фунт шириной, не больше; и иссякнет она никак не позже,
чем через месяц; и старый Питер Дамфи, как только узнал об этом, так сразу
и ноги унес; а Гэбриель Конрой потому и решил уехать, что не хочет, чтобы
при нем все это дело под откос пошло.
- Как, мисс Сол? Гэбриель уезжает от вас? Но это невероятно! - вскричал
очаровательный иностранец, почти задохнувшись от волнения и злобно оскалив
обе челюсти.
Быть может, Сол и почувствовала бы что-то неладное во внезапном
волнении незнакомца, если бы блеск его зубов вновь не пленил ее
воображение. "Если видела